Уголовный процесс: учебник для вузов. Глава 3. Принципы уголовного судопроизводства (С. Б. Россинский, 2009)

Любая сфера жизнедеятельности человека, любая функционирующая система, любая научная теория независимо от своей природы или сложности всегда базируется на каких-либо исходных, руководящих положениях. Причем эти положения не являются случайными или хаотичными, а всегда обусловлены закономерностями существования и развития определенного общества в определенный период времени. Такие исходные, руководящие положения принято именовать принципами (от лат. principium – основа, начало).

Очевидно, что правовая система Российской Федерации, и в частности уголовное судопроизводство, также опирается на свои принципы, которые имеют руководящее и основополагающее значение в любых соответствующих правоотношениях.

Принципы уголовного судопроизводства – это законодательно закрепленные основополагающие правовые положения прямого действия, которые, объективно отражая закономерности существования и развития общества и государства, определяют характерные черты уголовно-процессуальной деятельности и обусловливают общие привила построения всех ее стадий, осуществления любых процессуальных действий и принятия любых процессуальных решений.

Таким образом, принципы уголовного судопроизводства должны быть объективными и иметь основополагающий характер, нормативное выражение и прямое действие. Указанные признаки и отличают принципы от иных положений уголовно-процессуальной деятельности.

Объективность означает, что принципы уголовного судопроизводства объективно обусловлены закономерностями существования и развития современного общества и государства. Они не могут быть произвольно определены законодателем. Являясь результатом нормотворческой деятельности органов законодательной власти, принципы отражают господствующие взгляды и правосознание общества, а также соответствуют типу государства, его правовой системе, уровню теоретической мысли и сложившейся судебной практике. Так, принципы российского уголовного судопроизводства основываются на том, что наша страна является демократическим правовым государством, признающим высшей ценностью права и свободы человека и гражданина. Существенный отпечаток на формирование принципов накладывает традиционная принадлежность отечественного права к континентальной (романо-германской) системе. Немаловажным является и опыт, накопленный уголовно-процессуальной наукой и практикой в дореволюционный, советский и постсоветский периоды российской истории.

Основополагающий характер принципов уголовного судопроизводства означает, что они являются наиболее общими правовыми положениями, т. е. содержат наиболее широкие правовые идеи. Эти идеи, в свою очередь, находят выражение в конкретных правоотношениях, а также обусловливают правила построения всех стадий уголовно-процессуальной деятельности, осуществления любых процессуальных действий и принятия любых процессуальных решений. Так, например, принцип неприкосновенности жилища (ст. 12 УПК РФ) находит свое конкретное выражение при регламентации следственного осмотра, обыска или выемки (ч. 5 ст. 176, ч. 3 ст. 182 УПК РФ), т. е. действий, напрямую связанных с возможностью ограничения этого конституционного права. Принцип языка уголовного судопроизводства (ст. 18 УПК РФ) обусловливает существование специфического участника – переводчика. А принцип обжалования процессуальных действий и решений (ст. 19 УПК РФ) создает базу для функционирования целого ряда процессуальных механизмов такого обжалования, закрепленных в главах 16, 43–45, 48 и 49 УПК РФ.

Нормативное выражение принципов уголовного судопроизводства означает их закрепление в соответствующих правовых нормах. Это обеспечивает регулятивное воздействие принципов на уголовно-процессуальную деятельность.

Правовой базой для формирования принципов уголовного судопроизводства являются положения Конституции России (ст. 21–23, 25, 46–48, 118 и т. д.) и международно-правовых актов (Всеобщей декларации прав человека, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и т. д.). Большинство данных положений имеют общеправовую направленность и нуждаются в некоторой адаптации к целям и задачам уголовно-процессуальной деятельности. Поэтому все принципы уголовного судопроизводства подлежат нормативному закреплению в УПК РФ, где базовые международно-правовые и конституционные положения наполняются конкретным уголовно-процессуальным содержанием.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство систематизировало все принципы и посвятило их правовой регламентации отдельную главу УПК РФ (гл. 2).

Попытка систематизации процессуальной регламентации принципов уголовного судопроизводства впервые предпринята законодателем только в действующем УПК РФ. На наш взгляд, подобная систематизация имеет весьма положительный характер, поскольку обеспечивает единые подходы специалистов к этой правовой проблеме.

Прямое действие принципов уголовного судопроизводства означает их способность реализовываться независимо от наличия конкретизирующих и развивающих их уголовно-процессуальных норм. Принципы подлежат непосредственному применению и являются обязательными для исполнения участниками уголовного судопроизводства наряду с другими процессуальными положениями. А в случае возникновения неясностей относительно содержания той или иной уголовно-процессуальной нормы она должна толковаться по смыслу соответствующего принципа.

Следует заметить, что в подобных спорных ситуациях существенное значение имеют соответствующие разъяснения Пленума ВС РФ и Конституционного Суда (см., например, определение КС РФ от 25 января 2005 г. № 45-О, разъясняющее сущность принципа свободы оценки доказательств).

Значение уголовно-процессуальных принципов заключается в том, что они, вытекая из положений Конституции России и международно-правовых актов, создают правовой фундамент для построения эффективной системы уголовного судопроизводства, соответствующей закономерностям существования и развития общества и государства. Посредством принципов уголовное судопроизводство вливается в общую правовую систему государства и становится ее неотъемлемой частью.

Принципы в своей совокупности отражают сущность и содержание уголовно-процессуальной деятельности, определяют предмет и метод процессуального регулирования. Принципы, помимо этого, характеризуют уровень защиты прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, устанавливают основные процессуальные гарантии. Отказ законодателя от одного или нескольких принципиальных положений, а равно и их изменение объективно повлечет за собой большие перемены в целом ряде норм как общей, так и особенной частей уголовно-процессуального права.

Принципы являются основным критерием для определения исторического типа (формы) уголовного процесса и обусловливают его принадлежность к той или иной правовой системе. Так, совокупность принципов российского уголовного судопроизводства позволяет сделать вывод о его смешанном типе и принадлежности к системе континентального (романо-германского) права.

Все принципы уголовного судопроизводства образуют целостную систему, в которой содержание и значение каждого из них обусловлено функционированием остальных. А нарушение одного из принципов невольно приводит к нарушению целого ряда других.

В соответствии с главой 2 УПК РФ законодатель включает в такую систему рассматриваемые ниже уголовно-процессуальные положения.

В соответствии со структурой УПК РФ значение принципа имеет и еще одно процессуальное положение, касающееся назначения уголовного судопроизводства (ст. 6). Однако эта норма имеет сложную (двойственную) правовую природу. Поэтому у специалистов пока нет единой позиции по поводу того, относить ли это положение именно к принципам или нет. Не считая необходимым выражать свою точку зрения по этой проблеме, мы тем не менее не будем рассматривать назначение уголовного судопроизводства в системе принципов, поскольку этот вопрос уже рассматривался в главе 1 учебника.

Законность, являясь одним из общих принципов правового государства, вытекает из части 2 ст. 15 Конституции, в соответствии с которой органы государственной власти и местного самоуправления, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и иные законы.

Применительно к сфере уголовного судопроизводства принцип законности выражается в обязанности субъектов уголовной юрисдикции и иных участвующих в процессе лиц точно и неукоснительно соблюдать нормы Конституции Российской Федерации, уголовно-процессуального права и иных законов, а также общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской федерации.

При этом законодатель установил приоритет УПК РФ перед другими федеральными законами.

Он касается только федеральных законов, равных УПК РФ по юридической силе, поскольку в соответствии с частью 1 ст. 15 и частью 2 ст. 76 Конституции России ни один федеральный закон (в том числе УПК РФ) не может противоречить законодательным актам с более высокой юридической силой.

Это означает, что суд, прокурор, следователь, орган дознания или дознаватель не вправе применять в уголовном процессе законы, противоречащие УПК РФ (ч. 1 ст. 7 УПК РФ). В частности, суд, установив несоответствие федерального закона (иного нормативного правового акта) положениям УПК РФ, принимает решение именно в соответствии с Кодексом (ч. 2 ст. 7 УПК РФ).

Говоря о приоритете УПК РФ над другими нормативными правовыми источниками, следует учитывать, что он не является безусловным и распространяется на все законодательными акты, действующие на территории России.

Так, во-первых, устанавливая правоприменительное преимущество Кодекса, законодатель распространяет его лишь на равнозначные УПК РФ по юридической силе нормативные правовые акты – федеральные законы. Таким образом, данный приоритет не касается правовых источников с более высокой степенью юридической силы: международно-правовых актов Российской Федерации, Конституции Российской Федерации и федеральных конституционных законов. Это правило объективно вытекает из частей 1, 4 ст. 15 и части 3 ст. 76 Конституции.

Данное правило подкрепляется и позицией Конституционного Суда, выраженной в постановлении от 29 июня 2004 г. № 13-П по делу о проверке ряда положений УПК РФ. В этом документе говорится, что положения частей 1 и 2 ст. 7 УПК РФ по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм не затрагивают определенную Конституцией России иерархию нормативных актов в правовой системе Российской Федерации и не предполагают распространение приоритета УПК РФ на разрешение возможных коллизий между ним и какими бы то ни было федеральными конституционными законами, а также между ним и международными договорами Российской Федерации. Если же в ходе производства по уголовному делу будет установлено несоответствие между федеральным конституционным законом (либо международным договором Российской Федерации) и УПК РФ (который является обычным федеральным законом), применению – согласно части 4 ст. 15 и части 3 ст. 76 Конституции России – подлежит именно федеральный конституционный закон или международный договор Российской Федерации как обладающие большей юридической силой по отношению к обычному федеральному закону.

Во-вторых, приоритет УПК РФ нельзя рассматривать догматично, исключительно с формальных позиций. Не следует исключать возможность использования и применения в сфере уголовно-процессуальной деятельности других правовых положений, установленных не самим Кодексом, а иными нормативными правовыми актами. При этом данное правило является особо актуальным применительно к гарантиям прав и законных интересов участвующих в деле лиц, которые в силу определенных причин не нашли своего отражения в тексте самого УПК РФ.

Как определил Конституционный Суд, приоритет УПК РФ перед другими федеральными законами не является безусловным. Он, в частности, может быть ограничен правилами о том, что в случае коллизии между различными законами равной юридической силы приоритетными признаются последующий закон и закон, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений. О безусловном приоритете норм уголовно-процессуального законодательства не может идти речь и в случаях, когда в иных (помимо самого УПК РФ, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства) законодательных актах устанавливаются дополнительные гарантии прав и законных интересов отдельных категорий лиц, обусловленные в том числе их особым правовым статусом (см. определение от 8 ноября 2005 г. № 439-О).

Особое внимание принцип законности уделяет правомерности действий и решений субъектов уголовной юрисдикции, поскольку именно они наделены государственно-властными полномочиями правоприменительного характера. Так, в соответствии с частью 3 ст. 7 УПК РФ нарушения, допущенные в ходе уголовного судопроизводства дознавателем, органом дознания, следователем, прокурором или судом, влекут за собой признание полученных таким путем доказательств недопустимыми, т. е. не имеющими юридической силы. Это принципиальное положение конкретизируется целым рядом норм как общей, так и особенной части уголовно-процессуального права (ст. 75, ч. 2–4 ст. 88, ст. 235 УПК РФ и т. д.).

И наконец, из содержания принципа законности вытекают процессуальные требования, предъявляемые к государственно-властным решениям субъектов уголовной юрисдикции. Так, согласно части 4 ст. 7 УПК РФ определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны отвечать критериям: а) законности; б) обоснованности и в) мотивированности.

Законность процессуального решения означает его строгое соответствие требованиям процессуального закона. При этом думается, что законным можно считать решение, отвечающее следующим признакам:

– решение должно быть принято только определенным субъектом уголовной юрисдикции (например, решение о заключении лица под стражу – только судом, решение о возбуждении уголовного дела – органом дознания или следователем и т. д.);

– решение может быть принято только при наличии на то установленных законом оснований;

– решение должно быть оформлено только определенным процессуальным документом, соответствующим требованиям УПК РФ, как по форме, так по содержанию;

– если для вынесения решения установлен определенный процессуальный порядок, то оно может быть принято не иначе как в таком порядке.

Обоснованность процессуального решения означает соответствие сделанных в нем выводов фактическим обстоятельствам уголовного дела. Так, решение может быть принято только на основе достаточной совокупности доказательств (в некоторых случаях – иных сведений), объективно подтверждающих его целесообразность или необходимость.

Мотивированность процессуального решения предполагает наличие в содержащем его уголовно-процессуальном документе так называемой описательно-мотивировочной части. Это позволяет субъекту уголовной юрисдикции раскрыть (продемонстрировать потенциальным читателям) содержание своей аналитической деятельности, предшествовавшей принятию такого решения.

Процессуальные требования законности, обоснованности и мотивированности взаимообусловлены и неразрывно связаны между собой. Так, обосновывая процессуальное решение, дознаватель, следователь, прокурор или суд устанавливают законные основания для его принятия. Мотивированность, с одной стороны, является внешним выражением обоснованности, а с другой – законодательно установленным элементом соответствующего процессуального документа.

Нарушение указных требований субъектами уголовной юрисдикции влечет отмену или изменение соответствующего процессуального решения (например, ч. 4 ст. 146, ст. 214, 379 УПК РФ и т. д.).

Осуществление правосудия только судом тоже является одним из общих принципов правового государства, предусматривающего разделение властей и выделение суда в самостоятельную и независимую ветвь власти.

Статья 118 Конституции России закрепляет за судом исключительные полномочия по осуществлению правосудия. Это обусловлено особым правовым режимом деятельности судебных органов, создающим наиболее благоприятные условия для рассмотрения и разрешения уголовного дела. Так, судебное разбирательство ведется на основе состязательности и равноправия сторон, при условиях непосредственности, устности и гласности исследования представленных материалов. Важнейшими гарантиями для вынесения законного, обоснованного и справедливого судебного решения являются нормы, устанавливающие профессионализм и жизненный опыт судей, их независимость, несменяемость, неприкосновенность и т. д. (см. статьи 119–122 Конституции России и пункт 4 ст. 1 Закона «О статусе судей в Российской Федерации»).

Общеправовая идея исключительной компетенции судебных органов при осуществлении правосудия конкретизируется и получает свое дальнейшее развитие в уголовно-процессуальном законе. Часть 2 ст. 8 УПК РФ определяет, что никто не может быть признан виновным в совершении преступления и подвергнут уголовному наказанию иначе как по приговору суда и в порядке, установленном УПК РФ. Таким образом, уголовное судопроизводство является единственной формой осуществления правосудия по уголовным делам, а приговор суда – единственным правоприменительным актом, устанавливающим виновность лица и определяющим вид и размер наказания за совершение преступления.

Принцип осуществления правосудия только судом включает еще одно весьма важное процессуальное положение, в соответствии с которым подсудимый не может быть лишен права на рассмотрение уголовного дела тем судом или судьей, к подсудности которых оно отнесено[14] (ч. 1 ст. 47 Конституции России, ч. 3 ст. 8 УПК РФ).

Как разъяснил Пленум ВС РФ, вышестоящий суд не вправе принять к своему производству в качестве суда первой инстанции дело, подсудное нижестоящему суду (см. постановление от 31 октября 1995 г. № 8).

Это положение является еще одной существенной процессуальной гарантией и обусловливает необходимость четких правил определения подсудности.

Честь и достоинство – это нравственные ценности, являющиеся неотъемлемыми правами личности. Основополагающие нормы международного права (ст. 5 Всеобщей декларации прав человека, ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 7 Международного пакта о гражданских и политических правах) и Конституция России (ст. 21, 23) гарантируют каждому человеку защиту его чести и достоинства.

Как отметил Конституционный Суд, личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, а как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов. Никто не может быть ограничен в защите перед судом своего достоинства, а также всех связанных с ним прав (см. постановление от 3 мая 1995 г. № 4-П).

Честь и достоинство являются близкими и взаимосвязанными понятиями. Так, честь – это высокая оценка моральных качеств человека со стороны общества. В свою очередь, достоинство представляет собой, наоборот, известную самооценку личностью своих моральных, деловых и иных социальных качеств и способностей, своего общественного значения.

Специфические уголовно-процессуальные процедуры, связанные с изобличением человека в совершении преступления, нередко сопровождаются возможностью унижения его чести и достоинства. Исходя из этого, законодатель предусматривает прямой запрет, адресованный субъектам уголовной юрисдикции, на осуществление действий и принятие решений, которые могут обесчестить или умалить человеческое достоинство участника уголовного судопроизводства (ч. 1 ст. 9 УПК РФ), а также создают опасность для его жизни и здоровья. В частности, никто из участников не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению.

Однако практическая реализация этого принципа весьма затруднительна в связи с тем, что и честь, и достоинство являются субъективными категориями. Каждый человек имеет о них свое личное, сугубо индивидуальное представление. А законодатель может конкретизировать и прямо запретить только наиболее типичные и признанные всем обществом формы унижения чести и достоинства. Это выражается в таких положениях уголовно-процессуального права, как:

– запрет на разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия (ч. 3 ст. 161 УПК РФ);

– возможность производства следственных действий без участия понятых в труднодоступных местах или при наличии опасности для жизни и здоровья людей (ч. 3 ст. 170 УПК РФ);

– запрет производить мероприятия, связанные с обнажением человека (освидетельствование или личный обыск) в присутствии лиц другого пола (ч. 4 ст. 179, ч. 3 ст. 184 УПК РФ);

– обязанность следователя при производстве обыска принимать меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные обстоятельства частной жизни определенных лиц, их личная или семейная тайна (ч. 7 ст. 182 УПК РФ);

– запрет применения методов, опасных для жизни и здоровья человека или унижающих его честь и достоинство, при получении образцов для сравнительного исследования (ч. 2 ст. 202 УПК РФ);

– возможность проведения закрытого судебного заседания, в случае если рассмотрение уголовного дела может привести к разглашению сведений об интимных сторонах жизни участников уголовного судопроизводства либо сведений, унижающих их честь и достоинство (п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ).

Однако это не означает, что рассматриваемый принцип не находит своего отражения в других уголовно-процессуальных формах. Его требования должны учитываться субъектами уголовной юрисдикции при производстве любых процессуальных действий и принятии любых процессуальных решений в той мере, в какой это необходимо для уважения чести и достоинства личности.

Таким образом, законодательное закрепление принципа уважения чести и достоинства личности способствует повышению ответственности каждого субъекта уголовной юрисдикции перед иными участвующими в уголовном деле лицами.

Принцип неприкосновенности личности обусловлен рядом международно-правовых документов (ст. 3 Всеобщей декларации прав человека, ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах и др.) и положениями Конституции России (ст. 22). Эти нормативные акты закрепляют общее право каждого человека на свободу и личную неприкосновенность. Данные общечеловеческие права признаются за каждым от рождения и являются одним из основных элементов статуса личности в правовом государстве. Так, человек не должен удерживаться в неволе, имеет возможность свободно передвигаться, избирать место жительства или пребывания и осуществлять иные правомерные действия.

Вместе с тем государство должно пресекать и ограничивать любые проявления противоправного поведения, в том числе преступную деятельность, которая причиняет вред правам и законным интересам других людей. В частности, в уголовном судопроизводстве в целях пресечения совершения преступлений, недопустимости воспрепятствования установлению истины по уголовному делу, а также для обеспечения исполнения приговора законодатель в определенных случаях допускает возможность ограничения права на свободу и личную неприкосновенность. Так, лицо может быть задержано по подозрению в совершении преступления (гл. 12 УПК РФ) или подвергнуто уголовно-процессуальному пресечению (гл. 13 УПК РФ). Помимо этого в целях производства судебной экспертизы лицо может быть помещено в специальный медицинский или психиатрический стационар (ст. 203 УПК РФ).

Однако предоставление государственным органам таких серьезных процессуальных полномочий ни в коей мере не должно обусловливать факты произвола правоохранительных органов по отношению к личности.

Как отмечал Конституционный Суд, конституционное право на свободу и личную неприкосновенность означает, что человек не может быть лишен свободы и заключен под стражу по произволу власти. Вынесение постановления об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу всегда ущемляет право на свободу и личную неприкосновенность независимо от того, исполнено или не исполнено это решение. Не только реальные ограничения, но и выявившаяся их опасность, прежде всего угроза потерять свободу, нарушают неприкосновенность личности, в том числе психическую, оказывают давление на сознание и поступки человека (см. постановление от 3 мая 1995 г. № 4-П).

Поэтому применительно к сфере уголовно-процессуальной деятельности принцип неприкосновенности личности выражается в следующих требованиях:

1) любая мера уголовно-процессуального принуждения, ограничивающая право человека на свободу и личную неприкосновенность (задержание подозреваемого; заключение под стражу; домашний арест; помещение в медицинский или психиатрический стационар), может применяться не иначе как при наличии на то установленных законом оснований (ч. 1 ст. 10 УПК РФ);

2) процессуальное решение об избрании любой из указанных мер, в том числе в ходе досудебного производства, принимает только суд. Без судебного решения лицо может быть задержано по подозрению в совершении преступления на срок не свыше 48 часов (и исчисляется он с момента фактического задержания лица – ч. 3 ст. 128 УПК РФ);

3) суд, прокурор, следователь, орган дознания или дознаватель обязаны немедленно освободить всякого незаконно задержанного, заключенного под стражу, подвергшегося домашнему аресту или помещенного в медицинский либо психиатрический стационар. Это требование распространяется и на случаи действия любой из указанных мер принуждения свыше установленного срока;

4) любое лицо, которое задержано по подозрению в совершении преступления или заключено под стражу, должно содержаться в условиях, исключающих угрозу его жизни и здоровью.

К сожалению, в современной правоприменительной практике часто встречаются случаи грубого нарушения принципа неприкосновенности личности. Типичным тому примером может служить дело В.И. Маслова, впоследствии ставшее предметом для рассмотрения Конституционным Судом.

Так, 2 октября 1997 г. в рамках расследования по уголовному делу по статье 163 УК РФ В.И. Маслов был принудительно доставлен в региональное управление по борьбе с организованной преступностью ГУВД г. Санкт-Петербурга и Ленинградской обл., где без принятия решения о его задержании или заключении под стражу удерживался более 16 часов. За это время в отношении его был проведен ряд других следственных действий – опознание, допрос в качестве свидетеля, очная ставка (см. постановление КС РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П).

Другим примером нарушения принципа неприкосновенности личности могут служить обстоятельства, выявленные Европейским Судом по правам человека по делу «Калашников против Российской Федерации».

В.Е. Калашников, являясь обвиняемым по уголовному делу и будучи заключенным под стражу, в период с 29 июня 1995 г. по 20 октября 1999 г. содержался в следственном изоляторе № г. Магадана в условиях полной антисанитарии и опасности для жизни и здоровья (см. постановление от 15 июля 2002 г., жалоба № 47095/991).

Положения принципа неприкосновенности личности конкретизируются в целом ряде норм общей и особенной частей уголовно-процессуального права. Например, статьи 91, 92, 108, 203 УПК РФ предусматривают основания и процессуальный порядок применения принудительных мер, которые ограничивают право на свободу и личную неприкосновенность. Часть 2 ст. 29 УПК РФ определяет исключительные полномочия суда в решении вопросов, связанных с применением этих мер. Статьи 109 и 255 УПК РФ устанавливают сроки содержания под стражей и т. д.

Таким образом, точное и неукоснительное соблюдение принципа неприкосновенности личности является еще одной важной гарантией обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Конституция в статье 2 декларирует, что человек, его права и свободы являются в Российской Федерации высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защита – обязанностью государства. Более того, в соответствии с частью 1 ст. 45 Конституции государственная защита таких прав и свобод гарантируется. Это означает, что в различных сферах жизнедеятельности должны создаваться и функционировать эффективные правовые механизмы, создающие условия для реализации человеком и гражданином своих прав и свобод и позволяющие обеспечить их надлежащую защиту на государственном уровне.

Особое значение эти правовые механизмы приобретают в сфере уголовного судопроизводства, где степень ограничения прав и свобод человека наиболее высока и ощутима. Уголовно-процессуальное законодательство предусматривает множество процессуальных норм – гарантий, позволяющих участникам уголовного судопроизводства надлежащим образом реализовать свои права и интересы и защитить их от незаконных действий и решений как субъектов уголовной юрисдикции, так и иных лиц. Некоторые из таких гарантий имеют принципиальное значение и закреплены в гл. 2 УПК РФ (например, осуществление правосудия только судом; обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту; право на обжалование процессуальных действий и решений). Другие гарантии находят выражение в конкретных уголовно-процессуальных отношениях (участие защитника или представителя; возможность ознакомления с материалами уголовного дела; право на обжалование приговора или иного судебного решения).

Однако ни одно процессуальное право и ни одна процессуальная гарантия не могут быть реализованы без разъяснения их сущности соответствующим участникам уголовного судопроизводства. Это обстоятельство и обусловливает наличие принципа охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, содержание которого сводится к следующему.

1. Субъекты уголовной юрисдикции обязаны разъяснять участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность, а также обеспечивать возможность осуществления этих прав (ч. 1 ст. 11 УПК РФ). При этом законодатель не обязывает разъяснять права участвующему в судебном заседании государственному обвинителю (прокурору) и профессиональному защитнику (адвокату), поскольку в соответствии с пунктом 1 ст. 40.1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» и пунктом 1 ст. 9 Закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» эти лица должны иметь высшее юридическое образование, предполагающее владение соответствующими нормативными источниками. В соответствии с требованиями закона права, обязанности и ответственность разъясняются каждый раз при закреплении за лицом нового уголовно-процессуального статуса (подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и т. д.) или перед производством определенного процессуального действия (следственного действия, судебной экспертизы, судебного заседания и т. д.).

2. В случае согласия лиц, обладающих свидетельским иммунитетом[15], дать показания дознаватель, следователь, прокурор и суд обязаны предупредить этих лиц о возможности использования их показаний в качестве доказательств в ходе дальнейшего производства по уголовному делу.

Как, в частности, разъяснил Пленум ВС РФ, если лицу на предварительном следствии не была разъяснена возможность отказаться свидетельствовать против себя, своего супруга или близких родственников, его показания должны признаваться судом полученными с нарушением закона и не могут являться доказательствами виновности обвиняемого (см. постановление от 31 октября 1995 г. № 8).

3. При наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного процесса, а также их родственникам или близким угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением имущества либо иным опасным противоправным деянием, субъекты уголовной юрисдикции в пределах своей компетенции обязаны принять в отношении указанных лиц предусмотренные законом меры безопасности (ч. 3 ст. 11 УПК РФ). Такие меры заключаются в возможности:

– засекречивания данных участников следственных действий (ч. 9 ст. 166 УПК РФ);

– контроля и записи переговоров свидетеля, потерпевшего и иных лиц (ч. 2 ст. 186 УПК РФ);

– проведения опознания в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым (ч. 8 ст. 193 УПК РФ);

– проведения закрытого судебного заседания (п. 4 ч. 2 ст. 241 УПК РФ);

– судебного допроса свидетеля в условиях, исключающих его визуальное наблюдение другими участниками судебного разбирательства (ч. 5 ст. 278 УПК РФ);

– применения к лицу мер, предусмотренных Федеральным законом «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства».

4. Вред, причиненный лицу в результате нарушения его прав и свобод судом, а также лицами, осуществляющими уголовное преследование, подлежит возмещению. Возмещение причиненного лицу вреда осуществляется в двух основных процессуальных формах:

– в порядке гражданского иска (ст. 44 УПК РФ);

– в порядке реабилитации (гл. 18 УПК РФ).

Рассматривая принцип охраны прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, следует обратить внимание, что субъектами, на которых распространяется его действие, являются не только участники процессуальной деятельности, но и иные лица, чьи права и интересы затрагиваются в связи с производством по уголовному делу[16]. Например, право обжалования действия (бездействия) и решения органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда должно быть обеспечено любому лицу в той части, в которой эти действия (бездействие) или решения затрагивают их интересы (ст. 46 Конституции России, ст. 123 УПК РФ).

Неприкосновенность жилища гарантируется каждому человеку международно-правовыми нормативными актами (ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 17 Международного пакта о гражданских и политических правах) и Конституцией России (ст. 25). Сущность этого межотраслевого принципа заключается в том, что никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц за исключением установленных федеральным законом случаев или на основании судебного решения.

Жилище – это любое помещение (сооружение), прямо предназначенное или временно используемое для проживания людей. Так, в соответствии с пунктом 10 ст. 5 УПК РФ жилищем признается:

– индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями;

– жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и используемое для постоянного или временного проживания людей;

– иное помещение или строение, не входящее в жилищный фонд, но используемое для временного проживания.

Неприкосновенность жилища способствует обеспечению права любого человека на обособление и уединение в занимаемом им помещении, на личную жизнь. Посредством этого принципа реализуется и другое конституционное положение – право неприкосновенности частной жизни (ч. 1 ст. 23 Конституции России). Вместе с тем в настоящее время жилище нередко является объектом преступных посягательств; может служить местом нахождения следов преступления или имеющих значение для уголовного дела предметов, документов и ценностей. Зачастую в жилище укрываются разыскиваемые лица, а иногда прячутся трупы. Все эти обстоятельства объективно обусловливают необходимость производства в жилище определенных следственных действий: следственного осмотра, обыска и выемки, которые могут существенным образом ограничить права проживающих в нем лиц. Поэтому часть 2 ст. 12 УПК РФ устанавливает следующие дополнительные требования, предъявляемые к таким процессуальным мероприятиям:

1) следственный осмотр жилища производится либо с согласия проживающих в нем лиц, либо на основании судебного решения;

2) обыск и выемка в жилище как мероприятия с большей степенью государственного принуждения производятся на основании судебного решения независимо от согласия проживающих в нем лиц;

3) в порядке исключения законодатель в части 5 ст. 165 УПК РФ предусматривает специальную уголовно-процессуальную процедуру, допускающую при наличии обстоятельств, не терпящих отлагательства, произвести осмотр, обыск или выемку в жилище без предварительного получения судебного решения, а лишь только с последующим уведомлением суда (этот вопрос будет рассматриваться в гл. 15).

Уголовно-процессуальный принцип тайны переписки, телефонных и иных переговоров, телеграфных и иных сообщений вытекает из статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В свою очередь, статья 23 Конституции России устанавливает право каждого человека на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну. Положения, гарантирующие тайну переписки, также закреплены в статье 15 Федерального закона от 17 июля 1999 г. № 176-ФЗ «О почтовой связи» и статье 13 УПК РФ. Правовое государство устанавливает, что частная жизнь – это область жизнедеятельности человека, которая касается лично его и не может контролироваться государством или иными лицами. Каждый человек и гражданин вправе контролировать информацию о самом себе или о своей личной жизни, а также препятствовать распространению сведений личного (в том числе интимного) характера.

Вместе с тем неприкосновенность частной жизни, как и любое другое конституционное право, не должно затрагивать или нарушать права и свободы иных лиц. Поэтому при наличии сведений о совершении лицом преступления или о его причастности к преступной деятельности российская Конституция разрешает компетентным государственным органам и должностным лицам частично ограничивать это право. Так, в соответствии с частью 2 ст. 23 Конституции и частью 1 ст. 13 УПК РФ в ходе уголовно-процессуальной деятельности допускается ограничение права на тайну переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, но только на основании судебного решения. Именно суд как представитель самостоятельной ветви государственной власти является гарантом предотвращения каких бы то ни было нарушений конституционного права на неприкосновенность частной жизни со стороны органов предварительного расследования и прокуратуры.

Принцип тайны переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений находит свое конкретное выражение в процессе осуществления таких уголовно-процессуальных мероприятий, как:

– наложение ареста на почтово-телеграфные отравления, их осмотр и выемка (ст. 185 УПК РФ);

– контроль и запись переговоров (ст. 186 УПК РФ);

Оба указанных мероприятия носят исключительно досудебный характер и присущи стадии предварительного расследования. Поэтому при необходимости их проведения субъект уголовной юрисдикции обязан направить в суд соответствующее ходатайство, которое подлежит рассмотрению в порядке статьи 165 УПК РФ. Исключение составляют только случаи, когда при наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля, а также их родственников и иных близких лиц контроль и запись переговоров допускается по их письменному заявлению без судебного решения (ч. 2 ст. 186 УПК РФ).

Во всех остальных случаях отсутствие судебного решения при осуществлении наложения ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотра и выемки, а также при контроле и записи переговоров обусловливают признание полученных таким образом доказательств недопустимыми, т. е. не имеющими юридической силы.

В свою очередь, исследование материалов переписки, телефонных и иных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений при судебном рассмотрении уголовного дела может быть осуществлено в условиях гласности (при открытом заседании) только с согласия заинтересованных лиц. В противном случае такие материалы рассматриваются в закрытом судебном заседании (ч. 4 ст. 241 УПК РФ).

Презумпция (от лат. praesumptio – предположение) невиновности является одной из общепризнанных гарантий прав и свобод человека и закреплена как в ряде международно-правовых актов (см., например, ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод; ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах), так и в Конституции России (ст. 49). Конституционное значение этого принципа заключается в том, что государство изначально предполагает невиновность лица в совершении преступления, пока обратное не будет установлено вступившим в законную силу судебным приговором. Презумпция невиновности также предполагает освобождение обвиняемого от бремени (обязанности) по доказыванию своей невиновности и устанавливает, что любые неустранимые сомнения в виновности лица толкуются исключительно в его пользу.

На необходимость обязательного применения данного конституционного положения в судопроизводстве неоднократно обращал внимание и Пленум ВС РФ (см., например, постановление от 31 октября 1995 г. № 8).

Уголовно-процессуальное законодательство, в свою очередь, расширяя и конкретизируя содержание принципа презумпции невиновности, включает в него следующие процессуальные положения:

1. Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном УПК РФ порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ч. 1 ст. 14 УПК РФ). Существование такой правовой нормы обусловливает необходимость субъектов уголовной юрисдикции со стороны обвинения осуществлять уголовное преследование лица (собирать, проверять и оценивать доказательства; осуществлять процессуальные мероприятия и принимать процессуальные решения) в точном соответствии с требованиями УПК РФ. В противном случае лицо не может быть изобличено и признано судом виновным в совершении преступления. Помимо этого указанное положение принципа презумпции невиновности устанавливает, что единственным уголовно-процессуальным актом, обусловливающим признание лица виновным в совершении преступления и все связанные с этим правовые последствия, является только приговор суда, который уже вступил в законную силу.

В соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства приговор суда первой или апелляционной инстанции вступает в законную силу не сразу после его оглашения, а только после предоставления заинтересованным лицам возможности его обжалования в суде второй инстанции (ст. 390 УПК РФ). Более подробно этот вопрос будет рассмотрен в главе 28.

2. Подозреваемый или обвиняемый не обязаны доказывать свою невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне обвинения (ч. 2 ст. 14 УПК РФ). Это положение обусловливает возможность пассивного поведения стороны защиты в уголовном судопроизводстве. Поскольку государство изначально предполагает невиновность подозреваемых и обвиняемых, то ни они сами, ни их защитники или законные представители не обязаны доказывать это еще раз. Вместе с тем возможность пассивного участия указанных лиц в уголовном деле вовсе не означает их лишение права на защиту, что подтверждается целым рядом других процессуальных положений (например, ст. 19, ч. 4 ст. 46, ч. 4 ст. 47, ч. 1, 2 ст. 53, ч. 1, 2 ст. 86 УПК РФ и т. д.). При этом сторона обвинения, на которую законодатель возлагает бремя доказывания, напротив, должна всегда занимать активную процессуальную позицию, выражающуюся в уголовном преследовании подозреваемых и обвиняемых (ст. 20 УПК РФ).

3. Все сомнения в виновности лица, которые не могут быть устранены в порядке уголовного судопроизводства, толкуются в его пользу (ч. 3 ст. 14 УПК РФ). В частности, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК РФ). Эти условия, во-первых, еще раз подчеркивают исключительность процессуальной формы при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел, а во-вторых, указывают на возможность изобличения лица в совершении преступления только при наличии такой достаточной совокупности доказательств, которая не вызывает сомнений в его виновности.

Более того, данное принципиальное положение подлежит расширительному толкованию и касается не собственно виновности или невиновности лица, но и других значимых обстоятельств уголовного дела.

В частности, как разъяснил Пленум ВС РФ, по смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления, смягчающих и отягчающих наказание обстоятельств и т. д. (см. постановление от 29 апреля 1996 г. № 1).

Таким образом, значение принципа презумпции невиновности заключается в том, что он отвергает обвинительный уклон, не позволяет отождествлять подозреваемого и обвиняемого с виновным и служит гарантией права этих лиц на защиту[17].

Состязательность сторон – это еще одна отличительная черта уголовного процесса в современном демократическом правовом государстве. Теоретическую основу существования состязательности сторон в уголовном судопроизводстве составляют научные концепции о современных типах (формах) уголовно-процессуальной деятельности. А правовым фундаментом этого принципа является Конституция России, которая в части 3 ст. 123 закрепляет, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон.

Состязательность сторон – это такой порядок судопроизводства, при котором процессуальные функции строго разделены между сторонами и не могут быть возложены на одного и того же участника, а суд при этом лишь разрешает возникающий спор и создает необходимые условия для исполнения сторонами своих процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав.

Применительно к сфере уголовного судопроизводства принцип состязательности сторон выражается в следующем. Функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. Это обстоятельство обусловливает разделение участников уголовного судопроизводства (ч. 2 ст. 15 УПК РФ) в зависимости от выполняемых ими функций на различные группы (этот вопрос будет рассмотрен в гл. 6).

Вместе с тем данное процессуальное положение не означает, что государственные органы и должностные лица, участвующие в уголовном процессе со стороны обвинения, как бы освобождаются от необходимости установления обстоятельств, исключающих виновность подозреваемых и обвиняемых, или иным способом свидетельствующих в пользу стороны защиты.

Как отметил Конституционный Суд (постановление от 29 июня 2004 г. № 13-П), осуществляя от имени государства уголовное преследование, прокурор, а также следователь, дознаватель и иные должностные лица, выступающие на стороне обвинения, обязаны всеми имеющимися в их распоряжении средствами обеспечить охрану прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, исходить в своей профессиональной деятельности из презумпции невиновности, обеспечивать подозреваемому и обвиняемому право на защиту. Они должны принимать решения в соответствии с требованиями законности, обоснованности и мотивированности, в силу которых обвинение может быть признано обоснованным только при условии, что все противостоящие ему обстоятельства дела объективно исследованы и опровергнуты стороной обвинения. Каких-либо положений, допускающих освобождение прокурора, следователя, дознавателя от выполнения этих обязанностей, УПК РФ не содержит. И следовательно, часть 2 ст. 15 УПК РФ не исключает необходимость использования прокурором, следователем, дознавателем в процессе уголовного преследования всего комплекса предусмотренных уголовно-процессуальным законом мер по охране прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.

Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты, а лишь создает необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ)[18].

Как указал Конституционный Суд (постановление от 28 ноября 1996 г. № 19-П), принцип состязательности предполагает такое построение судопроизводства, при котором функция правосудия (разрешения дела), осуществляемая только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных (целевых) функций.

Говоря о состязательности сторон необходимо обратить внимание на тот факт, что в современном уголовном процессе суд, освобождаясь от реализации обвинительной функции, вовсе при этом не является пассивным участником уголовного судопроизводства. Такова была процессуальная роль судебных органов при обвинительном (частноисковом) типе уголовно-процессуальной деятельности. В настоящее время состязательный тип судопроизводства предполагает возможность активного поведения суда в вопросах осуществления правосудия. В частности, суд наделен правами по собственной инициативе и независимо от волеизъявления сторон собирать и исследовать определенные доказательства, проводить определенные процессуальные действия, принимать решения и т. д.

Как указано в одном из определений Конституционного Суда (от 31 января 2001 г. № 12-О), состязательность не исключает права суда истребовать и исследовать по собственной инициативе доказательства для проверки доводов, приведенных сторонами.

Еще одним важнейшим проявлением принципа состязательности является равноправие сторон.

Равноправие сторон предполагает такой порядок судебного разбирательства, при котором для осуществления своих функций законодатель предоставляет сторонам равные права, которые стороны могут реализовывать в равной мере.

Так, согласно части 4 ст. 15 УПК РФ стороны обвинения и защиты равноправны перед судом. Иными словами, конституционное положение о равноправии сторон распространяется не на все уголовное судопроизводство, а только на ту его часть, которая находится в юрисдикции суда. Например, стороны пользуются равными правами в судебном заседании (ст. 244 УПК РФ), при решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (ч. 4 ст. 108 УПК РФ) и т. д.

При этом равноправие не предполагает, что стороны наделены именно одинаковыми правами. Эти права разные, но равные, равнозначные, способные реализовываться в равной степени.

Однако условие равноправия сторон не распространяется на досудебные стадии уголовного процесса. Деятельность органов дознания, предварительного следствия и прокуратуры по возбуждению и предварительному расследованию уголовных дел не носит равноправного характера. Данные субъекты уголовной юрисдикции при осуществлении своих обвинительных функций по отношению к иным участвующим лицам наделены государственно-властными полномочиями. И именно это принципиальное обстоятельство обусловливает принадлежность российского уголовного процесса к смешанному типу.

В соответствии с частью 1 ст. 45 Конституции Российская Федерация гарантирует защиту прав и свобод человека и гражданина. При этом каждый имеет возможность защищать свои права и свободы всеми не запрещенными законом способами (ч. 2 ст. 45). Более того, любое лицо вправе для этого получить квалифицированную юридическую помощь, в том числе бесплатно (ч. 1 ст. 48 Конституции).

Эти конституционные положения раскрываются и конкретизируются большим количеством уголовно-процессуальных принципов (охрана прав и свобод человека и гражданина, презумпция невиновности и т. д.). Однако особое внимание законодатель все же уделяет правам подозреваемого и обвиняемого, в частности их праву на защиту от уголовного преследования. Так, в соответствии с частями 1 и 2 ст. 16 УПК РФ суд, прокурор, следователь и дознаватель обязаны разъяснить и обеспечить подозреваемому и обвиняемому право на защиту. Реализация этого процессуального права включает в себя:

1) возможность самостоятельно защищаться любыми способами и средствами, которые прямо не запрещены УПК РФ (ч. 1 ст. 16), а именно возражать против обвинения, давать показания, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, приносить жалобы, участвовать в прениях сторон и т. д. Одной из наиболее действенных возможностей подозреваемого или обвиняемого по осуществлению защиты является право хранить молчание относительно любых сведений по уголовному делу.

Как отметил в одном из своих решений Европейский Суд по правам человека (см. постановление по делу «Саундерс (Saunders) против Соединенного Королевства» от 17 декабря 1996 г.), право на молчание и его составная часть – право не давать показаний против самого себя являются общепризнанными международными нормами, которые лежат в основе понятия справедливой процедуры. Их смысл inter alia – в защите обвиняемого от злонамеренного принуждения со стороны властей, что помогает избежать судебных ошибок и добиться целей, поставленных ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В частности, это право способствует тому, чтобы обвинение не прибегало к доказательствам, добытым вопреки воле обвиняемого с помощью принуждения или давления. В указанном смысле это право тесно связано с презумпцией невиновности.

К числу запрещенных законом способов законодатель относит уклонение или отказ от явки к субъекту уголовной юрисдикции; угрозы свидетелям или иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожение доказательств, нарушение порядка в судебном заседании и пр.;

2) возможность пользоваться квалифицированной юридической помощью защитника, в том числе бесплатно (ч. 1, 4 ст. 16 УПК РФ). Защитник может быть приглашен самим подозреваемым или обвиняемым, его законными представителями или иными заинтересованными лицами, а также назначен дознавателем, следователем или судом (ч. 1, 2 ст. 50 УПК РФ). В предусмотренных законом случаях (ст. 51 УПК РФ) участие защитника является обязательным и обеспечивается субъектами уголовной юрисдикции независимо от волеизъявления подозреваемого, обвиняемого или иных лиц (ч. 3 ст. 16 УПК);

3) право лиц, не способных самостоятельно защищать свои права и законные интересы, иметь законных представителей (ч. 1 ст. 16 УПК РФ). Таким правом пользуются несовершеннолетние подозреваемые и обвиняемые (ст. 48, 426, 428 УПК РФ), а также лица, в отношении которых осуществляется особый порядок уголовного судопроизводства, связанный с применением к ним принудительных мер медицинского характера (ст. 437 УПК РФ). В соответствии с частью 3 ст. 16 УПК РФ дознаватель, следователь или суд обязаны обеспечить участие законного представителя по всем уголовным делам в отношении указанных категорий лиц.

Итак, принцип обеспечения подозреваемому и обвиняемому права на защиту служит еще одной процессуальной гарантией обеспечения прав и законных интересов человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Невыполнение или игнорирование субъектами уголовной юрисдикции его предписаний является грубым нарушением уголовно-процессуального закона и влечет за собой отмену или изменение вынесенных процессуальных решений, в частности приговора (ст. 381 УПК РФ).

Принцип свободы оценки доказательств полностью отражает господствующие в современном обществе теоретические концепции о средствах и методах установления истины в уголовном судопроизводстве. Без установления истины невозможно достичь основной цели уголовного судопроизводства и разрешить его задачи; невозможно ответить на другие процессуальные вопросы, возникающие при постановлении приговора или вынесении иного решения.

В соответствии с требованиями законодательства истина по уголовному делу может быть установлена только посредством доказательств. Каждое из них оценивается с точки зрения относимости, допустимости и достоверности, а все доказательства в совокупности – с точки зрения достаточности для разрешения уголовного дела (подробно эти вопросы будут рассматриваться в главе 7).

Под оценкой доказательств следует понимать аналитическую (мыслительно-логическую) деятельность субъектов уголовной юрисдикции, направленную на решение вопроса о возможности использования доказательств в уголовном деле или об их достаточности для установления истины. В основу такой аналитической деятельности положен уголовно-процессуальный принцип свободы оценки доказательств.

Свобода оценки доказательств – это такой концептуальный подход к установлению истины по уголовному делу, при котором судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь и дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на их совокупности, и руководствуются при этом законом и совестью (ч. 1 ст. 17 УПК РФ).

Поэтому никакие доказательства не имеют заранее установленной юридической силы (ч. 2 ст. 17 УПК РФ).

Рассматриваемый принцип, с одной стороны, предоставляет субъектам уголовной юрисдикции «внутреннюю свободу», т. е. не связывает их заранее установленной силой доказательств. С другой стороны, он обеспечивает и «внешнюю свободу», оценки доказательств, поскольку запрещает любое вмешательство извне в оценочную деятельность указанных лиц[19].

Принцип свободы оценки доказательств – это продукт нового времени, результат перехода общества и государства к развитым формам демократии и разделению властей. Он диаметрально противоположен господствовавшей ранее теории формальных доказательств, которая заранее определяла силу каждого доказательства и их количество, необходимое для разрешения дела. Теория формальных доказательств характерна для инквизиционного типа уголовного процесса и поэтому широко использовалась в средневековых и раннебуржуазных государствах. Так, показания священнослужителя или дворянина заранее имели больший вес, нежели показания простолюдина; показания иноверца всегда уступали показаниям христианина и т. д. Отдельные элементы этой теории применялись и на последующих этапах развития общества и государства. Например, образованные после 1917 г. первые советские судебные органы изначально придавали показаниям представителей пролетариата большую значимость, чем иным слоям населения. Другим примером может служить так называемая теория эксперта – научного судьи, которая появилась во второй половине XIX в. в связи с развитием научно-технической мысли. Эта теория, которая была выдвинута немецким ученым Миттермайером и активно поддержана в России процессуалистом Л.Е. Владимировым, провозглашала приоритет вещественных доказательств над остальными.

Отказ от теории формальных доказательств во всех ее проявлениях и переход к концепции свободы оценки доказательств обусловил подлинную независимость субъектов уголовной юрисдикции при осуществлении уголовного судопроизводства, обеспечил процессуальную свободу и самостоятельность судебной власти, а также прокурора, следователя и дознавателя.

Язык уголовного судопроизводства – это официальное средство устного или письменного выражения волеизъявления участников уголовно-процессуальных отношений и исполнения ими своих обязанностей.

На языке уголовного судопроизводства происходит вербальное общение при производстве процессуальных действий, а также составляются все процессуальные документы.

Очевидно, что уголовное судопроизводство как один из видов государственной правоохранительной деятельности должно осуществляться на государственном языке России, которым в соответствии с частью 1 ст. 68 Конституции России является русский. Однако часть 2 этой статьи закрепляет право республик – субъектов Федерации устанавливать свои собственные государственные языки, которые могут употребляться в государственных и муниципальных органах и государственных учреждениях таких субъектов Федерации наряду с русским. Это обстоятельство обусловливает возможность осуществления уголовного судопроизводства и на языке республики в составе Российской Федерации.

Вместе с тем государство гарантирует каждому человеку, находящемуся на территории России, право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества (ч. 2 ст. 26 Конституции России). В частности, все народы Российской Федерации вправе сохранять родной язык, создавать условия для его изучения и развития (ч. 3 ст. 68 Конституции).

Таким образом, в соответствии со статьей 18 УПК РФ принцип языка уголовного судопроизводства состоит из следующих процессуальных положений:

1) уголовное судопроизводство в Российской Федерации ведется на русском языке;

2) в республиках, входящих в состав Российской Федерации, уголовное судопроизводство может вестись на государственных языках этих республик. Государственным языком республики признается только язык, который предусмотрен в качестве такового ее конституцией;

Так, некоторые республики наряду с русским имеют еще один государственный язык. Например, в Татарстане – это татарский (ч. 1 ст. 8 Конституции Республики Татарстан); в Башкортостане – башкирский (ч. 4 ст. 1 Конституции Республики Башкортостан); в Бурятии – бурятский (ч. 1 ст. 67 Конституции Республики Бурятия). Существуют и такие субъекты Российской Федерации, которые имеют множество государственных языков. Например, в Дагестане государственными языками согласно части 1 ст. 11 Конституции этой республики являются русский и языки проживающих на его территории народов (аварцев, лезгинов, чеченцев и др.).

3) в военных судах независимо от места дислокации уголовное судопроизводство ведется только на русском языке;

4) в Верховном Суде Российской Федерации независимо от того, из какого региона поступило на рассмотрение уголовное дело, судопроизводство ведется только на русском языке;

5) лицам, не владеющим или недостаточно владеющим языком уголовного судопроизводства, должно быть разъяснено и обеспечено право участвовать в уголовно-процессуальных отношениях на родном языке или другом языке, которым они владеют. В частности, им бесплатно должен быть предоставлен переводчик[20]. При этом следует отметить, что право на переводчика не является безусловным и подлежит обеспечению лишь при реальной надобности оказания помощи соответствующему участнику уголовного судопроизводства;

Как указал Конституционный Суд, органы предварительного расследования, прокурор и суд своими мотивированными решениями вправе отклонить ходатайство об обеспечении тому или иному участнику судопроизводства помощи переводчика, если материалами дела будет подтверждаться, что такое ходатайство явилось результатом злоупотребления правом (см. определение от 20 июня 2006 г. № 243-О).

Из следственной практики

Примером злоупотребления правом на переводчика может послужить уголовное дело, расследовавшееся в 1996–1997 гг. органами предварительного следствия ГУВД г. Москвы в отношении группы лиц, совершивших преступление, предусмотренное частью 3 ст. 147 УК РСФСР (мошенничество, совершенное организованной группой). Так, один из обвиняемых по уголовному делу И. родился и вырос в г. Москве. Однако его отец, бросивший семью, когда И. был всего 1 год, по национальности был этническим казахом (мать, воспитавшая И., была русской). При регистрации рождения отец записал национальность сына – казах, дал ему свою казахскую фамилию и казахское имя.

При задержании по подозрению в совершении преступления И., злоупотребив своими правами, заявил ходатайство о том, что является казахом, что в достаточной мере не владеет русским языком и что нуждается в помощи переводчика. А после того как следователь обеспечил ему такое процессуальное право и пригласил для допроса переводчика, И. отказался от его помощи и в дальнейшем продолжал участвовать в уголовном деле на русском языке.

При этом организационные мероприятия, направленные на поиск переводчика с казахского языка, заняли примерно 2 рабочие недели и таким образом обусловили некоторое затягивание предварительного следствия по уголовному делу.

6) если уголовно-процессуальные документы подлежат обязательному вручению лицу, не владеющему языком уголовного судопроизводства, то они должны быть переведены на его родной язык или на язык, которым он владеет.

Возможность обжалования уголовно-процессуальных действий и решений является одной из важнейших гарантий защиты прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Так, в соответствии с частью 1 ст. 19 УПК РФ действия (бездействие) и решения суда, прокурора, руководителя следственного органа, следователя, органа дознания и дознавателя могут быть обжалованы в установленном законом порядке. В частности, каждый осужденный имеет право на пересмотр приговора вышестоящим судом (ч. 2 ст. 19 УПК РФ). Данные положения означают, что любое заинтересованное лицо имеет процессуальную возможность не согласиться с государственно-властным волеизъявлением определенного субъекта уголовной юрисдикции и заявить о своем несогласии в вышестоящую юрисдикционную инстанцию. При этом обжалование допускается не иначе как в строго установленной законом процессуальной форме.

Правом обжалования уголовно-процессуальных действий и решений в первую очередь наделяются заинтересованные участники уголовного судопроизводства: подозреваемый, обвиняемый, защитник, потерпевший и т. д. Это право есть и у иных частных лиц в той части, в которой затрагиваются их интересы. Законодатель устанавливает, что действия и решения органов дознания обжалуются прокурору, органов предварительного следствия – прокурору или руководителю следственного органа, а действия и решения прокурора – вышестоящему прокурору (ст. 124 УПК РФ). Государство гарантирует каждому и судебную защиту его конституционных прав и свобод (ч. 1, 2 ст. 46 Конституции России), поэтому любые действия и решения дознавателя (органа дознания), следователя или прокурора, которые способны причинить ущерб таким правам или затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд (ст. 125 УПК РФ).

Все судебные решения, за исключением прямо предусмотренных законом, подлежат обжалованию в вышестоящие судебные инстанции (ст. 127 УПК РФ), что обусловливает существование апелляционного и кассационного порядков рассмотрения уголовного дела, а также исключительных стадий – надзорного производства и возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

Помимо этого отдельными правами процессуального обжалования законодатель наделяет и самих субъектов уголовной юрисдикции. Так, дознаватель вправе подавать возражения на указания начальника органа дознания прокурору, а на указания прокурора – вышестоящему прокурору (ч. 4 ст. 41 УПК РФ). Следователь наделен правом возражения на указания руководителя следственного органа вышестоящему руководителю следственного органа (ч. 4 ст. 39), а также с согласия руководителя следственного органа обжаловать решение прокурора о возвращении уголовного дела для дополнительного расследования вышестоящему прокурору (п. 5 ч. 2 ст. 38, ч. 4 ст. 221 УПК РФ). В свою очередь, прокурор имеет право направить апелляционное, кассационное или надзорное представление на решение суда (ч. 4 ст. 354, ч. 1 ст. 402 УПК РФ).

Таким образом, значение права на обжалование процессуальных действий и решений весьма велико. Оно укрепляет законность в деятельности органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда, способствует соблюдению ими прав и свобод человека и гражданина, снижает возможность совершения юрисдикционных ошибок и создает дополнительные гарантии для постановления законного, обоснованного и справедливого приговора.