Глава 8
Себастьян считал большинство заданий, которые ему довелось выполнять, довольно легкими, несмотря на то что вначале они представлялись крайне сложными. Применить немного чисто английской логики, а при необходимости и военную тактику, и – voilà![1] – получай свои денежки! Но сейчас для него не было ничего сложнее, чем пересечь пролив и высадиться на английском берегу.
Стоя на палубе, он возвращался мыслями к событиям тех лет. Как тогда, ощутил весь ужас содеянного. Увидел удивление на лице Джайлза, медленно падавшего на землю. Все это было так живо в памяти. Сколько кошмаров ему привиделось о том дне, который необратимо изменил его жизнь! Сколько раз он представлял все, что мог сделать, чтобы предотвратить несчастье!
Осень подходила к концу, и в воздухе уже чувствовался зимний холодок, пробиравшийся даже под плащ, полы которого хлопали на ветру. Он не любил путешествовать зимой и терпеть не мог развалины в это время года. Зимой обычно он отдыхал на юге Франции или Италии. Денег было столько, что он мог не обременять себя работой круглый год. Если бы не Маргарет Ландор, через несколько дней он покинул бы северную Францию, и она никогда не услышала бы о Вороне. Уехала бы домой, чтобы обнаружить… что именно?
Себастьян нахмурился и оглядел палубу. Чуть подальше стояла Маргарет, тоже глядя на воду. Предзакатное солнце играло золотистыми отблесками в светло-каштановых волосах. Он предпочел бы не знать о том, как она красива…
Перед этим она была в шляпке, но ветер подхватил ее, покатил по палубе и перекинул через борт. Себастьян тихо посмеивался, глядя на ее раздосадованное лицо. Но она не пошла за другой шляпкой, несмотря на резкий ветер, путавший волосы.
Когда узел окончательно разошелся и длинные волосы беспорядочно развевались по плечам, она просто схватила их в горсть и прижала к груди. Тщеславные аристократки так себя не вели. Большинство дам уделяли огромное внимание своей внешности, но Маргарет, очевидно, к таковым не принадлежала.
Он надеялся избежать чересчур близкого общения с Маргарет во время путешествия. Она и сама, казалось, предпочитала то же самое. Но до приезда домой ему было необходимо получить от нее определенные сведения. Было также кое-что, о чем нужно узнать ей. Возможно, лучше покончить с этим прямо сейчас.
– Вы, должно быть, не учли одного, – начал он, приблизившись к ней, – но первые несколько дней никто не должен знать о моем приезде, пока я не оценю ситуацию. И единственный способ добиться этого – поселиться в вашем доме и потребовать от слуг соблюдения строжайшей тайны на случай, если кто-то меня узнает. Полагаю, вы с этим справитесь?
Маргарет недовольно нахмурилась. Наверняка не планировала иметь с ним дело после прибытия в Англию. Хотела привезти его домой и предоставить судьбе.
Несколько минут она размышляла, вероятно, оценивала все сложности пребывания холостяка в доме, но, к его удивлению, ни словом не возразила.
– Разумеется, – кивнула она. – Вы, наверное, помните Уайт-Оукс. Вы приезжали на бал по случаю помолвки сестры.
Он удивился неожиданно выступившему на щеках румянцу, но тут же вспомнил, что случилось во время их последней встречи.
– Да. Насколько мне известно, сад там чудесный.
Она стала совсем пунцовой, наградив его уничтожающим взглядом. Очевидно, чопорная Маргарет Ландор предпочитает не помнить, какой озорницей была в детстве. А может, до сих пор любила нарушать все мыслимые правила, только не желает, чтобы об этом кто-то знал.
Он невольно пожалел ее, решив дать небольшую передышку.
– Мы можем без труда держаться подальше друг от друга, тем более что Уайт-Оукс почти так же велик, как Эджвуд.
– Гораздо больше, – самодовольно поправила она: еще один признак вечного стремления к соперничеству. – После бегства Элинор мой отец частично перестроил дом. А я устроила оранжерею рядом со столовой, когда решила, что желаю иметь цветы и зелень круглый год, а не только летом.
– Еще один садовник? – усмехнулся он, поднимая глаза к небу.
– Любите цветы? – удивилась она.
– Не я. Мой слуга Джон.
– Это очень успокаивает, знаете ли, – поделилась она. – Вам стоит попробовать.
– Цветы в моем присутствии почему-то погибают.
Она моргнула, но тут же разочарованно поморщилась.
– Не смешно.
– Разве я смеялся?
– По-моему, вы просто разучились, – фыркнула она. – Скажите, что вы делали все эти годы, если не считать усилий по созданию выдающейся репутации человека, способного совершить невозможное? Не слишком ли сложно оказалось жить во Франции, когда Наполеон был так нами недоволен?
На этот раз ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не рассмеяться.
– Недоволен? Довольно мягкий способ выразить отношение маленького деспота к Британии. Он постарался отсечь нас блокадой от каждой из завоеванных им стран и вынудил союзников сделать то же самое, хотели они того или нет. Собирался вторгнуться в Англию и, возможно, так и сделал бы, если бы русские не отвлекли его от столь кровожадных намерений.
– Да, знаю, что наконец, когда мы были сыты по горло торговой блокадой, объявили ему войну. Но вы тоже участвовали во всем этом? – не унималась она.
– Немного, – пожал он плечами. – Мои таланты очень пригодились во время войны на Пиренейском полуострове, особенно еще и потому, что я бегло говорю по-французски. Тогда я и предложил свои услуги.
– Шпиона, разумеется? – предположила она.
– Как вы проницательны! Но это продолжалось недолго, в основном уже ближе к концу, когда Жозефа, брата Наполеона, вынудили бежать из Мадрида. И меня не было во Франции, когда Наполеон прошел по ней в 1815 году, собирая в последний раз армию, уже после своего отречения. В том году я выполнял несколько заданий в Италии и даже не слышал о его судорожных усилиях вернуть трон, пока англичане не сослали его во второй раз на остров Святой Елены. Но, отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что купил эти руины всего четыре года назад, уже после этого события, так что без труда устроил себе дом во Франции.
– И вы называете эту кучу камней домом?
– Оговорка, леди Маргарет. Вы правы. Это не более чем удобное место для встреч с потенциальными клиентами. Вышло так, что я нечасто бываю здесь, особенно в это время года. Если бы мне не пришлось доставить кое-что в эти места, возможно, я уже был бы на пути в Италию.
– Как мне повезло.
– И как не повезло мне, – перебил он. – А теперь к делу. Меня не было в Кенте одиннадцать лет. И поэтому необходимо знать, что произошло за это время. Какие-то важные перемены?
Очевидно, ей не понравилась его реплика насчет невезения, потому что она раздраженно поморщилась, но признала важность его требования и задумчиво свела брови. Даже на солнце ее глаза были такими темными, что почти не отливали коричневым. Она по-прежнему придерживала волосы, но несколько прядей покороче падали на щеки и лоб. Интересно, заметит ли она, если он заправит их ей за ухо? Возможно, нет: слишком глубоко она погружена в размышления. Но он все же воздержался от такой вольности.
Растрепанная, взъерошенная, она сейчас была очаровательна. Не слишком много женщин могли этим похвастаться, но Маргарет в таком виде казалась проще и доступнее. И становилась еще красивее. А ведь она даже не пыталась быть привлекательной. Ничего подобного. Она, казалось, ничуть не заботилась о том, какое производит впечатление, что очень странно для женщины. Или она держится подобным образом исключительно с ним? Настолько терпеть не может, что ничуть не старается его привлечь?
Поразительная манера поведения. До этого еще ни одна женщина не питала к нему ненависти. Он почти поддался искушению завоевать ее… но зачем?
– Кроме обычного количества рождений и смертей в округе… – начала она наконец.
– А моя бабушка? – перебил он.
– Нет, нет, Эбигайл вполне здорова… или была здорова до моего отъезда. Правда, немного не в себе.
– Вздор…
– Нет, правда. Ее зрение сильно ухудшилось, может, потому она и видит то, чего нет. Пока я жила в Эджвуде, она постоянно бегала за мной и твердила, что в доме кто-то чужой, и при этом шептала, боясь, что ее подслушают. Я отправлялась на поиски и, разумеется, никого не находила.
Себастьян, улыбаясь, покачал головой:
– Годы берут свое. Что ни говори, а бабушке уже восемьдесят семь. Так что ей позволительно.
Маргарет промолчала, глядя на его губы, что Себастьян нашел несколько обескураживающим. Улыбка исчезла прежде, чем он понял, что улыбнулся.
Она раздраженно поморщилась и продолжила:
– Я очень люблю старушку, но мне пришлось потрудиться, чтобы войти к ней в милость.
– Невозможно. Она милейшая…
– Теперь уж нет, – вздохнула Маргарет. – Видите ли, она приняла вашу сторону и поэтому не обмолвилась со своим сыном ни единым словом с тех пор, как он лишил вас наследства. Если нужно что-то передать, посылает слугу.
Себастьян не верил своим ушам. Ему и в голову не приходило, что бабка и отец могут поссориться из-за него. Они всегда были заодно, соглашались друг с другом во всем. Еще одна вина, отяготившая его сердце. Можно подумать, и прежних было недостаточно!
– Но, как я уже сказала, Эбби было не так легко завоевать, особенно после того, как Дуглас, узнав о моем пристрастии к садоводству, поручил мне заботиться об оранжерее. Он старался немного отвлечь меня от мыслей об отце и сестре, но Эбби была уверена, что я обманом захватила оранжерею, которую она считала своим королевством. И без обиняков дала мне это понять. Но вскоре стала давать мне советы вместо того, чтобы кричать и ругаться, что я все делаю не так. Жаль, что она стала такой плаксивой, бедняжка. Но я стараюсь навещать ее почаще, чтобы немного развеселить.
– Но почему она плачет?
– Не догадываетесь? Скучает по вас. И подозреваю, она расстроена ссорой с сыном. Жалеет, что так набросилась на него. Ее также тревожат эти странные инциденты, хотя она в этом не признается. Но она не раз намекала, что только вы способны докопаться до истины, понять, что происходит, и положить этому конец, что и убедило меня отправиться на поиски. Кроме того, она жалуется, что Сесил больше не приезжает к ней. Думаю, он был ей кем-то вроде сына.
– Сесил умер?
Она ответила мрачным взглядом.
– Почему вы все время предполагаете худшее? Нет, он жив и здоров. Просто после дуэли они с вашим отцом порвали всякие отношения, и он никогда не бывает в Эджвуде.
Себастьян на миг прикрыл глаза. Вот еще одно его преступление, за которое придется расплачиваться.
– Она очень его любила, – добавила Маргарет. – Я слышала, что в детстве он больше времени проводил в Эджвуде, чем дома. А после смерти матери он привязался к Эбби, как и она – к нему. По крайней мере я так поняла из ее слов.
– Двери в Эджвуд, возможно, для меня закрыты, – вздохнул Себастьян. – Отец ясно дал понять, что я там нежеланный гость.
– Да, это может стать препятствием, – согласилась она. – Уверены, что не сумеете примириться с Дугласом?
– Абсолютно. Я не знал, что они с Сесилом больше не друзья. А ведь только из-за него и уважения к нему отца меня вышибли из дома. Ссора между ними наверняка еще больше обозлила отца. Теперь он вообще видеть меня не захочет.
– Обозлила? А может, заставила опомниться и понять, кто для него важнее, – возразила девушка.
Себастьян презрительно фыркнул:
– Вы не понимаете, что значили друг для друга Сесил и мой отец. Они были так же близки, как мы с Джайлзом. Такая крепкая дружба постепенно становится узами чести. Он просто не мог не прогнать меня. Я убил сына его лучшего друга, и это после того, как он запретил мне пальцем его тронуть.
– Но почему вы его убили?
– Господи, надеюсь, вы не думаете, что я сделал это намеренно? Произошла глупейшая случайность.
– Лично я думаю, что вы пытаетесь любым способом отделаться от меня и нашего договора, – сухо заметила она. – Лучше сообразите, как появиться в родительском доме, чтобы вас не выгнали в первую же минуту.
– Я уже пытался. Не получается. Сейчас ваша очередь.
Маргарет полоснула его яростным взглядом.
– Ну переоденьтесь. Замаскируйтесь как-нибудь.
– И предстать перед родными в таком виде? Да с тем же успехом я мог бы надеть ваше платье, и все же они непременно узнают эти глаза. Попробуйте еще раз, леди Маргарет.
– Вы в платье? – засмеялась она. – Иисусе, представляю себе это зрелище. Такое мне даже в голову не приходило!
– Можете смело выбросить все из головы. Этому случиться не суждено.
– Ну конечно, нет, – усмехнулась Маргарет. – Да и все равно ничего бы не получилось. Женщин таких габаритов вообще не бывает… – Она почти согнулась пополам в очередном приступе смеха. – Иисусе, эта милая картинка так и стоит перед глазами…
– Помочь от нее избавиться? – проворчал он, нимало не развеселившись, и потянулся к ее руке.
Маргарет отскочила как ошпаренная.
– Без фокусов, пожалуйста, – мгновенно помрачнела она и, тяжело вздохнув, пояснила: – Ладно, выход все-таки есть. И вполне очевидный.
– Еще и очевидный? Быть не может.
– Ну разумеется, есть. Мы могли бы объявить, что женаты. Это даст вам доступ во все приличные дома. Любой человек, ставший моим мужем, будет желанным гостем в Эджвуде.
– Вы, кажется, немного не в себе?
– Почему же, я абсолютно в здравом рассудке. Слушайте: меня не было четыре месяца. Могла я выйти замуж за это время? И я не прошу вас брать на себя никаких обязательств. Не предлагаю венчаться по-настоящему. Не дай Бог! Это совершенно не обязательно. Никто в Англии не сможет доказать, женаты мы или не женаты, поскольку предполагаемая свадьба состоялась в Европе. Нам, конечно, придется объявить, что мы разводимся, как только вы сумеете дознаться, кто затеял нечестную игру, и устраните угрозу.
Себастьян, потеряв дар речи, уставился на нее. По-видимому, ее мыслительные процессы были недоступны его уму.
– Мэгги, дорогая, вы забываете о самом важном: на вас ляжет клеймо разведенной женщины, которое навеки погубит вашу репутацию.
– Вздор! Когда люди узнают, почему я принесла эту жертву, станут превозносить меня, как героиню.
Жертва. Значит, выйти за него замуж означает принести жертву. А вот это его задело. Больно задело. К сожалению, она скорее всего права. Звание ее мужа, конечно, не вернет его в лоно семьи, но позволит разок-другой проникнуть в Эджвуд. А больше, вероятно, и не потребуется. Это потревожит муравейник, если ее подозрения имеют под собой основания.
Он не хотел иметь на совести еще и ее погубленную репутацию, поэтому задумчиво протянул:
– Может, это и не понадобится. Мне нужно несколько дней, чтобы сначала все разузнать. Вы предложили серьезную загадку, так что лучше все хорошенько обдумать. – Но поскольку ее замечание о жертве было еще свежо в памяти, он не смог удержаться от укола: – Повторяю, хорошенько обдумайте, готовы ли вы играть роль моей жены.
Она вопросительно подняла брови. Он шагнул еще ближе и скользнул костяшками пальцев по ее щеке.
– Вы должны притворяться влюбленной в меня, терпеть мои прикосновения и даже поцелуи. Может, вам следует немного попрактиковаться и посмотреть, есть ли у вас актерский талант.
Она не сразу сообразила, что он имеет в виду, а сообразив, густо покраснела.
– Никакой практики и никакого притворства подобного рода! Нет, правда, Себастьян, уж вам-то следует знать, что даже самые скромные проявления нежности между женатыми людьми обычно остаются за плотно закрытыми дверями спальни. Я всегда считала это глупым, но теперь, черт возьми, даже благодарна. Ну а притвориться влюбленной… при необходимости мне это как-нибудь удастся.