ГЛАВА 3
Штаб предвыборной кампании кандидата в мэры Аркадия Викторовича Боголепова сосредоточился в левом крыле Дворца культуры и техники имени героев-новоблудцев. Каких именно героев и что такого геройского они совершили, не знал никто, однако никто и не сомневался в их существовании: общество без героев что стена без обоев. Над крышей развевался на ветру трехцветный российский стяг, только повешенный вверх ногам – красное сверху, белое снизу.
В правом крыле ранее размещался кинотеатр, ныне превращенный в вещевой рынок, центр досуга молодежи и театральную студию. Аркадий Викторович выбрал Дворец в качестве штаба из стратегических соображений. Здание находилось в центре города, барахолка привлекала электорат из рабочих слоев населения, центр досуга всегда был полон молодежи, а студия собирала по вечерам интеллигенцию и богему. Таким образом, реклама обеспечивалась как бы сама собой, без вложения дополнительных средств, за счет близости к народу.
Народ мог запросто прибыть на прием к кандидату, выпить с ним чайку, угоститься дармовым бутербродом и поплакаться на трудности сволочной жизни.
При каждом удобном случае маэстро подчеркивал свою исключительную близость к электорату. Приемная, где он утешал простых новоблудцев, напоминала комнату спившегося гегемона. Дощатый скрипучий пол с постеленным на него узким вытоптанным половиком-дорожкой, грязно-желтые дешевые обои, бурые разводы на потолке, лампочка Ильича вместо люстры, печка-буржуйка с выведенной в форточку трубой, поленница дров (вероятно, кандидат работал холодными ночами) и прочая утварь мещанского быта. Аромат забившегося сортира. Особенно умилял круглый стол со стоящими на нем мятым самоваром и початой бутылкой водки. Смотри, народ, никаких евростандартных офисов, никакого шуршания «черных» денег. Весь я тут, прост как правда. Заходи, народ, мы с тобой одной масти.
Правда, на всякий случай в дверце приемной Боголепова был установлен скрытый рентгеновский металлоискатель. Народ, конечно, стоит приближать к телу, но с подстраховкой, народ ведь разный бывает, в душу каждому не заглянешь, так хоть под одежду.
Портрет-плакат кандидата размерами два на три занимал нишу для афиш, и посторонний человек мог решить, что в ДК выступает постоянный гастролер разговорного жанра. Портрет изображал Аркадия Викторовича стоящим перед замершим в ожидании чуда электоратом на фоне очертаний мертвых труб медно-купоросного завода. Глаза Боголепова были наполнены трагизмом и неподдельной болью.
Под портретом всегда сидел попрошайка-нищий, которому кандидат, выходя из штаба, каждый раз подавал на хлеб. Чуть левее дежурил охранник, следящий, чтобы конкуренты или просто хулиганствующие молодчики не испохабили образ защитника народа. В биографическо-рекламной справке, висящей под портретом, утверждалось, что коренной новоблудец Аркадий Викторович Боголепов, родившись в 1951 году в семье простого сталевара и не менее простой сельской учительницы, прошел тяжелый трудовой путь от мелкого работника общепита до президента крупнейшей компании, причем на этом пути Аркадий Викторович неизменно подвергался репрессиям и травле за свою непримиримую позицию.
Далее следовало описание душевных и деловых качеств маэстро Боголепова. После прочтения этой характеристики у человека мог возникнуть лишь один вопрос – почему у Аркадия Викторовича до сих пор нет нимба над головой?
И тем не менее человек внимательный сразу понимал, что биографа явно кинули с гонораром, ибо как мог тот же сталевар сожительствовать с сельской учительницей? Ну если только сталепрокатный цех находился на свиноферме, тем более что стали в Новоблудске отродясь не катали.
Тот же внимательный человек мог задать глупый вопрос, а где, собственно, Боголепов проходил путь от и до. Но никто таких вопросов не задавал, увлекаясь текстом ниже.
И уж никто никогда не догадался бы заглянуть в милицейский информационный центр и подать запрос о судимостях кандидата. Нет, человека с таким набором положительных черт просто невозможно отождествить с понятием «уголовный кодекс». Впрочем, если бы кто и закинул удочку, то ничего не вытащил бы – не потому, что маэстро совсем не грешил, просто файлы, пачкающие имидж Боголепова, были старательно уничтожены имиджмейкерами с помощью заинтересованных милицейских кругов.
Сам Аркадий Викторович не считал себя грешником. Какой же это грех – торговать ресторанной колбасой? Не было тогда у народа колбасы, а Аркадий Викторович ее народу давал. Ну, в смысле продавал. И всегда, между прочим, народ говорил ему «спасибо». А долбаное государство вместо «спасибо» вкатало пятерик, да еще с конфискацией.
Второй раз государство обидело маэстро спустя десять лет, уличив его в хищении вверенного имущества в особо крупных размерах. Убедить судей в том, что средства, отпущенные бюджетом на строительство детского садика, ушли именно туда, а вовсе не на загородный домик подсудимого, к сожалению, не удалось, и Аркадий Викторович загремел еще на восемь долгих лет.
Выйдя на волю в девяносто четвертом, Боголепов с горечью отметил, что злой рок поменял плюсы на минусы – брала печаль за незаслуженно потраченные годы. Хотя те же годы подарили горемыке такой богатый опыт, который он вряд ли бы получил, проживая на свободе в своем загородном домике. Именно благодаря опыту коренной новоблудец выбился в президенты крупнейшей компании и теперь готовился стать отцом, ну, в смысле мэром. Компания, кстати, процветала, несмотря на то что товарного производства в Новоблудске почти не было. Перед началом предвыборной гонки фирма из незвучного «Пасьянса» была переименована в патриотический «Родимый край». Когда Аркадия Викторовича спрашивали, а чем занимается «Родимый край», тот пускался в долгие путаные объяснения, несколько похожие на те, что он давал на последнем суде. Если до собеседника не доходило, ответ упрощался: «Чего ты хочешь, падла?»
Какие политические силы стояли за спиной маэстро Боголепова, электорат, разумеется, не знал, сам же кандидат при каждом удобном случае подмечал, что является независимым и действует исключительно по собственной воле, в отличие от всяких продажных марионеток. Как коренной новоблудец Аркадий Викторович имел врожденные способности к убеждению.
В настоящую секунду он обнимал за плечи старушенцию, пришедшую на прием.
– Ты чувствуешь, мать, радость? Ты, простая русская женщина, и я, простой русский мужик, слившись в одно, сами решаем судьбу городе Чувствуешь, мать, радость?
– У нас газ месяц назад отключили, сынок. Плохо без газа-то. На лектричестве дорого, чайку лишний раз не попить.
– Знаю, мать, знаю, что без газа плохо. Будет газ! Зуб даю, то есть обещаю – будет! Иди и передай всем – как только Боголепов станет па… то есть мэром, будет газ. И все будет! Кстати, о чае… Сергей Иванович!
В апартаменты тут же заглянул облаченный в косоворотку и кирзачи верзила.
– Напоите женщину чаем, – отдал команду кандидат. – Ступай, мать, подумай, за кого тебе отдать голос. И бутерброды, Сергей Иванович, бутерброды.
Верзила мрачно кивнул и открыл дверь перед бабулей.
– Достала, проститутка старая, со своим газом, – проворчал Боголепов, вытирая об грязную портьеру руки. – Небось «капусты» полные чулки натрахала.
Он подошел к столу, нажал кнопочку селекторной связи.
– Зина, там есть еще кто на прием?
– Да, шесть человек.
– Объяви, что на сегодня все. Пускай Сергей Иванович напоит всех чаем и проводит.
– Хорошо. Тут Руслан Григорьевич подошел, спрашивает, можно ли к вам?
– Да, пригласи.
Через секунду в кабинете появился помощник кандидата Руслан Григорьевич Мухаев по кличке Муха, тридцатилетний прохиндей, начинавший политическую карьеру в поездах дальнего следования, где обыгрывал денежных пассажиров в карты.
Щелкнув замочками, он открыл «дипломат» и выложил на стол несколько ксерокопий каких-то документов.
– Я нашел кое-что весьма полезное. Взгляните. Аркадий Викторович надел тяжелые очки и прочитал заголовок.
– Обалдел, что ли?! «Закон о погребении»… На хера нам это надо?!
– Не торопитесь, патрон. Очень полезный документик. Оказывается, по этому закону граждане имеют право на бесплатные похороны.
– Ну и что?
– Где вы у нас видели бесплатные похороны? О существовании этого закона просто-напросто никто не подозревает. Я специально посетил кладбищенскую контору под видом покой… тьфу, убитого горем родственника, где мне выкатили какой-то сумасшедший прейскурант да еще пожаловались, что им плохо живется, не на что лопаты и рукавицы покупать, зимой негде чайку попить, а на кладбище приходится на личных джипах приезжать. Когда же я заикнулся о законе, в кабинет вошли два милых малых с лопатами на плечах, и я сразу понял, что задавать такие вопросы в данном заведении неэтично. Вы теперь догадываетесь, о чем речь?
– Не совсем.
– Вот экономический расчет, – Мухаев протянул Боголепову еще один лист. – Обоснование, так сказать. Тот кандидат, кто пообещает горожанам бесплатные похороны, автоматически выиграет выборы!
– Да ну?! – у Аркадия Викторовича перехватило дыхание.
– Конечно! Я все подсчитал! У нас в городе Две третьих населения – пенсионеры, недостатка покойников не наблюдается. И все они волей-неволей задумываются о грядущем, потихоньку собирают на могилку, зная, что это удовольствие стоит приличных денег. Мы же, вернее вы, озвучиваете тезис о бесплатном захоронении, ссылаясь на этот закон! Вы обещаете, что, как только станете мэром, твердой рукой наведете порядок в кладбищенском бизнесе, разгоните кровопийц, наживающихся на человеческом горе, гарантируете бесплатное погребение, и поверьте – две трети голосов ваши!
Боголепов принялся возбужденно протаптывать дырку в половике.
– Ты уверен, что такой закон существует?
– Вне всякого сомнения, я все проверил, прежде чем идти к вам. Завтра же мы вобьем в предвыборную программу пункт: «Каждому новоблудцу – бесплатную могилу!»
На пару секунд оба замерли и уставились друг на друга.
– Звучит как-то… – первым прервал паузу Боголепов. – Чепуха полная – «каждому по могиле». Толпа решит, что мы начнем массовый отстрел.
– Хорошо, тогда по-другому: «Каждому новоблудцу – бесплатный комплекс ритуальных услуг».
– Не все знают, что такое ритуальные услуги, да и длинно слишком.
– Ладно, в конце концов, есть литературный редактор, он придумает, чтобы было и понятно, и убедительно.
– Хорошо, объясни ему все. Если надо, подключим прессу. Карасев возьмет у меня еще одно интервью для «Вечернего Новоблудска». Как дела с артистами?
– Майкл Джексон отказался.
– Кто такой?
– Так, америкашка один, по-кошачьи петь умеет. Его в народе любят.
– Что, денег мало заслали?
– Гастроли у него какие-то. Ну да черт с ним. Договорились с группой «Мочить» на пару концертов в вашу поддержку. Они популярны в столице, да и у нас тинэйджеры тащатся. Говорят, конкуренты от компартии подписали Мадонну. Представляете, капиталистическая поп-звезда будет агитировать за светлое будущее.
– Вряд ли, у коммунистов нет «капусты».
– Если, Аркадий Викторович, вы считаете, что они проводят кампанию на одни членские взносы, то вы ошибаетесь. Все у них есть.
– Ладно, «Мочить» так «Мочить». Руслан Григорьевич снова сунулся в «дипломат» и вытащил очередную папку.
– Вот, мы подготовили две экономические платформы, точнее два комплекта предвыборных тезисов. Ознакомьтесь и решите, какой отдать в печать.
– К черту экономику, – махнул рукой Боголепов. – Народ все равно ни хрена в ней не смыслит, нечего ему цифрами башку забивать. Наш народ любит не мозгами, а сердцем. Душой открытой. Я лучше с народом водки выпью или песню ему спою, народ за мной и пойдет. А проценты да расчеты заумные сердцем не понять, они только путаницу вносят. Будем проще – вот мухи, вот котлеты! С этим все. Как дела по Салтыкову?
– Ген прокуратура изъяла все бумаги по его фирмам, со дня на день появятся результаты. Боголепов взглянул на календарь.
– Будь предельно внимателен. Главное, не упустить момент. Информация должна появиться в прессе мгновенно. Леопольд – наш главный козырь. Как раз для народа. Для сердца.
– Я помню, – Мухаев преданно посмотрел в глаза кандидата. – Если мы не обыграем, то обыграют нас.
– Что, кстати, с убийством? Раскрывается?
– Не очень. Версия о причастности нынешнего папы-мэра основная, папа же не любит, когда копаются в его белье и белье его папиков. Менты побьются в двери лбами, расшибутся, угомонятся и будут дальше водку жрать. Ваша фамилия в деле пока не мелькает.
– Что значит «пока»? Я должен быть в полной уверенности, что она вообще там не будет мелькать. И вообще, какое отношение я имею к этому Салтыкову?
– Да никакого, конечно, это я по запарке. Но если вдруг обнаружится, что отношение есть, мне сразу просигналят, поверьте.
– Никогда не говори мне «поверьте». Меня это оскорбляет.
Аркадий Викторович вернулся за стол.
– Что-то у меня голова разболелась, мигрень. Будешь выходить, скажи Зине, чтобы принесла «Упсы».
– Выпейте лучше водки, Аркадий Викторович. Удивительно оживляет. От нашей «Упсы», говорят, волосы выпадают.
– А от нашей водки может отпасть кое-что другое. Делай что ведено. И отпусти водителя, я поеду домой с народом, на автобусе.
– Хорошо. – Мухаев кивнул и вышел в приемную.