VI
Двадцать девятое сентября. Я проснулась в девять утра, когда солнце за окном уже прогнало с газона отбрасываемую домом тень. Прошло почти три месяца с того дня, когда я окончательно решила остаться в этом городе, в этом доме, в этой комнате. Первые две недели я целиком провела в лесу, возвращаясь домой только на ночь. Лето и весь сентябрь выдались на редкость солнечными – редкие грибные дожди быстро заканчивались, что позволяло мне полностью отдаться природе, не испытывая дискомфорта.
Возможно, я провела бы в полном уединении еще много дней, если бы однажды не наткнулась на пустоту в холодильнике. Последние запасы в виде консервов и сухарей закончились.
Однажды, пересчитав деньги на продукты, которые всегда лежали в жестяной банке на кухне, я отправилась в город, чтобы вновь забить холодильник до отвала и днями пропадать в лесу. Собирая осенние, лесные ягоды, дикие яблоки и беря с собой рюкзак со скромными закусками, я никогда не оставалась голодна. Приходя домой, я обжаривала найденные днем грибы, которыми в это время года был полон лес. В этом году в лесу грибов было так много, что я просто проходила мимо грибниц, не желая перегружать свой рюкзак.
Уже возвращаясь домой из супермаркета, я встретила мальчишку-почтальона, который этим летом прибежал к моему крыльцу, чтобы сообщить о фатальном обмороке моей тётки. Он также ходил за покупками и, заметив меня, предложил погрузить мои сумки в корзину, которая располагалась на руле его велосипеда. Я приняла предложение с условием, что велосипед буду катить сама.
Разместив пакеты с покупками равномерно по всему велосипеду – все наши запасы не вместились в одну корзину – мы отправились в сторону нашей улицы. Мальчик рассказывал о школе и о престарелой матери, заболевшей еще весной, но уже идущей на поправку, за которой он всё это время присматривал, когда я вдруг услышала странное скуление. Остановившись, я начала прислушиваться, и мальчишка замер вместе со мной. Возле забора старого здания бывшего магазина завывал мокрый, рыжий, с белой грудкой и лапками, кот. По его жалкому виду было заметно, что он беспризорный – тощий как доска, он застрял правой лапой в искореженной консервной банке и не мог из нее выбраться, из-за чего насквозь промок под недавно прошедшим грибным дождём. Я высвободила бедное животное, забрала его с собой и в этот же день отправилась к ветеринару. Рана кота оказалась незначительной, и я узнала, что спасла годовалую особь мужского пола породы Рагамаффин, которая в дословном переводе весьма символично звучит как «оборванец». Думаю, не стоит обсуждать мою фантазию, ведь кличка кота сама вертелась на языке – я назвала его Маффин и окончательно решила оставить его себе.
Появившееся рядом живое существо вначале внесло некое разнообразие в мою жизнь отшельника, но вскоре всё снова встало на свои места – я пропадала в лесу, а кот опять был предоставлен самому себе. Мы встречались только вечером на пороге дома и утром на кухне. Откормленный, вымытый, вычесанный, пушистый, с красующимся на шее тонким ошейником от блох, он оказался очень внушительным. Спустя месяц со дня нашей встречи, он выглядел по-настоящему царственно. В голове не укладывалось, как такой породистый, красивый кот вдруг стал никому не нужным и оказался на задворках всеми забытого городка. Не смотря на особенности своей породы, Маффин всё же стал замечательным охотником на мышей, которые начали заводиться в полупустом доме. Возможно, именно благодаря вовремя развившимся охотничьим инстинктам, он и смог выжить до встречи со мной.
Однажды ночью, в начале августа, я проснулась от света фар грузовой машины, случайно проникнувших в гостиную и скользнувших по моему лицу. Я подошла к окну и начала наблюдать за тем, как в заброшенный дом через дорогу, который находился напротив дома моей старухи-соседки справа, начали вносить мебель. Всю ночь возле моих окон шумели и проезжали какие-то машины, не давая мне нормально выспаться, и уже утром я узнала, что дом, который походил скорее на разваливающийся курятник, нежели на семейный очаг, купила весьма необычная семья. Моими соседями оказались очень общительные люди, которые, как оказалось, предпочитали знакомиться с утра пораньше.
Обычно я просыпалась в шесть часов и уже в половину седьмого выходила из дома, чтобы в очередной раз пропасть в лесу, но из-за шумной ночи я проспала на час дольше. Выйдя на крыльцо в восемь часов с твердым намерением закрыть входную дверь и отправиться по протоптанной тропинке за дом, я увидела входящих в мой двор людей разного возраста, биографию которых, в течение следующих двух часов, мне пришлось узнать в мельчайших подробностях.
Семидесятилетняя Лидия была бывшей стюардессой. Больше сорока лет назад она вышла замуж за человека, который был родом из этого города. Именно поэтому, узнав о своей болезни, она решила приехать на родину покойного мужа, чтобы на природе лечение пошло лучше. Её тридцатисемилетний сын Энтони был египтологом, но переехав, для того, чтобы присматривать за старой матерью, смог получить лишь место охранника в детском саду. Тридцати шести летняя невестка старушки, жена Энтони – Мэнди, смогла выбить место флориста. Еще женщину сопровождал внук от старшего сына, погибшего в авиакатастрофе десять лет назад, двадцатипятилетний Макс, на тот момент еще не нашедший места работы, но уже спустя три дня устроившийся барменом в одном из двух частных заведений.
Сначала мне не понравилась излишняя навязчивость этого семейства. Я не понимала, зачем мне знать мельчайшие подробности из их жизней, которые меня совсем не интересовали. Но за куском вкуснейшего малинового пирога, который они принесли с собой, я расслабилась и, в итоге, они показались мне весьма милыми. Я даже посчитала себя слишком придирчивой, поэтому в дальнейшем спокойно рассказала о своей жизни, в которой кроме пары знакомых и кота никто не присутствовал, и о том, что недавно похоронила тётку, после чего решила отложить поступление в университет. Спустя два часа непрерывного расспроса обо мне и рассказа о себе, незваные гости ушли, накормив меня перед уходом пятью кусками пирога. И хотя они мне в итоге понравились, всё же их рассказ о себе больше напоминал тщательно составленное досье, нежели обычные картинки из человеческих жизней.
Сделав подсчет деньгам спустя несколько дней после смерти тётки, я поняла, что финансов мне хватит примерно до середины октября, поэтому сразу решила разобраться со своим трудоустройством. В провинциальном городе сложно найти свободное рабочее место, и я не понимала, как именно удалось моим соседям справиться с этой задачей за столь сжатые сроки. Я смогла найти себе место лишь в начале августа – в местной библиотеке шестидесятипятилетняя старушка решилась выйти на пенсию, чтобы помочь сыну присматривать за тремя внуками. Однако женщина уходила на заслуженный отдых лишь с тридцатого сентября, так что приступить к работе я могла только с первого октября – уже послезавтра.
Сегодня, двадцать девятого сентября, в день своего рождения, за два дня до моего первого рабочего дня, который я уже с нетерпением предвкушала, сразу после прочтения мной в социальных сетях с полсотни поздравлений от друзей, когда-то благополучно перебравшихся в южную часть страны, я решила провести в своём доме генеральную уборку, которая не осуществлялась уже более года. В течение дня я выбивала ковры, драила полы, вычищала кухню, протирала окна и перебирала кучу старого барахла. Примерно в час дня ко мне зашел Макс, с которым за прошедшие два месяца я успела сблизиться. В последнее время мне стало казаться, будто этот парень, который старше меня более чем на семь лет, начал проявлять ко мне излишнее внимание. Я не задумывалась над тем, что могу ответить ему взаимной симпатией, но, так как за мной прежде никто не ухаживал – не считая робкого одноклассника и мальчишку из параллельного класса, которого едва не отчислили из школы за торговлю пиротехникой в женской раздевалке – сам факт был приятен. После очередного съеденного пирога его бабушки – его ела только я, Макс лишь пил заваренный мной зеленый чай, жалуясь на то, что объелся этими пирогами дома – я снова принялась за уборку.
Приблизительно в девять часов вечера я окончила мучительный процесс и села на кресло-качалку. Библиотеку в виде прибитых к восточной стене переполненных деревянных полок, я решила оставить на завтра. Немного отдышавшись, я посмотрела на огромную коробку, набитую разнообразным барахлом, и, подумав еще пять секунд, решила занести её в комнату, к которой вела тёмно-коричневая, широкая лестница. Потолки дома были очень высокими, что могло в будущем позволить достроить дополнительный этаж, но, видимо, прежние хозяева ограничились лишь одной комнаткой, которая выступала с обратной стороны фасада дома. Я часто любила сидеть летом под высоко нависающей над головой комнатой, на свежей траве, и читать какую-нибудь книгу или рисовать…
Однажды в детстве, когда я играла у подножия лестницы, сидя на круглом ковре, тётка настрого запретила мне подниматься наверх даже по уважительной причине. Я прекрасно помню, что в тот момент не собиралась подниматься наверх, а после вето опекунши никогда даже не задумывалась об этом, чтобы не огорчать её. Наверное, в той комнате она хранила остатки своих воспоминаний, и с моей стороны было бы эгоистично до них дотрагиваться при её жизни. Однако сейчас этой женщины уже не было в живых и мне следовало куда-то деть остатки воспоминаний о ней, которые уместились всего в одну большую коробку.
В итоге я отправилась наверх. Лестница была не такой старой, как весь дом – ни единая её ступенька не скрипнула под моим весом. Очутившись на достаточно широкой, квадратной лестничной площадке, я обратила внимание на красивое круглое окно, находившееся минимум на десять сантиметров выше моего роста, через которое скоро должны были пробраться первые лучи холодной луны. Создавалось впечатление, будто это окно не протиралось вечность, что, собственно, было не далеко от правды. Встав на носочки, чтобы провести пальцем по запыленному стеклу, я оставила на нём тонкий след. Когда я отдернула палец, чтобы посмотреть на слой пыли, оставшейся на нем, я случайно что-то сдернула с миниатюрного, круглого подоконника, и это что-то звякнуло на полу возле моей правой ноги. В доме было уже достаточно темно, поэтому я не сразу поняла, что этим чем-то оказался маленький серебристый ключик, украшенный причудливыми, гладкими завитками. Естественно я сразу подумала о том, что ключ мог быть предназначен для массивной, старой, резной дубовой двери, которая находилась слева от меня и закрывала путь в комнату, в которую я желала попасть. Долго ища замочную скважину и не найдя её, я уселась напротив запертой двери и оперлась спиной о резную перегородку, которая отделяла меня от падения вниз в гостиную. Я еще с полминуты рассматривала ключ, после чего положила его в левый карман свободных штанов, напоминающих афгани, и снова прильнула к двери. Не сразу и с большим трудом, мне всё же удалось её отодвинуть. Дверь оказалась тяжелее, чем я предполагала, и из-за того, что она была снята с верхней петли, мне пришлось её буквально оттащить в сторону, после чего я облокотила её о стену под круглым окном. Тяжело дыша, я посмотрела на решетку, которая находилась сразу за отодвинутой мной дверью. Дернув её, я заметила на ней массивный старый замок. Недолго думая, я достала миниатюрный ключ, однако мало верила в то, что эта щепка способна подойти к подобной глыбе. И всё же, не смотря на мою скептичность, ключ подошел, и замок щелкнул, после чего с легкостью, несмотря на всю свою увесистость, открылся.