Изгнание юродивого
Две полярно противоположные точки планеты. Совершенно разные люди, говорящие на разных языках и обитающие в непохожих условиях, тем не менее дух единства, общности и сговора везде одинаковый. Что на острове Кос в Греции, что на острове Райкерс Айленд на задворках Нью-Йорка. Сегодня слушая аудиокнигу Лескова «Кадетский монастырь» (по радио «Голос России») о жизни кадетов единым коллективом, вдруг подумалось о схожести жизни юных кадетов с жизнью заключённых. Условия насильственного заключения, невозможность изменения сложившихся обстоятельств, теснота и трудности, скука и тоска, ностальгия по прошлому и вера в светлое будущее за пределами колючей проволоки, объединяют, казалось, необъеденимое. Молодёжь и старики, чёрные и белые, преступные и не очень – в общем, самая разношерстная публика. И вся эта группа в 50 человек, составляющая как бы единый организм (разделяясь на микро-группы по 2—3 человека, как будто на внутренние органы) живёт одной жизнью, сопротивляясь системе, оберегая себя и отторгая нежелательные элементы (стукачей, неадекватных, нечистоплотных и прочих представителей раковой опухоли сложившегося организма).
Как-то вечером приходит этап. Вечерние этапы всегда подозрительны: это не новичков приводят, а проштрафившихся с других корпусов или хат. Вот и в тот относительно далёкий вечер к нам попал такой новичок. Светлокожий, худощавый, остроносый тип с длинными растрёпанными и немытыми волосами, рубашкой дурного покроя, брюками на ремне и несуразно огромными ботинками, совершенно не вписывающимися в общий образ. Интуиция подсказывает: этой персоны следует сторониться. Полезная штука интуиция. Работает не только у меня (видимо условия длительного заключения пробуждают эти многими подзабытые первобытные инстинкты). Большинство обитателей дормитория, при виде новичка замолкает и превращается в молчаливых наблюдателей. Тип суетится и оглядывается по сторонам, напоминая запуганного и загнанного зверя. Страх здешняя публика чует издалека и сразу. Новичок ещё не разложил свои вещи, даже не успел сказать ни единого слова своим новым сокамерникам. Первого впечатления оказалось достаточно – уже с первых минут он стал персоной «нон грата». Небрежно бросив простыни и одеяло на матрас, засунув кипу бумаг в коробку, он уселся на кровать и принялся исступлённо и рьяно что-то писать в свой блокнот огрызком карандаша, при этом поблёскивая массивным золотым перстнем на пальце. Он так этим увлёкся, что не обращает ни на кого внимания, как будто он совершенно не имеет никакого отношения к собравшейся здесь чесной компании. Тишина плавно перешла в перешёптывания, затем в гомон. Робкое, едва слышное слово «Снич» (по-нашему стукач), произносимое по углам, сменилось на радикальное «пак йор щит». А это окончательный безоговорочный. Естественным, вполне прогнозируемым и тем не менее незаметным для самого новичка становится его «самопроизвольное» отторжение от коллектива. Он здесь, но он не наш. Чужак в стае. {Рукопись обрывается}.