Удар судьбы. Глава 1. Наши дни. Средняя полоса России. При попадании на кожу промыть водой (Андрей Посняков, 2008)

– Ну, ты и гад, Леха! Йэх! Ты зачем, паразит, трактор в болотине утопил?

Сказать, что Михалыч – Василий Михалыч Оленников, бригадир трактористов ОАО «Озерское», по старинке называемое многими – колхоз «Светлый путь» – был рассержен, это ничего не сказать. Светло-серые, с небольшим прищуром, глаза его метали молнии, ноздри возмущенно раздувались, а сомкнутая в кулак правая рука то и дело ударяла в левую ладонь – йэх! Вообще-то, Михалыч считался мужиком невредным, добрым даже, особенно если выпьет, но тут не тот выпал случай. Еще бы! Колхозное – сиречь акционерное – имущество в болоте утопить! Главное – и трактор-то почти новый, ну лет семь-восемь…

– Так зачем, а? – Бригадир снова ударил кулаком об ладонь, только вместо привычного – «йэх» – матерно выругался – трактор-то на нем числился.

Несчастный Леха, по паспорту – Алексей Сергеевич Смирнов, недавно поступил (собственными силами, без всяких там связей и денег, да и откуда деньги у детдомовца?!) в местный педуниверситет на факультет социальных наук, и теперь с гордостью считал себя студентом-историком. Радовался – ну, конечно! – и в себя верил, а в деревню, точнее, в ОАО (бывший колхоз) «Озерское», приехал подзаработать, деньги не лишние были, а трактора и – немного – сельхозмашины Лешка знал, поскольку ОАО «Озерское» старые связи не разрывало и над детдомом, что называется, «шефствовало» – было когда-то такое хорошее старое слово. Короче говоря, все детдомовские старшеклассники сельхозтехнику знали. Пусть не на таком уровне, как учащиеся ПТУ, но – знали. Вот и Лешка знал, да еще получше других, потому как был умным. Еще бы, в университет-то сам готовился, без всяких там репетиторов, откуда на них деньги? И поступил! Сам Роберт Петрович, декан факультета социальных наук, руку жал, говорил, что вот именно такие студенты им и нужны. Не в том смысле, что детдомовские, а в том, что – умные и сами всего добивающиеся.

Лешку в колхозе знали и на временную работу приняли с удовольствием – а как же, страда! Да и парень непьющий, в отличие от многих прочих. Местные ему уж и кличку придумали – «Практикант», немного не в тему, правда, лучше бы уж «Студентом» прозвали, впрочем, Лешка и на «Практиканта» не обижался. Сразу и трактор выделили, не новый, конечно, но и не самую уж развалюху. Трактор…

Вот и стоял теперь Алексей, опустив очи долу, и молчал, как партизан на допросе. А что тут скажешь? Правильно бригадир разоряется, понять можно. Вот и молчал. К тому ж знал – Михалыч долго не сердится – поорет-поорет да и успокоится.

– Тебя хоть зачем в болото-то понесло? – усевшись за старый конторский стол, вздохнул бригадир. – Нешто в обход нельзя было? А, Лешка? Чего молчишь-то?

А Лешка, чуть повернув голову, смотрел в окно на машинный двор. Видел, как – украдкой оглянувшись на нарядную – с самым деловым видом протопали к распахнутым воротам двое слесарюг. И что характерно – у каждого на плече по ржавому обрезку трубы. Видал Лешка эти трубы – валялись в лопухах у забора. По трубам этим, по слишком деловому виду, по вороватому, украдкой брошенному на нарядную взгляду даже Лешка в свои семнадцать лет сразу же догадался – куда именно направились слесаря. Пить, конечно! Даже знал – что. В Касимовке, в соседней деревне, в сельмаг в очередной раз завезли какое-то жуткое пойло – в пластиковой бутылке по тридцать два рубля литр. В отличие от прочих подобных – «Портленда», там, или «Портвейна 777», – пойло сие называлось незатейливо – «вино». Вот именно так, просто – «вино», – к которому, конечно, никакого отношения не имело, но… все лучше, чем технический спирт пить, хотя… Опа!

Лешка напрягся, увидев, как к этим двум ханурикам подошел дядька Иван, могучего вида мужичага, вечно смурной и небритый – тракторист с ДТ-75, гусеничника. Вот он-то и был сейчас нужен Лехе, да и, если разобраться, не только ему, но и всему колхозу – сиречь ОАО. Трактор-то ведь не утонул, не та машина – просто засел хорошо на старой гати, можно, конечно, лебедкой попробовать, но с гусеничником куда как надежнее. Собственно, за ним, за дядькой Иваном, Леха сюда и пришел, на машинный двор, не знал, что уже какая-то собака успела Михалычу настучать. Интересно, кто? Наверное, Ленка, почтальонша, она на своем велосипеде как раз мимо болотины проезжала. Да, наверное, Ленка, зараза, больше некому – уж больно глазастая, да и характер у нее дюже вредный. Оно и понятно – тридцать лет бабе, а мужика-то нет, хотя собою-то Ленка ох как недурна – все при всем: волосы длинные русые, глаза – темные, как у цыганки, да и фигурка – закачаешься. Вот только характер… Может, потому и сторонились ее мужики? Впрочем, сейчас не о Ленке, о дядьке Иване нужно было думать – вот-вот ведь сманят слесаря пьянствовать, паразиты! Как тогда трактор из болота вытаскивать? Да никак! Если только лебедкой попытаться…

Бригадир, в конце концов, тоже оглянулся, бросив внимательный взгляд на двор. На горе слесарюгам!

– Ах вы ж, змеи! Никак пьянствовать собрались? – Позабыв про Лешку, Михалыч схватил кепку и выскочил из нарядной. – Это куда это вы собрались, а?

– Дак, по работе…

– По какой такой работе? Я вам на ржавые трубы наряд не выписывал! А ну, пошли в слесарню!

– Да ты пойми, Михалыч…

– Пошли, я кому сказал!

Лешка тоже вышел во двор – интересно стало, как там Михалыч со слесарюгами разберется?

Погода стояла жаркая, как ей и положено в начале августа. Светло-синее, как старые джинсы, небо казалось выгоревшим, хиленькие белые облачка – так, облачишки – опасливо ползали где-то у самого горизонта, словно бы говорили – тени хотите, дождика? А вот, нате-ка, выкусите – не дождетесь!

Плохо в этакую жарищу работать, особенно перед севом – пахать, дисковать, бороновать, – сидишь в кабине, как дурак, полуголый, жарища, как в адском пекле, пот грязными ручьями течет, на зубах песок поскрипывает, после работы в зеркало глянешь – мама дорогая! Черт, истинный черт! Сейчас хоть полегче – сенокос не посевное поле, пыли нет.

Между тем Михалыч, отправив незадачливых работников обратно в слесарню, вновь обратил внимание на Лешку. Сдвинул этак кепочку на затылок, сплюнул, поинтересовался язвительно:

– Ну, что делать думаешь?

– Дак вытаскивать…

– Вытаскивать! – бригадир хлопнул себя руками по ляжкам. – От, студент! Кто тебя сейчас вытащит-то, коли у нас всего три гусеничных трактора, и те все на ремонте?

– А дядю Ваню Иваничева попросить? – несмело предложил Лешка. – Он ведь должен был к пятнице с ремонта выйти… Сегодня ведь как раз пятница.

– Кого?! – неподдельно изумился Михалыч. – Иваничева?! Ваньку, что ли? Да этот черт вчера целый день пропьянствовал и сегодня, я погляжу, уж было намылился, со слесарями. Главное, как меня увидал, за старой конюшней спрятался, думает, я не вижу… – Бригадир вдруг резко замолк и задумчиво вытащил из кармана рубашки пачку «Примы». Протянул: – Будешь?

Лешка помотал головой:

– Я ж не курю, вы же знаете.

Михалыч вытащил спички, чиркнул – не зажглась, – вытащил из коробка еще одну – та же история, – выругался, с третьей попытки наконец закурил, выпустил дым и – этак искоса, со значением – посмотрел на парня:

– Вообще-то Ванька к вечеру движок переберет, там и осталось-то всего ничего…

– Вот и я говорю! – воспрянул духом Лешка.

– Перебрать-то – переберет… – задумчиво продолжил Михалыч. – Если надо, и до ночи провозится, уж он такой, коли уж начал…

– Угу!

– …только вот в субботу на работу нипочем не выйдет! Свадьба у него, вишь ли. Племянник женится.

– Это Венька, что ли?

– Он.

– Так, свадьба-то, небось, часов в двенадцать. – В серых, с чуть зеленоватым отливом, Лешкиных глазах вспыхнула желтая искорка надежды.

Бригадир не выдержал, рассмеялся:

– Хо! В двенадцать? Да нешто эти глоты до двенадцати ждать будут? С утра уже наквасятся, будь спок!

– Ну, я не знаю тогда… – Лешка устало опустился на крыльцо и шмыгнул носом. Хотелось заплакать – да нельзя, не маленький уже, семнадцать лет, в армию скоро.

Бригадир присел рядом, обдавая загрустившего парня густым клубком сигаретного дыма, и с минуту сидел молча, вглядываясь куда-то вдаль, где, за распахнутыми настежь воротами машинного двора виднелся синий кусочек реки, а за ней, на другом берегу, белела стволами березовая роща. Белое, похожее на пену для бритья облако, неизвестно откуда взявшееся, накрыло солнце, принося облегчение от зноя. Легкий ветерок шевелил росший у ворот бурьян и светлые волосы Лешки.

– Хорошо! – Михалыч вдруг улыбнулся и хитровато подмигнул. – Насчет Ваньки – это ты верно решил. Трактор-то он свой сегодня сделает… только вот мне-то его без толку в субботу звать, а вот ты – пойди, попробуй. Может, и уговоришь.

Лешка встрепенулся:

– Конечно попробую, Василий Михалыч. Сейчас же вот в мастерские и пойду!

– Давай, – бригадир хлопнул парня по плечу и предупредил: – Только ты это, смотри. Застрявшийто трактор охранять надо – болотина-то от Касимовки больно близко, а уж там ухарей хватает – разберут. Так и знай – чего не досчитаюсь, из твоей зарплаты вычту, усек?

– Усек. – Вздохнув, Лешка вытер руки об рубаху и деловито зашагал к мастерским.

К его удивлению, Иваничев согласился быстро, даже и уговаривать почти не пришлось. Только, естественно, напомнил про магарыч да переспросил, в каком именно месте застрял трактор.

– На Черном болоте, – в который раз уже пояснил Лешка, уже не столько для тракториста, сколько для подошедших слесарюг, которым, видать, тоже было интересно. – Там, ближе к Касимовке.

– А, – Иваничев понятливо хмыкнул. – Хорошо, что хоть там. Немного до Курской дуги не доехал, а то бы…

Слесаря понятливо засмеялись и закурили, стряхивая пепел под ноги с полным и хроническим пренебрежением к правилам противопожарной безопасности, красиво выписанным на большом картонном плакате, который бригадир Василий Михалыч Оленников лично приколотил над дверью, рядом с крупной табличкой «Не курить!». К указанию этому некие неопознанные полиглоты приписали еще «No Smoking!» и «Ne fumons pas!» – для кого они это сделали, неизвестно, наверное, для слесарей. Слесаря иностранными языками не владели, поэтому дымили вовсю, не обращая никакого внимания на буквы – привыкли.

– Помню, Колька Курынкин как-то под Новый год на Курской дуге завалился, – усевшись на промасленную ветошь, мечтательно произнес один из слесарей, дядька Слава… Или – дядька Федя. Лешка их все равно путал, уж больно они были похожи – обоим под пятьдесят, оба низенькие, худющие и вечно пьяные.

– Да, он хорошо тогда улетел, – покивал дядька Федя… или Слава. – На Т-150 главное. Силос вез на ферму, да с ребятами выпил…

– Не силос, а навоз, – оторвавшись от пускового двигателя, авторитетно заявил Иваничев. – И не на ферму, а с фермы. Он там и выпил, с доярками. – Тракторист замолк и, подумав, добавил: – И не на Т-150, а на «Владимирце». На Т-150 – это не Колька, это Федька Касимов на «октябрьские» улетел, хорошо – без телеги.

Лешка слушал с интересом. «Курской дугой» колхозные остряки прозвали крутой поворот на склоне холма по суглинку, сразу за Черным болотом, с которого не раз и не два слетала в лежащий внизу овраг мощная сельскохозяйственная техника, и не всегда по-пьяному делу, просто поворот был уж больно опасным, скользким, а спрямить дорогу у колхозного начальства и в лучшие-то времена руки не доходили, чего уж говорить про теперь. Неподготовленному трактористу поехать там – верный способ сгубить технику. Вот и Лешка вчера тоже не рискнул – решил по гати… Проехал, блин… Вообще, если б не Ленка…

– Ты это… – повернувшись к Лешке, напомнил дядька Слава… или Федя. – Спирт лучше в нашей деревне не покупай, лучше в Касимовке, у Федотихи – у ней дешевле. Она, Федотиха-то, в крайней избе живет…

– Да знаю, – отмахнулся Лешка.

Попрощавшись с ремонтниками, он вышел из мастерских и, помахав рукою все так же курившему на крыльце бригадиру, спустился к реке – там, пройдя рыбацкой тропинкой, можно было здорово сократить путь. На плесе, у бережка, купались – Лешка присмотрелся и разочарованно свистнул: знакомых не было, вернее, были, но, так, одна скелочь лет по двенадцати, не стоит и подходить. Хотя, оно, конечно, хорошо б сейчас искупнуться, да некогда – вдруг, и впрямь, с трактора чего утащат, как бригадир, типун ему на язык, предупреждал? А что? С касимовских станется, те еще ухари, до чужого добра жадные.

Парень ускорил шаг, внимательно глядя под ноги – запросто можно было наткнуться на разбитую бутылку или на что-нибудь похуже – места кругом тянулись не то чтобы людные, но весьма посещаемые, особенно в ночную пору. И тут и сям виднелись проплешины от костров, валялись вскрытые консервные банки, осколки бутылочного стекла, полиэтиленовые бутылки-«пэты», в основном, конечно, из-под пива. Да-а… В такую-то жару неплохо бы пива выпить. В касимовском сельмаге наверняка есть, у них вчера привоз был. Вот только трактор…

Немного подумав, Лешка почесал затылок и быстро спустился к плесу, где, на узком песчаном пляжике азартно играли в карты трое ребят, лет на пять помладше Лешки.

– Туз!

– Еще два!

– Еще три!

– А вот еще один!

– Не верю!!!

– Да забирай!

– Ах вы, гады!

Судя по крикам, резались в «верю – не верю», игра, конечно, малоинтеллектуальная, в отличие от того же «козла» или «тысячи», да зато веселая, как раз для такого возраста.

– Здорово, парни, – подойдя ближе, кивнул игрокам Лешка.

– О, Леха! Привет!

Все трое враз вскочили на ноги, поздоровались за руку – как же, солидно: сам Леха-практикант к ним интерес проявил. Не бог весть что, конечно, но все же…

– Пить будешь?

Это предложил самый младший, Витька Битюгов, круглолицый, краснощекий пацан, толстенький и не по-детски циничный. Его маманька тоже, как и бабка Федотиха, приторговывала паленым спиртом. Впрочем, в деревнях многие приторговывали…

– А что у вас? Спирт?

Ну, мог бы не спрашивать…

Воровато оглянувшись, Витька вытащил из-под соседнего куста полуторалитровую бутыль из-под «Пепси» с какой-то подозрительно мутноватой жидкостью.

– Только что разбавили. Вишь, еще теплая. Счас, стакан возьму…

– Да не надо, – отказался Лешка. – Некогда мне сейчас пить. Дело к вам есть.

– Что за дело?

– Да в тракторе посидеть немного… Короче, заглох я… А еще в Касимовку надо. Трактор-то оставлять – сами знаете…

– Да уж знаем. – Витька ухмыльнулся. – Посидим, чего там… Куревом угостишь?

– Куплю.

– А где трактор-то?

– Да на старой гати.

– Где?! – хором вскричали все трое. – Это на Черном болоте, что ль?

– Ну да, там…

Пацаны переглянулись – нехорошее было место, это Черное болото. И люди там ни с того ни с сего пропадали, и скот, да и вообще, слухи ходили разные. Правда, сейчас день, не ночь, но все же…

– Далеко, – шмыгнул носом Витька. – Не-а, мы не пойдем, а то потом родоки наищутся.

– Да всего-то часок посидеть… Ну, может, два.

– Ага… Два часа там, да туда идти часа полтора, да обратно – это к вечеру только дома и будем. Не, не пойдем…

– Ну, как хотите.

Разочарованно махнув рукой, Лешка отправился дальше. На пацанов, правда, не обижался – да и чего было обижаться, в сущности-то, они были правы. Черное болото – край не близкий, даже если по рыбачьей тропке. Ну и в принципе-то чего ему сейчас сделается, трактору-то, белым днем?! Ну, сидит машина в грязи – и что? Застрял, с кем не бывает?

А раз застрял, значит – тракторист где-то рядом, если не спит в кустах, так вот-вот придет – так ведь должны все рассуждать, по идее. Эх… так-то так, да все равно тревожно – не сперли бы аккумулятор. Касимовские – они такие… Лешка и сам сейчас в Касимовке жил, в общежитии, точнее, в старом бараке вместе с двумя молодыми парнями, тоже «практикантами» – Лигуровым Мишкой и усатым Рашидом из медучилища. Хорошо сейчас Рашиду, открыл себе с утреца медпункт, завалился на топчан с книжкой – красота! Не жарко, больных мало, контроля тоже нет – фельдшер в отпуске, не жизнь, а малина! Не то что в тракторе! Двигатель разогреется, кабину солнцем напечет, пылища… Ну, как говорит Рашид – «кто на что учился». Ничего, Лешка тоже уже кое-что в этой жизни смог – в университет поступил. Теперь бы только выучиться… Ничего, выучится, он упорный… и денег на учебу подзаработает. Жаль, что областной центр далековато, а то можно было бы и во время семестра сюда на заработки приезжать…

Да, еще как бы в армию прямо из университета не забрали, бывали случаи, тем более, за Лешку-то заступиться некому, а осенью – очень уже скоро – восемнадцать лет стукнет. Ну, да даже если и заберут, так что? Отслужит да вернется, в университете восстановится… Университет… Юноша улыбнулся – с детства мечтал историком стать, копаться в древних рукописях, ездить на раскопки, в общем – вырывать у прошлого все его тайны. А приохотил его к этому не кто иной, как детдомовский воспитатель – старший воспитатель – Василий Филиппович, подсунул как-то лет пять назад пару книжек: одну про Константинополь-Царьград, другую – про раскопки Трои. Хороший человек Василий Филиппович, правильный – и к ребятам безо всякого так дурацкого сюсюканья, да, в общем-то, с большинством и не посюсюкаешь, те еще «сиротки», как в том фильме, что Василий Филиппович как-то приносил, показывал – «Республика ШКИД» называется… А еще воспитатель Филиппович очень интересно про «черных лесорубов» рассказывал – он же следователь бывший, на пенсии в воспитатели подался – какой-никакой – приработок, да и работа поинтересней, нежели охранником-вахтером где-нибудь торчать. Оказывается, для «черных» – нелегальных – бригад, которые безо всякой лицензии нагло лес воруют, самые страшные враги вовсе не милиция, у которой нормального закона нет, а такие же бригады-конкуренты. И автоматная стрельба в лесах не редкость, и гранаты, бывает, кидают, а в каком-то дальнем урочище вообще, всей бригаде головы пилами отпилили. Жуть! Вот и Василий Филиппович предупреждал, чтоб не гнались за быстрой деньгою. Вот и Лешка не гнался. Но все ж – ясно – деньги не лишние были…

Тьфу ты, черт! Юноша с маху влетел в топь, провалился, почти по колено, хорошо – в сапогах: жарко, зато по лесам-болотам ходить удобно. Выругался, выбрался на сухое – чу! Позади кто-то плюхал по топи, такое впечатление – босиком. Да ведь и вправду – босиком! И в ярко-зеленых шортах. Пацан из той троицы, светленький, темноглазый… как его? А, все равно не вспомнить.

– Я тебя кричу-кричу, а ты будто не слышишь, – обиженно промолвил пацан. – Сам ведь просил в тракторе посидеть.

Опа! Лешка не скрыл улыбки. Вот, славно как вышло, уж теперь-то он безо всякой опаски в Касимовку сходит.

– Че ж ты раньше-то… – посетовал он. – Вместе бы и шли.

– Не знаю, – мальчишка пожал плечами. – Вообще-то, я не очень-то и хотел, – вдруг честно признался он. – Да парни там пить стали, а я…

– Ну и не шел бы, раз не хотел, без тебя б управился, – усмехнувшись, Лешка подал пацану руку. – Вылезай, давай, чего в луже-то встал?

– А еще – трактор охота посмотреть, – сверкнув глазами, признался мальчишка. – И… может, ты мне еще и порулить дашь?

– Ага… – желчно усмехнулся Лешка. – На Курской дуге.

– Не-а, – пацан тоже засмеялся. – На Курской дуге не надо. Лучше уж тут, до поселка, а?

Он посмотрел на Лешку с такой надеждой, что тому вдруг почему-то стало стыдно – ведь получалось бы, что он обманет этого своего помощника… Хотя как-нибудь в следующий раз…

– Ладно, там видно будет… Ну, пошли, что ли?

– Пошли…

– Да, – на ходу обернулся Лешка. – Тебя как зовут-то?

– Вовка.

– А меня… впрочем, сам знаешь. Дружки-то твои сейчас там, на пляже, пьют, поди?

Вовка вздохнул:

– Пьют. Витек спирта отлил у матери. Она у него торгует.

– А ты, значит, не захотел?

Вообще-то, говоря честно, Лешке было наплевать, чего там захотел или не захотел какой-то малолетний шкет, и черт-то с ним, просто вот надоело идти молча, а этот Вовка – какой-никакой собеседник. Вот и спрашивал.

– Не захотел…

– Так и не пил бы!

– Ага, тебе легко говорить.

Вовка обиженно замолк.

А Лешка, между прочим, очень хорошо его понимал, особенно в этом вопросе – пить или не пить, курить или не курить и все такое. Предложили выпить, а ты отказываешься? Да ты маменькин сынок, скелочь пузатая и никто с тобой водиться не будет, наоборот, засмеют. А вот, ежели выпил, да так много, что облевался, обмочился да уснул где-нибудь под крыльцом клуба – вот тут ты герой! Настоящий герой, не придуманный. Все тебя сразу зауважают, да и сам ты будешь иногда вспоминать этак небрежненько, но со значением, для пущей важности вставляя в речь легонькие матерки: мля, вчера с Колькой Шмыгиным пили, мля, все, что горит…

И вот потом пройдет лет пять, а то и того меньше – и идет по деревне этакое пропитое чудовище: помятое, с бланшем под глазом, изо рта – перегар на гектар, работать уже не может, да и не очень-то хочет, честно говоря, предел мечтаний – насшибать рублей двадцать на спирт. А ведь еще не так давно был первым парнем на деревне, крутым себя считал, ну а сейчас – да кому ты нужен, лузер?! И жалеть таких не стоит – сам во всем виноват.

Лешка про себя усмехнулся – вообще-то, это не его собственные мысли были, а все того же Василия Филипповича, старшего воспитателя. Но – правильные мысли, Василий Филиппович не из тех людей, чтоб пургу гнать.

А Вовка этот ничего себе – умный. Надо ж, сразу сообразил: чтобы не пить – на Лешкину просьбу нужно откликнуться. Теперь-то с него взятки гладки, теперь никто из пацанов деревенских, тот же Витька – не скажет язвительно, что, слабак, мол – пить отказался. Причина уважительная – Лехе-практиканту помогал с трактором.

Ну, вот он, трактор, синий МТЗ-82: мощность 81 л.с., масса 3 тонны, число передач – вперед – 18, назад – 4, относится к тракторам тягового класса 1,4, эффективно используется при возделывании и уборке технических и овощных культур…

Осмотрев трактор – все вроде на месте, Лешка вытащил из сапога потрепанную, в мягкой обложке, книжку, недавно найденную в местной библиотеке. «Дипломатия Святослава» – так книжка называлась, и читать ее Лешке было интересно.

– Леша, а трудно трактора изучать? – заглядывая в глаза, тут же пристал Вовка.

Лешка презрительно пожал плечами:

– Ха – трактора! Ты б, Вовка, лучше про хазар да ромеев спросил!

– Ромеи? А что это?

– Не «что», а «кто»! Люди были такие в Средние века. Ух, и хитрые!

Вовка присел на корточки у самого трактора и присвистнул:

– Ну, ни фига ж себе, засел!

И в самом деле, было от чего свистеть – трактор застрял в болотине аж по самые ступицы, и теперь угрюмо синел посреди коричневато-зеленой трясины, с укоризной поблескивая стеклами. Рядом, на кочках, валялись прогнившие жерди гати, собственно, по ним Лешка тогда и выбрался.

– Что ж ты по гати-то поехал? – Вовка поднял глаза.

– А что, по Курской дуге надо было? – огрызнулся Лешка. – Темно ведь. В общем, ты тут посиди, покарауль, а я быстро.

Махнув рукой, юноша зажал в ладони тетрадку и быстро зашагал прочь.

– Леш, а Леш, – догнал его Вовка. – А можно в кабине посидеть?

– Посиди, – Лешка пожал плечами. – Только, ты когда забираться будешь, смотри, в болотине не утопни.

– Не утопну! – рассмеялся Вовка. – Я ловкий.

В Касимовку вела раздолбанная лесная дорога, по обе стороны заросшая молодым ельником и кустами малины. В другой раз Лешка, конечно, не упустил бы случая полакомиться ягодами, но только вот сейчас совсем не было времени. До Касимовки километров пять – пока-а добредешь! – а ведь еще и бабку Федотиху найти надо, спирт купить, да заглянуть в общагу – кассетник с собой прихватить, чтоб веселей ждалось. На все про все – примерно час, плюс два – на дорогу. Нет, малину есть некогда, в другой раз как-нибудь. Правда, если попутный лесовоз попадется…

Лешка остановился, прислушался – нет, ни двигатель не рычит, ни пил не слышно. Вот так всегда, когда не надо, лесовозы эти так и шныряют, так и шныряют, а вот когда надобно – фиг с маслом! Ну и черт с ними. Вовка в тракторе сидит – не страшно, уж всяко не разберут, побоятся. Местных пацан всех знает, а чужие здесь не ходят, больно уж места глухие.

Лешка раскрыл тетрадку – загодя готовился к экзаменам.

Так вот и шел парень, с тетрадкой. Учил. А чего зря время терять?

Лесная дорога, обогнув холм, выбралась на грунтовку, идти сразу стало гораздо легче – не надо было перепрыгивать лужи. Лешка повеселел – до Касимовки оставалось три километра, – прибавил шагу, даже принялся напевать:

Нравилась парню «Ария», а еще «Король и Шут», «Наив», «Кукрыниксы», «Тринадцатое созвездие» и уж совсем не нравилась «гнусная попсятина» типа «фабрики звезд» – вот уж чего терпеть не мог. Воспитатель, Василий Филиппович, с музыкальными Лешкиными вкусами и пристрастиями соглашался, правда, предупреждал, что по сему предмету людей судить не стоит, если человек слушает «россиянскую» попсу, так это еще не значит, что он полный дебил. Хотя, наверное, где-то рядом.

Ага! За поворотом, за ельником, замаячили наконец домишки Касимовки. Два трехэтажных, панельных, с балконами, один двухэтажный кирпичный, остальные – деревянные: выкрашенный выцветшей голубой краской клуб, построенный еще пленными немцами, сельпо с оставшейся еще от старых времен вывеской «Магазин ОРСа», почта. Около магазина, на площади, стоял молоковоз – сто тридцатый «ЗИЛ» с желтой цистерной, видать, водила решил заглянуть за пивком. Лешка сунул руку в задний карман старых джинсов, пересчитал имевшуюся наличность – вздохнул. Пересчитывай не пересчитывай – а все равно денег больше не станет. Пятьдесят рублей – десятками – ну еще мелочь – рубля три, точнее – два восемьдесят. Рублей тридцать – на спирт, двадцать – на хлеб, растянуть до понедельника – там аванс обещали. Ну, крупа еще оставалась, макароны, тушенки банка… Рашид обещался с фермы молока принести… Жить можно. А, может, на спирте сэкономить? Тем более, говорили, что он у Федотихи дешевый. Обойтись двумя червонцами, столько же – на хлеб, а на двенадцать – двенадцать восемьдесят – купить в сельпо пива. Как раз на банку «Охоты» хватит – а то жарко!

Произведя такие расчеты, Лешка повеселел и резко свернул к магазину. У дверей сельпо, на лавочке, развалясь, сидел рыжий кудлатый парень с широким, несколько простодушным лицом и вдумчиво листал какой-то гламурный журнал, от обложки которого то и дело отражались веселые солнечные зайчики. Отражались и прыгали прямо Лешке в лицо.

Юноша прищурился и, узнав в рыжем парне шофера молоковоза, вежливо поздоровался:

– Привет, Коля. Как жизнь?

– Бьет ключом! И все по голове, – пошутил водитель. – Ну, что, вытащил трактор-то?

Лешка вздохнул:

– Пока нет. Вечером дядька Ваня Иваничев обещал на «дэтэшке» дернуть.

– На «дэтэшке». – Николай мрачно сплюнул наземь. – Тут не трактором, тут груженым «Камазом» надо. Хорошо засел-то?

– Да уж, засел.

– Ну вот, я и говорю – «Камазом».

– «Камазом», – Лешка шмыгнул носом. – Где его только взять, «Камаз»-то? Ну, может, «Урал» лесовозный поедет… Да! Лесовозников и попрошу, если встречу.

– Лесовозников, – внезапно обозлился шофер. – Все дороги разбили, козлы, ни пройти ни проехать! А ремонтировать кто будет?

– Да, – согласно кивнув, Лешка присел рядом. Не так просто присел – с умыслом. Так же и разговор продолжал – по-хитрому, знал: Колька – парень несговорчивый, резкий, тут издалека начинать надо.

– Интересный журнал у тебя.

– А, «Плейбой», – Николай усмехнулся. – Братишка из города приехал – привез. Вот, думаю кабину украсить.

– О, да тут и машины, не только бабы, – Лешка заглянул в журнал. – Ни фига себе, тачки!

– Да уж, – философски изрек шофер. – Нам с тобой, Леха, на них ни в жисть не заработать. А вот какая-нибудь… – Он выругался. – Вон, пишут – одной дорогущую тачку подарили, другой… И за что, спрашивается? Да за красивую задницу, больше ни за что! Во, блин, уроды. Тут пашешь, пашешь – весь в мыле – а на зарплату смотреть тошно.

– Ну, уж нам-то с тобой никто тачку не подарит, не думай, даже и ждать нечего, – засмеялся Лешка и, посчитав прелюдию законченной, наконец, задал главный вопрос:

– Коль, а ты сейчас с фермы или на ферму?

– На ферму. Вот, зоотехника с почты дождусь – и поеду.

– А назад во сколько поедешь?

– Да через час где-то.

– До повертки подкинешь?

– Давай… Только ждать не буду – ты вот здесь, на крылечке сиди, ладно?

– Конечно! – Лешка обрадованно подпрыгнул. – Короче, я это, по делам побегу… Так не забудешь остановиться?

– Да не забуду, отстань.

Уговорившись с шофером, Лешка быстрым шагом обогнул трехэтажки и, перейдя по разбитым мосткам неширокий ручей, остановился перед длинным забором из сетки-рабицы. За забором произрастали аккуратно подстриженные смородиновые кусты, за которыми наблюдалась выложенная плиткой дорожка, ведущая к небольшому дачному домику с белыми резными наличниками и крышей из нержавейки. Красивенький такой был домик, как с картинки из глянцевого журнала. Рядом с домиком стоял новый белый автомобиль «шевроле-ланос», не такая уж и крутая тачка, вокруг которой, вооружившись тряпкой, бегала немолодая уже женщина в широкополой шляпе, красном лифчике и серых мешковатых шортах. Дачница.

– Здрасьте! – Лешка подошел к воротам и на всякий случай спросил, в каком доме живет бабка Федотиха.

– Федотиха? – дачница улыбнулась. – А во-он ее изба, у леса. Видите?

– Да вижу, спасибо.

Изба бабки Федотихи – добротный, серый, рубленный в лапу, дом под шиферной крышей – была окружена дощатым забором, поверх которого угрожающе поблескивала на солнце колючая проволока. Висевшая на калитке табличка, грозно предупреждавшая – «Осторожно, злая собака», – ничуть не напугала Лешку, со слов Ваничева он знал уже, что никакой собаки у бабки нет, а табличка рассчитана на чужих. За калиткой, на дворе у просторной, пристроенной к дому веранды, стояла бабкина машина – красная «Таврия», что было хорошим знаком – значит, Федотиха дома, а не уехала в город сдавать перекупщикам принятые у местных ягоды и грибы.

Обойдя машину, Лешка подошел к веранде и постучал в окно:

– Есть кто-нибудь?

– Иду-иду, – послышался приветливый женский голос. Дверь отворилась, и вышедшая на двор хозяйка внимательно осмотрела незваного гостя вдруг ставшим подозрительным взглядом:

– Чегой без корзинки-то? Аль где оставил? Чернику принес, лисички?

– Да нет, – улыбнулся Лешка. – Мне бы спирту чуток.

– Спирту?! – зло переспросила Федотиха. – А кто это тебе сказал, что я спиртом торгую?

– Дядя Ваня Иваничев.

– Ванька? Врет, паразит!

– Так значит, нету?

– Нету, нету, – бабка замахала руками. – И не было никогда. Иди, иди отсюда, милок, да боле не приходи. Ишь, чего захотел, спирту!

– Ну…

Враз погрустневший Лешка не знал, чего теперь и делать. Без спирта его точно никто вытаскивать не будет! У кого ж купить? Во! У Рашида в медпункте взять, на время – там-то уж наверняка есть. А потом вернуть – купить где-нибудь, кажется, в трехэтажках кто-то торгует, узнать бы точно – кто.

– Эй, парень, – у самой калитки Федотиха вдруг нагнала Лешку. – Ты сам-то кто?

– Да тракторист, на практике вот у вас.

– А, понятно, – бабка неожиданно подобрела… или это просто так показалось?

Выглядела она, надо сказать, точно так, как обычно и выглядят деревенские бабки – темная затрапезная юбка, вязаная кофта, цветастый платок, лицо продолговатое, морщинистое, с тонкими, ехидно поджатыми губами и остреньким носом и небольшими усиками над верхней губой – запоминающееся, надо сказать, лицо. Глаза непонятного цвета, прищуренные – а взгляд такой неприятный, острый, просвечивающий, словно рентген.

– Недавно, значит, у нас?

– Угу.

– То-то я тебя не знаю. Практикант… Случайно, не ты трактор в болотине утопил?

Лешка аж закашлялся от удивления – ничего себе, и суток не прошло, а уже вся деревня знает! Наверняка это почтальонша Ленка все разболтала, заразища, она, она, больше некому.

– Чего в болото-то сунулся, нешто объехать нельзя было?

– Да, думал, проеду…

– Думал он, – Федотиха оперлась на калитку. – Нехорошее место это Черное болото, – глухим голосом продолжала бабка. – Не один человек уж там сгинул и сгинет еще. Трясина, да и леший, говорят, там где-то рядом бродит.

– Леший?!

– Не хочешь, не верь. Одначе берегись, парень, оказаться на Черном болоте ночью, да еще в грозу! – Федотиха набожно перекрестилась и уже будничным тоном произнесла: – Ну, идем.

– Куда? – не понял Лешка.

Оглянувшись вокруг, бабка понизила голос:

– Тебе ж спирт нужен?

– Ну.

– Сколько?

– М-мм… На двадцать рублей сколько выйдет?

– На двадцатку? Ну, грамм триста. Посудина какая при себе есть?

– Ой, – Лешка хлопнул себя рукой по лбу. – Забыл!

– «Забыл», – передразнила торговка. – Ладно, уж посмотрю у себя, может, и найду что-нибудь. Ты тут, у веранды, жди.

Сказав так, Федотиха скрылась в избе, но скоро вышла, неся в руке белую пластиковую канистру литров на пять.

– Тут, на дне, как раз грамм триста и осталось. На вот! Только канистру сегодня верни.

– Спасибо! – Лешка передал бабке деньги. – А хороший ли спирт?

– Хороший, хороший, не сомневайся, – хрипловато рассмеялась торговка. – Пей, знай, еще никто не помер. Канистру вернуть не забудь.

– Не забуду.

Не прощаясь, юноша побежал по узенькой тропке вниз, к ручью – там, кажется, валялись пластиковые бутылки. Продрался кустами, замер у самой воды – нет, никаких бутылок видно не было, наверное, унесло течением. Что ж, можно и у себя в бараке взять, уж там точно есть. Только бы успеть к молоковозу!

Сокращая путь, Лешка резко повернул влево и вышел на старую поскотину, возле соснового бора, заросшую густой травою и папоротниками. Вдоль поскотины тянулась тропинка, ведущая через ручей прямиком к трехэтажкам, ну а от них до барака – рукой подать.

– Леша! – послышался за спиной звонкий девичий голос.

Лешка оглянулся и недовольно нахмурился, увидев позади Ленку, почтальоншу. В ситцевом летнем платье с узкими лямками – голубом в белый крупный горошек – Ленка осторожно вела за руль свой старый велосипед, на багажнике которого была пристроена сумка. Н-да-а… Вот уж кого меньше всего хотелось сейчас встретить! Теперь растреплет на всю деревню, мол, практиканты спирт покупают да пьянствуют, уж за ней не заржавеет.

– Ого, канистра! Никак спиртику решил выпить?

Ну, вот оно, начинается!

– Не рано, Лешенька?

– Не рано. – Лешка демонстративно прибавил шагу.

– Ой, не беги так, – попросила девушка… нет, скорей, женщина – лет Ленке было уже под тридцать, имелся и ребенок – смешной такой мальчишка лет восьми… или девчонка.

Лешка оглянулся:

– Тороплюсь я.

Нет, вообще-то Ленка была бабой красивой – черноглазая, с длинными темно-русыми волосами – «цыганистая», как ее называли бабки. С тонкой талией и большой колыхающейся грудью, она сводила с ума многих парней и разбила уже не одну семью – за что бабы, конечно, ее не жаловали, а пару раз даже, говорят, изрядно намяли бока.

– Ой, торопится он, – Ленка хмыкнула. – Я смотрю, уже весь запарился. Попить хочешь?

– Попить? – Лешка обернулся. – А что у тебя?

– Минералка, правда, немножко. Хочешь?

– Не откажусь.

– Тогда подержи.

Передав парню руль, почтальонша вытащила из сумки пластиковую бутылку… как раз такую, какая и нужна была Лешке – перелить спирт.

– Я все выпью, можно?

– Да пей, жалко что ли… Поможешь мне через ручей перебраться? Там мостки узкие.

– Да помогу, конечно. Тебе бутылка не нужна?

– Зачем?

– Так я возьму?

– А, – Ленка язвительно расхохоталась. – Поди, спирт бодяжить?

– Да уж как-нибудь…

Разговаривая, они прошли вдоль старой поскотины и, оставив позади бор, спустились к заливному лугу. Отражаясь в текущем рядом ручье, ярко светило солнце, бледно-голубое небо дышало зноем, а изумрудно-зеленая трава в желтых точках цветов казалась мягким, как одеяло.

– Говорят, ты в институт поступил? Правда? – почтальонша искоса посмотрела на парня.

– В университет, – почему-то покраснел тот. – На факультет социальных наук – бывший исторический.

– Молодец! – женщина улыбнулась. – Это что же, историком будешь, как Владимир Иваныч, учитель наш?

– Ну, – Лешке почему-то сейчас не хотелось вдаваться в подробности.

– Красиво как! – внезапно остановилась Ленка.

Лешка согласно кивнул:

– Да, ничего.

– Слышь, Леш… У меня чего-то меж лопатками чешется. Посмотри, а?

– Где…

Опустив велосипед в траву, почтальонша повернулась спиною. Лешка дотронулся до загорелого плеча:

– Здесь?

– Нет, ниже… Да ты молнию-то расстегни, не стесняйся…

Юноша сглотнул слюну.

– И лямки спусти. Вот… Почеши, а? Вот тут, под лопатками… теперь ниже… еще ниже…

Лешка хотел сказать, что куда уж ниже, но – словно язык присох! Еще бы – лифчика-то на почтальонше не было! Пальцы чувствовали тепло шелковистой кожи, скользя по изгибу позвоночника вниз, к…

– Так, так, хорошо… – шепотом командовала Ленка. – А теперь…

Она вдруг резко повернулась, ударив юношу голой большой грудью с налитыми твердыми сосками, обняла, расстегнула рубашку, целуя в губы:

– Лешенька, Леша… Пойдем… Вон, сюда, в траву…

…Высоко в небе таял реверсивный след самолета. Лешка резко уселся и, помотав головой, потянулся к рубахе:

– Мне пора, Лен… Правда, пора.

Ленка улыбнулась:

– И мне… Приходи вечером, а?

– Сегодня точно не смогу.

– Приходи завтра. Я буду ждать.

Проворно натянув платье, женщина вновь повернулась спиной:

– Застегни… Ну, до завтра, Алеша…

Лешка счастливо вздохнул:

– До завтра… Стой, ты ж просила через мостки перевести!

– Да ладно, переберусь и сама. Беги, куда там тебе надо.

Лешка все-таки проводил почтальоншу на другой берег, там, правда, целоваться не стали – видно из домов. Лишь простились до завтра. До завтра… Завтра!

Лешка еще никогда не был так счастливо близок с женщиной, как вот сейчас, на лугу. Какая она красивая, эта Ленка! Да и характер вроде бы ничего… Как говорит бригадир Михалыч – йэх!

Помахав на прощанье, Лешка осторожно перелил спирт из канистры, тут же и разбавил ручьевой водой – ну, не болотной же потом разбавлять. Потом поплотней закрутил бутыль пробкой, взглянул на канистру – и громко захохотал, прочитав надпись на небольшой наклейке: «При попадании на кожу, промыть водой и обратиться к врачу». Ну и ну! Вот так спирт, бляха муха – «при попадании на кожу, промыть водой…»