© Целовальникова Д., перевод на русский язык, 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
Глава 1
Кейт Баттиста возилась в саду, когда на кухне зазвонил телефон. Она выпрямила спину и прислушалась. Ее сестра была дома, хотя могла еще спать. Телефон прозвонил снова, потом еще дважды, и наконец послышался голос сестры, записанный на автоответчик: «Приве-ет! Это мы? Похоже, нас нет дома? Оставьте…»
Кейт метнулась к заднему крыльцу, отбросила волосы за плечи, вытерла руки о джинсы и распахнула дверь с проволочной сеткой.
– Кейт, – произнес динамик телефона, – ответь.
Она взяла трубку.
– Что?
– Я забыл свой ланч.
Кейт посмотрела на стойку возле холодильника, и действительно – ланч стоял именно там, где она оставила его вечером. Она всегда пользовалась прозрачными пакетами из супермаркета, и содержимое отчетливо просвечивало: пластиковый контейнер с сандвичем и яблоко.
– М-да, – протянула она.
– Ты не могла бы мне его привезти?
– Прямо сейчас?
– Ну да.
– Господи, папа! Я тебе не «Пони-экспресс»! – возмутилась Кейт.
– А разве ты занята? – удивился он.
– Сегодня же воскресенье – я занимаюсь прополкой морозника!
– Перестань ломаться, Кейт. Прыгай в машину и гони ко мне. Будь умницей!
Кейт проворчала что-то себе под нос, швырнула трубку и схватила пакет с ланчем.
Странный вышел разговор. Во-первых, отец практически никогда не звонил – он в принципе не признавал подобного вида связи. Недаром в его лаборатории телефона не было и в помине, значит, он воспользовался мобильным. Это тоже довольно странно, потому что телефоном отец обзавелся исключительно по настоянию дочерей. В первое время он увлекся покупками приложений (по большей части, всевозможными микрокалькуляторами для научных расчетов), но быстро охладел и перестал к телефону притрагиваться. Кроме того, раньше он забывал свой ланч раза два в неделю и даже этого не замечал. Вообще непонятно, чем он питался. Кейт возвращалась с работы и обнаруживала коробку с ланчем на стойке, а потом ей приходилось звать отца к ужину раза три-четыре. Он всегда находил занятие более интересное, чем еда, – полистать научный журнал или просмотреть свои записи. Живи отец один, наверняка уморил бы себя голодом.
Если бы ему вздумалось перекусить, он мог бы выйти и что-нибудь купить. Лаборатория находилась рядом с кампусом университета Джонса Хопкинса, вокруг которого полно закусочных и киосков с едой. Не говоря уже о том, что до полудня еще далеко.
Зато денек выдался солнечный и ветреный, хотя и прохладный – первый более-менее погожий день после долгой суровой зимы, – и Кейт обрадовалась лишнему поводу прогуляться. Машину решила не брать и пройтись пешком. Пусть подождет. (Сам-то отец пользовался автомобилем, только если нужно было перевезти какое-нибудь оборудование. Он предпочитал ходить пешком.)
Она вышла через парадную дверь и захлопнула ее со всей силы, сердясь на разоспавшуюся Белочку. Газон вдоль дорожки выглядел довольно запущенным – надо заняться им после прополки.
Размахивая пакетом с ланчем, Кейт прошла мимо домов Минцев и Гордонов – величавых кирпичных особняков в колониальном стиле, как и у семейства Баттиста, только более ухоженных, – и свернула за угол. Миссис Гордон стояла на коленях посреди кустов азалии, мульчируя почву.
– Ба! Кейт, приветик! – пропела она.
– Здрасьте.
– Похоже, весна вступает в свои права.
– Ну да.
Кейт пронеслась мимо, за спиной развевались полы замшевой куртки. Впереди черепашьим шагом тащились две девушки (наверняка студентки университета Хопкинса).
– Я поняла, что он хочет меня пригласить, – говорила одна, – потому что он без конца откашливался, ну, ты знаешь, как парни это делают. Но он так ничего и не сказал.
– Обожаю, когда парни смущаются, – заметила другая.
Кейт обогнула их и помчалась дальше.
На следующем перекрестке она свернула налево, в квартал более разношерстной застройки из многоквартирных домов, кафешек и отданных под офисы зданий, и наконец добралась до очередного кирпичного особняка в колониальном стиле. Задний двор был поменьше, чем у дома семейства Баттиста, зато крытая галерея выглядела куда больше и импозантнее. Возле двери пестрели причудливыми названиями таблички шести или восьми непонятных организаций и никому не известных журнальчиков. При этом таблички с именем Луиса Баттиста среди них не было. За годы работы он сменил столько помещений, что решил не утруждаться ради этого сиротского угла, располагавшегося хоть и возле университета, но в изрядном отдалении от медицинского комплекса.
Одна стена вестибюля была увешана почтовыми ящиками, под ними стояла колченогая скамья, заваленная рекламными объявлениями и листовками ресторанчиков, торгующих навынос. Кейт прошла мимо нескольких офисов, открыт был лишь «Христиане за Будду». Внутри три женщины толклись возле стола, за которым четвертая утирала глаза платком. (Что-то да случается.) Кейт дошла до конца вестибюля, открыла дверь, поднялась на один пролет по крутой деревянной лестнице и набрала код на следующей двери: 1957 – год, в котором Витебский сформулировал критерии аутоиммунных заболеваний.
Кейт вошла в крошечную комнатку с журнальным столиком и двумя складными металлическими стульями. На столе лежал бумажный пакет, похоже, что с ланчем. Она положила свой пакет рядом, направилась к другой двери и пару раз постучала. Отец тут же высунул голову в проем, сверкнув блестящей лысиной, с узкой полоской черных волос вокруг. Оливкового цвета лицо украшали черные же усы и очки без оправы с круглыми стеклами.
– А, это ты, Кейт! – воскликнул он. – Проходи.
– Нет, спасибо, – отказалась она. Кейт терпеть не могла специфического запаха лаборатории, не говоря уже об ароматах помещения для мышей. – Ланч на столе. Пока!
– Нет, погоди-ка! – Отец отвернулся и заговорил с кем-то в лаборатории. – Пиотр! Выйди и поздоровайся с моей дочерью.
– Мне пора, – заторопилась Кейт.
– Кажется, ты еще не знакома с моим лаборантом.
– Ну и ладно.
Дверь распахнулась, и на пороге возник крепкий мускулистый блондин с прямыми волосами. Лабораторный халат на нем был настолько грязный, что по цвету почти сравнялся со светло-серым рабочим комбинезоном доктора Баттисты.
– Кы-ы-ласс! – протянул он, восхищенно глядя на Кейт.
Как правило, при первой встрече так на нее смотрели многие мужчины. А все благодаря отмершим клеткам кератина: у нее были длинные иссиня-черные волосы, струящиеся по плечам и оканчивающиеся чуть пониже спины.
– Это Пиотр Чербаков, – сообщил отец.
– Петр, – поправил его мужчина, произнеся слитно твердую «т» и рокочущую «р», – Щер-ба-ков, – добавил он, словно выплюнув совершенно непроизносимое для американцев сочетание звуков.
– Пиотр, познакомься с Кейт.
– Привет, – кивнула Кейт лаборанту. – До вечера, отец.
– Я надеялся, ты с нами немного побудешь.
– Зачем это?
– Ну, тебе ведь нужно захватить домой мою коробку из-под ланча?
– Разве ты сам не справишься?
Внезапно раздалось одобрительное уханье, заставившее обоих покоситься на Петра.
– Совсем как девушки в моей стране, – сияя, сообщил он. – Такая же дерзкая и строптивая.
– Как женщины, – с упреком поправила Кейт.
– Да, и женщины тоже. И бабушки, и тетушки.
Кейт махнула на него рукой.
– Отец, – продолжила она, – скажи Белочке, чтобы она прибирала за своими друзьями. Видел бы ты, на что с утра была похожа наша гостиная!
– Да-да, – пробормотал отец, уходя в лабораторию. Он вернулся с креслом на колесиках, докатил его до столика. – Присядь, пожалуйста.
– Мне нужно вернуться к прополке.
– Прошу, Кейт. Вечно ты меня избегаешь.
Она уставилась на отца изумленно.
– Я тебя избегаю?!
– Присядь, – кивнул он на кресло. – Могу поделиться с тобой сандвичем.
– Не хочу я есть, – ответила Кейт, но присела, все еще недоумевая.
– Пиотр, садись. И сандвич бери, если хочешь. Кейт сама готовила. Арахисовое масло с медом на пшеничном хлебце из цельносмолотого зерна.
– Вы же знаете, я не ем арахисовое масло! – заявил Петр, взял складной стул и сел наискосок от Кейт. Ее кресло было гораздо выше, и она разглядела, что на макушке его волосы начинают редеть. – В моей стране арахис – еда для свиней.
– Ха-ха! – рассмеялся доктор Баттиста. – Он такой шутник, верно, Кейт?
– Какой?
– Они едят орехи прямо со скорлупой, – пояснил Петр.
Некоторые согласные давались ему с трудом, заметила Кейт. Да и с гласными проблемы – слишком кратко их произносит. Разговоры с иностранцами выводили ее из терпения.
– Ты ведь удивилась, что я воспользовался своим мобильным? – спросил отец, почему-то продолжая стоять. Он достал телефон из кармана комбинезона. – Вы, девочки, были правы – удобная штука. Теперь буду его осваивать. – Он наморщил лоб, словно пытаясь понять, что за предмет у него в руках. Прищурился, отошел на несколько шагов. Раздался механический щелчок. – Гляди, он еще и фотографирует!
– Сотри! – велела Кейт.
– Не знаю, как это делается, – ответил он, и телефон снова щелкнул.
– Тьфу ты!.. Отец, сядь и поешь. А мне пора возвращаться к прополке.
– Ладно, ладно!
Он убрал телефон и сел. Тем временем Петр взял свой ланч, достал два яйца, потом банан и положил их перед собой на расстеленном бумажном пакете.
– Пиотр – приверженец бананов, – доверительно сообщил доктор Баттиста. – Я все твержу ему о пользе яблок, но он не слушает! – Отец открыл свою коробку, вынул яблоко и потряс им перед носом Петра. – Пектин! Пектин!
– Бананы – чудо-еда, – спокойно заметил Петр и принялся чистить свой фрукт. Кейт с удивлением заметила, что лицо у лаборанта практически шестиугольное – скулы выступают острыми углами, челюсть образует еще два угла, остальные два – подбородок и лоб под разделенными на прямой пробор волосами. – И яйца, – добавил он. – До чего ловко придумано куриное яйцо! Такое самодостаточное!
– Кейт делает мне сандвич каждый вечер перед сном, – поведал доктор Баттиста. – Она очень хозяйственная.
Кейт зажмурилась.
– Однако из арахисового масла, – заметил Петр.
– Ну да.
– Да, – вздохнул Петр и взглянул на нее с сожалением. – Зато красивая.
– Видел бы ты ее сестру!
– Отец, ты что?! – возмутилась Кейт.
– Где ее сестра? – заинтересовался Петр.
– Ну-у, Белочке всего пятнадцать. Она учится в школе.
– Ясно, – кивнул Петр и снова переключил свой взгляд на Кейт.
Кейт резко встала.
– Не забудь свой «Тапервер», – бросила она отцу.
– Как? Ты уходишь? Почему так скоро?
– Пока! – воскликнула Кейт на бегу, в основном обращаясь к Петру, который следил за ней оценивающим взглядом, промаршировала к двери и распахнула ее.
– Кэтрин, дорогая, не убегай! – поднялся отец. – Вот те на, все вышло кувырком! Пиотр, у нее столько дел, столько дел! Никак не могу убедить ее присесть и отдохнуть хоть немного. Я говорил, что на Кейт весь наш дом держится? Она такая хозяйственная. Ах да, об этом я упоминал. А еще она работает полный рабочий день. Я говорил, что она учит дошкольников? Кейт прекрасно ладит с детишками.
– Почему ты так странно разговариваешь? – возмутилась Кейт, обернувшись к отцу. – Что на тебя нашло? Ненавижу маленьких детей, сам знаешь!
Петр снова одобрительно ухнул, глядя на нее с ухмылкой.
– Почему вы их ненавидите? – спросил он.
– Ну, они не шибко умные, если вы не заметили.
Он снова ухнул. В сочетании с бананом в руке этот возглас делал его похожим на шимпанзе.
Кейт развернулась, вылетела вон и помчалась, перепрыгивая через две ступеньки.
Хлопнула дверь. Отец позвал:
– Кейт!
Девушка неслась к выходу, будто не слыша.
– Я провожу тебя, погоди! – крикнул он вслед.
Провожу?! Это что-то новенькое!
У двери она притормозила, обернулась и посмотрела на отца.
– Я все сделал не так, – вздохнул он, вытирая лысину рукой. Безразмерный комбинезон топорщился на животе, и доктор Баттиста смахивал на телепузика. – Прости, не хотел тебя рассердить!
– Я не сержусь, я… – Слово «обиделась» она не сказала, чтобы не заплакать. – Я расстроилась.
– Не понял.
Как ни странно, она сразу ему поверила. Отец был в полной растерянности.
– Что ты там пытался изобразить? – спросила она, уперев руки в боки. – Почему ты вел себя так… по-свойски с этим твоим лаборантом?
– Он не просто лаборант, он – Пиотр Чербаков, и мне с ним очень повезло! Подумать только: он пришел на работу в воскресенье! Он часто так делает. Кстати, Пиотр со мной почти три года, поэтому тебе стоит хотя бы имя его запомнить.
– Три года?! А куда подевалась Эннис?
– Боже милостивый! Эннис!.. После нее у меня было еще два лаборанта.
– Ох, – спохватилась Кейт.
Она понятия не имела, почему ведет себя так несносно. Прежде отец никогда не рассказывал ей про своих лаборантов.
– Кажется, мне бывает сложно их удержать, – признался доктор Баттиста. – Возможно, дело в том, что люди непосвященные не видят перспективности моего проекта.
В этом он тоже прежде не сознавался, хотя время от времени Кейт приходила в голову такая мысль. Внезапно ей стало его жаль. Она опустила руки, приняв менее угрожающую позу.
– Мне пришлось как следует постараться, чтобы Пиотру разрешили въезд в нашу страну, – поведал он. – Тогда ему было всего двадцать пять, однако имя его уже гремело в научных кругах. Выдающийся иммунолог! Получил визу категории О-1, а ведь ее теперь редко кому дают!
– Ну, это хорошо, отец.
– Такую визу дают лишь людям с выдающимися способностями, вот что значит О-1! Это значит, что он обладает исключительными умениями или знаниями, которых нет ни у кого в этой стране, и что я занимаюсь исключительно важным исследованием, для которого он мне жизненно необходим!
– Тем лучше для тебя.
– Виза категории О-1 выдается на три года.
Кейт коснулась его руки.
– Разумеется, ты переживаешь за свой проект, – постаралась она его поддержать. – Наверняка все как-нибудь образуется.
– Ты и правда так думаешь?
Она кивнула и смущенно похлопала его по руке, чего он явно не ожидал.
– Я в этом просто уверена! – заявила Кейт. – Не забудь захватить домой коробку от ланча.
Она открыла входную дверь и вышла на солнечный свет. Две женщины из организации «Христиане за Будду» сидели на ступеньках, склонившись друг к другу. Они так сильно смеялись, что не сразу заметили Кейт, но потом подвинулись и дали ей пройти.