Укрощение зверя. 6 (Л. Р. Кислюк)

6

Бездыханного пленника Муса и Касим привезли в лагерь и передали в руки своих бойцов. Ицхак тут же послал десяток на место ночной схватки и собрал все, что там оставалось. Послали гонца и в станицу Петра. Старшина заставы явился быстро, как будто только и ждал вести. Оказалось, что действительно ждал:

Муса, брат мой, как чуяло моё сердце, что нарветесь вы на этих разбойников! Отдай мне этого татя, я его допрошу в станице.

А может мы сами, это сделаем Петро? Он – наша добыча.

Кто с этим спорит? Только есть тут одна странность, я тебе о ней уже говорил. Необычный это разбойник. Обыкновенный грабитель не станет воровать около казацкой заставы – это опасно. Значит, у них были на это причины. Серьёзные причины. Допросим его ……. всерьёз, узнаем, что они тут искали, почему напали на двух вооруженных казаков? У меня в станице есть один умелец, из аланов, мертвого разговорит. Вы отдохните пока, путь у вас долгий и опасный. Нет ещё у нас порядка на дорогах. Ну и дела?! Получается, что даже казацкая сотня и то не может обеспечить себе безопасный проезд.

Хорошо, Петро. Сейчас я удвою караулы и спать! Только если пленник останется жив после твоего допроса, отдай его мне?

Договорились!

Ночь прошла спокойно, без происшествий. Ранним утром Мусу и Касима, с большим трудом, разбудил караульный.

Над синим озером поднимался легкий туман. Лягушки уже закончили свои песни и передали вахту дневным птицам. Дежурные тушили костры водой из кожаных ведер. Все было упаковано, лошади оседланы и уже нетерпеливо перебирали ногами, желая размять застоявшиеся за ночь мускулы. Осталось подать команду и отряд продолжит свой путь. Но Муса медлил. Наконец он вспомнил разговор с Петром.

Ицхак! Петр не присылал пленного? Или может письмо, записку какую-нибудь?

Нет, атаман!

Странно, неужели пленный умер при допросе?

Очень возможно, атаман.

Понимаю, но хоть бы сообщил, что удалось из него выжать?

Атаман, веди отряд дальше, а я сгоняю в станицу и выясню всё!

Давай! Сотня! Айдааааааа!!

Отряд двинулся по лесной дороге в прежнем порядке. Муса и Касим ехали рядом, ночное происшествие сблизило двух молодых воинов. А ритуал братания кровью тоже был не пустой формальностью, а очень серьёзным шагом.

Ицхак догнал их через час. Он, молча, сзади, подскакал к сотнику и стал ждать, когда тот обратит на него внимание.

Говори Ицхак!

Петр отпустил пленного, атаман.

Что! Как отпустил?! Почему?

Этот разбойник показал ему пайцзу.

Какую пайцзу?!

«Божье дело».

Так этот бандит из дружины митрополита?

Получается, что так.

Но Петро хоть выяснил, зачем они напали на нас?

Он не успел выяснить. Тот сразу показал пайцзу и ушел.

Наверное, ограбил какого-нибудь знатного дружинника и присвоил себе его пайцзу. Нельзя было отпускать его!

Ты знаешь Петра, он разумный казак, глупости бы не сделал. Я говорил с его заместителем Арье, тот уверен, что Петро поступил правильно. И ещё, он просит тебя быть как можно осторожнее в пути. Он тоже ничего не понимает, но у него плохое предчувствие. И он предлагает сменить маршрут. На Москву есть и другие дороги.

Ладно. Пойдем через Мещеры, но об этом сейчас никто не должен знать. Дойдем до кабацкой развилки и повернем направо.

Понял, атаман!

Ицхак, в знак согласия вскинул вверх руку с плеткой и присоединился к отряду.

Развилка дорог называлась кабацкой, потому, что на скрещении двух дорог стоял большой двухэтажный постоялый двор с корчмой и обширными конюшнями. Здесь хорошо кормили простой и обильной пищей. Ещё лучше поили, принимая в оплату все, что мог предложить попавший сюда путник. Монеты любой страны, драгоценности, шелка, пряности, оружие – любой товар. Все потом продавалось оптовым торговцам, а те в свою очередь перепродавали на рынках Москвы, Твери, Владимира или увозили полученное дальше, в Литву и германские княжества.

Держал постоялый двор старый литвин Вилкас со своими многочисленными родственниками. Молодые литовцы, вооруженные до зубов, несли караул вокруг обширного двора и мрачного двухэтажного здания гостиницы и трактира. Их жены, сестры и дети обслуживали постояльцев, большинство из которых были купцами, воинами, гонцами и прочими путешественниками. За молодым сосновым лесом стояла небольшая деревня, снабжающая трактир овощами и свининой. Путешественникам, не употребляющим в пищу мясо этого животного, предлагалась говядина или лесная дичина. Выбор горячительных напитков был небольшим – брага, мёд, пиво, греческое вино, вот и все, что могло согреть, порадовать и повеселить сердце одинокого странника.

Муса расположил сотню недалеко от дороги, раскинув лагерь по навсегда определенному уставом принципу. Казаки сразу поставили караулы, потом разожгли костры и начали готовить горячий кулеш, заправляя его жирным мясом убитого накануне кабана. В походе, мясо этого животного считалось чистым, и годилось в пищу. Тем более что среди казаков было много православных, употребляющих свинину в любое время. Муса, Касим, Ицхак и несколько десятников пошли в корчму – хотелось посидеть за столом, и, самое главное, послушать новости.

Их встретил сам хозяин Вилкас прямо у входа. Он взялся за отполированную тысячами рук дверную ручку и, распахнув дверь, сказал:

Проходите дорогие гости! Рады вам. Отведайте нашего угощения. Сегодня только для вас жареные глухари, нашпигованные мясом перепела, пироги с брусникой, малиной, мясом, репой, бараний бок на вертеле и ещё много чего. Есть чем вас порадовать.

Привет, Вилкас, старый разбойник, знаем мы, из чего ты готовишь бараний бок! Из старого козла! А греческое вино делают прямо здесь в подвале? А? – хлопнув хозяина по мощному плечу, засмеялся Ицхак.

Здоров будь, Ицик, славный воин. Ты ещё не стал есаулом? Во всем ты прав, но, бараний бок действительно отрезали не у козла, а у молодого барашка, который пасся на лесном пастбище староверов. Поэтому мясо имеет запах лесных трав и цветов. А вино разливают тут же в подвале, но из бочек, которые привезены цареградскими купцами.

Да ты же никогда не признаешься! Ладно, подавай на стол все что есть, самое лучшее, и сам приходи, расскажешь новости.

Когда-то, очень давно, Вилкас был молодым и сильным воином в дружине литовского князя Ольгерда. Литва постоянно воевала. Иногда литовские князья объединялись с русскими и нападали на татар, булгар или на своих соотечественников ставших, по общему мнению, на тот момент, слишком богатыми и влиятельными. Часто литовцы объединялись с бывшими врагами – Ордой, для нападения на русских князей, или с русскими для нападения на ордынцев. Все диктовалось сиюминутной политической и экономической выгодой.

Набеги были сокрушительными и быстротечными. Налетит стремительно литовское войско, например на владимирского князя, пожжет, пограбит, вырежет всех сопротивляющихся, захватит пленных для продажи на рынках Кафы и Византии, и так же стремительно откатится на прежние позиции. При таком налете молодой воин Вилкас был ранен палицей в голову. Некогда было подбирать раненых, русские собрались с силами и решили отбить награбленное добро. Так и остался лежать окровавленный Вилкас без сознания, на обочине. Кто-то принял его за мертвеца, обшарил карманы, забрал оружие и все, что нашел ценного – мертвому это не нужно.

Через две ночи он пришел в себя и застонал от боли и обиды, что приходится умирать в такие молодые годы. Эти стоны услышал проезжий крестьянин Ропша, подобрал парня, вылечил. Вилкас не захотел возвращаться в Литву – соотечественники бросили его умирать на чужбине. Женился на дочери Ропши – Зарёне и стал помогать деревенскому кузнецу. Постепенно стал отличным мастером кузнечного дела, к нему стали приезжать из далеких деревень и даже из Владимира, Твери и Москвы.

Никто не мог так быстро и умело подковать жеребца как Вилкас. А подковы его работы держались вдвое дольше, чем подковы других окрестных кузнецов. Тем временем, родственники Вилкаса решили найти его могилу и перевезти прах в Литву, но, к своему удивлению обнаружили его живого и здорового, в кузнице, на развилке нескольких торговых дорог, окруженного детьми и новыми родственниками. Не долго думая, литовцы собрали весь свой скарб, деньги и переехали на Русь. Построили сначала корчму, а потом и постоялый двор. Место оказалось очень бойким, постояльцев было много. Жили хорошо, дружно. Молодые литвины с русскими не ссорились, вместе охотились, растили хлеб и детей. В обиду друг друга не давали. Все окрестные жители знали – тот кто тронет хоть пальцем члена этой большой семьи, всю жизнь будет жалеть. Потому, что месть считалась делом священным и срока давности не имела.

Муса, Касим, Ицхак и другие воины сели за длинный, чисто выскобленный стол. Хозяин лично обслуживал важных гостей. Казаки были людьми служилыми, денежными, а значит важными.

Ну, что, студень с хреном, солонина, щи со свежиной, лапша со свининой, пироги с говядиной, баранина с кашей? Что подать дорогим гостям? – начал Вилкас

А ещё, что можешь предложить служилым казакам?

Стерляжья уха, осетры; белуга в рассоле, куры, гуси, индейки запеченные, поросята с пшенной кашей, пироги с капустой, рыбой, мясом. Растягаи двухаршинные, телятина белая, как сливки……….. Кислые щи и в нос шибают, и хмель вышибают! Жаркое баранье, говяжья печень, чорба26, тефтели из трех видов мяса……………

А есть ли у тебя сегодня такие румяные пирожки с бараньим мясом, луком и салом? Как там они называются?

Этайаклак! Это тюркские пирожки, сейчас сделаем! И к ним горячая чорба, с белым хлебом, а пить что будете?

Кумыс.

Черный или белый?

Черный, он для здоровья полезней. Посиди с нами Вилкас, расскажи, что нового на дороге?

Генуэзцы в Крыму собирают своих земляков, завозят оружие в большом количестве, но никто не знает, для чего. Не хотите примкнуть? Им нужна конница.

Эти воюют только за деньги.

Все воюют за деньги. Викинги собирают большой отряд для похода в южные страны. Уже тысячи мурманов27, данов28 и свеев29 собрались на побережье. Готовят корабли к долгому плаванию, много припасов не берут. Как всегда, надеются на грабеж. Эти воюют не только за деньги. У них мало земли, а та, что есть, не может прокормить столько людей, сколько рожают их женщины. Вот и бродят они с мечом в руке, ищут место под солнцем. К ним пришли вольные люди из Новгорода. Все хотят золота, женщин и воинской славы. А ты чего хочешь Муса? Спорим, что того же самого!

Я и спорить не стану Вилкас! А какие новости на наших дорогах?

С тех пор как ушел Тохтамыш, разбойников стало больше. Князьям некогда наводить порядок в крае, они режут друг друга. Каждый хочет быть первым на Руси. Тратят все силы и деньги на междоусобицу, а ведь после Куликовской битвы казалось, что вся Русь вокруг Москвы объединилась. Пришел Тохтамыш и в два счета все повернул вспять, монголы, как давали ярлык на княжение, так и дают.

Но дань то не платим!

Платим. Людям легче не стало. А у Тохтамыша, говорят, в Орде, великий враг завелся. Если ему враг значит нам друг!

Кто же это?

Какой-то Темир по прозвищу Хромой. Полмира уже захватил и Тохтамыша победил.

Касим, которому разговор переводил Ицхак, настороженно огляделся вокруг. Муса положил свою руку на дрогнувшую ладонь друга. Успокаивал.

Посетителей в корчме прибавилось. Родственники Вилкаса ловко и быстро обслуживали приезжих, подавали каждому, то, что ему привычно и по вкусу. Татарину – жаркое из барашка, русскому – щи и кашу, а знатным гостям готовили сложные блюда.

За соседним с казаками столом, спиной к ним, сидел молчаливый человек, одетый как русский купец средней руки в простой коричневый кафтан без украшений и мягкие яловые сапоги. Его суконная шапка лежала на лавке. Он ел жирные щи, заедая их большим куском ржаного хлеба, и запивал все это ячменным пивом из глиняной кружки. Его, казалось, совершенно не интересует разговор кабатчика с гостями. Пару раз он все же оглянулся и скользнул взглядом по Мусе и его спутникам. Мусу как булавой ударили, такой цепкий и внимательный был взор у их невольного соседа! Когда посетитель расплатился и вышел, Муса быстро подошел к Вилкасу и спросил:

Кто это?

Человек проезжий. Никогда его раньше не видел.

Узнай его имя и куда направляется.

Будет сделано!

Вилкас вышел, вытирая руки о фартук. Муса наклонился в Ицхаку, и что-то сказал ему на ухо. Помощник сотника тревожно огляделся вокруг, быстро вышел из корчмы через кухню, с черного хода.

Через несколько минут вернулся Вилкас. Лицо его выражало тревогу, руки судорожно перебирали концы не совсем чистого фартука. Муса никогда не видел такой обеспокоенности у бывалого литвина.

Что случилось, Вилкас?

Даже не знаю, что тебе сказать Муса…..

Говори прямо.

Я всегда отвечал за безопасность моих постояльцев и гостей в корчме, а теперь….. В общем, тот человек, что сидел за соседним столом, приказывает тебе и твоим товарищам выйти из дома. Если вы этого не сделаете, он сожжет все, что тут есть.

Да кто он такой! Есть ли у него право приказывать нам, свободным казакам, находящимся на службе у Великого московского князя!

Я не знаю, кто он такой, но ……… выйди, посмотри на его право…..

Муса медленно подошел к открытой двери корчмы, оглянулся на десятников и, ничего не понимающего Касима. Потом он высунул голову наружу и медленным шагом вышел из помещения. Сначала его ослепило солнце, и уши наполнил звук жужжащих в поле кузнечиков. Он зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел давешнего соседа по столику спокойно стоящего и глядящего на него своим сверлящим взглядом. А за ним………..

А за ним стояла стена из закованных в броню людей, числом не менее тридцати. Эти три десятка были готовы к отражению любой атаки. Они стояли с мечами наголо и щитами на левых руках. Начищенные стальные кирасы и шлемы с опущенными забралами сверкали.

Кто вы господин, и что вам нужно? – сказал Муса

Сначала скажите кто вы!

Я сотник пограничной казачьей стражи Муса Гирей, выполняю приказ моего тысячника и следую туда, куда он мне приказал!

А что он вам приказал?

Вас это не касается, господин! Не нужно мешать нам выполнять приказ. Иначе мы будем действовать по законам военного времени.

Это значит?

Это значит, мы атакуем вас и уничтожим!

Мне нужны только вы, Муса, и те ваши товарищи, которые были в корчме. Сдайтесь нам и, тогда, возможно останетесь в живых. Вы, по своей глупости, и не понимаете, в какое серьёзное дело вы вляпались. Все мы рабы княжеские, обязаны повиноваться ему и его приказам. Я боярин Семен Бельский из Тайного приказа. Подчиняйтесь!

Вы, наверное, никогда не имели дело с казаками, боярин. У нас нет рабов и никогда не было. Более того, каждый раб, добежавший до казацкой станицы и принятый казацкой общиной, считается свободным и не выдается бывшим хозяевам. И князю мы не рабы. Наши старшины подписали договор, поэтому мы служим князю добровольно! Если у вас есть приказ о нашем аресте – предъявите его!

Не обязан. Будете сопротивляться – станете покойниками. А если и останетесь живы, то позавидуете мертвым!

Неожиданно поднялся ветер, из-за леса потянулись тучи, запахло дождем. Из корчмы на дорогу вывалились все постояльцы и прислуга, во главе с хозяином – бесплатное развлечение обещало быть интересным. Самый зоркий из сыновей Вилкаса закричал, показывая за спины стоящих витязей:

Казаки, казаки! Смотрите, казаки!!!

К стоящим у корчмы людям стремительно приближалась казачья сотня, ведомая Ицхаком! С визгом и гиканьем всадники окружили три десятка бронированных воинов, и обнажила черные сабли. Чтобы не мешать своим соратникам, Муса отошел к двери корчмы, где уже обнажали сабли его десятники и Касим. Свирепое лицо боярина Бельского виднелось за спинами казаков и крупами их лошадей.

Сдавайтесь, Гирей, я вам приказываю! Вам все равно не уйти от меня! Я вас убью!

И что он на меня взъелся, этот боярин? – сказал Муса подскакавшему к нему Ицхаку – Дайте мне Тулпара, а Касиму его лошадь. Ещё пару заводных, больше не нужно. Ицхак, мы все сделаем, как договорились. Ждите нас у Боровицкой башни через четыре дня, понял?

Да, атаман! А с этими, что делать?

Разоружить, связать и три дня, чтобы ни один из них, и боярин тоже, не двинулся с места. Мне надоели все эти неожиданности.

Ты думаешь это звенья одной цепи?

Береженного, бог бережет, Ицик! Забирайте их!

Над головами казаков взвились арканы, которыми они растащили упирающихся бронированных воинов в разные стороны. С не меньшим успехом, но с большой руганью боярин Бельский и его соратники были связаны, разоружены и увезены в деревню. Там они были рассажены в разные глубокие земляные ямы по пять – шесть человек. Им предстояло провести долгих три дня, под круглосуточной охраной, на скудной пище и воде. Не убили ни одного из них. Все, кроме боярина Бельского оценили это обстоятельство. Это было необыкновенное великодушие.