Уголовное законодательство об ответственности за служебные преступления, совершаемые в коммерческих или иных организациях: история, современность, перспективы развития. Раздел III. Криминологический анализ служебной преступности в коммерческих и...

§ 1. Служебная преступность в коммерческих и иных организациях как вид проявления экономической преступности

Исходя из законодательного закрепления деяний, совершаемых служащими коммерческих и иных организаций, в разделе VIII УК РФ «Преступления в сфере экономики», большинство криминологов рассматривают их в качестве разновидности проявления экономической преступности[600]. Российские экономисты, социологи, политологи, правоведы все больше внимания обращают на негативные процессы, происходящие в хозяйственной и социальной жизни общества, обусловливающие рост этого вида преступности.

В 1994–1998 гг. экономическая преступность росла темпами, опережающими рост общеуголовной преступности[601]. Общее количество преступлений в России за этот период фактически не изменилось, а число экономических преступлений увеличилось почти в два раза[602].

В течение 2000 г. правоохранительными органами было выявлено 376 367 преступлений экономической направленности, ущерб от которых составил 37,2 млрд руб.[603]

В 2001 г. эти показатели увеличились и составили уже 382 400 преступлений и 66,1 млрд руб. причиненного ущерба[604].

По итогам 2002 г. зарегистрированный уровень деяний экономической направленности достиг 375 000 преступлений, а материальный ущерб составил 59,8 млрд руб.[605]

В 2003 г. было выявлено 377 000 таких преступлений, ущерб от которых составил 75,2 млрд руб.[606]

В 2004 г. уровень преступности данного вида достиг 402 400 преступлений, а материальный ущерб возрос до 275,4 млрд руб.[607]

В 2005 г. число преступлений экономической направленности, выявленных правоохранительными органами, увеличилось на 8,8 % и составило 437 700. Удельный вес этих общественно опасных деяний в общем числе зарегистрированных преступлений составил 12,3 %. Материальный ущерб от указанных преступлений колоссально возрос и на момент возбуждения уголовного дела составил 1399,6 млрд руб., что в 5,1 раза (+408,1 %) больше аналогичного показателя 2004 г.[608]

В 2006 г. количество преступлений экономической направленности вновь возросло и достигло 489 600, что на 11, 8 % больше, чем в 2005 г. Их удельный вес в общем числе зарегистрированных преступлений составил 12,7 %. Материальный ущерб от указанных преступлений (по оконченным уголовным делам) составил 127,6 млрд руб.[609]

В 2007 г. правоохранительные органы выявили 459,2 преступлений экономической направленности, удельный вес которых в общем числе зарегистрированных преступлений составил 12,8 %. Материальный ущерб от этих общественно опасных деяний возрос до 223,8 млрд руб.[610]

В 2008 г. число преступлений экономической направленности, выявленных правоохранительными органами, снизилось по сравнению с показателями предыдущего года на 2,3 %. Всего было выявлено 448,8 тыс. преступлений данной категории, удельный вес этих преступлений в общем числе зарегистрированных составил 14,0 %. Материальный ущерб от указанных преступлений составил 142,5 млрд руб.[611]

В 2009 г. количество зарегистрированных преступлений анализируемой категории вновь сократилось (–4,5 %) и достигло 428,8 тыс. Их удельный вес в общем числе зарегистрированных преступлений составил 14,3 %.

Материальный ущерб от указанных преступлений (по оконченным уголовным де-лам) составил 1075,7 млрд руб.[612]

В 2010 г. было зафиксировано резкое снижение (–35,5 %) числа выявленных органами внутренних дел преступлений экономической направленности. Всего было выявлено 276,4 тыс. таких общественно опасных деяний, а их удельный вес в общем числе зарегистрированных составил 10,5 %. Материальный ущерб от них составил 176,42 млрд руб.[613]

По сравнению с январем – октябрем 2010 г. за аналогичный период 2011 г. количество выявленных преступлений экономической направленности вновь сократилось на 26,6 % и остановилось на отметке 195,8 тыс., а их удельный вес в общем числе зарегистрированных составил 9,5 %. Материальный ущерб от указанных преступлений (по оконченным уголовным делам) составил 118,61 млрд руб.[614]

Анализ статистических данных о состоянии преступности в России за десятилетний период действия нового Уголовного кодекса (с 1997 по 2011 г.) наглядно демонстрирует нестабильность показатедеятельности правоохранительных органов, осуществляющих противодействие преступлениям экономической направленности. Полагаем, что во многом это обусловлено как законодательными изменениями, которые были внесены в УК РФ (в частности, декриминализация обмана потребителей, заведомо ложной рекламы, лжепредпринимательства и др.), а также появлением новых норм, практика по которым еще не наработана (например, ст. 170¹, 185²– 185⁶ и др.), так и общей тенденцией осуществляющейся уголовной политики – гуманизация уголовно-правовых мер, направленных на противодействие экономическим преступлениям. Вместе с тем, на фоне продолжающегося снижения показателей выявляемости рассматриваемых общественно опасных деяний, материальный ущерб, причиняемый этими преступлениями, вырос по сравнению с 1997 г. почти в 3 раза[615]. Сейчас уже очевидно, что реформы, проводимые в стране за последние десять лет, не дали положительных результатов. Более того, просчеты и ошибки в государственной политике привели к серьезной криминализации и «теневизации» экономики России.

Если в 80-е годы криминологи сходились во мнении, что «теневая» экономика не превышала 1/3 валового внутреннего продукта, то теперь, характеризуя противоправную экономическую активность, они все чаще оперируют таким понятием, как «криминализованная экономика»[616]. По данным ряда исследователей, с учетом латентности рост преступности экономической направленности в настоящее время составляет 50–60 % в год, каждое третье преступление относится к категории тяжких, а доля последних растет из года в год[617]. Можно с уверенностью сказать, что размеры и последствия преступных посягательств в экономической сфере стали реальной угрозой национальной безопасности государства[618].

Этот вывод был сделан в аналитическом докладе Министерства внутренних дел России «О состоянии и мерах усиления борьбы с экономической преступностью и коррупцией в Российской Федерации» (март 1997 г.)[619] и получил подтверждение в последующие годы. Достаточно сказать, что по данным МВД организованная преступность в России на рубеже веков контролировала до 40–45 % частных и 60 % государственных предприятий, а также до 80 % банков[620].

Благосостояние государства во многом зависит от состояния его экономики, от способности государственных структур регулировать производство, распределение, обмен и потребление товаров и услуг, устанавливать приемлемые и общие для всех правила поведения экономических субъектов. В этих условиях экономическая преступность, основной функцией которой является извлечение дохода, нарушает баланс интересов субъектов экономической деятельности и создает неравные условия развития и функционирования отдельных сфер экономики, что, безусловно, отрицательно сказывается на ее эффективности в целом.

Опыт развитых стран с рыночной экономикой показывает, что экономическая преступность в целом не уменьшается[621]. Поэтому бытующее мнение о том, что в связи с переходом к рынку преступность в сфере экономики со временем будет снижаться, является не более чем иллюзией[622].

Согласно многим оценкам, сегодня в России вместо цивилизованного регулируемого рынка создана устойчивая система высококриминализированных экономических отношений, создающих базу как для углубления кризисной ситуации в экономике, так и для высокого уровня преступности во всех ее сферах[623]. «Экономическая преступность тормозит развитие производства, отвлекает инвестиционный капитал, подстегивает инфляцию, лишает государственный бюджет значительной части доходов, обостряет существующие экономические проблемы и таким образом становится фактором мощного противодействия происходящим в России преобразованиям»[624].

В связи с этим представляется целесообразным проанализировать основные подходы к определению понятия и признаков экономической преступности в отечественной и зарубежной криминологии, а также рассмотреть вопрос о том, как отражаются данные признаки в деяниях, предусмотренных гл. 23 УК РФ.

Интерес к феномену экономической преступности возник в западной криминологии в начале XX в. В середине двадцатого столетия зарубежные исследователи отождествляли экономическую преступность с так называемой преступностью «белых воротничков»[625]. Как отмечалось ранее, этот термин был введен в криминологию американским профессором Эдвином Сазерлендом. Он рассматривал «беловоротничковую» преступность (white collar crime) как самостоятельную форму преступности, отличающуюся от «обычной», «традиционной». Сформулированное им в 1939 г. определение этого вида преступности предполагало включение в него преступлений, совершаемых респектабельными лицами, занимающими высокое социальное положение в процессе своей профессиональной деятельности[626]. Прежде всего, ученый рассматривал незаконную деятельность корпораций. Так появился новый тип преступника, ранее не известный криминологической науке.

Вместе с тем однозначно определить, что такое «белый воротничок», достаточно сложно. Этот термин – плод общественной практики и основанной на ней социологической и криминологической мысли. Сам же Э. Сазерленд указывал, что понятие «белый воротничок» он употребляет применительно к управляющим и администраторам деловых предприятий[627].

В дальнейшем в своих работах американские ученые-кри ми ноло ги постепенно отошли от этого понятия, так как в их поле зрения стали попадать и те преступники, которые занимали не столь высокое социальное положение, хотя их действия также причиняли ущерб экономике. В последних работах круг исследования преступных деяний, совершаемых в процессе профессиональной деятельности, был существенно расширен. Неизменным оставался критерий ущерба, причиняемого экономике государства в целом, в том числе частнопредпринимательской деятельности. Таким образом возникло понятие «экономическая преступность», а преступления, совершаемые «белыми воротничками», стали лишь ее частью[628].

«Беловоротничковая» преступность представляет собой сложное явление, проявляющееся в самых различных и многообразных формах. В связи с этим и в настоящее время определение «преступник в белом воротничке», предложенное Э. Сазерлендом, видоизменяется и уточняется в работах его последователей[629]. Не останавливаясь на дискуссиях по этому вопросу, которые ведутся ныне среди американских криминологов, отметим представляющееся наиболее интересным предложение американских ученых М. Клайнерда и Р. Квинни, которые различают две группы преступлений «белых воротничков»:

а) преступность по роду занятости;

б) преступность корпораций.

К первому виду авторы относят преступления, совершаемые индивидами для личной выгоды в процессе профессиональной деятельности, а также преступления, совершаемые служащими против своих предпринимателей, а ко второму – преступления представителей администрации корпораций, совершаемые с целью принести прибыль самой корпорации, а также преступления корпорации в целом[630]. Полагаем, что идея о необходимости выделения случаев, когда именно корпорации или их должностные лица совершают преступления, причиняющие огромный, ни с чем не сопоставимый ущерб всем слоям общества, безусловно, является плодотворной, так как эти преступления не должны растворяться в общей массе преступлений «белых воротничков».

Необходимо отметить, что отношение представителей европейской криминологической науки к концепции «беловоротничковой» преступности является далеко не однозначным. Так, немецкий криминолог Г. Кайзер в 1976 г. писал, что она безнадежно устарела и до такой степени выродилась, что ее можно применить в отношении любого человека. Он отмечал, что Э. Сазерленд был заинтересован, прежде всего, в том, чтобы показать различное отношение к преступ лениям, совершаемым респектабельной частью населения, и бедными, социально обездоленными лицами. И, следовательно, в его концепции «беловоротничковой» преступности больше внимания уделялось характеристике правонарушителей, чем самих правонарушений[631].

Однако выводы Г. Кайзера о неприменимости в настоящее время основных положений концепции Сазерленда оказались преждевременными, и более чем через 10 лет (1987 г.) другой немецкий криминолог Г. Шнайдер воздает должное американскому ученому как человеку, который довел до сознания общества феномен преступности «белых воротничков», хотя в новейшей криминологической литературе, отмечает Г. Шнайдер, вместо понятия «беловоротничковая преступность», все чаще употребляются термины «корпоративная преступность» и «служебная преступность». Под последним видом преступности автор понимает все правонарушения, совершаемые в процессе исполнения служебных функций[632].

Шведский криминолог Бу Свенсон, определяя рассматриваемый тип преступности термином «экономическая преступность», полагал, что это понятие, согласно международной традиции («беловоротничковая» преступность, преступность корпораций, служебная преступность), используется в основном для обозначения преступности предпринимателей[633]. Вместе с тем экономическую преступность следует рассматривать более широко. Прежде всего, к ней необходимо относить преступность, непосредственным мотивом которой является материальная выгода. Кроме того, чтобы быть охарактеризованной как экономическая, она должна иметь длящийся характер, осуществляться систематически и в рамках экономической деятельности, которая сама по себе не является уголовно наказуемой, но в определенных случаях составляет основу уголовно наказуемых деяний[634].

В отечественной криминологии экономическая преступность стала предметом достаточно пристального исследования лишь в конце 80-х годов XX в.[635] Реформы 90-х годов и резкий рост преступности в экономической сфере определили экономическую преступность как одну из наиболее злободневных и значимых для государства проблем, следствием чего стал повышенный интерес российских криминологов к изучению ее сущностного содержания[636].

Некоторые авторы, взяв за основу концепцию «беловоротничковой» преступности, рассматривают ее применительно к условиям нашей страны. Профессор Я. И. Гилинский, в частности, отмечает, что этот тип преступности весьма многолик и распространен практически во всех государствах[637]. Она не укладывается в какой-либо раздел или главу УК[638]. К ней могут быть отнесены некоторые составы преступлений, посягающих на конституционные права и свободы человека и гражданина (например, нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина – ст. 136 УК; невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат – ст. 145¹ УК и др.), отдельные деяния, посягающие на собственность (например, мошенничество, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, – п. «в» ч. 2 ст. 159 УК), большинство преступлений в сфере экономической деятельности и деяний, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях (гл. 22 и 23 УК), некоторые экологические преступления (гл. 26 УК), преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30 УК), ряд других преступных деяний[639].

Вместе с тем, отмечает Я. И. Гилинский, при всех уголовноправовых различиях вышеуказанных преступлений их объединяет субъект – лицо, исполняющее свои служебные или должностные обязанности (служащий, чиновник), «белый воротничок», а также то, что данные деяния совершаются этим субъектом в связи с исполнением им своих служебных (должностных) обязанностей[640].

Отдельные авторы, находясь под очевидным влиянием концепции «беловоротничковой» преступности, предлагают классифицировать субъектов анализируемых преступлений по их социальному статусу и выполняемым социальным функциям на следующие виды:

а) «бриллиантовые воротнички» – лица из числа представителей государственной политической и экономической элиты[641];

б) «золотые воротнички» – лица, выполняющие ад ми нистратив но-хозяйственные и организационно-распорядительные функции в министерствах и ведомствах (бюрократическая элита), в банковской системе, а также административно-хозяйственные обязанности в крупных коммерческих и иных организациях;

в) «серебряные воротнички» – лица, занимающие государственные должности, руководители коммерческих организаций среднего звена, предпринимательская элита, представители кредитнофинансовой и банковской системы;

г) «белые воротнички» — представители из числа государственных и муниципальных служащих, сотрудники средних звеньев аппаратов управления, руководители региональных предприятий и организаций;

д) «белые манжеты» – представители из числа руководителей отделов, подразделений, цехов, групп, как в государственных, так и в коммерческих и иных организациях;

е) «голубые манжеты» – частные предприниматели, лица, выполняющие работы по оказанию услуг населению, а также все субъекты экономических отношений, не указанные в вышеперечисленных типах[642].

Каждый из указанных типов характеризуется определенными личностными особенностями, системой взаимоотношений, стилем поведения и т. д.[643]

Необходимо отметить, что в российской криминологии, так же как и в западноевропейской правовой науке, термин «беловоротничковая преступность» используется нечасто[644]. Для обозначения рассматриваемых деяний ученые оперируют в основном определением «экономическая преступность»[645]. Повышенная социальная опасность данного вида преступности заключается в ее негативном влиянии на институты общества, нарушении установленного порядка функционирования экономики, являющейся основой государства[646].

Б. В. Волженкин, анализируя экономическую преступность, выделяет три аспекта ее понимания: законодательный, ведомственный и научный[647].

Законодательный подход связан с отнесением к экономическим преступлениям только тех деяний, которые составляют содержание раздела VIII УК «Преступления в сфере экономики»[648]. В соответствии с уголовным законом к их числу относятся три группы преступлений: преступления против собственности (гл. 21 УК); преступления в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК); преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК)[649].

Ведомственный критерий определения экономической преступности нашел отражение в указании МВД России от 28 января 1997 г. № 1/1157 «О порядке определения экономической направленности выявленных преступлений», в котором выделяются три группы деяний экономической направленности, охватывающие составы преступлений, изложенные в 67 статьях УК РФ: безусловно экономические, условно экономические и попутно экономические.

Первую группу таких преступлений (безусловно экономические) составляют все преступления в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК), преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК, за исключением злоупотребления полномочиями частными нотариусами и аудиторами), преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30 УК, кроме присвоения полномочий должностного лица и халатности), а также провокация взятки или коммерческого подкупа, нарушение авторских и смежных прав, нарушение изобретательских прав.

Ко второй группе преступлений экономической направленности (условно экономические) относятся преступления против собственности (гл. 21 УК), хищения или вымогательство радиоактивных материалов, оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, преступления в сфере компьютерной информации, халатность и ряд других – при условии, если они были совершены:

а) должностными, материально-ответственными и иными лицами, выполняющими на предприятиях, в учреждениях и организациях, независимо от вида собственности и организационно-правовых форм организации, распорядительные или административно-хозяйственные обязанности; лицами, не наделенными указанными полномочиями, но имеющими доступ к предмету посягательства для выполнения трудовых обязанностей по роду деятельности или службы; лицами, выполняющими обязанности по охране имущества или объекта, в котором оно хранится, без материальной ответственности;

б) в процессе осуществления производственно-хозяйственной и финансовой деятельности в отношении: предприятий, учреждений, организаций и иных структур, не являющихся юридическим лицом, независимо от вида собственности, организационно-правовой формы, и объединений граждан или юридических лиц, не являющихся юридическим лицом; физических лиц, в том числе осуществляющих предпринимательскую деятельность и официально зарегистрированных в качестве предпринимателей.

Третью группу преступлений (попутно экономические) составляют деяния, имеющие экономическую направленность только в случае их выявления при раскрытии экономических преступлений: подкуп свидетеля, потерпевшего, эксперта или переводчика, неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта, похищение или повреждение документов и др.[650]

Ведомственный подход определения экономической преступности находит свое отражение в ежегодных статистических сборниках о состоянии преступности, издаваемых Главным информационным центром Министерства внутренних дел России.

О структуре преступлений экономической направленности (следствие по которым обязательно), выявленных в 2010 г., дает представление рис. 1.

Рис. I[651]

Динамику экономической преступности[652] (в тыс.) можно наглядно проследить с помощью гистограммы, изображенной на рис. 2.

Рис. 2

Научное понимание сущности и особенностей экономической преступности в отечественной криминологии является далеко не однозначным. Существует множество подходов к ее определению.

Самое широкое определение экономической преступности предполагает отнесение к ней деяний, затрагивающих любые виды экономических отношений, складывающихся как в сфере хозяйствования (экономике), так и вне ее пределов. В основу выделения этой криминологической группы положена экономическая мотивация, преследование субъектом незаконных экономических интересов[653].

Другое понимание преступности данного вида связывается с объектами преступных посягательств, в частности с общественными отношениями собственности и хозяйственной деятельности[654].

Ряд авторов определяют экономическую преступность как «совокупность корыстных преступлений, совершаемых в сфере экономики лицами в процессе их профессиональной деятельности, в связи с этой деятельностью и посягающих на собственность и другие интересы потребителей, партнеров, конкурентов и государства, а также на порядок управления экономикой в различных отраслях хозяйства»[655], исходя из ее комплексного содержания. В качестве системообразующих признаков указывается не только объект посягательства, но и мотивация преступного поведения, а также характеристика субъекта преступления.

Пожалуй, наиболее узкое понятие экономической преступности предлагает В. В. Колесников, который определяет ее как экономическую деятельность, осуществляемую в сфере предпринимательства (бизнеса) его субъектами с использованием криминальных методов и преследующую цель незаконного обогащения[656].

М. Г. Иванов в структуре экономической преступности выделяет служебно-экономическую преступность. Давая ее определение, ученый отмечает, что она представляет собой одну из подсистем экономической преступности и является основой организованной экономической и коррупционной преступности. Кроме того, это преступность нового, особого вида, представляющая собой целостную систему (множественность видов преступных формирований, отраслевых, региональных, межрегиональных и т. д., разнообразие гражданско-правовых деликтов и уголовно-наказуемых проявлений, использование различных форм деятельности). Автор указывает, что в настоящее время служебно-экономическая преступность, имея изменчивую (как под влиянием внешних условий, так и вследствие происходящих внутренних процессов) и динамичную структуру, обладая способностью при прочих равных условиях не исчезнуть из жизни общества как явление, перешла на совершенно новую качественную ступень развития, при которой имеет возможность развиваться, регенерируя и воспроизводя себя как явление. Таким образом, данный вид преступности является не только результатом (пусть отрицательным) развития общества, но и источником и условием собственного воспроизводства[657].

Характеризуя служебно-экономическую преступность, М. Г. Иванов отмечает, что «данную разновидность экономической преступности следует рассматривать как сложное социальное явление общества, как систему и исходить из того, что служебно-экономическая преступность – это не просто сумма преступлений, складывающихся из числа всех отдельно совершенных в данный период и в данном регионе государства преступных деяний, а целостное единство всей совокупности преступлений или интегральное образование составляющих ее элементов, которые взаимосвязаны и взаимообусловлены»[658].

Механизм совершения служебно-экономических преступлений, по мнению ученого, включает в себя следующие элементы:

а) совершение преступного посягательства в сфере экономических отношений;

б) способ совершения преступления (использование служебных полномочий);

в) специальный субъект преступления (служащий)[659].

Анализ указанных выше подходов к определению экономической преступности, ее содержания, структурных элементов и разновидностей позволяет сделать вывод о том, что в каждом из них есть место деяниям, совершаемым служащими коммерческих и иных организаций.

Совершенно справедливым, на наш взгляд, является утверждение В. В. Колесникова о том, что современная рыночная экономика и система действующих в ней социальных отношений настолько сложна, поливалентна и многослойна, что продуктивное познание генезиса преступности, воспроизводимой в ее ткани, возможно, очевидно лишь в рамках отдельной отрасли криминологического знания – отрасли, специализирующейся на экономико-криминологическом анализе и синтезирующей подходы и достижения других социальных наук[660].

Принимая во внимание изложенное выше, можно сказать, что служебная преступность в коммерческих и иных организациях наиболее концентрированно выражает негативные процессы, происходящие в экономической преступности, так как она органически взаимосвязана с рыночными отношениями, частной собственностью и предпринимательством и, соответственно, является ее составной частью.

Рассматривая преступления гл. 23 УК во взаимосвязи с иными экономическими преступлениями, Н. А. Лопашенко полагает, что все их можно условно разделить на две группы:

– преступления, которые всегда, безоговорочно, часто в силу прямого указания закона, совершаются по экономической мотивации;

– преступления, для которых экономическая мотивация не является обязательным признаком состава, однако она вполне возможна[661].

К первой группе деяний, называемых Н. А. Лопашенко «безусловно экономическими преступлениями», относится коммерческий подкуп как разновидность коррупционного преступления, поскольку субъектом, совершающим это преступление, движет стремление получить имущественную выгоду; экономическая мотивация, соответственно, выражается в наличии корыстных мотивов и целей.

Кроме коммерческого подкупа, к преступлениям первой группы, по мнению автора, следует относить также злоупотребление полномочиями и злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами. Данные деяния являются коррупционными и совершаются субъектами в целях извлечения выгод и преимуществ для себя или других лиц.

Поскольку экономическая мотивация этих преступлений в виде корыстных мотивов в большинстве случаев налицо, их также следует относить к безусловно экономическим преступлениям. Вместе с тем экономическая мотивация при совершении этих преступлений может быть и другой: действуя внутри легитимной экономики, являясь представителем одного из хозяйствующих субъектов (по основному составу злоупотребления полномочиями), лицо, преследуя экономические интересы, с корыстью не связанные, осознанно нарушает правила экономического поведения, сложившиеся в обществе, или посягает на законные экономические интересы других лиц и организаций, государства[662].

Ко второй группе деяний, которые называются ситуативными экономическими преступлениями, Н. А. Лопашенко относит превышение полномочий служащими частных охранных или детективных служб, отмечая, что это преступление не может быть безоговорочно отнесено к категории экономических, поскольку лишь в некоторых случаях, когда лицо действует по корыстным мотивам, теоретически вполне возможным, оно является экономическим. Другая экономическая мотивация здесь встречается весьма редко.

Исходя из анализа излагаемой точки зрения, можно сделать вывод о том, что практически все деяния, предусмотренные гл. 23 УК, могут быть экономическими.

Согласно же позиции С. С. Крашенинникова, к экономическим преступлениям можно отнести лишь три преступления из гл. 23 УК – злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК), злоупотребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202 УК) и коммерческий подкуп[663].

Анализ всех изложенных выше подходов к определению экономической преступности позволяет сделать вывод о том, что в каждом из них имеются свои плюсы и минусы, поэтому использовать какой-либо из подходов в чистом виде вряд ли продуктивно. Представляется, что сказанное следует отнести и к служебной преступности в коммерческих и иных организациях как разновидности проявления экономической преступности. В связи с этим предлагается использовать комплексный научно-законодательный подход для определения как экономической, так и служебной преступности в коммерческих и иных организациях.

Полагаем, что такой подход является наиболее эффективным и приемлемым, поскольку, во-первых, в любом случае уголовно-правовая дефиниция экономических (служебно-экономических) преступлений может и должна учитываться в криминологической оценке данных деяний.

Совершенно справедливым является, на наш взгляд, утверждение М. Г. Иванова о том, что данный вид преступности необходимо определять как уголовно-правовую и криминологическую категорию, исходя при этом из понятий однородности и целостности. Основой выделения служебно-экономической преступности в самостоятельную подсистему в общей системе экономической преступности, по мнению ученого, служат: во-первых, субъект – специальное уполномоченное лицо, характерное только для данного вида преступлений; во-вторых, сфера деятельности и полномочий лица, совершившего преступление, которая предполагает нахождение виновного на определенной службе, и, в-третьих, характер и содержание этой деятельности. «Известно, – отмечает далее автор, – что детерминированность определяет целостность понятия как единой системы»[664].

В настоящее же время сложилась ситуация, при которой деяния, предусмотренные гл. 23 УК, вообще выпали из поля зрения российских криминологов. Из числа экономических преступлений в учебниках по криминологии рассматриваются в основном деяния, посягающие на собственность[665], а также совершаемые в сфере экономической деятельности[666].

Некоторые авторы отдельно анализируют преступность мигрантов[667], преступность в сфере массовой информации[668], городскую и сельскую преступность[669], политическую[670], профессиональную[671], организованную[672], семейную[673], экологическую[674] и другие виды преступности[675]. Однако они не нашли своего отражения в структуре уголовного закона в качестве родового или видового объекта уголовно-правовой охраны. Вместе с тем преступления, которые выделены законодателем в рамках самостоятельной главы (гл. 23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях»), хотя в криминологических исследованиях и относятся к экономической преступности, но отдельно не рассматриваются[676].

Такое положение, по мнению автора, обусловлено тем, что, во-первых, служебная преступность в коммерческих и иных организациях – это сравнительно новый вид экономических преступлений, которые впервые появились в российском уголовном законодательстве, в связи с чем теоретические разработки в данном направлении только начинают набирать силу[677]. Во-вторых, сказалось неоднозначное отношение криминологов к проблеме законодательного решения, закрепленного в действующем УК, применительно к преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях.

Полагаем, пробел, образовавшийся в криминологической науке в области исследования служебной преступности в коммерческих и иных организациях, необходимо устранить. При этом еще раз подчеркнем, что рассмотрение таких видов преступности, как политическая, профессиональная, организованная и т. д., также имеет очень важное значение, однако, по нашему мнению, криминология как прикладная наука должна быть ориентирована не только на типичные проявления определенного вида преступности, но и на структуру УК. В этом случае криминологический анализ будет не только интересен с точки зрения уголовно-правовой и криминологической науки, но и будет иметь реальное практическое применение.

Вместе с тем необходимо отметить, что жесткая привязка к структуре закона также имеет свои недостатки, поскольку она, по нашему мнению, все еще далека от совершенства. Наглядный тому пример – дискуссии по поводу выделения преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях в рамках самостоятельной главы.

Комплексный научно-законодательный подход, с одной стороны, дает возможность оценить с научной точки зрения правильность того или иного законодательного решения, с другой – обеспечивает не столь жесткую привязку к структуре закона. Это во-вторых.

В-третьих, научно-законодательный подход к определению рассматриваемого вида преступности необходим для информационного обеспечения деятельности государства: оно должно знать, сколько совершается преступлений и какой ущерб они наносят. Такая информация является основой для разработки политики воздействия на указанный вид преступности.

К сожалению, приходится констатировать, что в отношении преступлений, совершаемых в коммерческих и иных организациях, информация дается либо неполно или вовсе отсутствует. Так, за время действия нового УК РФ не подготовлено ни одного аналитического обзора, посвященного указанным деяниям, до сих пор не разработаны методики по их выявлению и профилактике, практически не проводится работа по обмену опытом между подразделениями, занимающимися экономическими преступлениями. Все это негативно сказывается на деятельности правоприменительных органов по противодействию данным преступлениям.

В-четвертых, криминологическое понятие экономической преступности (в том числе служебной преступности в коммерческих и иных организациях) должно определять позицию органов уголовной статистики по учету тех или иных деяний в качестве экономических[678].

Данное положение также не находит своего отражения в реальной действительности. Анализ сведений, опубликованных в ежегодных статистических сборниках, издаваемых ГИАЦ МВД России, позволяет сделать вывод об отсутствии четких критериев отнесения тех или иных деяний к экономическим преступлениям.

Так, например, в сборнике «Состояние преступности в сфере экономики России», вышедшем в 1996 г., рассматриваются только взяточничество и иные должностные преступления[679]. Вместе с тем информация, посвященная таким традиционно экономическим преступлениям, как преступления против собственности и деяния, совершаемые в хозяйственной сфере, в нем отсутствует.

В ежегодных сборниках «Преступность и правонарушения» за 1997–2011 гг. также нет специальных разделов о преступлениях, совершаемых в сфере экономической деятельности, и деяниях, предусмотренных гл. 23 УК РФ[680].

Сравнительно недавно ГИАЦ МВД России стал издавать ежегодные статистические сборники «Состояние преступности в России». В них предусмотрен специальный раздел, посвященный преступлениям экономической направленности[681].

Среди деяний этой разновидности в указанном сборнике выделяются: преступления против собственности, преступления в сфере экономической деятельности, преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях, преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления.

Однако следует отметить, что данные, характеризующие указанные выше преступления, изложены в нем далеко не полно[682]. Так, из преступлений против собственности в разделе деяний экономической направленности представлены только два – присвоение и растрата (ст. 160 УК) и мошенничество (ст. 159 УК); из преступлений в сфере экономической деятельности (самой большой главы в УК РФ) лишь четыре – незаконное предпринимательство (ст. 171 УК), изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК), контрабанда (ст. 188 УК), незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга (ст. 191 УК); из преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях выделен один состав – коммерческий подкуп (ст. 204 УК); преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления характеризуются собирательным термином «взяточничество» (ст. 290, 291 УК).

Недостатком ежегодных статистических сборников является то, что в разделе «Характеристика лиц, совершивших преступления» категория лиц, выполняющих управленческие функции в коммерческих и иных организациях, не выделяется. Иногда в статистических обзорах сведения о преступлениях гл. 23 УК РФ отсутствуют вовсе[683]. Такое положение не позволяет составить сколько-нибудь определенное представление о масштабах преступной деятельности в сфере экономики вообще и в сфере деятельности коммерческих и иных организаций в частности[684].

Вызывают недоумение и те критерии, по которым выбирались деяния, характеризующие преступления экономической направленности. Например, упомянутый выше состав незаконного оборота драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга (судя по статистическим показателям, не слишком часто совершаемое деяние) представлен в сборнике в отдельной графе. Вместе с тем информация о таких распространенных преступлениях, как уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с физического лица (ст. 198 УК), уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с организации (ст. 199 УК), злоупотребление полномочиями (ст. 201 УК), и по ряду других преступлений в нем полностью отсутствует.

Недостаток необходимой информации негативно влияет на состояние аналитической работы и в конечном счете на деятельность правоохранительных органов по выявлению причин и условий совершения соответствующих преступлений, а также на их профилактику. Устоявшаяся дискретность учета также отрицательно влияет на оценку положения дел с преступностью и противодействие ей. «Например, на основании современных статистических учетов нельзя сопоставить хотя бы две такие цифры, как общее число выявленных преступников, привлеченных к уголовной ответственности, и общее число лиц, в отношении которых судами приняты решения (осужденные; оправданные; лица, уголовные дела в отношении которых прекращены судами, направлены на доследование и т. д.)»[685]. Одна из задач криминологов – дать рекомендации по совершенствованию учета многообразных проявлений преступности в их системе.

Согласно опросу научных и практических работников, сот рудников учетных, статистических и аналитических служб и под разделений МВД РФ, 78 % респондентов полагают, что формы статистической отчетности, действующие в настоящее время, уже не со ответствуют современным требованиям, а 85 % считают, что при криминологическом анализе преступности (в том числе экономической) следует ориентироваться на структуру уголовного закона[686].

Нередко при анализе показателей статистической отчетности обнаруживаются различного рода коллизии. Так, например, по данным ГИАЦ МВД России за 1998 г., в 62 случаях злоупотребления полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях (ст. 201 УК), в четырех случаях злоупотребления полномочиями частными нотариусами и аудиторами, в одном случае совершения преступления, предусмотренного ст. 203 УК, и по 12 фактам коммерческого подкупа был причинен крупный ущерб гражданам, организациям, обществу или государству[687]. Вместе с тем составы указанных выше преступлений не предусматривают в качестве обязательного признака объективной стороны причинение крупного ущерба. Остается лишь догадываться, каким образом этот признак оказался в самостоятельной графе данных статистической отчетности и что лежало в основе признания ущерба от этих преступлений как крупного правоприменителями. Следует отметить, что данная позиция находит свое отражение в показателях отчетности и поныне, и, к удивлению, эта графа регулярно заполняется.

Представляется, что необходимо поддержать предложение А. И. Долговой о создании в России единого банка данных первичного учета о разных проявлениях преступности и формировании его на базе первичных карточек учета не только в субъектах РФ, но и в России в целом. В настоящее время данные этих карточек обрабатываются только в регионах – единого их банка в РФ не существует. Субъекты Федерации направляют в федеральные органы уже заполненные ими статистические формы. Такие статистические отчеты содержат, как правило, не более 30 % информации карточек первичного учета. При этом исключается возможность в масштабах всей России анализировать многие показатели карточек первичного учета в их системе, сопоставлении между собой[688]. На этапе составления таких форм данные статистических отчетов нередко корректируются в целях того, чтобы регион не выглядел «хуже других»[689].

Отмеченное выше свидетельствует о том, что, несмотря на активное использование в изучении экономической преступности научного инструментария и всего арсенала иных вспомогательных средств, проблемы, связанные с определением ее понятия, содержания и признаков, все же остаются. В полной мере эти проблемы присутствуют и при рассмотрении деяний, совершаемых служащими коммерческих и иных организаций в сфере их деятельности, как вида экономической преступности. Поскольку им, как указывалось ранее, в криминологической литературе до настоящего времени практически не уделялось внимания, полагаем, что было бы целесообразным предпринять попытку устранения данного пробела.

Для того чтобы охарактеризовать служебную преступность в коммерческих и иных организациях и сформулировать ее определение, прежде всего, необходимо раскрыть те признаки, которые находят свое отражение в этих деяниях. К их числу, в частности, можно отнести следующие:

а) служебная преступность в коммерческих и иных организациях является разновидностью проявления экономической преступности.

б) анализируемые деяния могут совершаться только служащими коммерческих и иных организаций. Их субъектами могут быть лица, выполняющие управленческие функции в коммерческих или иных (некоммерческих) организациях (ст. 201 и ч. 3, 4 ст. 204 УК[690]), частнопрактикующие нотариусы или частные аудиторы (ст. 202 УК), служащие частных охранных или детективных служб. Следует отметить, что некоторые из указанных деяний (например, совершаемые служащими некоммерческих организаций, служащими частных охранных или детективных служб) к экономической преступности можно отнести лишь условно.

в) данные деяния всегда сопряжены с использованием служебных полномочий или с их превышением. Об этом имеется прямое указание в диспозициях всех статей об ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ).

г) рассматриваемые деяния имеют умышленный и, как правило, корыстный характер. Цель – извлечение выгод и преимуществ для себя или других лиц либо нанесение вреда другим лицам – законодательно закреплена в качестве обязательного признака субъективной стороны злоупотребления полномочиями лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях (ст. 201 УК РФ), и злоупотребления полномочиями частными нотариусами и аудиторами (ст. 202 УК РФ). Безусловно, корыстные мотивы и цели характеризуют также и коммерческий подкуп (ст. 204 УК РФ).

Корыстная мотивация реализуется в пренебрежении закрепленными законом принципами распределения и в стремлении к противоправному обогащению за счет государства, коммерческих структур различных форм собственности, общественных организаций либо граждан[691].

Единственным исключением из общего правила является превышение полномочий частным детективом или работником частной охранной организации, имеющим удостоверение частного охранника, при выполнении ими своих должностных обязанностей (ст. 203 УК). Данное преступление может быть совершено по любым мотивам.

д) в результате совершения указанных деяний причиняется вред охраняемым законом интересам граждан и организаций, общества и государства. Указание на данное обстоятельство имеется в примеч. 2, 3 к ст. 201 УК, а также непосредственно в диспозициях статей, предусматривающих ответственность за различные посягательства на интересы службы в коммерческих и иных организациях.

е) служебная преступность в коммерческих и иных организациях (как и любые другие деяния экономической направленности) относится к высоколатентной преступности[692].

По мнению криминологов, в общей сложности выявляется 15–46 % преступлений экономической направленности. Таким образом, реальное положение дел в этой области, как минимум, в пять-шесть раз хуже отражаемого уголовной статистикой[693]. Причины латентности служебной преступности в коммерческих и иных организациях весьма многочисленны и разнообразны. Они имеют как объективный, так и субъективный характер. К их числу, в частности, можно отнести такие, как: недостоверность уголовно-правовой статистики[694]; сложность расследования и выявления преступлений по доб ной категории; недостаточная специальная экономическая подготовка практических работников правоприменительных органов; отсутствие единообразия в судебно-следственной практике; не совершенство законодательной базы, регулирующей деятельность экономических субъектов; нежелание многих коммерческих и иных не государственных структур обращаться в правоохранительные органы из-за недоверия к ним, объяснимого длительными сроками следствия и его низким качеством[695]; разногласия среди ученых-криминалистов и практиков по вопросам квалификации преступных посягательств в данной сфере и др.[696]

ж) рассматриваемый вид преступности создает условия собственного воспроизводства, а также способствует совершению других преступлений, обладающих существенной общественной опасностью.

В силу высокой латентности служебных преступлений у лиц, злоупотребляющих полномочиями по службе, появляется уверенность в безнаказанности. Это, в свою очередь, формирует у них решимость совершать новые служебные преступления. Нередко данные деяния совершаются в совокупности с иными (неслужебными) преступлениями[697].

Анализ признаков, характеризующих служебную преступность в коммерческих и иных организациях, позволяет сделать вывод о том, что эти признаки не носят универсального характера и могут относиться не только к преступлениям, предусмотренным гл. 23 УК, но и к другим уголовно наказуемым деяниям, совершаемым с использованием субъектом полномочий по службе[698].

Некоторые преступления (например, превышение полномочий частным детективом или работником частной охранной организации, имеющим удостоверение частного охранника, при выполнении ими своих должностных обязанностей, а также деяния, совершаемые служащими некоммерческих организаций) лишь условно можно отнести к экономическим, что свидетельствует об ошибочности законодательного решения о выделении данных деяний в рамках самостоятельной главы в УК. Полагаем, что их следовало распределить по различным разделам и главам УК, исходя из характера тех конкретных общественных отношений, которым непосредственно причиняется вред при совершении соответствующих видов злоупотреблений полномочиями по службе служащими коммерческих и иных организаций.

Принимая во внимание изложенное, следует сделать вывод о том, что дать исчерпывающее определение служебной преступности в коммерческих и иных организациях, основываясь на выделенных выше признаках, вряд ли возможно, так как они могут совершаться в любой сфере и посягать не только на интересы службы, но и на другие охраняемые законом общественные отношения[699].

Можно сформулировать лишь формальное (условное) определение преступности данного вида: это социально-правовое явление, представляющее собой разновидность проявления экономической преступности и выражающееся в совокупности высоколатентных, общественно опасных, умышленных преступных деяний, носящих, как правило, корыстный характер, совершаемых служащими коммерческих и иных (некоммерческих) организаций, с использованием или с превышением имеющихся у них полномочий, причиняющих или создающих возможность причинения вреда охраняемым законом интересам граждан, организаций, общества или государства.

Выводы

Во-первых, как правило, деяния, совершаемые служащими коммерческих и иных организаций, рассматриваются (и у нас, и за рубежом) в качестве одного из видов проявления экономической («беловоротничковой») преступности.

Во-вторых, криминологи выделяют три основных подхода к определению экономической преступности: законодательный, ведомственный и научный. Полагаем, что они применимы и к определению служебной преступности в коммерческих и иных организациях. Вместе с тем в каждом из них наряду с позитивными имеются и негативные моменты, поэтому применять какой-либо из подходов в чистом виде (обособленно) вряд ли продуктивно. В связи с этим предлагается использовать комплексный научно-законодательный подход для определения как экономической, так и служебной преступности в коммерческих и иных организациях. Представляется, что такой подход является наиболее эффективным и приемлемым. Это обусловлено следующими обстоятельствами:

а) уголовно-правовая дефиниция экономических (служебно-экономических) преступлений может и должна учитываться в криминологической оценке данных деяний;

б) комплексный научно-законодательный подход дает возможность, с одной стороны, оценить с научной точки зрения правильность того или иного законодательного решения, с другой – обеспечивает не столь жесткую привязку к структуре закона;

в) комплексный научно-законодательный подход к определению рассматриваемого вида преступности необходим для информационного обеспечения деятельности государства (такая информация является основой для разработки политики воздействия на данный вид преступности);

г) криминологическое понятие экономической преступности (служебной преступности в коммерческих и иных организациях) должно учитываться при определении позиции органов уголовной статистики по учету тех или иных деяний в качестве экономических.

В-третьих, признаки, характеризующие служебную преступность в коммерческих и иных организациях, не носят универсального характера и могут относиться не только к преступлениям, предусмотренным гл. 23 УК, но и к другим уголовно наказуемым деяниям, совершаемым с использованием субъектом полномочий по службе. Некоторые преступления, например совершаемые служащими некоммерческих организаций, лишь условно можно отнести к экономическим, что свидетельствует об ошибочности законодательного решения о выделении данных деяний в рамках самостоятельной главы в УК. Полагаем, что их следовало распределить по различным разделам и главам УК, исходя из характера тех конкретных общественных отношений, которым непосредственно причиняется вред при совершении соответствующих видов злоупотреблений полномочиями по службе служащими коммерческих и иных организаций.

В-четвертых, определяя служебную преступность в коммерческих и иных организациях как социально-правовое явление, представляющее собой разновидность проявления экономической преступности и выражающееся в совокупности высоколатентных, общественно опасных, умышленных преступных деяний, носящих, как правило, корыстный характер, совершаемых служащими коммерческих и иных (некоммерческих) организаций, с использованием или с превышением имеющихся у них полномочий, причиняющих или создающих возможность причинения вреда охраняемым законом интересам граждан и организаций, общества или государства, автор отмечает, что данное определение приемлемо лишь с определенной долей условности, поскольку рассматриваемые деяния могут совершаться не только в экономической, но и в любой другой сфере.

Несмотря на известную условность предложенного выше определения служебной преступности в коммерческих и иных организациях, автор, тем не менее, полагает, что признаки, выделенные в нем, имеют определенную криминологическую общность. Это дает основания для рассмотрения данных деяний в рамках общей криминологической характеристики.

§ 2. Общая криминологическая характеристика деяний, посягающих на интересы службы коммерческих и иных организаций

Уголовно-правовое противодействие деяниям, совершаемым служащими коммерческих и иных организаций, подкрепленное средствами криминологического характера, имеет принципиально важное значение, поскольку ставит надежный заслон данным преступлениям. Вместе с тем, как отмечалось ранее, несмотря на то, что прошло уже десять лет с момента введения в действие нового уголовного законодательства, серьезных криминологических исследований, посвященных служебным преступлениям в коммерческих и иных организациях, до сих пор не проводилось. Полагаем, что возникает настоятельная необходимость в создании систематизированного блока взаимосвязанных и принципиально новых научных знаний, которые должны вписаться в уже сложившуюся систему знаний, составляющих содержание криминологической науки. Эти знания, образуя круг полезных положений, выводов, предложений и рекомендаций, существенно дополнят ее арсенал. В связи с этим необходимо восполнить существующий пробел и, основываясь на соответствующих данных статистики, дать общую криминологическую характеристику деяний, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях.

По сведениям Главного информационно-аналитического центра МВД РФ, в 1997 г. было зарегистрировано 1336 преступлений[700], предусмотренных гл. 23 УК РФ, и выявлено 406 лиц, их совершивших[701]. В общей структуре российской преступности доля данных деяний составила 0,006[702] и 0,1 % от преступлений, совершенных в сфере экономики (раздел VIII УК)[703].

Представляется, что сравнительно невысокие статистические показатели криминальной активности в сфере деятельности коммерческих и иных организаций были обусловлены, в первую очередь, тем, что следственно-судебная практика по делам этой категории преступлений в указанный период только начинала складываться. Новеллы вступившего в силу с 1 января 1997 г. УК РФ не всегда верно трактовались работниками правоприменительных органов. «Давать толкование конкретного экономического преступления, – отмечает Н. А. Лопашенко, – часто приходилось „с нуля“. При этом – еще один парадокс – первые пару лет после принятия УК существовала ситуация, когда теория и практика ждали друг от друга одного и того же: теория – того, как сложится практика применения новых норм, практика – того, как теория эти нормы объяснит, чтобы можно было их применять»[704].

В многочисленных комментариях, учебниках и монографической литературе признаки преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ, определялись неоднозначно. Это еще больше запутывало и без того сложную ситуацию[705].

Так, в практике первых лет действия УК РФ достаточно часто имели место случаи привлечения к уголовной ответственности руководителей государственных и муниципальных предприятий (которые, в соответствии с положениями действующего уголовного закона, являются субъектами преступлений гл. 23 УК) за должностные преступления[706]. Это, безусловно, не только негативно отражалось на правоприменительной практике, но и искажало данные статистики, что, в свою очередь, отрицательно сказывалось на объективной оценке криминогенной ситуации в рассматриваемой сфере и препятствовало выработке эффективных мер по противодействию служебным преступлениям в коммерческих и иных организациях[707].

В 1998 г. наметился существенный рост зарегистрированных преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Их количество увеличилось до 2826 преступлений[708], что более чем в два раза превысило показатели предыдущего года. Наметился рост и по количеству выявленных лиц. Их число составило 1021 человек, что почти в три раза больше, чем в 1997 г.[709]

Как отмечают специалисты, общая тенденция такова, что динамика преступности по новым нормам Особенной части УК РФ за второй год их существования, как правило, составляет 100 % и выше. Немного меньшая динамика сохраняется в третий год[710]. Сказанное можно отнести и к рассматриваемой группе преступлений.

Доля деяний, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях, в общей структуре преступности составила 0,1 %[711], а среди преступлений в сфере экономики, количество которых составило 1 627 754, – 0,2 %[712].

Тревожная тенденция роста преступлений, предусмотренных гл. 23 УК, сохранилась и в 1999 г. – их количество достигло 3761[713]. Вместе с тем в общей структуре преступности данные преступления по-прежнему составляли 0,1 %[714]. На уровне 1998 г. (0,2 %) осталась их доля и среди преступлений в сфере экономики[715].

В 1999 г. было выявлено 1424 лица, совершивших рассматриваемые деяния[716]. Из них, согласно данным МВД России, только 397 человек были привлечены к уголовной ответственности[717]. Данные цифры говорят о том, что доказывание по делам о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях представляет значительную сложность, в связи с чем возникает настоятельная необходимость в повышении квалификации работников правоприменительных органов, осуществляющих по ним расследование.

Очередной всплеск криминальной активности в сфере служебной преступности в коммерческих и иных организациях был зарегистрирован в 2000 г. Согласно данным статистики, за период с 1999 по 2000 г. количество таких преступлений возросло на треть и составило 6,1 тыс. (+63,2 %)[718]. За указанный период выявлено 2842 лица, совершивших деяния, предусмотренные гл. 23 УК[719].

Доля преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях в общей структуре преступлений в сфере экономики увеличилась до 0,3 %, что на 0,1 % больше, чем в 1999 г.[720]

Из 5403 находившихся в производстве ОВД расследованных или разрешенных уголовных дел по преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях 1820 было направлено в суд[721]. Полагаем, что значительную роль в резко возросших показателях выявляемости преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях сыграло принятое 10 февраля 2000 г. постановление Пленума Верховного Суда РФ № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». В нем были даны практические рекомендации по правильному и единообразному применению норм, предусматривающих ответственность за взяточничество и коммерческий подкуп, указаны некоторые особенности данных преступлений, отличающие их от смежных деяний, уточнено понятие лица, выполняющего управленческие функции в коммерческих и иных организациях (которое относится также и к ст. 201 УК), что, безусловно, способствовало повышению эффективности работы судебно-следственных органов.

Темпы роста анализируемого вида служебной преступности продолжали увеличиваться и в 2001 г. Количество зарегистрированных преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ, в этом году составило 6766[722], что на 10,5 % превысило показатели 2000 г.

В общей структуре всех преступлений в сфере экономики деяния, посягающие на интересы службы в коммерческих и иных организациях, составили 3,0 %[723], а среди преступлений в сфере экономики их доля увеличилась до 0,4 %, (+0,1 % по отношению к 2000 г.)[724].

По возбужденным уголовным делам было установлено 2665 лиц, участвовавших в совершении данных преступлений[725], из которых 595 человек привлечены к уголовной ответственности (это на 30,5 % превышает показатели предыдущего года).

Из всех уголовных дел, возбужденных по признакам преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях, находившихся в производстве ОВД, 2250 было направлено в суд, что на 23,6 % больше, чем в 2000 г.[726]

Общее число осужденных за совершение преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ, составило: в 1997 г. – 96; в 1998 г. – 145; в 1999 г. – 238; в 2000 г. – 244 человека. Таким образом, удельный вес в общей массе осужденных с 0,01 % в 1997–1998 г. увеличился до 0,02 % в 1999–2000 гг.[727]

В 2002 г. рост служебных преступлений, совершаемых в коммерческих и иных организациях, не прекратился. Увеличилась также их доля в общей структуре преступлений экономической направленности – 3,1 %[728] и среди преступлений в сфере экономики (раздел VIII УК) – 0,5 % (+0,1 % к 2001 г.)[729].

Уже за первые шесть месяцев 2002 г. было выявлено 5163 преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях, что на 18,9 % превысило показатели аналогичного периода предыдущего года. Удельный вес от общего количества выявленных органами внутренних дел преступлений составил 2,1 %. Из них 1451 дело было направлено в суд, что на 15,8 % превысило показатели предыдущего года. Удельный вес от общего количества оконченных расследованием преступлений также увеличился на 33,8 %. За совершение данных деяний к уголовной ответственности было привлечено 373 человека, что на 33,7 % выше показателей соответствующего периода предыдущего года[730].

Всего в течение 2002 г. было выявлено 2671 лицо, совершившее преступления, посягающие на интересы службы в коммерческих и иных организациях, а количество зарегистрированных преступлений составило 7033[731], что на 262 деяния больше, чем в 2001 г.[732]

В начале 2003 г. наметилось небольшое снижение по числу выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. В первом квартале 2003 г. правоохранительными органами было выявлено 2498 преступлений данной категории, что на 6,7 % меньше показателей аналогичного периода прошлого года. Уменьшилось также количество зарегистрированных фактов коммерческого подкупа – одного из наиболее опасных экономических преступлений. В январе – марте 2003 г. было выявлено 1052 таких преступлений. Это на 2 % меньше, чем в 2002 г.

Вместе с тем если сравнивать статистические данные о зарегистрированных преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях за первый квартал 2003 г. (2498) с общими показателями всех выявленных преступлений в 1997 г. (1336), то динамика их роста налицо – за три месяца 2003 г. данных деяний выявлено почти в два раза больше, чем за весь 1997 г. Представляется, что увеличение количества зарегистрированных фактов совершения рассматриваемых преступлений во многом обусловлено наработкой определенной практики их выявления и раскрытия по сравнению с тем периодом, когда эти составы впервые появились в уголовном законодательстве 1997 г.

Удельный вес преступлений гл. 23 УК от общего количества зарегистрированных преступлений экономической направленности в январе – марте 2003 г. составил 2,1 %, а коммерческого подкупа – 0,9 %.

Уменьшение числа выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (по сравнению с показателями предыдущего года) повлияло на снижение количественных показателей уголовных дел, направленных в суд. В первом квартале 2003 г. общее их количество составило 681, что на 1,6 % меньше, чем за аналогичный период 2002 г. Из них 343 (т. е. половина всех уголовных дел) – дела о коммерческом подкупе. Этот показатель также уступает прошлогоднему на 10,4 %. Удельный вес от оконченных расследованием преступлений, предусмотренных гл. 23 УК, за указанный период времени в их общей массе составил 40,9 %, а по коммерческому подкупу – 41,1 %[733].

Наметившееся снижение количества выявленных преступлений сохранилось до конца 2003 г. Всего в этом году было зарегистрировано 6108 деяний[734], посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях, что на 9, 25 % меньше, чем в 2002 г., и на 6,58 % меньше, чем в 2001 г.[735]

Структурная картина преступлений в сфере экономики, общее количество которых составило 1 773 168, имела следующий вид: преступления против собственности – 1 646 691 (92,87 %); преступления в сфере экономической деятельности – 120 369 (6,79 %); преступления, предусмотренные гл. 23 УК, – 0,3 %[736].

Полагаем, что наблюдаемая по статистическим данным картина определенного спада криминальной активности в сфере служебной преступности в коммерческих и иных организациях не отражает истинного положения дел. Представляется, что наметившееся снижение обусловлено не столько объективными, сколько субъективными причинами. В частности, на показатели зарегистрированной преступности в значительной степени влияют такие субъективные факторы, как наличие политической воли, выбор приоритетов в различных направлениях уголовной политики (в настоящее время наметилась и проводится в жизнь линия общей либерализации уголовно-правовых средств[737]), ослабление мер противодействия данным видам преступлений, незаинтересованность оперативного аппарата в их выявлении, степень подготовленности и уровень профессионального мастерства оперативных и следственных работников, занимающихся раскрытием и расследованием этих преступлений, и др.[738]

Необходимо отметить, что в 2003 г. произошло также уменьшение численности выявленных лиц, совершивших преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях, до 2111 человек, что на 560 человек меньше, чем в предыдущем году[739].

Удельный вес лиц, установленных за совершение преступлений, предусмотренных гл. 23 УК, составил 0,3 % от общего числа субъектов преступлений в сфере экономики.

В 2004 г. был зафиксирован заметный рост числа выявленных преступлений, совершенных в сфере экономики, по сравнению с предыдущим годом (+13,97 %). Всего было зарегистрировано 1 912 884 преступления. Увеличение общего количества экономических преступлений произошло, главным образом, за счет роста преступлений против собственности. Структурная картина преступлений в сфере экономики в 2004 г. имела следующий вид: преступления против собственности составили 1 848 817 (96,6 %); преступления в сфере экономической деятельности – 58 759 (3,07 %); преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях – 5308 (0,28 %)[740].

Как видим, несмотря на общий рост экономических преступлений в целом, количество выявленных преступлений, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях, продолжало уменьшаться[741].

Согласно данным статистики, темпы прироста за 12 месяцев 2004 г. снизились на 13,3 % по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года[742]. Данная тенденция, как указывалось выше, стала проявляться еще в 2003 г. Однако следует отметить, что «реальное число преступных деяний зависит не только от числа фактически отраженных деяний в статистике, но и от числа неустановленных преступников и невскрытых совершенных ими преступлений»[743].

Полагаем, что статистическая картина преступности в рассматриваемой сфере свидетельствует не столько о достижениях правоохранительных органов в борьбе с преступлениями против интересов службы в коммерческих и иных организациях, сколько о недостатках в работе по их выявлению. «И не потому, – отмечает С. Мещеряков, – количество выявленных преступлений становится меньше, что перевелись преступники. Просто они стали хитрее, изворотливее. Значит, и в борьбе с преступностью нужно действовать более профессионально и активно»[744].

По сравнению с 2003 г. в 2004 г. снизились также и другие показатели, характеризующие служебную преступность в коммерческих и иных организациях. Так, на 21 % уменьшились темпы прироста количества преступлений (4232), уголовные дела о которых окончены расследованием либо разрешены (из находящихся в производстве); на 59,3 % снизилось количество выявленных преступлений, совершенных группой лиц (74), и на 94 % – организованной группой (16); на 27 % меньше было выявлено лиц, совершивших преступления, предусмотренные гл. 23 УК (1539)[745].

Анализ служебной преступности в коммерческих и иных организациях позволил выявить и некоторые положительные моменты. Так, в 2004 г. на 10,8 % увеличилось общее количество уголовных дел, направленных в суд (2793). На 19,2 % возросли (по сравнению с 2003 г.) статистические показатели числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных гл. 23 УК (759). Это свидетельствует о том, что правоприменительные органы стали уделять больше внимания качеству дел, находящихся в производстве.

На момент возбуждения уголовных дел по статьям, предусматривающим ответственность за различные виды служебных преступлений, совершенных в коммерческих и иных организациях, общий размер причиненного материального ущерба составил 6 496 322 тыс. руб. В ходе расследования уголовных дел, находящихся в производстве, правоохранительными органами было изъято предметов, имеющих отношение к преступной деятельности (в том числе наложен арест на имущество) на сумму 5 388 791 тыс. руб.[746]

В 2005 г. количество зарегистрированных преступлений, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях, незначительно возросло по сравнению с 2004 г. (+7,61 %) и составило 5817[747].

Общее количество всех преступлений, совершенных в сфере экономики, составило 2 451 687. Из них 96,5 % (2 367 425) составили преступления против собственности; 3,2 % (78 550) – преступления в сфере экономической деятельности; 0,23 % – преступления, предусмотренные гл. 23 УК РФ.

Из всех уголовных дел, возбужденных по признакам преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях, находившихся в производстве правоприменительных органов, 4815 были окончены расследованием либо разрешены, 3396 направлены в суд[748].

В течение 2005 г. было выявлено 1439 лиц, участвовавших в совершении данных преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ, из которых 896[749] человек привлечены к уголовной ответственности, что на 137 человек больше, чем в 2004 г.

В 2006 г. было выявлено 2 647 938 преступлений, совершенных в сфере экономики, в том числе 2 535 860 преступлений против собственности (95,7 %), 107 089 преступлений в сфере экономической деятельности (4,04 %) и 4989 преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (0,19 %)[750].

Несмотря на снижение в 2006 г. общей численности зарегистрированных преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ (–14,23 %), данные статистики свидетельствуют о существенном увеличении (+38,04 %) числа лиц, выявленных за совершение указанных деяний, – 2032 человека[751]. Таким образом, правоохранительным органам удалось стабилизировать наметившуюся в последние три года тенденцию к снижению показателей установления лиц, виновных в совершении преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ. Полагаем, что это была своеобразная реакция на Послание Президента России Федеральному Собранию РФ, в котором в числе приоритетных направлений деятельности правоохранительных органов была названа задача обеспечения прав и законных интересов граждан, общества и государства (в том числе путем привлечения к уголовной ответственности лиц, посягающих на данные интересы)[752].

В результате совершения преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях причиненный материальный ущерб по оконченным уголовным делам (из числа находящихся в производстве) в 2006 г. составил 2 653 882 руб.; правоохранительными органами был наложен арест на имущество и изъято предметов, имеющих отношение к преступной деятельности, на общую сумму 2 224 577 руб.[753]

Количество преступлений, предусмотренных гл. 23 УК РФ, уголовные дела и материалы о которых окончены расследованием либо разрешены в отчетном периоде (из находящихся в производстве), составило 3947 (–17,9 %)[754]. Из них 2483 уголовных дела, удельный вес которых составил 62,9 %, были направлены в суд.

В 2007 г. количество выявленных преступлений, совершенных в сфере экономики (раздел VIII УК РФ), вновь уменьшилось. Всего в этом году было зарегистрировано 2 430 055 (–8,96 % к 2006 г.) преступлений этой категории. Из них 2 327 625 (95,78 %) составили преступления против собственности (–8,96 % по сравнению с 2006 г.); 97 793 (4,02 %) – преступления в сфере экономической деятельности (–9,5 % к 2006 г.); 4637 (0,19 %) – преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (–6,07 % по сравнению с 2006 г.)[755].

В течение 2007 г. было выявлено 741 367 лиц, совершивших преступления в сфере экономики, из них: 712 092 – совершили преступления против собственности (96,05 %); 27 619 – в сфере экономической деятельности (3,73 %); 1656 – посягнули на интересы службы в коммерческих и иных организациях (0,22 %)[756]. Как видим, показатели «выявляемости» в 2007 г. снова снизились, что свидетельствует, на наш взгляд, о недостаточно продуктивной работе правоохранительных органов.

Такая же картина наблюдалась и в 2008 г. По сведениям ГИАЦ МВД России, с января по декабрь 2008 г. правоохранительными органами всего было зарегистрировано 2 097 391 общественно опасное деяние, совершенное в сфере экономики (–13,7 % по сравнению с 2007 г.), из которых 1 999 821 составили посягательства на собственность (95 %); 93 360 – преступления в сфере экономической деятельности (34,5 %); 4210[757] – преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (0,2 %).

Как видим, уменьшение количества зарегистрированных преступлений наблюдалось практически по всем категориям названных выше общественно опасных деяний: по преступлениям против собственности снижение составило 14 %; по преступлениям в сфере экономической деятельности – на 4,5; по преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях – на 9,2 %.

Общее число лиц, совершивших преступления в сфере экономики, в 2008 г. составило 684 809 человек, что на 7,6 % меньше, чем в предыдущем году. Из них 655 173 субъекта (95,6 %) были уличены в совершении преступлений против собственности (–8 % по сравнению с 2007 г.), 27 996 (4,08 %) лиц – преступлений в сфере экономической деятельности (+1,4 %), 1640 лиц (0,02 %) – преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (–0,96 %)[758].

В 2009 г. было зарегистрировано 1 899 106 преступлений, совершенных в сфере экономики (это на 9,4 % меньше, чем в 2008 г.). Из них преступления против собственности составили 1 798 549 (94 %); преступления в сфере экономической деятельности – 96 185 (5,0 %); преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях – 4372 (0,2 %)[759].

В течение 2009 г. было выявлено 623 848 субъектов, совершивших преступления в сфере экономики (что на 8,9 % меньше, чем в 2008 г.), из которых 594 568 лиц (95,3 %) совершили преступления, посягающие на собственность, 27 886 (4,5 %) – преступления в сфере экономической деятельности, 1394 (0,2 %) – преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях[760].

Как видим, статистические данные свидетельствуют о том, что в 2009 г., на фоне общего снижения количества выявленных преступлений в сфере экономики, которое произошло за счет преступлений против собственности (–10 % по сравнению с 2008 г.), наметился рост зарегистрированных преступлений, совершенных в сфере экономической деятельности (+2,9 %), и преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях (на 3,7 %). Одновременно с этим продолжалось снижение количества лиц, установленных за совершение названных общественно опасных деяний (по преступлениям против собственности – на 9,2 %; по преступлениям в сфере экономической деятельности – на 0,4 %, по преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях – на 15 %).

В своем выступлении на расширенном заседании коллегии МВД России, состоявшемся 6 февраля 2009 г., Президент России Д. А. Медве дев отметил, что «криминогенная ситуация в стране остается весьма сложной. И статистика… свидетельствует о том, что конечно же эта ситуация далеко не соответствует ожиданиям общества… Особенно неблагополучно обстоят дела с установлением виновных в совершении преступлений… Конечно, в значительной мере это связано с качеством оперативно-следственной работы. Критерий эффективности здесь только один – раскрываемость, привлечение виновных к ответственности и последующее их осуждение»[761].

В 2010 г. правоохранительным органам лишь частично удалось выполнить задачу, поставленную Президентом России. Так, на 4,5 был повышен процент выявляемости лиц, совершивших преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Всего было установлено 1459 таких субъектов, что составило 0,26 % от общего количества лиц, совершивших экономические преступления. Число последних значительно снизилось (на 9,6 % по сравнению с 2009 г.) и составило 564 138 человек. По преступлениям против собственности выявляемость понизилась на 8,2 % (всего установлено 545 616 таких лиц, что составило 96,7 % от общего количества экономических преступников), а по преступлениям в сфере экономической деятельности – на 38,8 % (17 063 человека / 3 %)[762]. Как видим, работа правоохранительных органов в 2010 г. вновь не в полной мере отвечала ожиданиям общества.

Общее количество зарегистрированных преступлений, совершенных в сфере экономики в 2010 г., составило 1 672 271, что на 12 % меньше, чем в предыдущем году. Из них преступления против собственности составили 1 603 449 (95,8 %), что на 10,8 % ниже показателей 2009 г.; преступления в сфере экономической деятельности – 65 566 (3,9 %), что на 31,8 % меньше, чем в 2009 г.; преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях – 3256 (0,19 %), что на 25,5 % ниже показателей предыдущего года[763].

За период с 1997 по 2010 г. правоохранительными органами было выявлено в общей сложности 48 915 304 преступления в сфере экономики (раздел VIII УК РФ). Из них наиболее значительную часть составили преступления против собственности (гл. 21 УК РФ) – 47 396 836, на втором месте – преступления в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК РФ) – 1 451 927, на третьем месте – преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ) – 66 541.

Наглядно структурную картину преступлений в сфере экономики можно видеть на нижеследующей диаграмме (см. рис. 3).

Рис. 3

Структурную картину служебной преступности в коммерческих и иных организациях, составленную на основе обобщенных данных (с 1997 по 2010 г.) о зарегистрированных преступлениях, предусмотренных гл. 23 УК РФ, можно наблюдать по диаграмме, изображенной на рис. 4.

Рис. 4

Об общей картине, характеризующей динамику выявляемости лиц, совершивших преступления, посягающие на интересы службы в коммерческих и иных организациях, дает представление следующая гистограмма (см. рис. 5).

Рис. 5

О структуре выявляемости лиц, совершивших преступления, предусмотренные гл. 23 УК РФ, за время действия УК РФ 1996 г. дает представление секторная диаграмма, изображенная на рис. 6.

Рис. 6

Изучение материалов уголовных дел о преступлениях против интересов службы в коммерческих и иных организациях, возбужденных в период с 1997 по 2010 г., и анализ статистических данных, характеризующих половозрастные признаки субъектов, совершивших данные деяния, позволяет констатировать, что основная масса лиц, привлеченных к уголовной ответственности за преступления, предусмотренные гл. 23 УК, – мужчины. Это вполне объяснимо. Подавляющее большинство управленческого персонала и служащих коммерческих организаций (субъекты злоупотребления полномочиями, коммерческого подкупа и превышения полномочий служащими частных охранных и детективных служб) – представители сильного пола. Определенный паритет и «равенство» полов наблюдается в структурах частного нотариата и аудита.

Следует отметить, что хотя доля преступлений женщин, совершивших посягательства на интересы службы в коммерческих и иных организациях в период с 1997 по 2010 г., сравнительно невелика и составляет 1,3 %, аналитики констатируют, что в последние годы наметился общий рост женской экономической преступности, в том числе и в рассматриваемой сфере.

С. А. Попова, давая характеристику женщин-преступниц, выявленных за совершение деяний, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ), отмечает, что, как правило, они выглядят вполне благополучно в социальном плане (имеют семью, детей), образованы, достаточно обеспечены. «Вместе с тем, – отмечает автор, – именно они приносят наибольший материальный вред обществу своей преступной деятельностью, а стойкая корыстная мотивация личности имеет наибольший криминальный размах. Зачастую они непосредственно связаны с представителями организованных преступных сообществ или являются их активными членами. Профессиональная преступная деятельность напрямую сопряжена с исполнением служебных, производственных и должностных полномочий, что является основной отличительной чертой этого типа»[764].

Изучение уголовных дел, возбужденных по признакам преступлений, посягающих на интересы службы в коммерческих и иных организациях (гл. 23 УК РФ), позволяет сделать вывод о том, что с 1997 по 2010 г. преступность данного вида существенно «помолодела». Если в 1997 г. наибольшей криминальной активностью отличалась категория субъектов в возрасте от 30 до 35 лет, то в 2010 г. – это лица в возрасте от 25 до 30 лет[765].

О динамике служебной преступности в коммерческих и иных организациях можно судить по представленным ниже данным (см. рис. 7 и табл. 1).

Рис. 7

Таблица 1

Анализируя приведенные цифры, характеризующие количественные показатели зарегистрированных преступлений и выявленных преступников, а также их отражение в соответствующих графиках и таблицах, следует иметь в виду, что о действительной картине служебной преступности в коммерческих и иных организациях нельзя судить только по данным судебной статистики, так как она отражает только наказуемую преступность и не учитывает преступности, остающейся безнаказанной[766].

Как справедливо отмечает Л. К. Савюк, соотношение реальной преступности и статистически фиксируемой ее части образно можно сравнить с айсбергом в океане. Видимая часть – это зарегистрированная преступность, но она далека от действительной фактической преступности. То есть надводная часть – это зарегистрированная преступность, подводная, значительно превышающая надводную часть, – скрытая преступность[767].

Западные криминологи также считают, что «число осужденных является плохим показателем преступности именно потому, что оно не включает в себя более ловких преступников, которые слишком влиятельны для того, чтобы их можно было арестовать или, если они арестованы, содержать под стражей и заключать в тюрьму»[768]. Отнюдь не воры и грабители, а деятели биржи, финансисты и воротилы акционерных компаний являются наиболее опасными преступниками, и именно их преступления составляют суть всей преступности[769].

Думается, не будет ошибочным вывод о том, что фактические темпы роста экономической преступности в целом и деяний, совершаемых служащими коммерческих и иных организаций, как ее разновидности в частности значительно превышают динамику их выявления[770]. По подсчетам Н. Егоровой, преступления, предусмотренные гл. 23 УК РФ, в 2004 г. составили всего 1,24 % от общего числа зарегистрированных преступлений (2 893 810). Очевидно, что это далеко не все преступления, совершаемые лицами в связи с реализацией ими своих служебных полномочий. «К сожалению, – отмечает автор, – статистика не отражает в отдельной рубрике ни абсолютного количества названных преступлений, ни их удельного веса в общей преступности»[771].

Полагаем, что статистическая картина, фиксирующая общее снижение роста служебной преступности в коммерческих и иных организациях в период с 2003 по 2007 г., носит временный характер и регистрируемость преступлений в этой сфере в ближайшей перспективе вернется к прежним показателям. Данный прогноз основывается на том, что, во-первых, неуклонно повышается доля управленческого труда в структуре человеческой деятельности[772], во-вторых, год от года возрастает количество регистрируемых коммерческих и иных организаций. Указанные обстоятельства позволяют предположить, что будет увеличиваться и число преступлений, совершаемых служащими данных организаций. В-третьих, хочется надеяться на то, что почти 15 лет действия нового УК не прошли даром для сотрудников правоохранительных органов в плане повышения профессионализма и выработки навыков борьбы с рассматриваемым видом преступности. Поэтому считаем, что количество накопленных знаний должно, наконец, перейти в качество осуществляемой ими деятельности.

Представляется, что приведенные статистические показатели будут способствовать более пристальному вниманию ученых криминологов к преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях, с тем чтобы адекватно оценить их потенциальную общественную опасность, глубже изучить структуру и динамику данных деяний и выработать на этой основе эффективные меры по предотвращению их совершения.

Указанные цифры, отражающие лишь официально регистрируемый уровень преступлений, совершаемых против интересов службы в коммерческих и иных организациях, позволяют, на наш взгляд, сделать вывод об их тенденции к росту, что обусловлено, в первую очередь, высокой степенью распространенности данных антиобщественных явлений. Видимо, в чем-то прав А. Н. Коротенко, утверждающий, что «в настоящее время нет ни одного лица, выполняющего управленческие функции, частного нотариуса либо частного аудитора, служащего частной охранной или детективной службы, который бы, проработав, скажем, три – пять лет в своей должности, не совершил бы ни одного деяния, предусмотренного соответствующими статьями главы 23 УК РФ»[773].

Конец ознакомительного фрагмента.