Глава 5
ОГРАБЛЕНИЕ «КУПЕЧЕСКОГО БАНКА»
Григорий Леонидович остановился перед четырехэтажным домом с пилястрами и мезонином по третьему и четвертому этажам. Внимательно оглядел себя – кажется, все в порядке – и уверенно вошел в подъезд.
Нигде не задерживаясь, Григорий Леонидович поднялся по мраморной лестнице, устланной широкой зеленой ковровой дорожкой, и заторопился в приемную директора Департамента полиции, действительного статского советника господина Трегубова Александра Павловича.
Коротко поздоровавшись с секретарем, Виноградов внимательно всмотрелся в его лицо, стараясь угадать настроение начальства. Как известно, физиономии секретарей с зеркальной точностью передают настроение хозяина, и по тому, какими глазами оглядывает тебя секретарь, можно предположить, как в настоящее время относится к тебе собственник кабинета.
Секретарем у директора был Степан Меллер, из потомственных военных. Воспитывался в Санкт-Петербургской военной гимназии, затем учился в юнкерском училище и вступил на военную службу офицером лейб-гвардии в Измайловский полк. Оставалось только ломать голову, что его заставило прервать так блистательно начавшуюся военную карьеру и проситься в Департамент полиции, где он вряд ли мог рассчитывать на стремительное продвижение. Впрочем, место ему досталось неплохое.
Несколько суровый с виду и оттого казавшийся малость замкнутым, он был необычайно располагающим во время беседы. Сейчас на его лице, напротив, промелькнуло нечто похожее на улыбку (весьма редкий случай), из чего Григорий Леонидович поспешил сделать вывод, что вызван он был не для разноса. От души малость отлегло, хотя расслабляться не следовало.
– Проходите, господин статский советник, Александр Павлович ждет вас!
Секретарь легко поднялся и приветливо распахнул перед Григорием Леонидовичем дверь. Подобная любезность с его стороны наблюдалась не всякий день, а потому совсем сбила с толку.
Дверь в кабинет директора Департамента была высокой и необычайно широкой, с тонкой искусной резьбой, по сути, она представлялась воплощением художественного мастерства, и у каждого, кто созерцал подобное творение, невольно возникала мысль, что за такой преградой должно скрываться нечто особенное, невероятно примечательное. Но стоило только распахнуть ее пошире, как на всякого невольно обрушивалось разочарование. Взгляду открывался вполне обыкновенный кабинет, напрочь лишенный каких бы то ни было излишеств, правда невероятно просторный, в котором запросто могла бы уместиться целая рота солдат во время построения.
Навстречу, обескураживая своей простоватой внешностью, выходил хозяин кабинета, – невысокого росточка человечек, невероятно упитанный, со здоровым румяным лицом. Короткие щеголеватые усики и ухоженная, аккуратно стриженная бородка делали его похожим на собственника преуспевающего трактира. В его внешности не было ничего такого значительного, что могло бы связать его с просторным кабинетом. Невольно посещала мысль, что тот оказался здесь в качестве обыкновенного просителя или по недоразумению.
Создавшуюся иллюзию непроизвольно развеивали манеры, с которыми держался толстяк, побуждавшие осознавать, что он оказался в кабинете далеко не случайно. Люди, знавшие близко Трегубова, утверждали, что своим стремительным возвышением тот был обязан природному уму, необычайной хитрости и сметке, какая обычно встречается у людей из низших сословий, сумевших пробиться на самый верх.
Чего у него действительно невозможно было отнять, так это колоссального трудолюбия. Не умея останавливаться, он заставлял работать на пределе и весь Департамент.
Свою карьеру Трегубов начал после службы в армии обыкновенным агентом наружного наблюдения. Неброский, юркий, пронырливый, он обладал незаурядной сообразительностью и совсем скоро заставил обратить на себя внимание вышестоящих чинов. Природная смекалка и проницательный ум со временем позволили ему дорасти до больших высот.
Глядя на этого простоватого человека, напрочь лишенного какого бы то ни было наружного лоска, трудно было поверить, что он держал в своих руках сильную империю под названием сыск. И только его глаза – спокойные, умные и невероятно холодные – давали понять, что общаешься с незаурядным человеком.
Григорий Леонидович вошел в кабинет директора Департамента не без внутреннего волнения. О его умении перевоплощаться ходили самые невероятные легенды. К своей профессии он относился почти как к искусству и, используя навыки, приобретенные в той среде, что его породила, мог представиться уличным торговцем, а то и недалеким урядником. И поэтому трудно было понять, кого можно повстречать в высоком кабинете в очередную встречу. Даже сейчас, добравшись до головокружительных чинов, Трегубов не брезговал тем, что выходил на улицу в качестве обыкновенного филера, показывая мастер-класс начинающим агентам.
Порой казалось, что Александр Павлович был соткан из сплошного лицедейства. Никогда нельзя было понять, какую маску он наденет в следующую минуту, ни тем более понять, как следует вести с ним в этом случае.
Сейчас перед Виноградовым предстал слегка растерянный человек, погруженный в какие-то свои, видимо невеселые, думы. Но уже в следующую секунду, распахнув руки для объятия, Трегубов шагнул навстречу вошедшему Виноградову. Его круглое лицо было воплощением ликования.
– Дорогой вы мой человек! Как добрались?
Слегка обескураженный столь радушным приемом, Григорий Леонидович смотрел прямо, пытаясь угадать скрытый подвох. Индиговые глаза взирали подчеркнуто внимательно, с большой заинтересованностью. Но обниматься отчего-то Трегубов не спешил. Остановившись в шаге, протянул широкую ладонь. Крепко пожал.
– Присаживайтесь, Григорий Леонидович, – указал директор на свободный стул.
Селезенку слегка щипануло от дурного предчувствия. Уж слишком мягко стелил – следовательно, спрос будет большим. В характере Александра Павловича!
Григорий Виноградов присел и почувствовал, что явно неудачно – такое впечатление, что на уголке выступал острый гвоздь. Слегка подвинулся, но понял, что бесполезно. К концу беседы гвоздь истреплет не только ляжку, но и душу.
– Вы наверняка догадываетесь, зачем я вас к себе вызвал, Григорий Леонидович?
Голос директора Департамента малость посуровел, видно подчеркивая серьезность ситуации.
Налепив маску должной суровости, Виноградов отвечал:
– Разве только в общих деталях, господин действительный статский советник.
– Хм… А я думал, что уже сообщили, – несколько обескураженно протянул Трегубов.
Виноградов слегка пожал плечами, – верить не торопился, не исключено, что это было еще одно искусное лицедейство. На выпуклом лбу директора Департамента проступили крупные капли пота. Видно, Александр Павлович и вправду был великий лицедей, если способен на подобный фокус. Достав из кармана белоснежный платок с вышитым в углу замысловатым вензелем, Трегубов аккуратно промокнул влагу и, собрав его вчетверо, так же аккуратно уложил на место.
– Вы, наверное, слышали об ограблении «Российского купеческого банка»?
– Да, – осторожно произнес Виноградов. – Было похищено облигаций на сумму свыше двух миллионов рублей и еще…
– …и еще наличности на полмиллиона! – подхватил директор. – Однако вы хорошо осведомлены, даже знаете порядок цифр. Откуда вам это известно?
– Вчера я получил письмо от министра внутренних…
– Тем лучше, – перебил директор Департамента. – Я тоже получил нечто похожее… Это значительно облегчает дело. Хочу вам сказать, что мы должны проявить массу усилий, чтобы раскрытие этого преступления произошло в самые короткие сроки. На этом настаивает лично император! – Все маски были сняты и выброшены за ненадобностью. В голосе Трегубова прозвучали честолюбивые нотки. – Так что понимаете, какая на нас возлагается ответственность?
– Понимаю, – невесело буркнул Виноградов.
– В связи с этим я поручаю вам, как наиболее опытному и способному работнику, возглавить эту группу. Так вы не возражаете?
– Разве бы я посмел?
– Вот и славно! У вас имеются какие-нибудь соображения по этому делу?
– Сначала нужно посмотреть все на месте, – осторожно протянул Виноградов, понимая, какой груз ответственности взваливает на себя. – А уже потом сделать какие-то выводы.
– Вот и отлично! Надеюсь, что вы займетесь этим делом незамедлительно. Кстати, ведь именно вы занимались делом о фальшивых ассигнациях.
– Именно так, господин действительный статский советник, – отвечал Виноградов. – Фальшивые ассигнации были весьма высокого качества. Нам удалось выяснить, что прибывали они в Россию из Франции, а впоследствии нашими агентами было установлено, где именно печатались фальшивки.
– И где же?
– В одном небольшом доходном доме в Париже. По согласованию с французской полицией мы попытались задержать фальшивомонетчика там же, но он так и не появился. Не исключено, что его кто-то предупредил.
– Что вы о нем знаете?
– Признаюсь откровенно, что немного. Его фамилию, но не исключено, что она может быть фальшивой… Представляем, как он выглядит. Но внешность тоже можно изменить.
– Понятно, – задумчиво протянул Трегубов. – Это дело тоже не упускайте. Сами понимаете, подобное преступление подрывает доверие к рублю, а следовательно, бьет по авторитету нашего государства.
– Я вас понял, господин действительный статский советник.
Поднявшись, Трегубов протянул через стол руку:
– Держите меня в курсе всего хода расследования.
– Хорошо, господин действительный статский советник.
– Докладывайте мне каждый день!
В этот раз рукопожатие директора Департамента было слабее. Да и улыбка отчего-то потеряла прежнюю симметрию.
– Непременно, господин директор Департамента.
Трегубов проводил Григория Леонидовича до самых дверей.
– Я буду ждать от вас хороших новостей.
Виноградов почувствовал невероятное облегчение, когда за ним захлопнулась массивная дверь директорского кабинета.
«А теперь все зависит от тебя, батенька, и тут важно не оплошать».