Вы здесь

Укрощение зверя. 9 (Л. Р. Кислюк)

9

Трапезу многобрашную вазнь предъставит, удобну же целомудрие. (Трапезу, обильную яствами жизнь предоставит, умеренную же воздержность. Демокрит)

Лес стал более редким, дубы и березы сменили сосны и ели. Наконец Снежко остановил маленький отряд на краю большого распаханного поля. Лагерь ставить не стали. Проводники обняли сотника и царевича, махнули рукой в сторону заходящего солнца и растворились в противоположном направлении. Муса и Касим пошли на запад. На краю поля они обнаружили огороды и вросшие в землю избы.

В надежде на ночлег и еду, путники решили зайти в самую большую, крытую свежей соломой избу. Хозяин, коренастый, длиннобородый, крепкий мужик жестом приказал всем домочадцам вооружится, что они и сделали, не мешкая, похватав для этого подходящий домашний инвентарь. Муса и Касим улыбаясь, показали голые руки. Не опуская вилы и цепы, крестьяне подошли в странникам. Говорил хозяин дома:

Куда путь держим, люди добрые?

В Москву. Вы не знаете, у кого тут можно коней купить? Мы хорошо заплатим. – сказал Муса

А вы, я смотрю, смелые парни!

Не трусы, а почему ты так решил?

Никогда не нужно говорить, что, мол, хорошо заплатить можем. Нас шестеро здоровых мужиков, а вас двое. Налетим, в землю забьём. Все, что ваше было, станет нашим.

Так нельзя. Мы княжеские казаки. Нас разыскивать будут, да и отомстить за нас могут. Так, что насчет коней?

Сейчас приведём. Понравятся, заплатите. Нет, так пешком пойдете. – Хозяин дома махнул рукой своим близким. Те опустили цепы, вилы и дубины и заулыбались Мусе и Касиму. Двое белоголовых подростков молча вывели из сарая… это было просто чудо! Ребятишки вели под уздцы оседланного Тулпара и коня царевича! Побратимы бросились обнимать и осматривать своих любимых четвероногих друзей. Кажется, все было в порядке: лошади были сыты, ухожены и веселы. Ещё два паренька постарше тащили из того же сарая оружие и вьюки. Муса спросил хозяина жилища:

Так что ж ты сразу не сказал, мол, жду вас давно и кони ваши сыты, и сабли целы?

А кто знает, вдруг ошибка выйдет? Мне сказали, что два татарина из леса выйдут, им всё отдать. А на вас казацкая одежда. Среди казаков татар много, кто ж вас разберет.

Как сообразил?

Меня предупредили, что один из татар – синеглазый. Рискнул.

Правильно рискнул. Заплатим.

А вот этого не нужно. Яромировы люди просили, им отказа нет.

Чего так?

Боюсь и люблю. Старых богов боюсь, а староверов люблю. Не дай Бог заболеет кто из моих, они вылечат. Меня Гордята зовут, крещен Федором. Сейчас велю баньку истопить.

Ты, Федор, нам лучше дорогу на Москву укажи.

А вот она дорога, мимо моего двора и идет. Не стоит вам на ночь глядя вдвоем ехать. Шалят там тати. Оставайтесь. Утром поедете.

Хорошо. Бросьте нам сена в сарае, где кони наши. Там спать будем. Утром с рассветом нам ехать нужно, чтобы днем у Боровицкой башни быть.

Идите в дом, поешьте, чем бог послал.

Друзья поели пареной половы и улеглись спать на мягком душистом сене, положив на него плащи. Ранним утром парень-проводник по имени Иван, веселый и разговорчивый повел их к столице княжества, стольному городу Москве. По дороге он болтал с побратимами на русском и татарском языках, не обращая внимания на красоты природы открывающиеся вокруг. К обеду Иван вывел их в берегу реки Москва, показал, где обычно отсиживается перевозчик Богдан и, взяв с Касима слово, что царевич возьмет его в свою дружину, исчез в зеленом сумраке дремучего леса.

Величественное зрелище открылось путешественникам. За рекой возвышалась грозная, в несколько человеческих ростов, каменная стена, укрепленная по углам башнями. За стеной виднелись церкви и монастыри с золотыми головами, а вокруг было видимо-невидимо домов, домишек, церквей с головами попроще.

То там, то тут виднелись следы разрушений и прежних нашествий. Ведь после Куликовской битвы, где погиб цвет русского воинства, передышка случилась совсем небольшая – два года. Прошло всего два года и налетел Тохтамыш, разграбил все, что ещё оставалось ценного. Князь Дмитрий Иванович бежал тогда из Москвы и попытался собрать хоть какое то ополчение, но не смог. И опять стала Русь дань платить ордынцам. Чтобы заручиться дружбой с Литвой, отправил князь туда своего сына Василия. А тот сумел понравиться литовскому королю Витовту. Умен был, не по возрасту серьёзен. Дочь Витовта Софья, тоже заглядывалась на русского княжича. И когда Дмитрий Иванович заболел, не захотел Витовт так просто отпускать Василия. Поставил ему условие: отпустит, если сын московского князя жениться на Софье Витовтовне. Сыграли свадьбу. В Москву приехал княжич уже женатым человеком.

Касиму большие города были не в диковинку, он волновался и думал только об одном: как примет его московский князь. Друзья переехали на другой берег реки и двинулись в сторону Боровицкой башни. По дороге они встречали огромное количество разных людей. Крестьяне везли продовольствие на рынки большого города, ремесленники торопились отправить на продажу в столицу свою продукцию.

Бригада плотников с топорами за поясом, искала подрядчика нанявшего их для ремонта городской стены. А по пути были лавки, лавчонки, лабазы, склады – где покупателю предлагалось все, чем богата русская земля. Разнообразные меха и изделия из них, кожи, ткани, пшеница, посуда глиняная и деревянная. Битая птица, живые овцы, напитки и горячие пироги. Перечислить невозможно.

У Боровицкой башни друзья спешились и пошли, ведя лошадей «в поводу». Касим, более чем Муса привыкший к большим городам, старался найти в толпе хоть одно знакомое лицо и, наконец, локтем ударил в бок Мусу.

Муса-ака, глянь, это случайно не Ицхак?

Точно, он! Пойдем скорее.

Радостный Ицхак уже заметил спутников и бросился их обнимать и хлопать по крутым плечам. После этого он сказал:

Поехали быстрее. Мы лагерь поставили на Воробьевых горах. Приведете себя в порядок и к князю Василию, представляться. От него уже приходили, справлялись, где сотник и ордынский царевич.

И что ты сказал?

А я что? Сказал, на охоту поехали.

А они?

Княжеский человек ругался сильно. Сказал, что казаки слишком воли много взяли. Вместо того, чтобы князю служить – охотятся.

Ещё что?

От митрополита приходили.

А этому что нужно?

Этому нужен только Муса Гирей, сотник казацкого войска, лично.

Вот это да! А ему что сказано было?

Да, то же. На охоте мол, скоро будет.

К кому первым идти, как думаешь?

Кто у нас главнее – князь? К нему первому идти.

Да, задача. Ну, может быть ты и прав.

Они приехали в казацкий лагерь на Воробьевых горах. На большой поляне стояли палатки казацкой сотни. Палатка атамана, как всегда была в центре круга. Вооруженные бойцы несли круглосуточный караул вокруг этого временного поселения. Все было так, как предписывали незыблемые правила. Отступления от них грозили бедой и смертью не только в Диком Поле, но и рядом с большим городом. Муса, больше по обязанности, чем из опасений проверил посты и скомандовал:

Пошлите человека к князю Василию, в посольский приказ! Царевич Касим, потомок Чингисхана, прибыл и ждет, когда князь его примет.

Есть!

Через час вернулся посыльный и привел за собой десяток вооруженных алебардами дворян из Посольского приказа, возглавляемых посольским дьяком.

Господа казаки, кто среди вас Муса по прозвищу Гирей?

Я.

Тебе атаман и господину твоему царевичу Касиму, предписывается прибыть завтра утром, после молитвы, на княжеский приём. Одетым быть опрятно. Людей своих, всех не бери, только десятников. Оружие там сдадите, после приема назад заберёте. Готовься боярин!

Да я не боярин, а простой казак!

А теперь может и боярином станешь. Кто знает? – подмигнул дьяк Мусе – У нас и не такое бывало. Но и по-другому может быть.

Ты, брат не того пугаешь. Понятно все.

Не все тебе понятно казак, утром за вами приду. Будьте готовы.


Утром, чуть свет, сотника и его побратима разбудил неутомимый Ицхак. Муса оделся в традиционный черный казачий бешмет. Из оружия взял только саблю в отделанных серебром ножнах и кинжал-бебут с ножнами такого же рисунка. Черные мягкие сапоги были начищены до зеркального блеска. Черная же каракулевая папаха с красным верхом завершала его наряд.

Царевич переоделся в полосатый халат с золотым шитьем. На черно-белую тюбетейку накрутил красную чалму, а из оружия взял только свою боевую саблю в простых кожаных ножнах. Его сафьяновые сапоги с загнутыми носами, расшитые золотой нитью и жемчугом, ясно указывали, из каких мест прибыл их владелец. Только в славном городе Самарканде, в Мавераннахре, шили такую красивую и удобную для всадника обувь. Подарки для князя Василия и его жены были завернуты в специальную ковровую ткань и навьючены на заводных лошадей.

Десятники были одеты в одинаковые темные бешметы, поскромнее, чем у сотника, и вооружены простым оружием. Казаком человека делает не одежда, а смелость и боевая выучка. На лошади все сидели прямо, с достоинством, левой рукой крепко держа повод. Правая рука упиралась в правое бедро. Знай наших!

Посольский дьяк не опоздал. Оглядел сначала десятников, а потом и Касима с сотником критическим взором, он не стал придираться к мелочам. Махнул рукой, и гости вместе с почетным эскортом двинулись к резиденции московского князя.

Москва располагалась на возвышенном мысу, образованном рекой Москвой и се небольшим притоком – Неглинной. Основу Москвы составлял белокаменный Кремль, сооруженный в 1367 г. Дмитрием Донским и с тех пор порядком обветшавший. Только два-три города помимо Москвы могли похвастать своими каменными укреплениями (в их числе Нижний Новгород). Кремль был застроен соборами, великокняжеским дворцом и дворами аристократии, как духовной, так и светской. Золотые головы соборов весело встречали утреннее солнце. Здесь же, в Кремле, была главная резиденция митрополита Киприана.

За Кремлем лежал посад, населенный ремесленниками и торговцами. Радиально исходившие из Москвы дороги соединяли город с важнейшими центрами Заречья (Замоскворечья). Дороги шли на юг: Ордынка – в Большую Орду, Серпуховка и Большая Якиманка – в Серпухов, на Коломну и Калугу. Все здания большого города были построены из дерева и поэтому в Москве регулярно случались страшные пожары, уносившие не меньше жизней, чем регулярные набеги степняков.

Казацкое посольство не спеша, двигалось по улицам, мощеными порой не обрезной доской или бревнами, а дьяк объяснял, чьи дома находятся за островерхими бревенчатыми заборами.

Вот здесь земля князей Патрикеевых, они старинного литовского рода, из Гедиминовичей. Василий, князь наш, их жалует, у него литовцев в родне много. Далее идут дворы бояр Добрынских. Эти по хлебному делу на Москве первые. На Сетуни у них несколько мельниц, всех конкурентов давно из города выгнали. Цены на хлеб они диктуют.

Вон там, видите, хорошие терема стоят? Это владения Бутурлиных, Мининых, Белеутовых, Валуевых, Воронцовых, Квашниных, Свибловых, Серкизовых, Старковых и других боярских семей. У всех пашни в Подмосковье, а дома здесь.

Каждый свой гуж тянет. Старковы, скажем, мясную торговлю к рукам прибрали – их не обойдешь. Каждая третья лавка на рынках им принадлежит. Ну и заодно кожевенное дело постепенно под себя подмяли. У Белеутовых лесные угодья самые большие, так они всю дичину, ягоды и грибы в город поставляют. Горшечников, портных, кузнецов – пасут бояре Головины. Без их ведома ни один гвоздь не продается.

Да что ж это такое! Нигде простому человеку свободы не дают! – резко сказал Ицхак.

Спокойно, казак! Везде так заведено. У меня на родине то же самое. Так даже лучше. Простой человек знает к кому пойти со своей бедой. – откликнулся царевич Касим.

Эти бояре и есть его беда – буркнул Ицхак.

Тем временем дьяк продолжал знакомить их со стольным городом княжества.

Речные пути по Клязьме и Оке ведут к главной речной дороге – Волге, но дальнейшее продвижение караванов московских судов идет под контролем Нижнего Новгорода. Поэтому князья наши, отцы их и деды, всегда хотели овладеть Нижегородским княжеством. Но пока видно не судьба. Новгородцы, ушкуйники люди лихие! Им все равно кого грабить.

Как-то, не так и давно, пришла большая ватага в город Кострому. Город выжгли, мужиков убили, а баб и девиц сплавили вниз по-матери-по-Волге и продали басурманам. А недалеко оказался с дружиной своей хан Ахмат, князь Василий с ним в побратимах. Попросил Василий побратима наказать подлых ушкуйников. Тот злых татей догнал, войско их разбил, а добычей с Василием же и поделился.

Казаки переглянулись. Разбил грабителей, а награбленное не вернул людям, а князю отдал. Такое не каждый день услышишь. Маленький отряд постепенно приближался к высокой кремлевской стене. Казаки восхищенно присвистнули, таких толстых и высоких стен им видеть не приходилось. Касим же совершенно равнодушно проехал через ворота, ему приходилось видеть и побольше. Но кое-что удивило и его.

На широких кремлевских стенах, в проемах между зубцами, стояли какие-то металлические цилиндры, водруженные на деревянные постаменты. Рядом с каждым из непонятных казакам, устройств топталось несколько человек, и лежали круглые каменные шары одного и того же размера.

Феофан? (Так звали посольского дьяка) это что же за трубы печные на стене установили? – спросил Муса.

Это наше новое оружие! Мощь необыкновенная! Называется «тюфяк», но дружинники её прозвали «пушкой». Потому что звук у неё такой: «Пуууушшшш!!!» Запускает вот эти каменные шары, а те осколками камня до двух десятков человек могут сразу убить.

А чем запускает? Рычага не видать!

Так зелье специальное есть. Его в пушку засыпают, сверху ядро кладут. Зажигают с другого конца, зелье врывается, толкает из трубы ядро. И «понеслась душа в рай»!

Да, хитры московиты, ничего не скажешь. Нам бы, в Каракалам, такие «тюфяки».

У них отдача сильная! Когда ядро летит вперед, пушка идет назад, почти так же сильно, как ядро летит вперед. Ты понял, сотник? В первое время калечило пушкарей. Потом привыкли и до стрельбы орудие стали закреплять, а во время стрельбы за пушкой не становиться, сразу дело по-другому пошло. У вас стены такие же мощные как эти?

Нет, гораздо тоньше.

Вот я и думаю, что вам такие тюфяки ставить нельзя. Стены от сотрясения разрушаться.

А я бы их на землю поставил, а ещё лучше на большую арбу. Покидали ядра и в крепость завезли. А потом, послушай Феофан, можно через стены на врага ядра кидать. Та же катапульта, только поменьше.

Ты тоже хитер, сотник. Подскажу нашим мастерам.

За первой крепостной стеной оказалась вторая. Расстояние между ними было небольшое. Если врагу удавалось проникнуть за первый рубеж обороны, то защитники крепости расположенные на второй стене продолжали поражать его воинов в промежутке между двумя стенами. Это пространство становилось ловушкой для нападающих. Причем, если от первой стены можно было отойти, отбежать на безопасное расстояние, то в этой «мышеловке» отойти было некуда. Весь расчет был на быстроту, натиск и неисчерпаемый запас «живой силы».

Пространство за второй стеной оказалось застроенным соборами, монастырями и княжескими палатами. Дьяк Феофан времени не терял, показывал, все, что попадалось на пути.

– Вот смотрите, уважаемый царевич, и вы казаки – это Архангельская церковь, а это Благовещенский собор. Видите между ними построено специальное двухэтажное каменное здание с высокой четырехскатной крышей – это Казенный двор. Здесь княжеская казна храниться. Вон княгини нашей терема, там Золотая и Серебряная палаты. Софья Витовтовна лично за золотошвейками и ювелирных дел мастерами приглядывает. Левее Патриаршие палаты. А прямо – палаты князя Василия Дмитриевича. Туда мы и идем.

Так князь с княгиней не в одном доме живет? – наивно спросил Муса

Это ты со своей женой в одном доме живешь, а у князя дом – весь Кремль. Понял, казак?

Да понял, не дурак.

Да уж я заметил, что не дурак.

Касима местные красоты и чудеса архитектуры не волновали и не удивляли. Он в Мавераннахре видал и получше, но благоразумно помалкивал. Не хвастал. По-русски уже немного разумел. Иногда переспрашивал казаков, они охотно объясняли значения слов.

Ну, слава Богу, добрались. Казаки! Оружие снимайте и отдавайте моим людям. Вы, уважаемый, Касим можете этого не делать, потому как почетный гость. Стойте здесь! Я пойду, доложу, что его величество царевич прибыли! Вернусь скоро.

На Красном Крыльце царила обычная суета. Внизу толпились свободные от службы гридни, с любопытством разглядывающие приглашенных на княжеский прием иноземцев. От разноцветных халатов, кафтанов, мундиров и бешметов рябило в глазах. От золотого и серебряного шитья, начищенного оружия и сверкающих пуговиц кругом прыгали солнечные зайчики.

Над толпой плыли запахи ванили, корицы и кориандра. Арабы в легких белых одеждах громко говорили друг, с другом размахивая руками. Их переводчик, скорее всего армянин – успокаивал своих клиентов. Вероятно, прием был отложен, а это в их планы не входило. Несколько рыцарей-тамплиеров сдавали мечи своему сопровождающему и бросали вокруг тревожные взгляды. Без оружия чувствовали себя неловко. Казаки отвели коней в сторону и поставили одного из десятников их сторожить. Кремль, не Кремль, а береженного Бог бережет.

Итальянцы, вероятно купцы, этих можно было сразу отличить по своеобразной жестикуляции и разноцветному платью, тут же, у княжеского крыльца перебирали что-то в глубоком ларце. Не иначе, подарки князю и княгине.

Вдруг вся толпа всколыхнулась, заволновалась. Над головами пронеслись слова: «Митрополит! Владыка Киприан прибыл!» И тут же, откуда-то слева, к Крыльцу не спеша, подошел человек в черной свободной одежде и высокой черной митре. Его сопровождал почетный эскорт из нескольких монахов, похожих на воинов и десятка воинов в начищенных до зеркального блеска стальных кирасах и шлемах. Правые перчатки лежали на рукоятках легких мечей испанской работы, вложенных в изящные ножны. Надвинутые забрала и сверкающие сквозь них глаза придавали этой охране зловещий, и даже угрожающий вид. «Дружина митрополита – лучшие бойцы Руси!» – пронесся шепот над разноцветной толпой.

Подойдя к казачьему отряду, кавалькада митрополита остановилась, Киприан вышел, раздвинув своих охранников и, ни слова не говоря, уставился на царевича Касима. Ордынец, не мигая, выдержал взгляд первосвященника Руси и только слегка наклонил голову в знак приветствия. Тогда Киприан повернулся к Мусе Гирею. Он осмотрел сотника с ног до головы, удовлетворенно хмыкнул и сказал: «Молодец!».

Рад служить вам владыка, – сказал Муса и медленно поклонился

Митрополит продолжал смотреть в глаза сотнику. Муса видел перед собой усталого пожилого человека с серо-голубыми глазами. Довольно высокого роста, с широкими плечами пахаря и нежными руками царедворца. В глазах первосвященника Муса не увидел злобы и гнева – только усталость и боль. Постояв так несколько минут, Киприан резко повернулся, поднялся по Крыльцу в палату и пропал в её темном чреве.

Вышел крепкий дружинник из княжеской охраны и громко сказал:

Али-бен Джемал-ал-ислам!

Арабы, стараясь придать своим лицам, степенность и важность, поднялись по ступенькам и вошли в палаты. Остальные терпеливо ждали своей очереди. Слуги разносили ожидающим хлебный квас и разнообразные морсы в деревянных и глиняных чарках. Итальянцы, попробовавшие квас впервые, одобрительно подняли вверх большие пальцы правой руки: «Bene34!!!» Вышли довольные арабы. Позвали итальянцев. Потом тамплиеров. Беседа с рыцарями как видно была долгой, но, наконец, дошла очередь и до Касима.

Ордынский царевич, его величество Касим бин Суюргатмыш Марканди Чингизид и сопровождающие его казаки! – выкрикнул дьяк.

Касим гордо выпрямился и вошел в широкую комнату, в самом конце которой, на высоком золоченом кресле, которое уместнее было бы назвать троном, сидел высокий чернобородый человек в трех богатых кафтанах, одетых один на другой, и в шапке с оторочкой из меха блестящего соболя. Человеку явно было жарко в этих одеждах, лоб его был мокрым, а глаза выражали страдание. По бокам от него стояли два гридня с обнаженными саблями.

На скамейках справа и слева сидели бояре, в нарядах попроще и, поэтому от жары не страдающие. На отдельном кресле восседал уже знакомый Касиму, Киприан. Царевич вошел, так как предписывал придворный этикет его Родины – прижал руку к груди, наклонил голову и сказал:

Приветствую тебя, Великий князь Москвы, Рязани, Твери и прочих славных земель. Я, Касим бин Суюргатмыш Марканди Чингизид, прошусь под руку твою. Обещаю хранить тебе верность и преданность. Готов поклясться в этом на своём мече.

Подскочивший тут же толмач быстро перевел сказанное. Царевич встал на одно колено и махнул рукой Мусе Гирею. Нужно было вручать подарки. Князь Василий Дмитриевич мельком поглядел на них и дал команду унести.

Встань царевич, не пристало потомку Чингисхана стоять на колене перед равным себе потомком Рюрика – сказал он, поднимая Касима.

Теперь они оба стояли во весь рост и разглядывали друг друга. Князь Василий, ещё не старый, высокий, с коротко подстриженной черной бородой и царевич Касим, ниже его почти на голову, стоял, гордо выпрямившись, рассматривая князя своими карими азиатскими раскосыми глазами. Василий вернулся в кресло, и усевшись в него основательно, спросил Касима на тюрки:

Ты ел и пил из рук Тимура Гуркани, а потом взял и ушел без разрешения, пока грозный воин был в походе. Если он захочет вернуть тебя, готов ли ты к этому?

Теперь ты мой господин, я выполню все, что ты мне прикажешь.

Но ведь и Тимур был твоим господином, а ты ослушался его и бежал.

Я не присягал ему, он низкого рода и сам обязан присягать мне. Ни мой улус, ни я не имеем никаких обязательств перед Тимуром Барласом. Хочу, служу ему, хочу, нет. Я ему никогда не служил, он принуждал меня отдавать людям приказы, и они участвовали в его бесчеловечных войнах. Верь мне князь!

Этому Тимуру Аксаку только повод нужен, чтобы на Русь пойти! Все страны востока он уже завоевал. Это, правда, что если город ему не сдается и он, его все-таки захватывает, то в отместку, он приказывает из голов жителей этого непокорного города курганы складывать?

Правда, князь. Он очень жесток, врать не стану.

Да уж как тут соврать, когда почитай весь мир об этом говорит!

Это относится только к тем, кто ему не покоряется. Когда он осаждал город Багдад, то сначала послал к горожанам гонца и предупредил, что если его войскам окажут сопротивление, уничтожены будут все поголовно. Багдадские христиане убили посла и потом были абсолютно все вырезаны, а мусульман он пощадил.

Сколько людей ты приведешь под наши знамена, хан Касим? (Василий впервые назвал Касима – хан. И тем, самым признал его равным себе, по ордынским обычаям.) Глаза Касима заблестели. Если разговор пошел о количестве воинов, значит, его предложение заинтересовало князя.

Мой улус небольшой, но если весть дойдет до каждого аскара35, то придут четыре тумена36 воинов со своими семьями и скотом.

Князь переглянулся с молчавшим до сих пор митрополитом. Бояре одобрительно заговорили между собой. Куликовская битва, нашествие Тохтамыша, многочисленные междоусобицы – все это сильно подорвало обороноспособность Руси. И сорокатысячная, хорошо обученная конница, на полном самообеспечении, была бы очень кстати. Но что скажет жестокий Тимур?

Ладно, хан. Ты видно долго думал, пока принял свое нелегкое решение. Дай и нам подумать. А пока приглашаю тебя вечером на пир! Будут только свои, не взыщи, но угощение будет такое, какого ты в Орде не едал. Да вот, что, бери с собой своего побратима. Не удивляйся. Все, что в дороге с вами происходило мне ведомо.

Буду рад, князь. А когда будет принято решение?

Вот молодежь, все торопиться. А торопиться не надо. Нужно все взвесить, все предусмотреть. Ты что ли объяснил бы им это, отче! – кивнул князь в сторону митрополита – А теперь пойдемте, други мои, дел ещё невпроворот …….. Да и кафтаны эти мне порядком уже надоели. Прощай, хан. До вечера.

Касим поклонился князю Василию, потом направо и налево боярам. Митрополит удостоился отдельного поклона и ответил на него легким кивком головы. Пятясь, Касим и его свита вышли из палаты. На улице Касим не выдержал и подскочил к Мусе.

Муса, меня князь другом назвал!

Это формальная встреча, Касим. Все, что было сказано – это протокол. Какое они решение примут пока неясно.

Как неясно? Им же нужны мои всадники!

Твоих всадников пока никто не видел. Представь себе ситуацию – ты дал команду своему улусу двинуться к тебе, а Тимур их не пустит! Может такое быть?

Может, но мой улус – это мои родичи. Найдут способ вырваться.

Какой ты ещё мальчишка. Они пойдут, а он из их голов курган сложит……

Ты не понимаешь Муса. Если он так сделает, то нарушит весь уклад степных народов. Святой долг моих людей повиноваться мне!

Жизнь покажет.

В это время к ним подошел Феофан – дьяк Посольский.

Уважаемый хан Касим, князь предлагает тебе поселиться в его дворце на время переговоров. Если тебе удобнее жить с казаками в лагере, Василий Дмитриевич это поймет. Знает привычки степняков, и сам иногда любит в юрте переночевать. Но одеял меховых, сладостей восточных он тебе в лагерь передаст.

Спасибо, дьяк Феофан.

Теперь ты, казак. С тобой митрополит хочет встретиться, причем до вечернего пира. Только разговор будет не в Патриаршей палате, а у него в доме. Проводить?

Не надо, сам найду.

Ну, тогда удачи тебе сотник!

Благодарю!

Довольный разговором с князем, Касим, в сопровождении десятников, отправился в лагерь. А Муса на Тулпаре, двинулся в город.