Глава 8. Орхидеи и таракан
Бледный диск солнца спрятался за густыми облаками. Парит. Но дождя уже не будет. На дворе начало ноября, и сезон муссонов в Нигере давно позади. Полыхают на грозном небе сухие молнии. Раскалённый ветер дует в спину, разглаживая, словно утюгом, хлопковые шаровары и майки. Сегодня суббота и мы отправляемся на прогулку за… орхидеями.
Грозно рычит внедорожник, струится вдаль единственная асфальтовая дорога, вздрагивает на горизонте расплавленный воздух.
Во время периода дождей в каждой деревне и даже в самом последнем ауле появляется огромная, похожая на озеро лужа. Это – стратегический запас воды на оставшиеся до следующего периода муссонов 9 месяцев. В мутной буро-красной воде плещутся детишки и домашний скот, ополаскивает посуду, стирает белье и моется вся деревня, ее же используют для приготовления нехитрой трапезы: похлёбки из местных зерновых. До колодца порой несколько часов пешком, но ближе к засухе потянутся к источнику женские пешие караваны с огромными желтыми канистрами. Как там у Агнии Барто: «…это дело не мужское!».
Вода – голубое золото Африки
Каждые три года Всемирная программа ООН по оценке водных ресурсов публикует доклад, представляющий самую полную оценку состояния пресноводных ресурсов в мире.
Последний, третий доклад, который был обнародован на Пятом Всемирном водном форуме, проходившем в Стамбуле в марте 2009 года, является результатом совместной работы 26 различных подразделений ООН, объединённых в рамках Десятилетия ООН «Вода для жизни» (2005 – 2015 гг.).
Авторы доклада делают важный вывод о том, что в Африке южнее Сахары почти 340 млн человек лишены доступа к безопасной питьевой воде. Полмиллиарда людей в Африке не имеют адекватных очистных сооружений, далеко отставая в этом от других регионов мира.
Почти 80% заболеваний в развивающихся странах, от которых каждый год умирает почти 3 млн человек, связаны с качеством воды. Так, от диареи каждый день умирает 5 тысяч детей, то есть каждые 17 секунд умирает по ребенку. В целом же почти 10% болезней в мире можно избежать с помощью улучшения водоснабжения, очистки воды, гигиены и эффективного управления водными ресурсами. Источник: сайт WWAP.
После дождя саванна прекрасна: терракотовый глинозём подернулся сочным зеленым ковром. Похоже, что даже камни цветут. Живительная влага творит чудеса: зёрнышко десятилетиями прячется в сухой глубине и достаточно лишь капли воды, и тут же проклюнется листок-корешок. «Вода – это жизнь», – гласит народная африканская мудрость.
Кружатся под водой сиреневые пышные гроздья гиацинтов и элегантные кувшинки, а старая сгорбившаяся акация утопает по колено в вязкой жиже. Вздрагивая белоснежным оперением, склонив набок головку, грациозно перебирает длинными лапами египетская цапля. Время от времени птица ударяет по водной глади острым клювом-пинцетом, ловко подбрасывает в воздух очередную зазевавшуюся жертву, и через мгновение она исчезает в широко распахнутой глотке.
Привстав на задние лапы, пестрые козочки лакомятся сочной листвой манго. Если вода – это жизнь, то манговое дерево – это дерево жизни. Даже в самую сильную жару вы найдете под развесистой кроной этого могучего дерева прохладный приют Огромные бриллиантово-зеленые, рыжебокие плоды с чуть волокнистой желтой или оранжевой мякотью спасут от жажды и голода. Сладкие, пахнувшие аскорбинкой из детства они идут на варенье, сок и вино, их сушат, варят и парят, добавляют в мясные блюда.
Курица с манго
одно манго средних размеров,
600 гр. куриной грудинки,
3—4 зубчика чеснока,
столовая ложка бальзамического уксуса,
острый перец,
перец болгарский сладкий,
маленький кусочек имбиря,
подсолнечное или оливковое масло,
соль.
Грудинку режем на небольшие кусочки. Солим, перчим. Выдавливаем 1—2 зубчика чеснока. Имбирь чистим, нарезаем мелкой соломкой, добавляем к курице. Добавляем уксус и масло. Перемешиваем. Оставляем мариноваться на 2—3 часа. Нарезаем перцы соломкой. Нарезаем 2 дольки чеснока пластинками. Манго чистим и нарезаем небольшими дольками. Обжариваем курицу 5—6 минут на среднем огне. Постоянно помешиваем. Засыпаем перцы, чеснок, манго. Помешивая готовим еще 1—2 минуты.
Во всех деревнях, городах, аулах и поселениях есть своя манговая роща. Блестящие листочки, яркие плоды на длинных шнурках-плодоножках. Крона обрезана на одном и том же расстоянии от земли. А почему? Что за чудо садовник печется над волшебным деревом? От чьих забот не утаится ни один листочек? Это козы-садоводы, привстав на задние лапы, ловко «подрезают» растения.
Мы останавливаемся недалеко от деревеньки. Плетеные из тростника заборчики, глинобитные хижины, шарообразные зернохранилища, единственное здание из камня с свежевыкрашенными голубой краской железными ставнями – это школа. В центре поселения соломенная крыша на деревянных, отполированных временем столбах. Это знаменитое «l'arbre à palabre», дерево-беседка, место встречи старейшин, своеобразный сельсовет.
Тянутся к нам на встречу заскорузлые, неожиданно светлые ладошки местной ребятни. Сверкают радостные улыбки, горят любопытством черные глазки-угольки: Белый, что ты мне привез, белый? Где мой подарок, белый? Из-за плетня появляется старуха. Из одежды – огромный кусок яркой ткани, завёрнутый как банное полотенце да резиновые сланцы. Она совсем старая (ей уже 45) и больная. Она дотрагивается до моего лица скрученными, узловатыми пальцами похожими на корни пустынного дерева, шепчет себе под нос: «Лунная, странная кожа».
Благодаря нашему спутнику, мы обмениваемся приветствиями. В этой деревне живут представители племени сонгай, и Лоран прекрасно знает их язык – джерма.
Про приветствия
Жизнь в пустыне и саванне диктует свои законы. Расстояния между деревнями значительны, автобусы, проносящиеся на страшной скорости по пустынной дороге, соединяют только крупные города. Посудите сами: Ниямей – Агадес 100 0км, Ниямей – море (Котону столица Бенина) – 1500 км, Ниямей – Зандер (древняя столица племени хауса) – 900 км.
Можно, конечно, воспользоваться услугами такси-брус – деревенского маршрутного такси. Ржаво-белый пятиместный рыдван времен колонизации наполняется «под завязку»: внутри порой помещается до 10 пассажиров и шофер, а на крыше высится несметная поклажа: тюки, мешки с мукой и крупой, чемоданы, сетки с луком и чашками из тыквы, матрасы, клети с курами и цесарками, и сверху важно покачиваются, подрыгивая на ухабах, стреноженные козы и барашки. Хрупкая гармония сооружения вызывает у меня ужас и восхищение.
Но такси-брус – это для особых случаев: свадеб, рождений, похорон, поездок за провизией на базар. За транспорт нужно платить звонкой монетой, западно-африканскими франками, а ведь нигерская деревня до сих пор живет по принципу: ты мне плошку – я тебе суп. Поэтому жители деревни не часто видят чужаков, и новоприбывшего следует хорошенько расспросить.
В языке джерма, как и в хауса, который я несколько лет успешно изучала и менее успешно применяла (а теперь и также благополучно запамятовала), самое обычное приветствие включает в себя следующий джентльменский набор вопросов:
Как дела? – Как супруг (супруга)? – Как дом? – Как дети (даже если у вас нет своих, они обязательно найдутся в вашей семье)? – Как работа? – Как усталость? Как погода? – Как дождь? (во время сезона муссонов) Как жара? (во время засушливого периода) – Как ветер? (во время сезона гарматана).
Даже в городе языковые традиции по прежнему сохраняются, и не следует забывать о лингвистических приличиях даже на работе. Представьте себе картину: прием в одном из местных министерств. На мне деловой костюм, очки для солидности и элегантные лодочки. Вежливо потряхивая руку африканскому великану из правительства Танжи в ловко сидящей английской тройке, я, путаясь в падежах и родах, старательно вызнаю у него о погоде и детях, ветрах и усталости. К счастью, ответ оптимистически лаконичен: «Все хорошо, слава Богу!».
Мамаду Танджа (фр. 10 Mamadou Tandja, род. В 193811 Маине-Соро а12 Ни гер13 – президент Нигера с декабря 1999 по февраль 2010.
Убедившись, что все в деревне «слава Богу», мы опускаемся на колени у воды. В прошлый свой приезд наш попутчик нашел на берегу деревенской лужи-озера мелкие нежно-фиолетовые орхидеи. Сегодня мы соберем их семена и отправим на экспертизу во Францию.
Я едва слышно вскрикиваю от боли: в ногу мне впивается злобный крам-крам. Эта колючка – чудо природы. Результат тысячелетней борьбы за выживание. Острые крючочки-иголочки невозможно отодрать от одежды или шерсти. Впившись в ткань, или надёжно оседлав животное, колючка путешествует по стране и миру в поисках лучшей доли. Вооружившись пинцетом (спасибо вам, швейцарцы, за незаменимый ножик), я пытаюсь избавиться от жуткой семечки.
Неожиданно ногу пронизывает страшная боль. «Снимай штаны!», – командует Лоран. Плохо соображая от страха, я лихо скидываю красные шаровары. Да не здесь же! Уже в машине мой обидчик нашёлся: по ноге ползал испуганный муравьишка.
Собрав, наконец, семена в баночку, а детей Лорана в багажник джипа, мы отправляемся домой. В машине у меня начинается жар и рвота.
Из персонала в французском госпитале в субботу – только устрашающего вида стервятники во дворе. Это обнадёживает. Вызванный доктор не скрывает своего раздражения. Еще бы, такую партию в теннис пришлось прервать! Он недовольно швыряет ракетку в угол кабинета, натягивает кипельно-белый шуршащий халат на помятую майку и шорты. Из-под медицинской робы забавно торчат волосатые ноги. Пахнет дорогими духами и спортивной площадкой. Неожиданно врач лучезарно улыбнулся. Он признал новенькую из танцевального клуба. «А я ведь говорил вам, мадам, что вам следует танцевать вальсы и танго, а не лазить по негритянским трущобам в сомнительной компании. У вас, моя дорогая, переутомление и солнечный удар. Пусть служанка приготовит вам легкий ужин из овощей, свежий сок. Отрегулируйте кондиционер, примите ванную и отправляйтесь, голубушка в кровать. Питье и сон. Вы – абсолютно здоровы.»
Всю ночь меня знобило. Ломили суставы, страшно болела голова. С утра в понедельник, выпив десятую по счету таблетку жаропонижающего, я отправилась на работу. Оттуда на служебной машине я была доставлена в бессознательном состоянии в африканскую, к счастью, больницу.
Анализ крови, практически обязательный в Нигере при температуре больше 38 градусов, показал острую запущенную форму малярии. Я не узнавала близких, бредила, металась в жару. В бреду, мне вдруг стало казаться, что у меня растут пальцы рук и вот уже они толще предплечий и длиннее ног и так тяжелы, что пошевелить руками я уже не могу.
Загадка
Какое самое опасное животное в Африке? Грозный царь зверей задирающий 500-килограммового буйвола? Самка бегемота, способная, спасая собственное дитя, в щепки разнести 15-метровую моторную пирогу с десятком пассажиров? Упрямый и злобный африканский слон? Смертельно ядовитая флегматичная мамба? Неверно.
Правильный ответ: малярийной комар.
По данным «Всемирного доклада о малярии 2011 года», в 2010 году произошло 655000 случаев смерти от малярии, что на 36000 меньше, чем в предшествующем году. Несмотря на то, что ежегодное снижение на 5% является значительным прогрессом, показатели смертности остаются однозначно высокими.
Почти месяц я пролежала в постели. Ослабшая, с дрожащими от напряжения коленями я словно тень бродила по дому, цепляясь за выступы в стенах, чтобы не упасть. Осунувшийся за время моей болезни муж поил с ложечки и менял повязки на пылающем лбу. Заботливый Сильвен варил мне жуткие на вкус целебные отвары из кинкилиба.
Кинкилиба (от Та Ли Либа – вот – дерево (волоф, Сенегал) – травянистое растение широко используется в западной Африке благодаря своим лечебным и общеукрепляющим свойствам. Настойки из кинкилиба применяют для профилактики и лечения малярии.
На исходе третьей недели я, с трудом перебирая босыми ногами, отправилась в ванную. Из последних сил рухнула в море пены и ароматов. Но тут, как у Корнея Ивановича, откуда не возьмись… таракан! Да еще размером с хороший финик, лоснящийся, с препротивными усами. И бух в мою пену!. Резво вскочив из ванны, я с диким воплем понеслась за аэрозолью. Так кончилась моя болезнь. Африканские врачи спасли меня от смерти, а вернул к жизни – африканский таракан.
Вернувшись через несколько дней на занятия в танцевальный клуб для белых бездельников, я с радостью отмстила незадачливому лекарю. «Случайно» и с всей силы вонзив 7-сантиметровый каблук ему в ногу, я лучезарно улыбнулась, прощебетала «миль пардон» и закружилась в ритме чаровника Штрауса.
Собранные у лужи растения оказались вовсе не орхидеями. Ну и что! Зато какой был день…