«Клубок»: был ли заговор?
Не поддаваться на вызывающие действия, твердо и спокойно идти по пути превращения нашей стихийной борьбы в борьбу планомерную.
О непростой эпохе 30-х годов и персонально великом вожде всего советского народа сегодня написаны тысячи книг на любой вкус. Разнообразной степени вздорности. Читать их можно бесконечно. Жизни, пожалуй, не хватит, дочитывать будут дети и внуки. Но вот что интересно: во многих из этих работ о деле Енукидзе практически ничего не пишут. Так, упомянут между делом в паре строк, что да, было такое. Тем и ограничиваются. Некоторые авторы даже высказывают глубокое сожаление, что о том самом «Клубке» практически ничего не известно. Не о чем вспоминать и размышлять.
Если сравнивать с делом Тухачевского, то, конечно, все так и есть, эти авторы, безусловно, правы. Не было шумной пропагандистской кампании, многотысячных митингов и резолюций трудовых коллективов, значительных фигур в процессе не фигурировало, если, конечно, не считать Каменева. Не было и последовавшей при Хрущеве активной героизации в обществе всех участников, независимо от неприятных фактов. Вполне заурядный случай, который не оказал никакого влияния ни на жизнь страны в целом, ни на историю сталинской эпохи в частности.
А. С. Енукидзе, участник революционного движения с 1894 г.
Весьма распространенная точка зрения. И глубоко ошибочная. Потому что за скобки, для начала, выводится фигура Авеля Сафроновича Енукидзе. А ведь это политический тяжеловес того времени. Фигура! Классический большевик с дореволюционным стажем. Всю жизнь посвятил борьбе с ненавистным ему самодержавием. И посты занимал в стране победивших рабочих и крестьян весьма высокие. Перечислим лишь самые главные из них: член Президиума и секретарь Президиума Центрального исполнительного комитета СССР, член Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Оценили масштаб личности? Прониклись мощью государственного деятеля?
А ведь это еще только вершина айсберга. За скобками остаются многочисленные аресты, заключение в «Крестах», участие в ставших потом историческими съездах Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков). А еще членство в Петроградском Военно-революционном комитете, роль вовсе не второго плана в событиях октября 1917 года, включая тот самый второй Всероссийский съезд Советов. Каждая из этих скупых строчек способна была украсить биографию любого борца с самодержавием и вызвать стойкую ненависть у каждого русского контрреволюционера. Согласимся, перед нами весьма незаурядная фигура. Хоть и малоизвестная в наши дни.
Пару Авелю Енукидзе в этом внезапном и безжалостном сметании на историческую обочину составил комендант Кремля Рудольф Августович Петерсон. Пройдет немного времени, и его усадят на скамью подсудимых по весьма известному делу. Тот самый «заговор в Красной Армии». Я убежден, что подавляющее большинство моих читателей никогда до этого фамилию Петерсон не слышали. Должен огорчить: это не тот, чей друг Джексон (оказавшийся впоследствии женщиной) стрелял и почти попал в Сундукова в популярной советской комедии «Три плюс два». Это герой совсем другого романа. Рудольф Петерсон – активный участник Гражданской войны, член партии большевиков с 1919 года, награжденный орденом Боевого Красного Знамени. Классический латышский стрелок, как сегодня все их себе представляют. Стоит ли удивляться, что ему доверили почетный и важный пост коменданта Кремля?
Казалось бы, одних только фигур Енукидзе и Петерсона за глаза хватит, чтобы всерьез заинтересоваться этим делом. Задать самим себе непопулярные нынче вопросы. Постараться найти внятное объяснение, почему те события оказались в результате обделены нашим пристальным вниманием? Были ли вообще заговорщиками эти самые Енукидзе и Петерсон, или всему виной вечная маниакальная мнительность товарища Сталина? Помогло бы Красной Армии остановить осенью 1941 года зарвавшегося наглеца Гудериана и подлеца Манштейна присутствие в ее славных рядах Рудольфа Августовича? Или он у нас не проходит по прейскуранту величайших гениев всех времен и народов вместе с Тухачевским, Уборевичем, Гамарником и Якиром?
Никита Сергеевич Хрущев сделал очень много для переписывания истории родной страны. Культовые командиры РККА, попавшие под каток репрессий, в полном составе были объявлены невинными жертвами чудовищной сталинской подозрительности. Так продолжалось и при всех прочих Генеральных секретарях ума, чести и совести нашей эпохи (если кто-то забыл – так называли КПСС). Многие до сих пор не могут угомониться, прославляя всех подряд и даже не подозревая о неприятных эпизодах биографий этих титанов. Но Петерсон и тут оказался досадным исключением из правил. Вы удивитесь, но до 1989 года советская историческая наука, направляемая агитпропом, вообще ничего не сообщала про то самое «Кремлевское дело». Словно не было его.
Тем не менее оно было. И на Западе все прекрасно знали подробности благодаря очередному высокопоставленному перебежчику. Майор государственной безопасности, резидент НКВД в Испании Александр Орлов, он же Лев Фельдбин. В 1938 году он предпочел сбежать в США. Написал там книгу «Тайная история сталинских преступлений». В ней, в частности, содержится такое вот откровение от Енукидзе: «Когда он сказал мне, что хочет устроить суд и расстрелять Каменева и Зиновьева, я попытался его отговаривать. «Coco, они старые большевики, как ты и я. Ты не станешь проливать кровь старых большевиков! Подумай, что скажет о нас весь мир!» Он посмотрел на меня такими глазами, точно я убил его родного отца, и сказал: «Запомни, Авель, кто не со мной, тот против меня!».
То есть суть «Кремлевского дела» описана максимально популярно: не сошлись во мнениях о Блаженном Августине, сиречь, по вопросу отношения к старым большевикам. И изжил Сосо Авеля со свету. Прямо как в песне: «Может быть, и просил брат пощады у Каина, только нам не менять офицерский мундир». В данном случае – билет члена компартии. Так вот, это невероятно упрощенная модель, ориентированная в первую очередь на западного читателя, который имел столько представлений о советской действительности, сколько нынешний обычный человек, например, о методике переплавки чугуна в Китае в годы Культурной революции. За скобками остался сущий пустяк, о котором и упоминать-то не следует, настолько он жалок. Но мы с вами люди въедливые и потому озвучим его.
Решение Пленума Центрального комитета ВКП (б), в котором отмечалось, что Енукидзе «засорил аппарат секретариата ЦИКа и Кремля в целом нелояльными элементами». К этому мы еще вернемся. Пока же продолжим восстанавливать цепочку событий. Известный на Западе историк Конквест пошел значительно дальше Орлова. По его мнению, Сталину требовалось связать действительно существовавшую оппозицию с заговором против себя, и какие-то основания для опасений за свою драгоценную жизнь генсек все же имел. В качестве доказательства этой теории используется личность Петерсона.
А потом наступил 1989 год. Эпоха безостановочной перестройки, ускорения, гласности и нового мышления. Покровы срывались ежедневно с непередаваемым остервенением. В рамках этого великого процесса исторического переосмысления для почтеннейшей публики была обнародована совместная справка Генеральной прокуратуры и Комитета государственной безопасности СССР по интересующему нас вопросу. Содержал не самый объемный документ список из 110 обвиняемых по этому делу и небольшой отрывок из обвинительного заключения. Из него, в принципе, невозможно понять, в чем суть вопроса. Вот сами попытайтесь: «Поводом для его возникновения послужило разоблачение якобы существовавшего в Кремле заговора ряда служащих, работников комендатуры, военных и других, кто, по данным НКВД, готовил покушение на Сталина, оно непосредственно увязывалось с Троцким, Зиновьевым и Каменевым, меньшевиками, монархистами, белогвардейцами и так далее».
Перец, мед, сметану, манку, сало – все в одну кастрюлю. Какое к этому отношение имеют белогвардейцы и монархисты, находившиеся в тот момент в Париже и Софии? Почему, если даже они объединяют свои усилия со своим кровным врагом Енукидзе, в стороне остаются фашисты? Пусть и не сам бесноватый фюрер, но хоть какой-нибудь захудалый носитель коричневой рубашки мог бы и поучаствовать в таком благом для себя деле, как физическое уничтожение героев Гражданской войны?! Но этого почему-то не произошло.
В результате спустя 81 год после тех событий никто толком не может ответить на вопросы: когда возникло то самое «Кремлевское дело», кто был конечным выгодополучателем всей этой истории и насколько соответствовала действительности представленная суду доказательная база. Преданные поклонники Сталина истошно орут, что заговор был, и только последний негодяй может сомневаться в непогрешимости великого вождя. Противники не менее громко отвечают, что никакого заговора не было и быть не могло и мы имеем дело с очередным преступлением антинародного режима. При этом и те и другие в редчайшие для них моменты душевного спокойствия признают, что, конечно, в деле Енукидзе и Петерсона остается устойчивое ощущение недосказанности. Но что именно так и осталось за кулисами общественного мнения?
Попробую ответить на эти вопросы. Прекрасный писатель Сергей Довлатов однажды совершенно справедливо заметил: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить: кто написал четыре миллиона доносов?» В интересующем нас с вами «Кремлевском деле» все началось именно с них. Три молодые девушки, работавшие уборщицами в Кремле, активно и регулярно вели контрреволюционные разговоры. Нет, они не призывали подлую Антанту поскорее освободить страну от ига большевиков. И по фюреру Великого рейха тайно ночами не вздыхали. Одна из них сказала, что товарищ Сталин ест вкусно и обильно, а вот работает при этом подозрительно мало. Вторая, предварительно записав Иосифа Виссарионовича почему-то в армяне, горевала, что тот очень недобро смотрит на людей.
Вот, казалось бы, болтают бабы – и пусть себе болтают. Так у нас испокон веку было. Ничего не поделаешь, такова человеческая природа. И для нашей истории событие вовсе не эксклюзивное. Вспомнить хотя бы наказание кнутом княгини Лопухиной. Изменить женскую суть даже большевики со всеми их декретами оказались неспособны. Казалось бы, да и пусть себе болтают. Но нет ведь, нашлась бдительная натура, как и всегда в таких случаях, исключительно анонимная, которая нутром почувствовала измену и написала донос в известное ведомство.
В свою очередь, в Народном комиссариате внутренних дел, сопоставив полученную информацию с данными своей собственной агентуры, решили всерьез присмотреться к Енукидзе и Петерсону. А при чем тут они? – спросит меня иной читатель. Авель Сафронович с теми женщинами задушевных разговоров за чаем не вел – не по статусу ему было. И Рудольф Августович тоже не участвовал в обсуждениях. Больше того, видные государственные мужи вообще не упоминались в беседах уборщиц между собой.
Вы рассуждаете с позиций сегодняшнего дня, когда каждый что угодно пишет в социальных сетях. Мели, Емеля, твоя неделя. Очень редко кому-то доводится ответить за свои слова. А вот тогда времена были совсем иные. Контроль был если не тотальным, то активно к этому стремился. И не могли не задуматься люди в красно-синих фуражках: а почему, собственно, не реагируют Енукидзе и Петерсон на такой вопиющий случай ведения подлых клеветнических разговоров в Кремле? Простой вариант, что Авель Сафронович презирал доносы, а Рудольф Августович не обращал внимания на бабскую болтовню, отметался с ходу. Повторю, эпоха была весьма своеобразная.
Люди в НКВД подобрались тогда предельно простые. Они сразу обнаружили нарушения закона по пункту 10 печально известной статьи 58 Уголовного кодекса. Если кто-то не знает: «Пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти». Срок наказания – не ниже шести месяцев. Уборщиц вызвали на допрос. Их проводили не просто следователи. Например, сам начальник оперативного отдела Паукер лично отвлекся от подготовки двух судебных процессов, связанных с делом Кирова, чтобы обстоятельно побеседовать с работницами Кремля. Чувствуете уровень? И не только комиссар государственной безопасности 2 ранга трудился не покладая рук, допрашивая вчерашних колхозниц. Рядом с Карлом Викторовичем тем же самым занимались столь же видные чекисты.
Допросы проводились одиннадцать дней подряд. Результат вышел печальным. Несмотря на проявленное усердие, доподлинно установили лишь факт разговоров за чаем и некоторые темы. К примеру: «Сталин убил свою жену». Единственное, что удалось чекистам, – это расширить список обвиняемых. Попала в него и одна из телефонисток Кремля. Улов не бог весть какой. Не о чем докладывать руководству страны. Посмотрит на чекистов товарищ Сталин презрительно, затянется своей любимой трубкой и тихонько спросит: «И это все, на что вы оказались способны?» И недобро сощурится. Со всеми вытекающими последствиями. Паукер это понимал.
Но тут чекистам внезапно подвалило счастье. В рамках параллельных следственных мероприятий были арестованы инженер московской ТЭЦ Розенфельд, племянник Каменева (его бывшая жена станет потом важнейшим свидетелем по этому делу), и порученец коменданта Кремля Синелобов. Никакого отношения к уборщицам они, разумеется, не имели. Больше того: они вообще не подозревали об их существовании. Но это уже и не требовалось. Отличительной особенностью так называемых «детей Арбата» было умение и, главное, стремление добровольно и обстоятельно рассказать на допросах абсолютно все, что они видели и слышали в жизни. Так вышло и в этот раз.
Прозвучали фамилии. Их было много. Даже очень много. Именно благодаря этому чекистам удалось выстроить стройную концепцию о разветвленном заговоре, в котором под управлением Каменева вели безостановочную подрывную деятельность кремлевские уборщицы, библиотекари и командный состав комендатуры. Тут-то впервые и прозвучала фамилия Петерсон в привязке к этому делу. Он якобы сообщил широкой группе своих подчиненных, что Аллилуева умерла неестественной смертью. Все дальнейшее было делом техники. Ее окончательно отточат в 1937–1938 годах, но премьерная постановка состоялась именно во время следствия по делу «Клубок».
Допросы шли семнадцать дней. Была проделана титаническая работа, но желанного облегчения от ее окончания у чекистов не было. Несмотря на все проявленное усердие следователей, никак не удавалось выйти за пределы исходной формулировки – «распространение клеветнических слухов». Хотелось ведь много большего, однако все обвиняемые ну никак не тянули на террористов. Их показания, а главное, их трактовка сотрудниками спецслужб – вообще отдельная песня.
Подследственные признавали факты ведения контрреволюционных разговоров с троцкистами, чьи взгляды они не разделяли, но не сообщили об этом куда следует. Не потому, что являлись подлыми двурушниками и циничными перерожденцами из советских людей в наймитов мировой буржуазии и западных разведок, а только потому, что не подумали о всей серьезности ведения подобных бесед. Поэтому предателями родной Коммунистической партии и всего народа горячо любимой Родины себя не признавали.
Они действительно упорно не понимали, в чем их обвиняют. Для них это была всего лишь женская болтовня. Да, там проскальзывали некоторые неприятные моменты. Например, о роли Зиновьева в партии или о письме Ленина к съезду. И только попадая в кабинет на Лубянке, они начинали задумываться, что, конечно же, во всем виноваты соратники Троцкого, которые подло втянули их в провокационные беседы. Но сами себя и представители комендатуры, и уборщицы, и библиотекари в сподвижники Льва Давыдовича не записали. А следователи никак не могли найти неопровержимые доказательства подрывной деятельности созданных подпольных групп.
Р. А. Петерсон, с апреля 1920 года – комендант Московского Кремля.
Скорее всего, дело бы на этом и завершилось ничем. Самым болтливым дали бы по шесть месяцев лишения свободы в назидание всем прочим. Но в тот самый момент, когда следователи уже были готовы злобно выматериться и плюнуть на эту совершенно бесполезную трату времени, один из допрашиваемых внезапно дал долгожданные нужные показания. Он заявил, что случайно был рассекречен список из семнадцати членов Политбюро перед несколькими ротами красноармейцев кремлевского гарнизона.
В этом месте ухмыльнется иной либеральный читатель. Все ясно, дальше можно не продолжать. Перед нами классическая сталинская стряпня во всей первозданной красе. Как вообще может быть секретным список руководителей государства, если эти фамилии прекрасно известны всей стране? Их крупные фотографии ежедневно публикуются в газетах, их портреты с гордостью несут на первомайских демонстрациях пионеры и комсомольцы. И только при зловредном коммунистическом режиме из-за подобного вздора можно было переквалифицировать все дело. Из контрреволюционной болтовни сделать вывод о подготовке покушения на товарища Сталина.
Логика понятна. Когда подобные размышления с завидной регулярностью звучат в эфире «Эхо Москвы» из уст ораторов, облеченных высокими степенями, и просто хороших людей, поневоле начнешь верить. Но в данном случае речь шла действительно о рассекречивании совершенно секретных данных. Время въезда в Кремль и выезда из него, место пребывания, система оповещения постов охраны… Любое государство подобные сведения тщательно охраняет. Ровно по этой причине и задумались на следствии: а просто ли это болтовня или?.. Одно дело – за чаем рассуждать о вкладе Зиновьева в строительство коммунизма в стране победившего пролетариата. И совсем иное – оглашать время прибытия в Кремль руководителей страны.
Поставим себя на место сотрудника НКВД и зададимся важными вопросами. Имела место обычная вечная российская безалаберность, помноженная на несовершенство охраны Кремля, или была выявлена на раннем этапе подготовка покушения на горячо любимого Сталина? Расценивать это как халатность при исполнении служебных обязанностей или как террористический акт мировой буржуазии против СССР? Ответ очевиден. Именно поэтому уже в кратчайшие сроки Политбюро утверждает представление народного комиссара внутренних дел Ягоды «Об охране Кремля». Этот документ навсегда изменил систему охраны руководителей страны и правительственных зданий. Теперь этим стал заниматься непосредственно НКВД.
Нововведения коснулись и напрямую коменданта Кремля. С территории Кремля был выведен весь военный гарнизон. Убрали всех, кто мог слышать те самые рассекреченные сведения. Командовать Петерсону в одночасье оказалось просто некем, ведь на место красноармейцев заступил полк специального назначения НКВД. И выполнять его приказы они явно не собирались, поскольку имели собственное начальство. Да и сам Петерсон, разумеется, не мог им что-то приказывать. В вечном незримом противостоянии чекистов и военных, начавшихся с первых же дней победы большевиков в революции, на долгие годы была поставлена точка. В качестве бонуса к победе Народный комиссариат внутренних дел получил еще и долгожданный контроль над кремлевским телефонным коммутатором и правительственным гаражом. А вот Енукидзе остался без верного соратника.
Г. Г. Ягода. Пройдет немного времени, и сам глава НКВД сядет на скамью подсудимых как враг народа.
Между тем следствие продолжалось. Методично опрашивались новые свидетели. Дошла очередь и до бывшей сотрудницы правительственной библиотеки Мухановой. Ее подвели два роковых обстоятельства. Во-первых, происхождение. Была она из дворян и по реалиям той эпохи даже минимального доверия не вызывала по определению. А во-вторых, и это было, пожалуй, главным, она была любовницей Енукидзе. Налицо факт аморального поведения и бытового разложения. В те годы к этому относились невероятно трепетно. Это вам не нынешнее время, где кто что хочет, то и творит, наплевав со Спасской башни древнего Кремля на все духовные основы общества, столь старательно описанные прекрасным русским философом Семеном Людвиговичем Франком.
Позвольте, скажет мне иной читатель, но какая разница, с кем спал Енукидзе? Да хоть с мужчиной – это сугубо его личное дело. Тем более, может, он таким образом социализировал и перевоспитывал классово чуждого гражданина, воплощая в жизнь заветы Ильича? И потом, многие лидеры пролетарского государства не годились в образцы морали и нравственности. О похождениях всесоюзного старосты Калинина сегодня достаточно известно, однако же его во враги народа не записали. Все так, я не спорю. Только вот многочисленные любовницы Михаила Ивановича не встречались на досуге с сотрудницей консульства Великобритании и задушевных многочасовых бесед не вели. А это уже, по меркам того времени, совсем иное дело.
В очередной раз должен повторить. Беда очень многих состоит в том, что они смотрят на события почти вековой давности через призму дня сегодняшнего, когда в обществе уже совершенно другие стандарты и традиции. Хорошо это или плохо – вопрос дискуссионный. Нас сейчас не это интересует. В ту эпоху отношение к подобным контактам с мировой буржуазией было соответствующим. Крайне негативным, если сказать мягко. Именно поэтому следствие и сделало мгновенный вывод о наличии в Кремле активных контрреволюционных групп, тесно связанных не только между собой, но еще и с заграницей. И пусть доказательная база на этом этапе определенно хромала, дорогу осилит идущий. Как известно, сила в движении. На том и порешили. А необходимые факты планировалось собрать в ходе проведения следственных мероприятий.
Пока же последовало традиционное для подобных случаев действо. Политбюро принимает решение: «В связи с ходатайством ЦИК ЗСФСР о выдвижении товарища Енукидзе Авеля Сафроновича на пост председателя Центрального исполнительного комитета ЗСФСР, удовлетворить просьбу товарища Енукидзе об освобождении его от обязанностей секретаря Центрального исполнительного комитета Союза ССР». Обратите внимание на формулировку. Личная просьба, наверняка связанная с состоянием здоровья. 58 лет – это вам не шутка, особенно учитывая, что человек почти всю жизнь провел в борьбе за дело пролетариата. И не как современные оппозиционеры в твиттере, а в полном объеме: тюрьма, каторга, ссылка, фронт…
При этом надо помнить специфику государственного управления во времена СССР. Формально Енукидзе вовсе не был обделен, и его заслуги перед пролетариатом никто не ставил даже под малейшие сомнения. Просто ему разрешили параллельно жить в Москве и Тбилиси, занимая почетный и не слишком обременительный пост. У большевиков так было принято, еще когда Ленин был жив. Проверенные товарищи сполна заслужили уважение и имели законное право поправить подорванное царскими тюрьмами и каторгами здоровье, продолжая приносить пользу рабочим и крестьянам своими знаниями.
За кулисами общественного внимания, по понятным причинам, остался сущий пустяк. Но именно он и позволяет сегодня утверждать, что за формальной заботой о жизни товарища Енукидзе скрывалось нечто совсем иное. Дело в том, что он сдавал дела три недели. Это очень долго даже по нынешним временам, что уж тут говорить про 30-е годы, где на это зачастую требовалось лишь несколько часов. Растянулась стандартная бюрократическая процедура исключительно потому, что Авель Сафронович был вынужден отвечать на многочисленные вопросы членов Политбюро и других ответственных товарищей. А вопросы эти больше походили на обвинения. Именно тогда он, вероятно, и осознал, что его не просто отправили на другую должность, а фактически исключили из числа руководителей государства. Ведь занимаемый Енукидзе пост в Кремле позволял играть на протяжении многих лет одну из ключевых ролей в жизни Страны Советов.
Енукидзе, кстати, повезло. Решение Политбюро могло быть и более жестким. Скорее всего, на окончательную формулировку повлияло личное отношение к нему Сталина. Далеко не секрет, что их связывала многолетняя дружба. Многие сегодня даже не знают, что Иосиф Виссарионович лично заверял подробную автобиографию Авеля Сафроновича еще в 1921 году. Необходимо учитывать, что Енукидзе всегда был очень последовательным в своих взглядах. Никогда не принимал сторону оппозиции даже по самым незначительным вопросам, от курса родной партии, в принципе, не отклонялся. Ну а то, что он женщин чрезмерно любил – да, Сталин об этом знал. Но закрывал глаза на привычки старого холостяка.
Между тем следствие старательно продолжало отрабатывать перспективную версию существования в Кремле широкой подпольной организации, готовившей террористический акт против первых лиц Советского государства. Разумеется, они были тесно связанны с буржуазными разведками, фашистами, лично Троцким и русской монархической эмиграцией. Всех проходящих по делу допрашивали именно в свете этой теории. Заговор пытались увязать с фигурой Каменева. Енукидзе поначалу проходил по делу мимолетно, но все чаще начинал в нем фигурировать уже не на второстепенных ролях.
Любовница Авеля Сафроновича дала чекистам богатейшую пищу для размышлений. Вообще, наряду с женой Розенфельда это главные свидетели по делу. Именно их показания стали точкой отчета. Уж не знаю, насколько по психологическому портрету они подходили в новоявленные Шарлотты Корде. Это не столь принципиально. Важно другое. Именно Муханова произнесла на допросе ключевые слова: «На Ленина было покушение, а на Сталина все никак не организуют. Мои убеждения приводили к мысли о необходимости убить его». Тогда же прозвучало утверждение, что террористический акт готовится по прямому указанию Каменева.
Да мало ли что она сказала?! – покачает головой иной недоверчивый читатель. На допросе в НКВД даже немые обретали голос и уверенно записывали себя в двоюродные дяди самого фюрера великого германского рейха. А тут дворянка. Применили к ней пытки, вот и оговорила себя. Косвенно эту версию подтверждают дальнейшие показания Мухановой. Она действительно рассказала то, что в принципе не могла бы знать. Если, конечно, не считать, что террористы демонстративно не собирались соблюдать никаких правил конспирации.
Кремль в 1935 году
По ее словам, контрреволюционная организация состояла из пяти групп: сотрудники правительственной библиотеки, комендатуры и Оружейной палаты. Компанию им составляют бывшие троцкисты и художники, которые трудятся вне Кремля. Заместитель наркома НКВД Яков Агранов, который лично вел тот допрос, отнесся к полученной информации без малейшей попытки критического анализа. Очевидно, такой задачи перед ним не ставили.
Все уже было ясно для следствия, если не считать незначительной мелочи. Каменев, и без того уже познававший развитие советской пенитенциарной системы на собственной практике, категорически отказался признавать свою ключевую роль в новом заговоре против руководителей страны. Его, в принципе, не волновало, что там наговорили Розенфельд с Мухановой. Даже показания старого соратника Зиновьева не заставили Каменева одуматься. А ведь Григорий Евсеевич старался на славу, всех приплел в участники антигосударственного переворота, начиная с Троцкого.
Конец ознакомительного фрагмента.