Убик. Стигмата Палмера Элдрича. Порвалась дней связующая нить (сборник). Убик. Перевод М. Гутова (Ф. К. Дик, 1959,1964,1969)

Глава 1

Пятого июня 1992 года в три тридцать утра с карты нью-йоркского бюро Корпорации Ранситера исчез ведущий телепат Солнечной системы. Тут же последовал шквал звонков по видеофонам. За последние два месяца организация Ранситера потеряла след слишком многих медиумов Холлиса, очередное исчезновение встревожило всех не на шутку.

– Мистер Ранситер? Простите, что беспокою. – Дежурный оператор в контрольной комнате нервно кашлянул, когда массивная взъерошенная голова Глена Ранситера заполнила экран видеофона. – Сообщение нашего инерциала. Сейчас взгляну.

Техник порылся в куче лент на столе.

– Информация мисс Дорн. Она, если помните, вела его до Грин-Ривер, штат Юта, где…

– Кого вела? – спросонья рявкнул Ранситер. – Я не могу все время держать в голове, кто каким прогностом или щупачом занимается. – Он пригладил жесткие седые волосы. – Короче, кого потеряли на этот раз?

– С. Доула Мелипона.

– Что?! Исчез Мелипон? Смеетесь надо мной?

– Я вполне серьезно, – заверил Ранситера оператор. – Эди Дорн и еще два инерциала вели его до мотеля «Полиморфных эротических ощущений». Это подземное сооружение на шестьдесят номеров, особых развлечений клиентам не предлагают, но самостоятельные люди любят уединяться там со своими шлюхами. Эди посчитала, что Мелипон тоже приехал отдохнуть, но на всякий случай вызвала нашего телепата Дж. Дж. Эшвуда, чтобы тот его прощупал. Эшвуд натолкнулся на такой запутанный узор помех вокруг сознания Мелипона, что махнул рукой и вернулся в Топеку, Канзас, где нашел для нас новое дарование.

Ранситер уже отошел ото сна; подперев подбородок ладонью, он мрачно курил, выпуская дым на сканер видеофона.

– Вы уверены, что это был действительно Мелипон? Никто ведь толком не знает, как он выглядит. Думаю, не реже чем раз в месяц он изменяет внешность. Поле замерили?

– Да, мы направили к мотелю Джо Чипа. Он снял напряженность поля. По максимуму получилось 68,2 БЛР телепатической ауры. Такое под силу только Мелипону. Мы тут же выставили на карте его опознавательный значок. А теперь он, то есть значок, исчез.

– Может, упал на пол? Свалился за карту?

– Нет, он просто погас. Человека, которого он представляет, нет на Земле и, насколько мы можем судить, в зоне колоний тоже.

– Я посоветуюсь со своей умершей женой, – сказал Ранситер.

– Сейчас ночь. В такое время все мораториумы закрыты.

– Только не в Швейцарии. – Лицо Ранситера исказила усмешка, словно какой-то отвратительный ночной флюид попал в его немолодое горло. – До свидания.

Владелец Мораториума Возлюбленных Собратьев Герберт Шонхайт фон Фогельзанг, как всегда, пришел на работу раньше своих сотрудников, когда холодное, наполненное гулким эхом здание только начинало оживать. Тем не менее у регистратуры уже томился похожий на клерка озабоченный человек в темных очках, блейзере с муаровым воротником и остроносых желтых туфлях. В руках посетитель держал корешок квитанции об оплате вызова. Вне всякого сомнения, клерк явился проведать родственника в преддверии праздника Поминовения. Да, скоро здесь начнется настоящая суматоха.

– Позвольте лично принять ваш заказ, сэр. – Герберт одарил клиента любезной улыбкой.

– Она совсем старушка, – сказал клерк. – Ей около восьмидесяти, такая маленькая и высохшая. Это моя бабушка.

– Одну минуту. – Герберт направился к морозильнику с саркофагами, нашел номер 3054039-В и сверился с контрольной карточкой.

Полужизни оставалось на пятнадцать дней. Не так уж много, отметил Герберт, машинально подсоединяя мобильный усилитель протофазонов к прозрачному пластику саркофага. Потом настроил его на необходимую для приема мозговых колебаний частоту.

Из динамика донесся слабый голос:

– …а потом Тилли растянула лодыжку. Мы думали, она вообще не встанет, а она тут же попыталась ходить, такая глупость…

Удовлетворенный, Герберт отсоединил усилитель и распорядился доставить номер 3054039-В в переговорную, где клиент вступит со старухой в непосредственный контакт.

– Вы ее проверили? – на всякий случай поинтересовался посетитель.

– Лично, – заверил его фон Фогельзанг. – Связь превосходная. – Он несколько раз щелкнул переключателями и отошел в сторону. – Счастливого Дня поминовения, сэр.

– Благодарю вас.

От ледяной оболочки саркофага поднимался легкий пар.

Посетитель занял свое место, надел наушники и отчетливо проговорил в микрофон:

– Флора, дорогая, ты слышишь меня? По-моему, я тебя уже слышу. Флора?

«Перед смертью, – подумал Герберт Шонхайт фон Фогельзанг, – оставлю завещание оживлять меня раз в сто лет. Так я смогу проследить за судьбой человечества. Потомкам это, конечно, влетит в огромную сумму…» Герберт знал, чем все закончится. Рано или поздно они взбунтуются, вытащат его тело из замороженного саркофага и… не приведи, конечно, бог, предадут земле.

– Предание земле – это варварство, – пробормотал вслух Герберт. – Рецидив первобытной культуры.

– Совершенно верно, сэр, – откликнулась из-за пишущей машинки секретарша.

В переговорной уже находилось несколько посетителей. Каждый занял место перед своим саркофагом. В священной, торжественной обстановке шло общение живых с ушедшими в полужизнь родственниками. Зрелище успокаивало. Живые хранили верность и регулярно воздавали дань неживым, приносили им вести из внешнего мира, скрашивали редкие минуты церебральной активности. И… исправно платили Герберту Шонхайту фон Фогельзангу. Содержать мораториум было прибыльным делом.

– Что-то мой отец сегодня слабоват, – обратился к Герберту молодой посетитель. – Не могли бы вы уделить немного времени и проверить его? Я был бы вам очень благодарен.

– Конечно, – кивнул Герберт, следуя за клиентом к саркофагу с почившим родственником.

Судя по контрольной табличке, полужизни оставалось всего на несколько дней, из-за чего связь с мозгом и была столь слабой. И все же… Герберт повернул ручку усилителя протофазонов, и голос полуживого в наушниках несколько окреп.

«Он почти кончился», – подумал Герберт. Сын явно старался не смотреть на табличку, указывающую, что контакты с отцом завершаются.

Ничего не сказав, владелец мораториума отошел, предоставив им общаться дальше. Стоит ли говорить молодому человеку, что это, может быть, его последний визит сюда? Он и так это скоро поймет.

К задним воротам мораториума подкатил фургон, двое служащих в бледно-голубых комбинезонах спрыгнули на землю. Герберт хорошо знал фирму «Атлас Интерплан – хранение и доставка». Наверное, привезли только что умершего или забирают полуживого, чье время истекло.

Он неторопливо направился в их сторону, чтобы все выяснить, когда подбежала секретарша.

– Простите, герр Фогельзанг, что прерываю ваши размышления, но здесь клиент, он настаивает, чтобы вы лично помогли реактивировать его супругу. – С особой интонацией она закончила: – Это мистер Глен Ранситер, только что прибыл из Североамериканской Конфедерации.

Навстречу Герберту уже шел упругой походкой высокий пожилой человек с крупными руками и живым взглядом. На нем был разноцветный немнущийся костюм, вязаный жилет и яркий галстук. Наклонив вперед крупную, как у кота, голову, он вглядывался в Герберта слегка выпуклыми, теплыми и очень умными глазами. Лицо Ранситера выражало профессиональную приветливость и внимание, на мгновение он одарил ими Фогельзанга, но уже в следующую минуту смотрел сквозь него, увлеченный предстоящим делом.

– Как Элла? – прогудел Ранситер. Казалось, что голос его усиливается электронными устройствами. – Надо ее расшевелить. Ей всего двадцать, она должна быть в лучшей форме, чем вы или я.

Он захохотал, но прозвучало это как-то неуместно. Ранситер постоянно улыбался и хохотал, голос его всегда гудел, хотя на самом деле он никого не замечал и никем не интересовался. Это его внешняя оболочка улыбалась, кивала и подавала руку.

Ничто не тревожило недосягаемого сознания Ранситера. Не обращая больше на Герберта особого внимания, он потащил его за собой к морозильнику, где среди прочих полуживых находилась и его жена.

– Давненько вы у нас не бывали, мистер Ранситер, – заметил Герберт, пытаясь припомнить, сколько полужизни оставалось у Эллы по контрольной таблице.

Подталкивая Герберта широченной лапой, Ранситер прогудел:

– Наступил очень важный момент, фон Фогельзанг. Мы, то есть я и мои помощники, столкнулись с проблемой, не поддающейся рациональному объяснению. Большего я на данном этапе рассказать не могу, но дело видится нам весьма мрачным, хотя и не безнадежным. Отчаиваться мы не собираемся при любом раскладе. Где Элла? – Он остановился и нетерпеливо огляделся.

– Ее немедленно доставят в переговорную, – ответил Герберт.

Как правило, посетители вообще не допускались в морозильник.

– У вас есть квитанция с номером?

– Ну конечно, нет! Я давно ее потерял. Вы знаете мою жену и найдете ее и так. Элла Ранситер, двадцать лет. – Ранситер нетерпеливо огляделся. – Хорошо, где тут у вас переговорная? Надеюсь, ее-то не придется искать?

– Проводите мистера Ранситера в переговорную, – приказал Герберт сотруднику, крутившемуся поблизости, явно желая получше разглядеть всемирно известного главу крупнейшей защитной организации.

Заглянув в комнату, Ранситер поморщился:

– Да здесь полно людей! Я не могу разговаривать с Эллой в таких условиях. – Он догнал Герберта, направившегося было в архив. – Мистер Фогельзанг. – Огромная лапа снова легла на плечо владельца мораториума, и Герберт ощутил всю ее тяжесть и убедительность. – Нет ли здесь более спокойного места для конфиденциальных бесед? Вопросы, которые я намерен обсудить со своей женой, являются на данном этапе секретом Корпорации Ранситера!

Неожиданное возвращение и напористый тон клиента заставили Герберта с готовностью произнести:

– Конечно, сэр, я позабочусь, чтобы вы смогли пообщаться с женой в одном из кабинетов.

«Интересно, – подумал он, – какая напасть заставила Ранситера покинуть свои владения и ни свет ни заря примчаться в Мораториум Возлюбленных Собратьев, чтобы «расшевелить», как он сам выразился, свою супругу? Не иначе дела пошли наперекосяк. Анти-пси-организации буквально вопили с экранов телевизоров и видеогазет о необходимости защитных мер».

«Оберегайте свою недоступность! – звучало со всех сторон. – Не подключился ли к вашим мыслям посторонний? Вы действительно один?» Это о телепатах. Кроме того, нагнетался невнятный страх перед прогностами. «Вам не приходило в голову, что все ваши действия предсказаны человеком, которого вы никогда не встречали? Причем таким, кого бы вы ни за что не пригласили к себе домой и вообще предпочли бы не знать? Беспокойству можно положить конец. Обратитесь в ближайшую защитную организацию, и вам тут же скажут, стали ли вы жертвой бесцеремонного вторжения; если да, то за вполне умеренную плату это вторжение будет нейтрализовано».

«Защитные организации». Герберту нравилось это название.

Очень точно, и звучит с достоинством. Он убедился в этом на собственном опыте. Два года назад один телепат начал прощупывать сотрудников мораториума. С какой целью, никто так и не выяснил. Скорее всего, его интересовали секреты, которыми обмениваются полуживые со своими посетителями.

Как бы то ни было, агент защитной организации уловил телепатическое поле, о чем Герберта тут же известили. Сразу же после заключения контракта в мораториум прибыл антителепат. Самого телепата обнаружить не удалось, но, как и было обещано в телевизионной рекламе, его нейтрализовали.

Побежденному щупачу ничего не оставалось, как удалиться.

Мораториум был очищен от пси-воздействия, а для полного спокойствия защитная организация теперь ежемесячно проводила замеры.

– Благодарю вас, мистер Фогельзанг, – сказал Ранситер, входя вслед за Гербертом в пропахший старыми и ненужными микродокументами служебный кабинет.

«Конечно, – размышлял про себя Герберт, – в отношении телепата я им поверил на слово, хотя они и показывали мне какой-то график. Откуда я знаю, где они его снимали? Может, в своей лаборатории. И в отношении ухода щупача я им поверил на слово. Пришел – ушел, а я выложил две тысячи кредиток.

Может, эти защитные организации занимаются вымогательством? Заявляют, что их услуги необходимы, когда никакой необходимости нет?»

Погруженный в мысли, Герберт вновь направился в архив. На этот раз никто его не остановил.

Ранситер с шумом втиснул свою тушу в хрупкое кресло и заворочался, принимая удобную позу. Владельцу мораториума вдруг показалось, что этот крепкий и энергичный на вид старик на самом деле бесконечно устал.

«Наверное, дойдя до таких высот, – думал Герберт, – нужно и вести себя по-другому. Казаться чем-то большим, чем обычный человек с обычными слабостями. У Ранситера, надо полагать, добрый десяток искусственных органов, заменивших вышедшие из строя естественные. Медицина обеспечивает основу его жизнедеятельности, остального он добивается сам. Интересно все же, сколько ему лет? Сейчас по виду не определишь, особенно после девяноста».

– Мисс Бисон, – обратился Герберт к секретарше, – найдите миссис Эллу Ранситер и принесите мне ее таблицу. А тело доставьте в кабинет два-А.

Расположившись за столом, он с удовольствием запустил пальцы в табакерку с табаком «Фрайбург и Рейер», в то время как мисс Бисон приступила к сравнительно несложной задаче по розыску жены Глена Ранситера.

Глава 2

В прозрачном саркофаге, за налетом ледяной изморози лежала, закрыв глаза, Элла Ранситер. Руки навсегда застыли на полпути к бесстрастному лицу. За три года после их последней встречи Элла, конечно, нисколько не изменилась. И никогда не изменится, во всяком случае внешне. Хотя с каждым пробуждением к активной полужизни, с каждым, каким бы оно ни было коротким, возвращением церебральной активности Элла понемногу приближалась к окончательной смерти. Оставшееся ей время истекало неумолимо.

Зная об этом, Ранситер не оживлял жену слишком часто. Что же касается ее собственных пожеланий, высказанных еще до смерти и при первых встречах в полужизни, – их укутала удобная для Ранситера дымка забвения. В конце концов, ему лучше знать, он в четыре раза ее старше. Чего она хотела? Продолжать действовать с ним бок о бок как совладелец Корпорации. Что ж, это пожелание он исполнял. Сейчас, например. И раз шесть или семь в прошлом. Каждый раз, когда Корпорация оказывалась на грани кризиса, Ранситер приезжал советоваться с женой.

– Черт бы побрал эти приспособления, – ворчал Глен, пристраивая к уху пластиковый диск наушника.

Он нетерпеливо ворочался в подсунутом Фогельзангом, или как его там звали, крошечном кресле, следя за постепенным возвращением жены в сознание и всеми силами стараясь поторопить ее. Неожиданно его кольнула страшная мысль: а что, если у них ничего не выйдет; что, если она давно погасла, а они ему не сказали, может, и сами пока не знают? Надо было притащить сюда этого Фогельзанга, чтобы он все контролировал. Неужели случилось непоправимое?

Его Элла, красивая, белокожая, с глазами когда-то яркими и светло-голубыми… Увы. С ней можно общаться, но глаз ее он не увидит никогда и с губ ее не сорвется ни звука. Она не улыбнется его приходу и не заплачет, когда он уйдет. «Стоит ли оно всего? – подумал вдруг Ранситер. – Не лучше ли было в старину, когда из настоящей жизни человек отправлялся прямиком в могилу? Нет, все-таки в некотором смысле она со мной, – решил он наконец. – Другой вариант – это ничто».

В наушниках зазвучали медленные и неразборчивые слова, поплыли бессвязные мысли, обрывки загадочного сна, в котором она теперь пребывала. «Интересно, что чувствуешь в полужизни?» – подумал Ранситер. Из того, что рассказывала Элла, он так и не мог представить всей глубины этого состояния, не мог постичь его сути. «Притяжение, – сказала как-то она, – перестает на тебя действовать, ты плывешь, становишься все легче и легче, а когда кончается полужизнь, наверное, просто выходишь из Солнечной системы и улетаешь к звездам». Но и она не знала наверняка, только догадывалась и строила предположения.

– Привет, Элла! – неуклюже проговорил он в микрофон.

– О! – немедленно прозвучало в наушниках. Похоже, она испугалась. Лицо, конечно, не дрогнуло. Вообще ничего не изменилось, и он отвернулся.

– Здравствуй, Глен, – сказала Элла, по-детски растерявшись от его присутствия. – Что… – Она запнулась. – Сколько прошло времени?

– Около двух лет.

– Расскажи, что происходит.

– Господи, – вздохнул Ранситер. – Организация разваливается, все идет прахом. Поэтому я и приехал, ты же хотела принимать участие в решении основных вопросов. Видит бог, сейчас нам необходимо выработать новую стратегию и заодно в корне пересмотреть структуру слежения.

– Мне снился сон, – сказала Элла. – Все заливал дымный красный свет, страшный свет. А я все равно шла ему навстречу. И не могла остановиться.

– Ну да. – Ранситер кивнул. – Бардо Тедол, «Тибетская Книга Мертвых», там есть про это. Ты вспоминаешь то, что читала, доктора давали тебе эту книгу, когда… – он запнулся, – когда ты умирала.

– Красный свет в дыму – это плохо?

– Да, тебе хочется его избежать. – Ранситер кашлянул. – Слушай, Элла, у нас неприятности. Ты хочешь про них говорить? Я не стану настаивать, если ты предпочитаешь поболтать о чем-нибудь другом, только…

– Все так странно. Я как будто спала с момента нашей последней встречи. Неужели правда два года? Знаешь, Глен, о чем я думаю? Мне кажется, что я и те, кто меня сейчас окружает… мы постепенно сближаемся. Очень многие мои сны вовсе и не обо мне. Иногда я – мужчина, иногда – маленький мальчик или толстая старуха с распухшими веками… Я вижу себя в местах, где никогда не была, я делаю бессмысленные вещи.

– Значит, ты движешься к новому рождению. А красный свет в дыму – это дурное чрево, и ты не хочешь выходить из него. Оно для тебя унизительно. Предвосхищение новой жизни, или как оно там называется.

Глен чувствовал себя по-дурацки. Обычно он не проявлял интереса к теологическим изыскам. Полужизнь, однако, оказалась реальностью, и в той или иной степени они все стали теологами.

– Ладно, – сказал он, меняя тему. – Хочешь, я расскажу тебе, что случилось? Пропал С. Доул Мелипон.

Спустя мгновение Элла рассмеялась:

– С. Доул Мелипон? Такого вообще не бывает. Это кто или что?

Ранситер уже лет десять не слышал, как она смеется, и сейчас неповторимая теплота ее интонаций вдруг напомнила ее всю. По спине прошла нервная дрожь, и он пробормотал:

– Ты, наверное, забыла…

– Нет, то, что называется С. Доул Мелипон, я бы никогда не забыла. Это что, гномик?

– Это лучший телепат Раймонда Холлиса. С тех пор как полтора года назад его засек Дж. Дж. Эшвуд, мы постоянно держим рядом с ним одного из наших инерциалов. Мелипон способен выдать пси-энергии вдвое больше, чем любой из сотрудников Холлиса. Как назло, из всей их команды пропал именно он. Вот я и решил: а не съездить ли, черт побери, к Элле и посоветоваться с ней? Ты ведь просила об этом в завещании, помнишь?

– Помню, – механически откликнулась Элла. – Дайте объявление по ТВ. Предупредите людей. Скажите… – Голос ее угас.

– Ты устала, – мрачно сказал Ранситер.

– Нет, я… – Элла замолчала, и он почувствовал, как она удаляется.

– Все пропавшие – телепаты? – спросила она наконец.

– В основном телепаты и прогносты. На Земле их нет, это я знаю точно. Сейчас у нас оказались не у дел с добрый десяток инерциалов, им просто некого нейтрализовывать. Меня, однако, куда больше тревожит падение спроса на анти-пси-энергетиков, что, впрочем, неудивительно, учитывая пропажу стольких пси. Причем мне сдается, что все они задействованы в какой-то крупной операции, и только Холлис знает, кто нанял всю его шайку, где это происходит и что поставлено на карту.

После этих слов Ранситер погрузился в мрачное молчание. Как сможет Элла помочь ему? Изолированная от мира, замороженная в своем саркофаге, знающая о происходящем только с его слов… И все же он всегда полагался на ее мудрость, ту особую женскую мудрость, которая не имеет отношения ни к знаниям, ни к опыту, а основана на чем-то глубоко внутреннем. При жизни Эллы он не сумел разгадать ее тайну; сейчас, когда она навеки застыла в неподвижности, это стало окончательно невозможно. Другие женщины – после смерти Эллы он был близок с несколькими – практически не обладали этим качеством. В лучшем случае – лишь намеком на него.

Призрачным намеком, так и не развившимся ни во что большее.

– Расскажи, – попросила Элла, – что из себя представляет этот Мелипон?

– Чудак.

– Он работает за деньги? Или по убеждению? Меня всегда тревожит, когда начинается пси-мистика, разговоры о высшей цели и космическом единстве. Как у этого ужасного Сараписа, ты его помнишь?

– Сараписа больше нет. Холлис разделался с ним, когда узнал, что тот замышляет собственное дело. На Сараписа настучал кто-то из его же прогностов. Мелипон, кстати, куда круче этого Сараписа. Когда он разогреется, уравновесить его поле могут только три инерциала, что нам совершенно невыгодно, потому что плату мы получаем, вернее, получали, как за одного. Общество установило свои расценки, и мы обязаны подчиняться.

С каждым годом членство в Обществе приносило Ранситеру все больше и больше хлопот. Бессмысленные и разорительные решения стали для него хроническими раздражителями. Кроме того, бесила напыщенность членов правления.

– Насколько мы можем судить, Мелипон работает за деньги. По-твоему, это лучше? Ты так думаешь? – Он подождал, но Элла не отвечала. – Элла!

Молчание. Ранситер нервно сглотнул.

– Эй, Элла! Ты слышишь? У тебя все в порядке?

«Господи! – промелькнула страшная мысль. – Она кончилась».

Навсегда!

Спустя несколько мгновений в правом наушнике прозвучало:

– Меня зовут Джори.

Это была чужая мысль, не Эллы, совсем другой рисунок, более живой и грубый, без ее приглушенной утонченности.

– Освободите линию! – в панике крикнул Ранситер. – Я говорю со своей женой Эллой, откуда вы взялись?

– Меня зовут Джори, – повторил неизвестный. – Со мной никто не разговаривает. Я решил немного пообщаться с вами, мистер, если вы не возражаете. Как вас зовут?

Сдавленным голосом Ранситер произнес:

– Я хочу говорить со своей женой, миссис Эллой Ранситер. Я заплатил за то, чтобы говорить с ней, и с вами я беседовать не собираюсь.

– Я знаю миссис Ранситер! – Теперь мысли просто звенели в наушниках. – Мы часто болтаем, но это совсем не то, как если со мной говорит кто-нибудь вроде вас, из мира живых.

Миссис Ранситер здесь, с нами, так что она – не в счет, ей известно не больше, чем остальным. Какой сейчас год, мистер? Уже отправили корабль на Проксиму? Мне это очень интересно! Может быть, вы расскажете? А потом, если хотите, я передам все миссис Ранситер. Хотите?

Ранситер выдернул из уха микродинамик, потом сорвал и швырнул на стол прочие приспособления. Выскочив из затхлого, пыльного кабинета, он кинулся на поиски владельца мораториума. Ранситер метался среди рядов аккуратно пронумерованных саркофагов, сотрудники испуганно шарахались в стороны, пока не раздался голос фон Фогельзанга:

– Что-то случилось, мистер Ранситер? Вам нужна моя помощь?

– Там на линию влезло какое-то существо, – задыхаясь, проговорил Ранситер. – Вместо Эллы! Черт бы вас всех тут побрал вместе с вашими махинациями, такого не должно быть, слышите?

Директор мораториума уже несся по направлению к кабинету 2-А.

– А если бы я так относился к своим обязанностям? – не унимался Ранситер, следуя за ним.

– Он назвал свое имя?

– Да, Джори.

Фогельзанг озабоченно нахмурился:

– Это Джори Миллер. Их саркофаги стоят рядом…

– Но я же вижу, что это Элла!

– После продолжительного соседства, – пустился в объяснения Фогельзанг, – иногда происходит двусторонняя диффузия, слияние ментальных полей полуживых. У Джори Миллера очень высокая цефальная активность, чего, к сожалению, нельзя сказать о вашей жене. Вот и получается, что протофазоны проходят только в одном направлении…

– Вы можете это исправить? – грубо перебил его Ранситер. Он по-прежнему задыхался, дрожал и вообще чувствовал себя окончательно измотанным. – Немедленно очистите ее сознание! Верните мою жену, слышите! Это ваша обязанность!

– Если мы не сумеем изменить сложившуюся ситуацию, – напыщенно произнес Фогельзанг, – ваши деньги будут возвращены.

– Плевать я хотел на деньги!

Они уже дошли до кабинета 2-А. Ранситер неловко уселся в кресло, сердце его колотилось так сильно, что он с трудом мог говорить.

– Если вы не уберете с линии этого Джори, – полувыдохнул, полупрорычал он наконец, – я подам в суд и прикрою вашу богадельню!

Устроившись перед саркофагом, Фогельзанг надел наушники и бодро сказал в микрофон:

– А ну-ка, Джори, освободи нам линию. Вот так, отлично. – Повернувшись к Ранситеру, он пояснил: – Джори умер в пятнадцать лет, поэтому у него так много энергии. Он уже несколько раз появлялся там, где не следует. – В микрофон Герберт сказал: – Джори, это некрасиво с твоей стороны, мистер Ранситер приехал очень издалека, ему надо поговорить со своей женой, не заглушай ее. – И добавил после паузы раздраженно: – Я знаю, что у нее очень слабый сигнал…

Фогельзанг сосредоточенно выслушал ответ и поднялся.

– Что он сказал? – не выдержал Ранситер. – Он даст мне поговорить с Эллой?

– От него ничего не зависит, – пробормотал фон Фогельзанг. – Представьте себе два радиопередатчика, работающие на одном усилителе. Один рядом, но мощность у него всего пятьсот ватт. Другой далеко, но мощностью пять тысяч ватт. А передают они на одной или почти одной частоте. Когда наступает ночь…

– Ночь, – перебил его Ранситер, – кажется, уже наступила.

Во всяком случае для Эллы, а может, и для него тоже, если не удастся разыскать пропавших щупачей, паракинетиков, прогностов и аниматоров Холлиса. С этим Джори он потерял не только Эллу, он лишился ее поддержки и советов.

– В морозильнике, – затарахтел Фогельзанг, – мы поместим их подальше друг от друга. Собственно говоря, если вы согласны несколько увеличить месячную плату, мы можем устроить ее по высшему классу – в изолированной кабине с дополнительным изоляционным покрытием, например из тефлона-двадцать шесть, чтобы не допустить гетеро-психического воздействия со стороны Джори или кого бы то ни было.

– Разве еще не поздно? – Ранситер быстро вышел из состояния депрессии, в которое его повергло случившееся.

– Ваша супруга может вернуться. Как только мы вытесним Джори. Или еще кого-нибудь. В таком ослабленном состоянии она очень подвержена воздействию. Правда… – фон Фогельзанг задумчиво пожевал губу и забарабанил пальцами по столу, – ей может не понравиться изоляция, мистер Ранситер. Мы ведь специально храним все саркофаги в одном месте. Погружение в сознание друг друга – единственное доступное полуживым…

– Изолируйте ее немедленно! – рявкнул Ранситер. – Пусть лучше поскучает, чем вообще угаснет.

– Она не угасла, – поправил его Фогельзанг. – Просто не может с вами контактировать. В этом все отличие.

– Метафизические тонкости не означают для меня ровным счетом ничего! – отрезал Ранситер.

– Я обеспечу ей полную изоляцию, – сказал Фогельзанг, – но боюсь, что вы правы, может быть слишком поздно, Джори проник в нее необратимо, во всяком случае надолго. Мне очень жаль.

– Мне тоже, – хрипло произнес Ранситер.

Глава 3

Джо Чип, все еще в дурацкой, клоунского покроя пижаме, неуверенно присел на краешек кухонного стола и закурил. Бросив десять центов в прорезь недавно взятой напрокат журнальной машины, он несколько раз крутанул наборный диск.

Похмелье не отпускало, и Джо пропустил «межпланетные новости», на мгновение задержался на «новостях страны» и остановился на «сплетнях».

– Да, сэр, – с готовностью откликнулась машина. – Сплетни. Угадайте, с чем пришлось столкнуться известному далеко за пределами Земли отшельнику-финансисту Стентону Мику?

Аппарат заурчал, из прорези полезла лента с распечаткой в четыре цвета, с остроумно набранным заголовком. Через мгновение рулончик с новостями покатился по столу из тикового дерева и шлепнулся на пол. Превозмогая головную боль, Джо Чип нагнулся и развернул сообщение.

МИК СНИМАЕТ ДВА ТРИЛЛИОНА СО СЧЕТОВ В УОРЛД-БАНКЕ

«Ассошиэйтед Пресс» из Лондона. Что замышляет известный во всей Солнечной системе финансист Стентон Мик? Внимание деловых кругов приковано к этому решительному, хотя и чудаковатому промышленному магнату, предлагавшему в свое время бесплатно построить флот, с помощью которого Израиль сумел бы колонизировать и превратить в цветущие сады марсианские пустыни. Согласно просочившейся из Уайтхолла информации, Мик запросил и, вероятно, получит беспрецедентный кредит в размере…

– Это не сплетни, – проворчал Джо. – Это обсуждение финансовых операций. Сегодня я хочу почитать, чья жена-наркоманка забралась в постель к очередной телезнаменитости.

Он, как всегда, не выспался; во всяком случае, с медицинской точки зрения это был не сон. От снотворного пришлось воздержаться, недельный запас транквилизаторов в автономной квартирной аптечке иссяк, а до следующего вторника он не имел права обращаться в аптеку. Два дня, еще два долгих дня.

– Тогда наберите «дешевые сплетни», – проурчала журнальная машина.

Из щели тут же полез следующий ролик. Джо полюбовался великолепной карикатурой на Лолу Херцбург-Райт и, предвкушая текст, плотоядно улыбнулся неприличному изображению ее правого уха.

Вчера вечером на собравшей весь цвет Нью-Йорка вечеринке какой-то проходимец попытался присесть к Лоле Херцбург-Райт. Получив сокрушительный удар в челюсть, несчастный перевернул столик шведского короля Эгона Грата, который явился в сопровождении некоей мисс с неправдоподобно большим…

В дверь позвонили. Джо Чип вздрогнул, схватил со стола тлеющую сигарету и поплелся к переговорному устройству, удобно расположенному на рычаге замка.

– Кто?

Еще не было восьми. В такое время мог припереться либо робот за квартплатой, либо какой-нибудь кредитор. Энергичный мужской голос произнес из динамика:

– Джо, я знаю, что сейчас рано, но я только что приехал. Это Дж. Дж. Эшвуд. Со мной новый объект, в Топеке нашел. Джо, я чуть не обалдел, хочу, чтобы ты тоже взглянул, прежде чем я выложу находку Ранситеру. Он, кстати, в Швейцарии.

– У меня здесь нет оборудования, – буркнул Чип.

– Я съезжу в лабораторию и привезу все, что нужно.

– Приборы в моей машине, я не успел их вчера выгрузить. – (Истина заключалась в том, что к вечеру Джо уже не держался на ногах и просто не смог открыть багажник своего автомобиля.) – Слушай, а до девяти это не подождет? – От маниакальной энергии Дж. Дж. Эшвуда его тошнило даже в полдень, а в семь сорок утра Эшвуд был просто невыносим.

– Чип, дружище, экземпляр классный, настоящее чудо, у тебя все приборы зашкалит, а представь себе, какой будет толчок для фирмы, ты знаешь, как нам этого сейчас не хватает. Кроме того…

– Это анти-кто? – перебил Джо Чип. – Телепат?

– Слушай, – Дж. Дж. Эшвуд понизил голос, – я и сам толком не знаю. Дело секретное, понимаешь? Я не могу стоять здесь под дверью и орать во все горло. Я и так уже принимаю мысли какого-то типа с первого этажа, он…

– Ну ладно, – вздохнул Джо Чип. Дж. Дж. Эшвуда, раз уж он завелся, прервать все равно нельзя, быстрее будет выслушать его до конца. – Дай мне пять минут одеться и найти кофе.

Джо смутно припоминал, что накануне вечером он вроде использовал зеленый продуктовый талон, значит, купил чай, кофе, сигареты или какие-либо импортные деликатесы.

– Она тебе понравится. Кроме того, как всегда бывает, оказалось, что это дочь…

– Она? – встревоженно переспросил Джо Чип. – Мне сейчас не до гостей. У меня трудности с деньгами, здесь уже две недели не было роботов-уборщиков.

– Я спрошу, волнует ее это или нет.

– Слушай, это волнует меня, понял? Я проверю ее в лаборатории, в рабочее время.

– Джо, я прочел ее мысли, ей абсолютно все равно.

– Сколько лет твоей находке?

«Может быть, – подумал Джо, – это еще ребенок». Зачастую мощные инерциалы получались из детей, развивших свои способности при защите от психического насилия родителей.

– Сколько тебе лет, дорогая? – Дж. Дж. Эшвуд повернулся к стоявшей рядом девушке. – Девятнадцать, – сообщил он Джо Чипу.

Теперь понятно. Джо даже стало интересно. Настырность и бесцеремонность Дж. Дж. Эшвуда часто приводили к знакомствам с привлекательными женщинами. Не исключено, что это тот самый случай.

– Дайте мне пятнадцать минут. – Если пожертвовать завтраком и кофе, то с уборкой можно, пожалуй, успеть. Во всяком случае, надо попробовать.

Джо отключил переговорное устройство и полез в кухонный шкаф посмотреть, есть ли там ручная или механическая щетка, а может, гелиевый или сетевой пылесос. Ни того ни другого не оказалось. Очевидно, отдел снабжения домового агентства никогда ничего подобного и не присылал. «Теперь уже черта с два разберешься, заказывал я это или нет», – подумал Джо. А ведь прожил он здесь уже четыре года.

Подойдя к видеофону, Джо набрал 214, номер обслуживающего агентства.

– Послушайте, – сказал он, когда устройство откликнулось, – я как раз собираюсь перечислить часть своих сбережений на покрытие задолженностей вашим роботам-уборщикам. И я бы хотел, чтобы они немедленно прибыли и прошлись по квартире. Как только они закончат, я оплачу весь счет.

– Сэр, надо оплатить счет прежде, чем они начнут.

Джо уже разыскал бумажник и вытащил из него весь запас карточек «Волшебного Кредита». Ни одной неаннулированной. Именно так складывались его денежные дела на протяжении всей жизни.

– Я переведу свой просроченный платеж на карту «Треугольного Кредита», – заявил он безликому оппоненту. – Таким образом, по вашим счетам все будет в порядке, дальнейшая уплата долга – уже не ваша забота.

– Вы забыли о штрафе и процентах.

– Я переведу их на счет…

– Мистер Чип, консультационное агентство «Феррис и Брокман» выпустило в отношении вас специальный релиз. Мы получили его только вчера и очень хорошо его помним. С июля степень вашей кредитоспособности упала на целую единицу. Наш отдел, как, впрочем, и все службы дома, предупрежден о прекращении кредитов и услуг таким неслыханным нарушителям, как вы, сэр. Теперь все вопросы будут решаться исключительно на основе предварительной оплаты. По-видимому, таковое условие сохранится до конца вашей жизни. Кроме того…

Джо повесил трубку. Никакой надежды заманить или загнать угрозой в захламленную квартиру роботов-уборщиков не оставалось. Джо побрел в спальню. Переодеться он мог самостоятельно.

Надев спортивный халат, туфли с блестящими, загнутыми вверх носами и фетровую шапочку с помпоном, Джо с надеждой приступил к поискам кофе. На кухне им и не пахло. Он прошел в ванную и возле двери обнаружил вчерашнюю накидку с капюшоном, а рядом с ней пластиковый мешок с полуфунтовой банкой натурального кенийского кофе – настоящее лакомство, купить которое, учитывая его финансовое положение, он мог только в невменяемом состоянии. Обшарив все карманы, Джо нашел десять центов и зарядил кофейник. Вдыхая ставший в последнее время непривычным аромат кофе, Джо взглянул на часы и увидел, что пятнадцать минут уже прошли. Он решительно направился к входной двери, повернул ручку и дернул запор.

Дверь не открылась, а из динамика прозвучало:

– Опустите пять центов, пожалуйста.

Джо в очередной раз вывернул карманы. Монет не осталось.

– Я заплачу завтра, – сказал он двери и снова нажал на ручку. Дверь не поддалась. – Я вообще тебе плачу из вежливости, я вовсе не обязан этого делать.

– Неверно, – отозвалась дверь. – Посмотрите в подписанный вами при покупке квартиры контракт.

Контракт Джо нашел в ящике стола. С момента его подписания ему не раз приходилось обращаться к этому документу. Конечно, за открывание и закрывание двери полагалась обязательная плата.

– Как видите, я права, – сказала дверь. Прозвучало это вызывающе.

Джо вытащил из кухонного ящика нож из нержавейки и принялся откручивать болты запорного механизма.

– Я подам на вас в суд, – заявила дверь, когда вывалился первый шуруп.

– Никогда не судился с дверью, – пробормотал Джо. – Думаю, что сумею это пережить.

С улицы донесся стук.

– Эй, Джо, малыш, это я, Дж. Дж. Эшвуд. Я привел ее, открывай!

– Опусти пять центов, – крикнул Джо, – с моей стороны что-то заклинило!

Звякнула монета, дверь распахнулась. На пороге стоял сияющий Дж. Дж. Эшвуд. Лукаво улыбаясь, он подтолкнул вперед свою спутницу. Некоторое время девушка молча разглядывала Джо. На вид ей было не больше семнадцати: стройная, с медного цвета кожей и огромными темными глазами.

«Боже, – подумал Джо, – она же прекрасна!»

Одежда незнакомки состояла из рабочей блузки, джинсов из эрзац-брезента и тяжелых ботинок, вымазанных, как ему показалось, настоящей грязью. Блестящие волосы были зачесаны назад, собраны в узел и перехвачены красной лентой. Закатанные рукава оставляли открытыми загорелые сильные руки. На ремне из искусственной кожи висел нож, полевой телефон и походная сумка с запасом еды и питья. На смуглом запястье Джо заметил татуировку: CAVEAT EMРTOR. «Интересно, – подумал он, – что бы это значило?»

– Это Пат! – провозгласил Дж. Дж. Эшвуд, с показной фамильярностью обнимая девушку за талию. – Фамилия роли не играет.

Дж. Дж., как всегда, был в мохеровом пончо, абрикосового цвета фетровой шляпе, лыжных носках и тапочках из коврового материала. Фигурой он больше всего напоминал огромный кирпич.

Радостно улыбаясь, Эшвуд шагнул навстречу Джо Чипу, каждая клеточка его тела излучала самодовольство: как же, он нашел что-то важное и теперь своего не упустит, выжмет из находки все, что можно.

– Пат, перед тобой наш лучший и опытнейший специалист по электротестам.

– Это вы электрический или ваши тесты? – равнодушно поинтересовалась девушка.

– Как придется, – пробурчал Джо. Он чувствовал вокруг себя миазмы неприбранной квартиры, ауру хлама и неустроенности. Пат, как ему показалось, уже все заметила. – Присаживайтесь. – Джо сделал неуклюжий жест. – Выпьем по чашечке натурального кофе.

– Какая роскошь! – Пат расположилась за кухонным столиком, непроизвольно уложив скопившиеся за день газеты в аккуратную стопку. – Вы можете себе позволить настоящий кофе?

– Джо заколачивает бешеные бабки, – откликнулся Дж. Дж. Эшвуд, вытаскивая сигарету из лежащей на столе пачки. – Фирма без него как без рук.

– Положи на место! – не выдержал Джо Чип. – Курить больше нечего, а последний зеленый талон я истратил вчера на кофе.

– Я заплатил за дверь, – напомнил Дж. Дж. и пододвинул пачку девушке. – Джо любит порисоваться, не обращай внимания. Возьми, к примеру, его квартиру. Он ведь специально ее не убирает, хочет подчеркнуть, что он – творческая личность, все гении, мол, живут в бардаке. Где твои приборы, Джо? Не будем терять время.

– Вы несколько странно оделись, – сказал Джо, глядя на Пат.

– Я ремонтирую подземные видеофонные коммуникации кибуца Топеки, – пояснила девушка. – В нашем кибуце только женщинам разрешено заниматься физическим трудом. – Темные глаза Пат гордо сверкнули.

– Надпись на вашей руке, – спросил Джо, – это на иврите?

– На латинском. – Пат, не скрывая удивления, огляделась. – Никогда не видела такой запущенной квартиры. У вас что, нет любовницы?

– У специалистов по электротестам нет времени на подобную чушь, – нетерпеливо сказал Дж. Дж. Эшвуд. – Послушай, Чип, родители этой девочки работают на Рэя Холлиса. Если они узнают, что она побывала у нас, ее подвергнут фронтальной лоботомии.

– Родители знают, что у вас антиталант?

– Нет. – Пат покачала головой. – Я и сама не знала, пока ваш сотрудник не подсел ко мне в кафетерии кибуца. Он говорит, вы можете это объективно доказать при помощи приборов.

– Какова будет ваша реакция, – спросил Джо, – если тесты покажут, что так оно и есть?

Подумав, Пат сказала:

– Видите ли, мне это вообще кажется… негативным, что ли… Я ведь ничего не умею: не двигаю предметы, не превращаю камни в хлеб, не беременею без оплодотворения и не исцеляю болящих. Я не читаю мысли и не могу заглянуть в будущее. То есть не обладаю даже самыми распространенными способностями. Я просто свожу на нет дарования других людей. Ущербность какая-то! – Пат развела руками.

– Для сохранения человеческой расы, – сказал Джо, – это необходимо в не меньшей степени, чем пси-таланты. Особенно для нас, нормалов. Анти-пси-талант – не что иное, как естественное восстановление экологического равновесия. Когда одно насекомое научилось летать, другое, чтобы не летать самому, научилось плести паутину. Моллюски обзавелись твердым панцирем, а птицы наловчились поднимать их высоко над землей и бросать на камни. В некотором смысле вы живете за счет пси-одаренных, так же как они живут за счет нормалов. Это автоматически делает вас союзником нормалов. Хищник и добыча, круг замкнулся, полное равновесие.

– Меня могут посчитать предателем, – сказала Пат.

– Вас это тревожит?

– Меня тревожит то, что люди начнут испытывать ко мне враждебность. Я понимаю, что рано или поздно она все равно возникнет, нельзя нравиться сразу всем. Сделай хорошо одному – и ты тут же наживаешь врага в лице другого.

– В чем заключается ваш антиталант?

– Это трудно объяснить.

– Я уже говорил, – вмешался Дж. Дж. Эшвуд. – Она уникальна. Я о подобном даже не подозревал.

– Какую пси-способность вы можете нейтрализовать? – спросил Джо.

– Как мне объяснил ваш поисковик, – Пат посмотрела на сияющего улыбкой Дж. Дж. Эшвуда, – я нейтрализую прогностов. Я с шести лет почувствовала, что делаю что-то странное. Родителям я никогда не говорила, боялась.

– Они прогносты?

– Да.

– В таком случае им бы действительно это не понравилось. Но как могло получиться, что они ничего не заметили? Или вы ни разу не повлияли на их способность?

– Я… – Пат растерянно пожала плечами. – Я думаю, что я влияла на их способность, но они этого не замечали.

– Позвольте мне объяснить, – сказал Джо, – как действует антипрогност. По крайней мере в известных нам случаях. Прогност видит несколько вариантов будущего. Они разложены перед ним, как соты в улье. При этом один из вариантов имеет более яркую окраску. Его-то прогност и выбирает. Антипрогност делает все варианты одинаковыми, лишая прогноста способности выбирать. Тот, кстати, всегда чувствует присутствие своего врага, ибо немедленно рвутся его связи с будущим. В случае с телепатом подобное вмешательство…

– Она изменяет прошлое, – сказал Дж. Дж. Эшвуд.

Джо изумленно замолчал.

– Прошлое, – повторил Дж. Дж., наслаждаясь произведенным эффектом. Он многозначительно оглядел все углы в кухне Джо Чипа. – Оказавшийся под ее воздействием прогност по-прежнему видит будущее: один, как ты сказал, ярче других окрашенный вариант. Он его выбирает и оказывается прав. Но почему он его выбирает? А потому, что эта девочка, – Дж. Дж. кивнул в сторону Пат, – держит будущее под контролем, и этот ярче других окрашенный вариант окрашен ярче других потому, что она заглянула в прошлое и изменила его. Изменив прошлое, она изменила и настоящее, которое включает в себя и прогноста. Он попадает под ее влияние, не сознавая того; ему кажется, что его талант работает, в то время как от него уже ничего не зависит. Это одно из ее преимуществ перед другими антипрогностами. Второе, и гораздо более важное, заключается в том, что она может изменить ход событий после того, как прогност сделал выбор. Ты знаешь, нам всегда не давала покоя эта проблема; если не удается вмешаться с самого начала, мы бессильны. По сути дела, мы и не пытаемся сорвать работу прогноста в том смысле, как мы поступаем с другими пси, так? Разве не это самое слабое звено в нашей службе? – Дж. Дж. выжидающе уставился на Джо Чипа.

– Любопытно, – произнес наконец Джо.

– Черт побери, ты сказал «любопытно»? – Дж. Дж. Эшвуд чуть не подпрыгнул. – Да это уникальнейший анти-пси-талант из всех доселе известных!

Очень тихо Пат проговорила:

– Я не совершаю путешествий в прошлое. – Она подняла глаза и посмотрела на Джо Чипа извиняющимся и одновременно вызывающим взглядом. – Мне удается кое-что сделать, но мистер Эшвуд все невероятно преувеличил.

– Я читаю твои мысли, – с оттенком раздражения проговорил Дж. Дж. Эшвуд, – и знаю, что ты умеешь изменять прошлое, ты уже проделывала это.

– Да, я могу его изменить, однако не совершаю путешествий во времени, как вы пытаетесь представить.

– Как вы изменяете прошлое? – спросил Джо Чип.

– Я о нем думаю. Об одном конкретном моменте, каком-нибудь случае, например, когда кто-то что-то сказал или сделал. Или о происшествии, которого мне очень хотелось бы избежать. Впервые я сделала это еще ребенком…

– Ей было тогда семь лет, – вмешался Дж. Дж. Эшвуд. – Она жила с родителями в Детройте и разбила античную статую из керамики, зеницу ока ее отца.

– Разве отец этого не предвидел? – поинтересовался Джо Чип. – Он же прогност.

– Предвидел, – сказала Пат, – и наказал меня за неделю до того, как я ее разбила. При этом он объяснил мне, что это все равно неизбежно. Вы знаете талант прогностов: предсказать они могут, а изменить – нет. Потом, когда статуя разбилась, то есть я ее разбила, я очень горевала и все время вспоминала ту неделю, до события, когда меня оставили без сладкого и укладывали спать в пять вечера, а я все повторяла: «Христос (или как там обращаются к Богу маленькие дети), Христос! Неужели нет способа избежать всех этих ужасных событий?» Провидческие способности отца не произвели на меня особого впечатления, поскольку повлиять на ситуацию он не мог; я до сих пор не в силах избавиться от какого-то презрения к нему. Я целый месяц промучилась, пытаясь представить проклятую статую снова целой, мысленно все время возвращалась к тому периоду, когда она еще не разбилась, представляла, как она выглядит… Это было ужасно. И вдруг однажды утром (а ночью я опять видела ее во сне) статуя оказалась на месте. Как раньше. – Пат говорила резким, взволнованным голосом, напряженно наклонившись к Джо Чипу. – Родители ничего не заметили. Им показалось совершенно нормальным, что статуя стоит на месте, цела-целехонька, словно никогда и не разбивалась. Единственным человеком, кто помнил, как все обстояло на самом деле, была я.

Пат улыбнулась, вздохнула и взяла из пачки еще одну сигарету.

– Сейчас я принесу из машины оборудование для теста, – сказал Джо, направляясь к двери.

– Пять центов, пожалуйста, – произнес динамик, едва он взялся за ручку.

– Заплати за дверь! – крикнул Джо Эшвуду.

Притащив из машины оборудование, Джо предложил поисковику фирмы очистить помещение.

– Что? – опешил Дж. Дж. Эшвуд. – Ты, видно, забыл, кто ее нашел? Я десять дней потратил на вычисление ее поля, я…

– Ты прекрасно знаешь, что твое поле исказит все результаты. Способности и антиспособности воздействуют друг на друга. Если бы этого не происходило, мы бы занимались совсем другим делом… И не забудь оставить пару монет. А то ни она, ни я отсюда не выберемся.

– У меня есть мелочь, – сказала Пат. – В кошельке.

– Ты, кстати, можешь измерить ее мощность по потерям внутри моего поля. Я сотни раз наблюдал, как ты так делал.

– Здесь другое, – сухо заметил Джо.

– У меня кончились все монеты, – заявил Дж. Дж. – Я не могу выйти.

Пат посмотрела на Джо, затем на Дж. Дж. и сказала:

– Возьмите мою.

Она швырнула Дж. Дж. монету, он поймал ее с явным недоумением. Мало-помалу недоумение сменилось на его лице угрюмостью.

– Круто вы меня кидаете, – проговорил он, опуская монету в монетоприемник. – Вы оба, – донеслось уже снаружи. – Это, между прочим, лихое дело, когда…

Дверь захлопнулась, и окончания фразы никто не услышал.

Наступила тишина. Наконец Пат сказала:

– Кроме энтузиазма, ему нечем похвастаться.

– Да нет, он нормальный парень…

Джо испытывал привычное чувство – вину. Впрочем, не очень сильную. Во всяком случае, Дж. Дж. сделал свое дело. Теперь…

– Теперь ваша очередь, – сказала Пат. – Могу я снять ботинки?

– Конечно, – ответил Джо, подходя к своим приборам. Он проверил кассеты, источники питания, ход стрелок.

– Душ у вас есть, работает? – спросила Пат, аккуратно убрав с дороги свои ботинки.

– Двадцать пять центов, – пробурчал Джо. – Это стоит двадцать пять центов. – Взглянув на Пат, он увидел, что девушка начала расстегивать блузку. – А у меня их нет.

– В кибуце все бесплатно, – сказала Пат.

– Бесплатно! – фыркнул Джо. – Это экономически неосуществимо. На такой основе все развалится через месяц.

Пат невозмутимо продолжала расстегивать блузку.

– Нам платят зарплату, кроме того, мы берем кредиты под будущие заказы. Эти деньги и идут на содержание кибуца. На практике вот уже несколько лет как кибуц Топеки является прибыльным предприятием, то есть мы все вместе отдаем больше, чем получаем.

Сняв блузку, она бросила ее на спинку стула. Под блузкой ничего не было. Джо уставился на высокие, твердые и круглые груди.

– Вы уверены, что правильно все делаете? – спросил Джо. – Я имею в виду раздевание.

– Вы просто не помните, – ответила Пат.

– Чего не помню?

– Как я не разделась. В другом варианте. Вам тогда не понравилось, и я все изменила. Так что вот…

Она грациозно вытянулась.

– А что я сделал, – осторожно поинтересовался Джо, – когда вы не разделись? Отказался вас тестировать?

– Вы что-то проворчали насчет того, что мистер Эшвуд сильно преувеличил мой антиталант.

– Я так не работаю, – покачал головой Джо.

– Взгляните. – Наклонившись, Пат пошарила в карманах своей рубашки, при этом груди ее заколыхались.

Выпрямившись, она протянула Джо сложенный пополам лист бумаги.

– Это из другого варианта, который я ликвидировала.

Джо прочел собственный уместившийся в одну строку вывод: «Продуцируемое анти-пси-поле незначительно и по всем параметрам не соответствует предъявляемым требованиям. Для работы с ныне действующими прогностами непригодна». Рядом стоял перечеркнутый кружок – символ, значение которого знали только он и Глен Ранситер. Поисковики условных значков не знали, так что Эшвуд ничего ей рассказать не мог. Джо молча вернул листок, и Пат положила его в карман блузки.

– Вы по-прежнему собираетесь меня тестировать? – спросила она. – После того, что видели?

– Существуют установленные процедуры, – пробормотал Джо, отвернувшись, – шесть позиций, по которым…

– Вы мелкий, погрязший в долгах никчемный бюрократ, неспособный самостоятельно выпустить человека из своей квартиры.

Пат говорила спокойно, но ее слова громом звучали в ушах Джо. Он вздрогнул, напрягся и густо покраснел:

– Да, сейчас мне приходится туго. Однако мое финансовое положение поправится со дня на день. Я всегда могу получить ссуду. В том числе и от фирмы.

Он неловко поднялся, взял чашки, блюдца, налил кофе.

– Сахар? Сливки?

– Сливки. – Пат стояла посреди кухни, босая и без блузки.

Джо взялся за ручку холодильника, и тот объявил:

– Десять центов, пожалуйста. Пять за открывание дверцы, пять за сливки.

– Там же не сливки! – не выдержал Джо. – Там обыкновенное молоко. – Он несколько раз отчаянно дернул за ручку. – Последний раз прошу, открывайся, я вечером рассчитаюсь!

– Держите. – Пат пустила по столу монетку. – На месте вашей любовницы я бы не приходила сюда без денег, – заметила она, наблюдая, как Джо возится с холодильником. – Вы в самом деле на мели, да? Я это поняла, когда мистер Эшвуд…

– У меня так далеко не всегда, – хрипло перебил ее Джо.

– Хотите, я вам помогу? – Сунув руки в карманы джинсов, девушка равнодушно смотрела на Джо. – Вы уже поняли, это в моих силах. Садитесь и пишите. О тестах забудьте. Вы все равно не можете измерить мое поле, оно действует в прошлом, а вы проводите измерения в настоящем. Согласны?

– Покажите мне оценочный лист, тот, в кармане вашей рубашки. Я хочу еще раз взглянуть на него, прежде чем решу что-либо.

Пат снова вытащила сложенный пополам желтый лист и положила его на стол. Джо перечитал справку. «Мой почерк, – подумал он, – да, все правда». Он вернул лист Пат, вытащил из рабочей папки точно такой же желтый бланк. Написал ее имя, затем фантастически невероятные цифровые результаты проверки и, наконец, свои выводы. Новые выводы.

«Обладает исключительными способностями. Анти-пси-поле уникально по своим проявлениям. Способна нейтрализовать сколь угодно большую группу прогностов».

После точки он поставил условный знак, на этот раз два подчеркнутых крестика. Пат замерла за его спиной. Джо чувствовал на шее ее дыхание.

– Что означают подчеркнутые крестики?

– Принять на любых условиях.

– Благодарю вас. – Девушка вытащила из кошелька пачку кредиток и протянула одну Джо. Сумма была приличной. – Это на текущие расходы. Я не могла дать ее вам раньше, чем вы сделали официальное заключение. Иначе бы вы до конца жизни пытались что-нибудь исправить и сошли бы в могилу с сознанием того, что вас подкупили. В конце концов вы бы даже решили, что у меня вообще нет антиталанта.

Пат расстегнула молнию и принялась стаскивать джинсы. Джо Чип разглядывал написанное, не замечая девушки. Подчеркнутые кресты означали отнюдь не то, что он сказал. Символ читался: «Осторожно! Представляет угрозу для фирмы. Чрезвычайно опасна!»

Джо подписал бумагу и сложил ее вдвое. Пат тут же убрала ее в кошелек.

– Когда я смогу завезти вещи? – спросила она, направляясь в ванную. – Полагаю, я имею на это право, считайте, я им заплатила за месяц вперед.

– В любое время.

– Пожалуйста, пятьдесят центов, – донеслось из ванной. – Оплата за воду.

Пат прошлепала на кухню за кошельком.

Глава 4

Из Мораториума Возлюбленных Собратьев Глен Ранситер возвратился в Нью-Йорк. Огромное электротакси бесшумно опустилось на крышу центрального здания Корпорации Ранситера. Оттуда скоростной лифт мгновенно доставил его на пятый этаж. В девять тридцать утра по местному времени Ранситер уже восседал в массивном старомодном кресле из натуральной кожи и разговаривал по видеофону с отделом рекламы.

– Тэмиш, я только что из Цюриха. Пообщался с Эллой. – Ранситер замолчал и вопросительно уставился на бесшумно вошедшую в огромный кабинет секретаршу. – В чем дело, миссис Фрик?

Высохшая испуганная миссис Фрик с пятнами румян на лице, должных, по ее мнению, скрасить общий безрадостный вид, беспомощно развела руками. Это означало, что Ранситера никак нельзя было не побеспокоить.

– Ну хорошо, миссис Фрик, – терпеливо сказал он, – что случилось?

– Новый клиент, мистер Ранситер. Думаю, вам следует принять ее. – Секретарша сделала шаг навстречу и одновременно отошла – этот сложный маневр, на овладение которым ушел не один десяток лет, удавался только ей.

– Когда переговорю, – бросил Ранситер и продолжил: – Как часто выходит наша реклама по межпланетному телевидению? По-прежнему раз в три часа?

– Не совсем так, мистер Ранситер. В течение дня – да, реклама защитных организаций идет раз в три часа, но в престижное время…

– Надо, чтобы наша реклама шла каждый час, – сказал Ранситер. – Так советует Элла. – Возвращаясь в Западное полушарие, Ранситер вспомнил свой самый любимый рекламный ролик. – Вы знаете, что, согласно постановлению Верховного суда, муж имеет право убить свою жену, если сумеет доказать, что она ни при каких обстоятельствах не дала бы ему развода?

– Да, это называется…

– Плевать, как это называется. Важно, что у нас уже есть соответствующая реклама. Помните?

– Да, вначале показывают этого типа, мужа. Потом присяжных, судью, крупным планом ведущего перекрестный допрос прокурора. Он говорит обвиняемому: «Похоже, что ваша жена…»

– Правильно, – удовлетворенно кивнул Ранситер. Он сам придумал рекламный ролик и считал это еще одним проявлением своего многостороннего ума.

– Как бы то ни было, – продолжал Тэмиш, – то, что исчезнувшие пси работают в группе на одну из крупных компаний, – не слухи. Думаю, нам следует усилить в связи с этим рекламу для предпринимателей. Помните, у нас было: муж возвращается домой, на нем желтый кушак, юбка из листьев, кафтан с рукавами до колен и военное кепи. Он валится на диван, начинает стягивать рукавицы, потом хмурится и говорит: «Слушай, что-то со мной происходит последнее время. То и дело мне кажется, что кто-то читает мои мысли!» А жена в ответ: «Почему бы тебе не обратиться в ближайшую защитную организацию? Они пришлют инерциала, совсем недорого, и ты снова обретешь уверенность в себе!» Тогда он широко улыбается и говорит: «А знаешь, это гадкое чувство уже…»

Миссис Фрик снова появилась в дверях, очки на носу мелко дрожали.

– Я вам перезвоню, Тэмиш, – вздохнул Ранситер. – Связывайтесь с телевидением и запускайте наши программы ежечасно, как я указал. – Он положил трубку и молча посмотрел на миссис Фрик. Потом произнес: – Я специально летал за этим в Швейцарию, поднял Эллу, и она дала мне такой совет.

– Прошу вас, миссис Вирт, мистер Ранситер освободился.

В комнату вкатилась нелепого вида толстуха. Круглое тело устремилось прямиком к столу, голова при этом подпрыгивала, как баскетбольный мяч.

Посетительница тут же уселась в кресло и вытянула неожиданно тощие ноги. Старомодное шелковое пальто-паутина делало ее похожей на добродушного жука, угодившего в паучьи тенета.

Женщина улыбалась и вела себя совершенно раскованно. Далеко за сорок, определил для себя Ранситер. О фигуре уже и речи быть не может.

– К сожалению, миссис Вирт, – начал Ранситер, – я не могу уделить вам много времени, поэтому давайте сразу перейдем к делу. Что у вас произошло?

– Видите ли, – заговорила миссис Вирт не к месту радостным и бодрым тоном, – нас начали тревожить телепаты. Во всяком случае, так нам кажется. У нас есть свой телепат, человек, которому мы доверяем, он постоянно находится среди наших сотрудников. Его обязанность – немедленно извещать руководство в случае обнаружения какого-либо пси-воздействия со стороны телепатов или прогностов. На прошлой неделе он таковое воздействие обнаружил. Мы обратились к услугам одной частной фирмы, и они представили сводку о возможностях различных защитных организаций. Ваша занимает среди них первое место.

– Я это знаю. – Ранситер кивнул. Ему тоже приходили подобные сводки. В данном случае дело не сулило особой прибыли, хотя требовало определенного внимания.

– Сколько телепатов, – спросил он, – засек ваш человек? Больше одного?

– Как минимум двоих.

– А может, и больше?

– Вполне возможно.

– Мы работаем следующим образом, – сказал Ранситер. – Вначале измеряется объективная величина пси-поля, это нужно для определения объема работ. Как правило, измерения занимают от одной недели до десяти дней, в зависимости…

– Мой шеф настаивает, чтобы вы прислали инерциалов немедленно, – перебила его миссис Вирт, – без поглощающих уйму денег и времени тестов.

– Но так мы не узнаем, сколько потребуется инерциалов. И каких именно. И где их необходимо разместить. Анти-пси-операция требует серьезной подготовки, мы не размахиваем волшебной палочкой и не рассыпаем отраву по углам. Мы должны уравновесить людей Холлиса индивидуально, на каждый талант выставить антиталант. Если Холлис принялся за вашу фирму, он проделал это именно так: вводил одного пси за другим. Кто-то проникает в отдел кадров, принимает на работу другого, тот в свою очередь набирает в свой отдел нужных людей, и так далее… Иногда на это уходят месяцы. Мы не можем за двадцать четыре часа свести на нет их многодневную деятельность. Серьезная пси-операция – как мозаика, ни они, ни мы не можем позволить себе поспешности.

– Мой шеф, – радостно остановила Ранситера миссис Вирт, – просит поторопиться.

– Я поговорю с ним. – Ранситер потянулся к видеофону. – Кто он и какой у него номер?

– Вы будете вести дело через меня.

– Я, может быть, вообще ничего не буду вести. Почему вы не говорите, кого вы представляете?

Ранситер незаметно нажал потайную кнопку под крышкой стола.

В соседнюю комнату немедленно явилась дежурный телепат Нина Фрид для прощупывания мыслей клиентки. «Пока я не выясню, с кем имею дело, – подумал Ранситер, – я не пошевелю и пальцем. Может случиться, что меня нанимает сам Рэй Холлис».

– Вы чересчур скованы своими условностями, – сказала миссис Вирт. – Мы всего-навсего просим ускорить процесс. И то потому, что иначе не можем. Скажу только одно: операция, к которой они подключились, проводится нами не на Земле. Учитывая возможную прибыль и понесенные на сегодняшний день затраты… Это наша приоритетная программа. Мой шеф вложил в нее все свободные средства. Все держалось в строжайшем секрете. Каково же было наше потрясение, когда выяснилось, что телепаты…

– Простите. – Ранситер поднялся и подошел к двери. – Я уточню, сколько людей мы можем подключить к работе прямо сейчас.

Прикрыв за собой дверь, он быстро обошел прилегающие помещения. В одной из комнат курила и настраивалась на работу Нина Фрид.

– Выясните, кого она представляет, – приказал Ранситер. – А потом узнайте, что у них вообще на уме.

«Сейчас у нас тридцать восемь незанятых инерциалов, – прикинул Ранситер. – Не исключено, что на это дело мы выставим всех или почти всех. И, может быть, я наконец выясню, куда запропастились лучшие дарования Холлиса. Вся чертова шайка».

Ранситер вернулся в кабинет и занял свое место за столом.

– Если к вашему проекту подключились телепаты, то вам придется смириться с тем, что он уже не является секретом. Независимо от того, сколько технических подробностей им удалось выяснить. Почему бы вам не рассказать мне, в чем суть ваших планов?

– Дело в том, – неуверенно протянула миссис Вирт, – что я и сама этого не знаю.

– И где все происходит – тоже?

– Вот именно.

– Знаете ли вы, кто ваш шеф?

– Я работаю в одном из филиалов и знаю только своего непосредственного руководителя, это мистер Шепард Говард, но на кого работает он, мне неизвестно.

– Если мы предоставим вам необходимых для операции инерциалов, сообщат ли нам, куда их направят?

– Может быть, и нет.

– А если они не вернутся?

– Почему они должны не вернуться? После того, как они обезопасят наш проект…

– Известно, что люди Холлиса иногда убивают посланных для их нейтрализации инерциалов. Я не могу отправлять своих сотрудников черт знает куда…

Спрятанный в левом ухе микрофон зажужжал, и Ранситер услышал тихий, но отчетливый голос Нины Фрид:

– Миссис Вирт работает на Стентона Мика. Она его доверенный помощник. Человека по имени Шепард Говард не существует. Проект, о котором идет речь, осуществляется главным образом на Луне и имеет прямое отношение к «Техпрайз» – исследовательской программе Мика, в которой миссис Вирт принадлежит контрольный пакет акций. Технических подробностей она не знает, научные расчеты, выкладки и рабочие сводки ей не предоставляются, из-за чего она, кстати, страшно злится. Общая идея проекта ей, конечно, известна. Если предположить, что доходящие до нее сведения верны, то речь идет о радикально новом, дешевом способе межзвездных сообщений с околосветовой скоростью. Идею можно выгодно продать любой достаточно крупной политической или этнической группе. В конечном счете это означает конец правительственной монополии на межзвездные путешествия.

Нина Фрид отключилась, и Ранситер откинулся в кожаном кресле-качалке с ореховыми подлокотниками.

– О чем задумались? – бодро поинтересовалась миссис Вирт.

– Думаю, – проворчал Ранситер, – сумеете ли вы оплатить наши услуги. Без предварительных замеров я могу лишь приблизительно определить количество необходимых инерциалов. Получается около сорока.

Ранситер нисколько не сомневался, что Стентон Мик способен оплатить любое количество специалистов.

– Сорок, – повторила миссис Вирт. – Гмм. Приличная компания.

– Чем больше мы подключим людей, тем быстрее удастся решить проблему. Поскольку вы торопитесь, мы запустим всех одновременно. Если вы уполномочены подписать договор подряда от имени своего хозяина, – Ранситер решительно ткнул в нее пальцем, но миссис Вирт и не моргнула, – и готовы прямо сейчас внести задаток, думаю, мы могли бы уложиться в семьдесят два часа.

Он пристально уставился на посетительницу.

Из микрофона донеслось:

– Как владелец «Техпрайза» она имеет все права, чтобы распоряжаться имуществом фирмы, вплоть до общей ее стоимости. В данный момент она подсчитывает, во сколько это может обойтись по нынешнему рыночному курсу. – Микрофончик замолк и через некоторое время снова ожил: – По ее подсчетам, выходит несколько миллиардов кредиток. Но она не хочет брать на себя ответственность, предпочитает, чтобы вопрос решили адвокаты Мика, даже если это потребует нескольких лишних дней.

«Но они же торопятся, – подумал Ранситер. – Во всяком случае, пытаются так представить дело».

– Она подозревает, – ответил микрофончик, – что вы знаете или догадались, кто за ней стоит, и боится, что вы поднимете расценки. Мику известна репутация своей фирмы, потому он и работает через подставных лиц. С другой стороны, им действительно позарез нужны инерциалы, и они готовы раскошелиться.

– Сорок инерциалов, – задумчиво пробормотал Ранситер и принялся подсчитывать на специально для этих целей заготовленном листке бумаги. – Значит, так: шесть по пятьдесят, умножить на три и еще на сорок.

Несмотря на застывшую счастливую улыбку, миссис Вирт с видимым напряжением ожидала конечного результата.

– Интересно, – сказал Ранситер, – кто заплатил Холлису за подключение к проекту его людей?

– Думаю, что большой роли это не играет, – ответила миссис Вирт. – Важно, что они к нему подключились.

– Иногда этого так и не удается узнать, – заметил Ранситер. – Впрочем, вы правы, если у вас на кухне завелись муравьи, вы от них избавляетесь и не ломаете себе голову, откуда они взялись.

Ранситер закончил вычисления и пододвинул листок миссис Вирт. Не в силах оторвать глаз от впечатляющей суммы, посетительница попыталась встать.

– У вас есть комната, где я могла бы побыть одна? И если можно, я бы хотела позвонить Говарду.

Ранситер тоже встал:

– Маловероятно, чтобы в какой-либо защитной организации сразу нашлось столько свободных инерциалов. Ситуация может измениться и у нас. Так что советую вам не терять времени.

– Вы уверены, что их потребуется так много?

Ранситер взял миссис Вирт под руку и провел в кабинет, где были вывешены рабочие карты фирмы.

– Вот здесь, – показал он на карту, – можно видеть местонахождение наших сотрудников, а также инерциалов других защитных организаций. Кроме того, мы фиксируем, по мере возможности, местонахождение всех пси Холлиса. – Он задумчиво пересчитал снятые с карты флажки, означавшие потерянных телепатов. Последним был С. Доул Мелипон. – Теперь я знаю, где они все.

С лица миссис Вирт медленно сползла фальшивая радостная улыбка. Она поняла, чем могут им грозить лежащие рядом с картой флажки. Ранситер вложил в ее влажные пальцы значок С. Доула Мелипона и сжал их.

– Здесь вы можете спокойно все обдумать. Вот видеофон. Я буду у себя.

Направляясь к двери, Ранситер поймал себя на мысли, что полной уверенности в отношении того, где находятся исчезнувшие люди Холлиса, у него нет. С другой стороны, Стентон Мик сам отказывается от проведения объективных измерений. Так что, если в результате всего к работе будут подключены лишние инерциалы, – это его вина.

По закону Ранситер обязан был информировать Защитное общество об обнаружении пропавших пси. На это отводилось пять дней, и Ранситер решил ждать до последнего. Подобной возможности заработать могло больше и не представиться.

– Миссис Фрик, – сказал он, входя в приемную, – подготовьте контракт об использовании наших инерциалов количеством в сорок… – Ранситер осекся.

В комнате находились еще двое. К виду изможденного и похмельного Джо Чипа Ранситер давно привык, разве что сегодня Джо выглядел мрачнее обычного. Но сейчас рядом с ним расположилась длинноногая девушка с взлохмаченными черными волосами и сияющими бархатными глазами. Искрящейся красотой она освещала все вокруг, будто тяжелым, безжалостным огнем.

Ранситеру показалось, что девушка недовольна своей внешностью, устала от гладкости кожи и припухлости губ. Он подумал, что она, наверное, только что с постели. Растрепана. Недовольна предстоящим днем. Да и всеми остальными днями тоже.

Подойдя к ним, Ранситер спросил:

– Надо полагать, Дж. Дж. вернулся из Топеки?

– Это Пат, – сказал Джо Чип. – Просто Пат.

Посмотрев на Ранситера, он вздохнул. Чип выглядел изрядно помятым, хотя чувствовалось, что в глубине души он не сдается. За внешней побитостью угадывалась большая жизненная сила. Ранситеру всегда казалось, что Джо усиленно симулирует душевный упадок, на самом деле он – темная лошадка.

– Каков ваш талант? – спросил девушку Ранситер.

– Антикетогенезис, – промурлыкала она, вытянувшись в кресле.

– Это что?

– Предотвращение кетозиса, – равнодушно пояснила она. – Как при введении глюкозы.

– Поясните. – Ранситер резко повернулся к Джо.

– Дай мистеру Ранситеру проверочный лист.

Слегка выпрямившись, девушка вытащила кошелек, порылась в нем и протянула Ранситеру помятый желтый лист с результатами проверки.

– Потрясающе! – воскликнул Ранситер, взглянув на цифры. – Что, в самом деле? – Он повернулся к Джо и только тогда заметил два подчеркнутых крестика – графический приговор и, по сути дела, предательство Пат.

– Лучше ее я пока не встречал. – Джо кивнул.

– Пройдемте в мой кабинет, – предложил Ранситер и направился к двери, едва не столкнувшись с ворвавшейся в приемную толстой миссис Вирт.

– Я связалась с мистером Говардом, – задыхаясь, проговорила она. – Он меня полностью проинструктировал. – Увидев Пат и Джо, миссис Вирт осеклась, но решила продолжать: – Мистер Говард хочет, чтобы все формальности были улажены немедленно. Полагаю, мы могли бы начать прямо сейчас. Я уже говорила, как много для нас значит фактор времени. – Повернувшись к Пат и Джо, миссис Вирт изобразила стеклянную улыбку. – Если не возражаете, вам придется немного подождать. Мой разговор с мистером Ранситером не терпит отлагательств.

Пат презрительно рассмеялась. От низких, горловых ноток Ранситеру вдруг стало не по себе.

– Подождать придется вам, миссис Вирт. – Он указал на кресло. – Присядьте.

Ранситер перевел взгляд на Пат, потом на Джо, и его страх усилился.

– Я готова назвать точное число необходимых инерциалов, – не унималась миссис Вирт. – Мистер Говард считает, что мы сами можем оценить наши потребности.

– И сколько же? – спросил Ранситер.

– Одиннадцать.

– Мы подпишем контракт немного погодя, когда я освобожусь.

Вытянув огромную ручищу, он жестом пригласил в кабинет Джо и девушку, закрыл за ними дверь и занял свое место за столом.

– Они в жизни не справятся с одиннадцатью инерциалами. И с пятнадцатью тоже. И с двадцатью. Особенно если там замешан С. Доул Мелипон. – Теперь Ранситер испытывал одновременно тревогу и усталость. – Это, как я понял, и есть наш потенциальный стажер, которого Дж. Дж. нашел в Топеке? Ну, раз вы с Эшвудом сошлись во мнениях, мы ее, конечно, возьмем.

«Может, направлю ее прямиком к Мику, – подумал Ранситер. – В числе тех одиннадцати. Никто, правда, мне до сих пор не сказал, какой пси-талант она нейтрализует».

– Миссис Фрик говорит, вы летали в Цюрих, – сказал Джо. – Что советует Элла?

– Больше рекламы. По телевидению. Каждый час. – Нажав кнопку селектора, Ранситер добавил: – Миссис Фрик, подготовьте трудовое соглашение между нами и… скажем, Джейн Доу, поставьте начальный оклад, оговоренный соглашением союза в декабре прошлого года, и укажите…

– А какой у вас начальный оклад? – с детской недоверчивостью спросила Пат.

Ранситер внимательно на нее посмотрел:

– Я пока еще не знаю, что вы умеете делать.

– Это антипрогност, Глен, – хрипло сказал Джо Чип. – Но весьма своеобразный.

Объяснять он не стал, и Ранситеру показалось, что Джо Чип действительно иссяк, остановился, как старые часы на батарейках.

– Она готова к работе? Или нужны учеба и стажировка? У нас, кстати, почти сорок незанятых инерциалов. Мы берем еще одного. Сорок… ну, минус одиннадцать. Тридцать бездельников сидят на полном окладе и ковыряют в носу. Не знаю, Джо, честное слово, не знаю. Может, нам стоит поувольнять поисковиков? Как бы то ни было, я, кажется, нашел, где все пси Холлиса. Расскажу наедине. – Наклонившись к селектору, Ранситер добавил: – Укажите в контракте, что мы можем уволить Джейн Доу без предварительного уведомления, без выходного пособия или какой-либо компенсации. Первые девяносто дней работы ей не идет пенсионный стаж, не оплачивается медицинская страховка и больничные.

Посмотрев на Пат, Ранситер сказал:

– Начальный оклад для всех сотрудников у нас составляет четыреста кредиток в месяц при двадцатичасовой рабочей неделе. Кроме того, вам придется вступить в профсоюз работников защитных организаций. Правило действует уже три года, и я не властен что-либо изменить.

– Я зарабатываю больше, ремонтируя видеофонные реле в кибуце Топеки. Ваш поисковик мистер Эшвуд говорил…

– Поисковики могут плести что угодно, – оборвал ее Ранситер. – По закону мы не отвечаем за их обещания. Ни одна защитная организация не отвечает за слова своих поисковиков.

Дверь приоткрылась, и в кабинет с отпечатанным контрактом в руке протиснулась миссис Фрик.

– Благодарю вас, – буркнул Ранситер, забирая бумагу. Посмотрев на Джо и Пат, он сказал: – Моей жене двадцать лет. Она заморожена в саркофаге. Когда эта изумительная женщина говорит со мной, ее вытесняет какой-то мерзкий юнец по имени Джори, и мне приходится общаться с этим ублюдком.

«Элла медленно угасает в полужизни, а я целыми днями вынужден любоваться каргой-секретаршей!»

Глядя на Пат, на ее непокорные черные волосы и чувственный рот, Ранситер ощутил неясный, бесцельный и несчастливый порыв, поднявшийся из самых глубин его души и туда же вернувшийся, словно по идеально правильному геометрическому кругу.

– Я подпишу, – сказала Пат и взяла ручку с письменного стола.

Глава 5

За время долгого вынужденного безделья антителепат Типпи Джексон привыкла спать до полудня. Вживленные в мозг электроды стимулировали быстрое движение глаз, и сны Типпи между перкалевыми простынями были интересны.

На сей раз ей приснился таинственный агент Холлиса, наделенный невероятной пси-энергией. Всех прочих инерциалов Солнечной системы, кто благоразумно не отказался от задания, этот сверхъестественный феномен просто смешивал с грязью. Теперь дошла очередь и до нее.

– Я сам не свой в твоем присутствии, – заявил ей загадочный противник, и лицо его исказила дикая и злобная гримаса, делавшая его похожим на взбесившуюся белку.

Во сне Типпи ответила:

– Вашим взглядам на самостоятельную систему недостает определенности. Из бессознательных проявлений, над которыми человек, кстати, не властен, вы создали шаткую теорию личности. Поэтому я и внушаю вам страх.

Нервно оглядевшись, телепат Холлиса спросил:

– Разве ты не из защитной организации?

– Неужели с вашим изумительным даром вы не можете прочесть мои мысли?

– Не могу! – огрызнулся телепат. – Мой талант пропал. Поговорите лучше с моим братом Биллом. Эй, Билли, как тебе эта леди?

Похожий на своего братца-телепата Билл откликнулся:

– Мне-то что, я прогност, на меня она не действует. – При этом он переминался с ноги на ногу и скалился, обнажая огромные серые и тупые, как лопата, зубы. – «Меня природа лживая согнула и обделила красотой и ростом…» – Он запнулся и наморщил лоб. – Как там дальше, Мэт?

– «Уродлив, исковеркан и до срока я послан в мир живой; я недоделан…» – продолжил, почесываясь, брат-телепат.

– Ну да, вспомнил. «Такой убогий и хромой, что псы, когда пред ними ковыляю, лают…» Это из «Ричарда Третьего», – пояснил он Типпи.

Братья одновременно улыбнулись. Даже клыки у них были тупыми, как будто питались они исключительно сырыми семенами.

– И что это значит? – спросила Типпи.

– А то, – в унисон ответили Билл и Мэт, – что сейчас мы тебя…

От звонка видеофона Типпи проснулась. Пошатываясь, моргая, с цветными кругами перед глазами она наконец добралась до трубки.

– Алло?

На экране возникло лицо Глена Ранситера.

– Здравствуйте, мистер Ранситер. – Типпи поспешила выйти из поля зрения видеокамеры. – Есть работа?

– Рад, что застал вас, миссис Джексон, – прогудел Ранситер. – Мы с Джо Чипом формируем группу, всего одиннадцать человек, для особо важного задания. Мы просмотрели личные дела всех сотрудников. Джо считает, что вы подходите, и я с ним согласен. Как скоро вы сможете добраться?

Голос Ранситера звучал вполне оптимистично, но лицо на экране выражало тревогу и озабоченность.

– Придется куда-нибудь ехать? – спросила Типпи.

– Да, укладывайте вещи. – Строгим тоном Ранситер добавил: – Предполагается, что вы всегда готовы к отъезду. Таково наше условие, и я бы не хотел, чтобы его нарушали, тем более сейчас, когда…

– Я уже собрана. Через пятнадцать минут буду в конторе. Только оставлю записку мужу, он сейчас на работе.

– Хорошо-хорошо, – озабоченно сказал Ранситер; похоже, он уже думал о следующем человеке в своем списке. – До свидания, миссис Джексон.

«До чего странный сон, – думала Типпи, переодеваясь. – Что они там читали, Мэт и Билл? Из «Ричарда Третьего», – вспомнила она, и перед глазами опять встали их огромные тупые зубы и шишковатые головы с пучками похожих на сорняки рыжих волос.

«А я, кажется, не читала «Ричарда Третьего». А если и читала, то в далеком детстве. Как могут присниться стихи, которых ты не читала? – подумала Типпи. – Может, пока я спала, ко мне подключился телепат? А может, телепат вместе с прогностом, как во сне? Пожалуй, стоит поинтересоваться в исследовательском отделе, не работает ли случайно у Холлиса команда братьев по имени Мэт и Билл».

Встревожившись не на шутку, она начала торопливо одеваться.

Раскурив толстую гаванскую сигару, Рей Глен Ранситер откинулся в роскошном кресле и нажал кнопку селектора:

– Миссис Фрик, выпишите премиальный чек на сто кредиток на имя Дж. Дж. Эшвуда.

– Слушаюсь, мистер Ранситер.

Дж. Дж. Эшвуд с маниакальной неутомимостью расхаживал по огромному кабинету шефа, стуча подошвами по натуральному паркету, чем весьма раздражал Ранситера.

– Похоже, Джо Чип не сумел мне объяснить, что она делает, – проворчал Ранситер.

– Джо Чип – просто олух.

– Как удается Пат погружаться в прошлое? Готов поклясться, это не новый талант, просто наши агенты до сих пор его не замечали. В любом случае нелогично со стороны защитной организации брать на работу такого человека. У нее способность, а не антиспособность. Нам нужны…

– Я уже объяснял, и Джо подтверждает это в своем рапорте: она нейтрализует прогностов.

– Скорее побочный эффект, – задумчиво проговорил Ранситер. – Джо считает ее опасной. Не пойму почему.

– А вы не спросили?

– Он, как обычно, юлит. У Джо никогда нет аргументов, одни предчувствия. Кстати, он намерен включить ее в операцию Мика.

Ранситер порылся в лежащих на столе бумагах и переложил их по-другому.

– Пригласите Джо, посмотрим, что с нашей группой. – Ранситер взглянул на часы. – Сейчас все соберутся. Я лично считаю, что включать в группу эту Пат Конли – безумие. Ты не согласен, Дж. Дж.?

– У них же связь, – проворчал Дж. Дж. Эшвуд.

– Что за связь?

– Сексуальная и гармоничная.

– У Джо не может быть гармонии. Нина Фрид на днях читала его мысли, к тому же он сейчас на мели, так что…

Дверь кабинета открылась, и миссис Фрик неуверенными шажками засеменила к столу Ранситера с чеком для Дж. Дж. Эшвуда.

– Теперь понятно, зачем он включил ее в операцию, – проворчал Ранситер, подписывая чек. – Не хочет ее отпускать. Он ведь тоже едет, считает, что мы сами обязаны провести замеры. Спасибо, миссис Фрик. – Ранситер жестом попросил ее удалиться и вручил чек Дж. Дж. Эшвуду. – Предположим, мы измерим поле, а оно окажется слишком большим для наших инерциалов. Кто будет отвечать?

– Мы, – сказал Дж. Дж. Эшвуд.

– Я их предупреждал, что одиннадцати человек не хватит. Мы выставляем лучших людей, все, что у нас есть. Надо признать, что расположение Стентона Мика для нас чрезвычайно важно. Даже не верится, что столь богатый и могущественный человек проявляет слепоту и скупость… Миссис Фрик, пришел ли Джо?

– Мистер Чип вместе с другими ожидает в приемной, – отозвалась секретарша.

– Сколько там вообще людей, миссис Фрик? Десять, одиннадцать?

– Да, примерно так, мистер Ранситер.

Повернувшись к Дж. Дж. Эшвуду, Ранситер сказал:

– Это и есть наша группа. Хочу посмотреть на них всех вместе, прежде чем они отправятся на Луну. Пусть войдут, – добавил он в селектор и яростно затянулся зеленой сигарой.

– Поодиночке все действуют отлично. Это следует из характеристик. – Ранситер ткнул в пачку бумаг на столе. – А вот как они покажут себя в группе? Какое смогут создать общее контрполе?

– Думаю, время покажет, – проговорил Дж. Дж. Эшвуд.

– Я достаточно давно занимаюсь этим делом, – сказал Ранситер, глядя на потянувшихся из приемной в кабинет людей. – Это мой вклад в современную цивилизацию.

Дж. Дж. Эшвуд улыбнулся:

– Вы – полицейский на страже личной неприкосновенности.

– А знаешь, что о нас говорит Рэй Холлис? Что мы пытаемся обратить время вспять!

Ранситер оглядел заполнивших кабинет сотрудников. Они сбились в кучу, никто пока не произнес ни слова. Все ждали, что скажет шеф.

Ну и команда, мрачно подумал Ранситер. Вот эта тощая девка в очках, с прямыми и желтыми, как солома, волосами, торчащими из-под ковбойской шляпы, – Эди Дорн.

Черненькая, постарше и посимпатичней, с хитрыми бегающими глазками, в перехваченном нейлоновым поясом шелковом сари и теплых носках – Фрэнси, шизофреничка, вообразившая, что мыслящие существа с Бетельгейзе время от времени высаживаются на крышу ее дома. Подросток, с волосами как шерсть, весь окутанный облаком циничного превосходства, еще одна незнакомая девица в шляпе с цветами и в спортивных штанах…

Всего пять женщин и… Ранситер подсчитал – пять мужчин.

Кого-то не хватало.

Вслед за Джо Чипом в комнату вошла пылающая мрачным огнем Патриция Конли. Их стало одиннадцать. Группа собралась.

– Вы показали хорошее время, миссис Джексон, – обратился Ранситер к мужеподобной тридцатилетней леди в брюках и сером выцветшем свитере с портретом лорда Бертрана Рассела. – Вас я известил последней.

Типпи Джексон ответила кислой улыбкой.

– Некоторых из вас я знаю. – Ранситер поднялся из кресла, жестом приглашая людей рассаживаться. – Вас, мисс Дорн, мы с Джо Чипом выбрали первой, благодаря отличным результатам в работе с С. Доулом Мелипоном, которого вы потеряли недавно не по своей вине.

– Благодарю вас, шеф, – пропищала Эди Дорн тонким срывающимся голоском, после чего вспыхнула и уставилась в противоположную стену. – Я польщена участием в новом предприятии.

– Кто из вас Эл Хаммонд? – спросил Ранситер, глядя в бумаги.

Высокий сутулый негр слегка приподнялся из кресла.

– С вами я еще не встречался, – продолжал Ранситер, не отрываясь от папки. – Вы имеете самые высокие показатели среди наших антипрогностов. Кстати, сколько здесь еще антипрогностов?

Поднялось три руки.

– Вы четверо, несомненно, получите большую пользу от знакомства и работы с самой последней находкой Дж. Дж. Эшвуда – мисс Конли, которая нейтрализует прогностов на совершенно ином уровне. Полагаю, она сама нам об этом расскажет. – Ранситер кивнул Пат и…

Он стоял на Пятой авеню перед витриной нумизматической лавки и рассматривал вышедший из употребления золотой доллар, прикидывая, не присоединить ли его к своей коллекции.

Какой коллекции? Ранситер даже вздрогнул. Я же не собираю монеты. И вообще, как я здесь оказался? И сколько я тут болтаюсь, в то время как должен быть в своем кабинете и…

Ранситер попытался вспомнить, чем он занимается. Чем-то связанным с человеческими способностями, особыми талантами…

Нет, то дело пришлось оставить. Да, из-за сердца. Но я же там был, вспомнил вдруг он. Несколько секунд назад. В своем кабинете. Говорил с людьми о новом задании.

Ранситер закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Все пропало, пришла сонная мысль. Все, что я построил, пропало.

Глаза он открыл уже в своем кабинете; еще там находились Дж. Дж. Эшвуд, Джо Чип и смуглая, необычайно красивая девушка, имени которой он не помнил. Кроме них, в кабинете никого не было, что, непонятно почему, показалось Ранситеру очень странным.

– Мистер Ранситер, – обратился к нему Джо Чип, – позвольте представить вам Патрицию Конли.

– Хорошо, что нас наконец познакомили. – Девушка засмеялась, и глаза ее возбужденно сверкнули. Ранситер опять не понял почему.

До Джо Чипа неожиданно дошло, что она действует.

– Пат, – сказал он громко, – я не берусь утверждать, но что-то изменилось.

Он с удивлением оглядел кабинет. Все выглядело как обычно: слишком толстый ковер, слишком много не подходящих друг другу предметов искусства, на стенах – оригиналы художников, имеющих весьма смутное понятие о живописи. Глен Ранситер тоже не изменился; мешковатый и седой, он, в свою очередь, озадаченно разглядывал Джо.

У окна стоял Дж. Дж. Эшвуд. На нем были его неизменные подпоясанные веревкой аккуратные брюки цвета березовой коры и высокая инженерная фуражка. Он один, похоже, не видел в происходящем ничего необычного.

– Ничего не изменилось, – сказала Пат.

– Все изменилось, – повторил Джо. – Не иначе ты прыгнула в прошлое и пустила нас по другому варианту. Доказать это я не могу, точно так же, как не могу определить характер перемен.

– Давайте без семейных ссор, – нахмурился Ранситер.

– Семейных? – опешил Джо.

Взглянув на Пат, он увидел серебряное кольцо с жадеитом и вспомнил, как помогал его выбирать. За два дня до их свадьбы.

Довольно шикарной, несмотря на его финансовые трудности.

Сейчас все, конечно, не так. Пат с ее зарплатой и отношением к деньгам решила и эту проблему. Навсегда.

– Ладно, продолжим, – прогудел Ранситер. – Каждый из нас должен задать себе вопрос: почему Стентон Мик обратился к другой защитной организации? Мы – ведущая фирма в отрасли, мы расположены в Нью-Йорке, где он предпочитает вести дела, и контракт должны были получить только мы. У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет, миссис Чип? – Ранситер с надеждой взглянул на Пат.

– Вы действительно хотите знать, шеф?

– Да, – решительно кивнул он.

– Это сделала я, – сказала Пат.

– Как?

– С помощью моего таланта.

– Какого таланта? У вас нет никаких талантов, вы жена Джо Чипа.

Стоявший у окна Дж. Дж. Эшвуд напомнил:

– Вы пришли сюда пообедать со мной и Джо.

– У нее есть талант, – пробормотал Джо.

Он мучительно пытался вспомнить, но ничего не получалось, все тут же скрывал туман. Другой вариант развития. Другое прошлое. Не то, что привело к сегодняшнему дню. Поэтому его и не вспомнить, в каком-то месте память обрывается. «Моя жена уникальна, – рассуждал Джо, – она умеет делать то, на что не способен ни один человек на Земле. Почему же тогда она не работает на Ранситера? Что-то тут не так».

– Ты ее измерял? – спросил Ранситер. – Это, между прочим, твоя работа. Говоришь ты так, будто измерял, слишком уж уверен в себе.

– В себе я не уверен, – отозвался Джо. «Я уверен в ней», – добавил он про себя. – Могу принести приборы, и мы посмотрим, что у нее за поле…

– Ну хватит, Джо, – резко оборвал его Ранситер. – Будь у твоей жены анти-пси-способность, ты бы определил это год назад. – Он ткнул пальцем в пульт на столе. – Отдел кадров? У нас есть что-нибудь на миссис Чип? Патрицию Чип?

Спустя мгновение в селекторе прозвучало:

– На миссис Чип у нас ничего нет. Может, проверить ее девичью фамилию?

– Конли, – подсказал Джо. – Патриция Конли.

– На мисс Конли, – отозвался отдел кадров, – у нас есть два материала: рапорт об обнаружении, подписанный мистером Эшвудом, и результаты проверки мистера Чипа.

Копии обоих документов немедленно выползли из аппарата. Взяв данные проверки, Ранситер нахмурился.

– Поди-ка сюда, Джо. Взгляни на это. – Он ткнул пальцем в бумагу, и Джо увидел два подчеркнутых крестика. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом повернулись к Пат.

– Я знаю, что это означает, – спокойно произнесла она. – Невероятная сила воздействия. Анти-пси-поле уникально по своим проявлениям. – Пат напряглась, пытаясь дословно вспомнить формулировку.

– А ведь мы все-таки получили контракт Мика! – загремел вдруг Ранситер. – Я вспомнил, как собирал тогда группу из одиннадцати инерциалов, они пришли сюда, и я попросил Пат…

– Продемонстрировать свои возможности, – подхватил Джо. – Что она и сделала. Точно выполнила ваше задание. Именно это она и умеет. Моя оценка оказалась верной. – Джо задумчиво обвел пальцем проставленные внизу листа символы.

– Моя собственная жена…

– Не жена, – сказала Пат. – Это я тоже изменила. А хочешь, я верну все назад до того момента, как пошли перемены? Ваши инерциалы ничего не поймут. Разве что кое у кого сохранятся смутные обрывки воспоминаний. Ненадолго.

– Я хочу снова получить контракт Мика, – сдавленно произнес Ранситер. – Хотя бы это.

– Если я ищу дарования, – пробормотал заметно побледневший Дж. Дж. Эшвуд, – я их нахожу.

– Да уж, – выдавил Ранситер, – на этот раз нашли настоящий талант.

Селектор загудел, и раздался квакающий голос миссис Фрик:

– Здесь группа инерциалов, мистер Ранситер, говорят, что вы вызвали их в связи с новым заданием. Вы готовы их принять?

– Пусть войдут.

– Кольцо я оставлю себе, – сказала вдруг Пат, подняв палец с кольцом, выбранным вместе с Джо в другом времени. Из альтернативного мира ей захотелось сохранить именно это.

«Интересно, – подумал Джо, – не решила ли она в дополнение к кольцу сохранить и супружеские отношения?» Вслух он благоразумно ничего не сказал, решив даже не поднимать эту тему.

Дверь кабинета открылась. Неуверенно озираясь, вошли инерциалы и постепенно расселись перед столом Ранситера.

Тот пожирал их глазами, потом резко, как кот, запустил лапу в ворох лежащих на столе документов. Ему не терпелось узнать, не изменила ли Пат каким-либо образом состав группы.

– Эди Дорн, – рявкнул Ранситер. – Да, вижу, здесь. – Он перевел взгляд на сидящего рядом с ней мужчину. – Хаммонд. Отлично, Хаммонд. Типпи Джексон? – Ранситер вопросительно оглядел присутствующих.

– Я очень спешила, мистер Ранситер, – откликнулась миссис Джексон. – Вы совсем не дали мне времени.

– Джон Илд, – сказал Ранситер.

Нечесаный подросток что-то хрюкнул в ответ. А спеси у него, однако, поубавилось, отметил Джо Чип. Парень стал задумчив, ушел в себя. Интересно все-таки, что они помнят, все вместе и по отдельности.

– Франческа Спэниш, – продолжал Ранситер.

– Мистер Ранситер, – яркая, похожая на испанку женщина вся дрожала от странного напряжения, – мистер Ранситер, пока мы ожидали в приемной, я слышала загадочные голоса…

– Это вы – Франческа Спэниш? – терпеливо переспросил Ранситер. Сейчас он выглядел как никогда уставшим.

– Я Франческа Спэниш, всегда ей была и всегда буду! – Голос женщины звенел железной убежденностью. – Я хочу рассказать, что поведали мне голоса.

– Лучше в другой раз. – Ранситер пододвинул следующую папку.

– Но я должна рассказать! – не сдавалась миссис Спэниш.

– Ну хорошо, прервемся на минуту. – Ранситер выдвинул ящик стола, достал таблетку амфетамина и, не запивая, проглотил. – Послушаем, что поведали голоса мисс Спэниш.

– Мы все побывали в другом мире. Кто-то перенес нас туда, и мы жили там, ничего не подозревая, как в своем собственном. И только сейчас некая огромная, всеохватывающая сила перенесла нас обратно, в родную Вселенную.

– Это сделала Пат, – сказал Джо Чип. – Пат Конли, которая только сегодня поступила к нам на работу.

– Где Тито Апостос? – спросил Ранситер, оглядывая присутствующих.

Лысый человек, тряся козлиной бородкой, указал на себя. Он пришел в старомодных, в обтяжку, брюках из шерсти золотой ламы и тем не менее выглядел довольно стильно. Возможно, этому способствовали крупные яйцеобразные пуговицы на темно-зеленой рубашке. Как бы то ни было, он излучал достоинство, и Джо это почувствовал.

– Дон Денни, – прочел Ранситер.

– Уже здесь, сэр, – доверительным кошачьим баритоном отозвался застывший на стуле худощавый мужчина, всем видом подчеркивающий свою добропорядочность. На нем была накидка и ковбойские брюки со звездочками из фальшивого серебра. Длинные волосы он перевязал лентой.

– Вы антианиматор, – произнес Ранситер, листая дело. – И пока у нас единственный. – Повернувшись к Джо, Ранситер добавил: – Я не уверен, что он вообще понадобится. Может, лучше возьмем еще одного антителепата? Этих сколько ни бери, все мало.

– Поскольку мы не знаем, с чем придется столкнуться, нужно предусмотреть все, – возразил Чип.

– Ладно, согласен, – кивнул Ранситер. – Сэм Мундо.

Тонконосый юноша в хламиде до самого пола, с огромной тыквообразной головой судорожно выбросил вверх руку. Со стороны показалось, что анемичное тело дернулось без его участия. Джо хорошо знал этого парня. Интеллектуальное и физическое развитие Мундо закончилось несколько лет назад, сейчас он выглядел значительно моложе своего возраста. В умственном отношении юноша находился на уровне енота, то есть умел принимать пищу, ходить, купаться и даже по-своему разговаривать. Зато его антителепатические способности были огромны. Однажды он в одиночку погасил С. Доула Мелипона, о чем и месяцы спустя упоминалось в журнале фирмы.

– Ну вот, – сказал Ранситер. – Вот мы и дошли до Венди Райт.

Джо, как всегда, воспользовался случаем, чтобы получше разглядеть девушку, которую, будь его воля, он сделал бы своей любовницей, а еще лучше – женой. Не верилось, что Венди Райт состоит из крови и плоти, как все прочие люди.

Рядом с ней Джо чувствовал себя толстым, потным коротышкой, недоучившимся олухом. Он даже ощущал работу своего организма, всей обеспечивающей жизнь начинки: трубок, клапанов, насосов, компрессоров и приводных ремней, обреченных на заведомо провальное дело. Собственное лицо, когда Джо смотрел на Венди, казалось ему безобразной маской, а тело – дешевой заводной игрушкой. Венди Райт будто светилась мягким внутренним светом. Похожими на зеленые камни глазами она бесстрастно смотрела на мир, и никогда не было в них ни страха, ни отвращения, ни презрения. Она принимала все, что видела. И всегда казалась спокойной. Но куда больше Венди поражала его своей надежностью и невозмутимостью; ни усталость, ни старение, ни болезни не имели над ней власти.

Вероятно, ей было лет двадцать пять или двадцать шесть; Джо не мог представить ее в более молодом возрасте и не верил, что она состарится. Слишком хорошо она владела собой и окружающей реальностью.

– Я здесь, – мягко сказала Венди.

– Отлично, – кивнул Ранситер, – остается Фред Завски. – Его взгляд уперся в мешковатого, странной наружности типа с огромными ступнями, нечистой кожей, напомаженными волосами и, плюс ко всему, неестественно выпирающим кадыком. По сему случаю Фред нарядился в сорочку, напоминающую цветом зад бабуина. – Это, наверное, вы?

– Точно, – кивнул Завски и захихикал. – Что теперь?

– Господи, – Ранситер покачал головой, – хотя бы одного антипаракинетика мы должны были включить в группу, и это как раз вы. – Шеф бросил на стол документы и поискал свою сигару. – Вот и вся группа, – сказал он, обращаясь к Джо. – Плюс ты и я. Может, хочешь что-нибудь изменить?

– Я доволен, – промолвил Джо.

– Думаешь, эта компания – лучшее, что мы можем выставить? – Ранситер пристально на него посмотрел.

– Да. – Джо хоть и понимал, что это не так, объяснить все равно ничего не мог. Теоретически потенциальное антиполе одиннадцати инерциалов было огромно. И все же…

– Не уделите ли мне секунду вашего времени, мистер Чип? – Лысый, бородатый мистер Апостос в блестящих штанах из шерсти золотой ламы потянул Джо за рукав. – Позвольте рассказать вам о том, что случилось со мной прошлой ночью. В состоянии транса мне, кажется, удалось установить контакт с одним, а может, и с двумя людьми Холлиса. Похоже, это был телепат, работающий в паре с прогностом. Как вы думаете, стоит рассказать об этом мистеру Ранситеру?

Джо Чип с сомнением посмотрел на шефа. Сидя в своем любимом дорогом кресле, тот пытался раскурить гаванскую сигару.

– Не стоит, – сказал Джо.

– Леди и джентльмены, – голос Ранситера перекрыл царящий в комнате шум, – мы отправляемся на Луну. Одиннадцать инерциалов, Джо Чип, я и представитель заказчика Зоя Вирт. Мы полетим на корабле нашей фирмы. – Ранситер вытащил из кармана круглые старинные золотые часы. – Сейчас три тридцать. «Пратфол-два» стартует с крыши главного здания в четыре. Ну вот, Джо, – вздохнул он, защелкнув часы и опустив их в карман, – неизвестно, как все сложится, но мы приступаем. Жаль, что у фирмы нет своего прогноста: узнали бы, что нас ждет.

Голос Глена Ранситера выдавал тревогу и беспокойство, на лице лежала печать ответственности и возраста.

Глава 6

– Добро пожаловать на Луну, – жизнерадостно проговорила Зоя Вирт. Ее глаза казались еще больше за стеклами треугольных очков в красной оправе. – Позвольте мне от имени мистера Говарда приветствовать каждого из вас, а в особенности мистера Глена Ранситера, любезно предоставившего в наше распоряжение лучших сотрудников своей фирмы. Мы находимся в подземном отеле, отделочными работами здесь руководила сестра мистера Говарда. Примерно в трехстах ярдах отсюда расположены научно-исследовательские комплексы, которые, по мнению мистера Говарда, подверглись пси-воздействию. Ваше присутствие, вне всякого сомнения, ограничивает возможности агентов Холлиса, что, безусловно, радует нас всех. – Сделав паузу, она оглядела присутствующих. – Может быть, есть вопросы?

Занятый своей аппаратурой, Джо Чип не обращал на нее внимания. Несмотря на возражения клиента, они с Ранситером решили провести необходимые измерения.

– Позвольте вопрос. – Фред Завски поднял руку и захихикал. – А туалет здесь есть?

– Каждый из вас, – сказала Зоя Вирт, – получит маленькую карту, на которой обозначено все необходимое. – Она кивнула невзрачной помощнице, и та приступила к раздаче цветных блестящих брошюрок. – В номерах есть кухня, пользование приборами бесплатно. Вполне понятно, постройка этого жилого блока, способного разместить до двадцати человек, обошлась в круглую сумму. Автономная система вентиляции, обогрева, подачи воды и огромный запас разнообразных продуктов. Плюс ко всему в отеле работает кабельное телевидение и высококачественная полифоническая аудиосистема. Последние, правда, включаются с помощью монеты. В игровой комнате для вашего удобства установлен разменный автомат.

– На моей карте, – заметил Эл Хаммонд, – отмечено только девять спален.

– В каждой спальне, – пояснила мисс Вирт, – по две кровати, таким образом, получается восемнадцать спальных мест. Кроме того, для тех, кто предпочитает спать вместе, предусмотрено пять двойных кроватей.

– Относительно совместного спанья моих сотрудников у меня есть жесткое правило.

– Вы «за» или «против»? – поинтересовалась Зоя Вирт.

– Против. – Ранситер скомкал свою карту и бросил ее на теплый металлический пол. – Я не привык, когда мне…

– Но вы же не собираетесь здесь оставаться, мистер Ранситер? Разве вы не вернетесь на Землю, как только ваши сотрудники приступят к работе? – Она одарила Ранситера профессиональной улыбкой.

– Что-нибудь можешь сказать по пси-полю? – Ранситер повернулся к Джо Чипу.

– Вначале надо замерить антиполе наших инерциалов.

– Это можно было сделать во время полета, – проворчал Ранситер.

– Вы что, пытаетесь провести измерения? – встревоженно спросила мисс Вирт. – Мистер Говард категорически возражает, и я вас предупреждала.

– Тем не менее мы их проведем.

– Мистер Говард…

– Эти вопросы не решает даже Стентон Мик, – отрезал Ранситер.

– Немедленно пригласите мистера Мика, – обратилась мисс Вирт к невзрачной помощнице. – До его прихода я все же прошу вас ничего не делать.

– Есть результаты, – сообщил Джо. – По нашему полю. Оно огромно.

«Наверное, это из-за Пат, – подумал он. – И, между прочим, почему они так боятся, что мы проведем измерения?»

– А где можно развесить одежду? – поинтересовалась Типпи Джексон. – Я бы хотела распаковать вещи.

– В каждой спальне, – отозвалась мисс Вирт, – есть одежный шкафчик. Открывается монетой. Вот, кстати, вам всем для начала подарочный набор. – Она вытащила внушительных размеров пластиковый пакет и вручила Джону Илду пакетики по десять, пять и двадцать пять центов. – Пожалуйста, раздайте всем поровну. Маленький презент от мистера Мика.

– А есть ли у вас медсестра или доктор? – спросила Эди Дорн. – Иногда во время напряженной работы у меня выступает нервная сыпь. Обычно помогает мазь на кортизоновой основе, но в спешке я ее забыла.

– В промышленной зоне и исследовательских лабораториях постоянно дежурят несколько врачей, кроме того, есть больничная палата на несколько коек.

– Все через монету? – поинтересовался Сэмми Мундо.

– Медицинская помощь оказывается бесплатно. Хотя иной раз приходится потрудиться, чтобы доказать, что ты действительно болен. Выдающие лекарства автоматы приводятся в действие с помощью монеты. Кстати, в игровой комнате расположен автомат, отпускающий транквилизаторы. Если хотите, мы можем установить автомат с возбуждающими средствами.

– Как насчет галлюциногенов? – спросила Франческа Спэниш. – Я добиваюсь лучших результатов, если приму аппарат на основе спорыньи, тогда я действительно вижу своего противника.

– Мистер Мик возражает против применения галлюциногенов на основе спорыньи. Они вредны для печени. Однако если вы привезли их с собой, то можете пользоваться.

– С каких это пор, – обратился к Франческе Дон Денни, – ты села на психоделики? Вся твоя жизнь – это сплошная галлюцинация.

– Два дня назад, – невозмутимо ответила Франческа, – у меня было необычайно впечатляющее видение.

– Ничего удивительного, – заметил Дон Денни.

– Целая свора телепатов и прогностов спустилась по веревочной лестнице на мой балкон. Потом прошли сквозь стену и материализовались вокруг кровати. Они выглядели такими… – она запнулась, подыскивая слово, – яркими. Один из них, по имени Билл…

– Подождите, – перебил ее Апостос, – и мне приснился такой же сон. – Он повернулся к Джо: – Помнишь, я говорил тебе перед отлетом с Земли? – Он возбужденно взмахнул руками. – Помнишь?

– И мне это снилось, – сказала Типпи Джексон. – Билл и Мэт. Они сказали, что собираются меня прикончить.

Лицо Ранситера исказила гримаса:

– Джо, ты должен был рассказать об этом мне.

– Дело в том, – начал Джо, – что тогда вы выглядели таким усталым. И в круговерти других дел…

– Это был не сон, – резко сказала Франческа. – Это было настоящее видение. Я умею их отличать.

– Ну конечно, умеешь, Франческа. – Дон Денни подмигнул Джо.

– А мне приснились воздушные такси, – сказал Джон Илд. – Я попытался запомнить их номера. Запомнил шестьдесят пять. Могу назвать их хоть сейчас. Хотите?

– Глен, мне очень жаль, – сказал Ранситеру Джо Чип. – Но я не знал, что и другие испытали то же, что и Апостос. Я думал…

Звякнули двери лифта, Джо замолчал и вместе с другими повернулся на звук.

Пузатый, приземистый и толстоногий Стентон Мик решительно направлялся в их сторону. На нем были короткие брюки, розовые тапочки из шерсти яка и безрукавка из змеиной кожи. Длинные, до пояса, светлые волосы схвачены лентой. «А нос, – подумал Джо, – похож на резиновый клаксон в индийских такси, так и хочется посигналить. Самый громкий нос из всех, что мне попадались».

– Привет лучшим антителепатам! – Мик широко развел руки. – Экспериментаторы уже здесь, я имею в виду вас. – У Мика был тонкий, как у кастрата, голос, столь неприятный звук мог производить только рой металлических пчел. – На дружелюбный и безобидный мир Стентона Мика обрушилась чума, принявшая обличье наделенных пси-способностями головорезов. Можете представить, какая это трагедия для всего Миквилля, как мы прозвали это уютное поселение здесь, на Луне. Вы, конечно, уже приступили к работе. Неудивительно, в своем деле вы – профессионалы, это понятно каждому, кто знает Корпорацию Ранситера. Я уже доволен результатами, за небольшим исключением. Я вижу, ваш оператор возится с приборами. Оператор, нельзя ли смотреть на меня, когда я к вам обращаюсь?

Джо отключил аппаратуру.

– Я могу продолжать? – спросил его Мик.

– Да, пожалуйста.

– Замеряй! – приказал Ранситер. – Ты подчиняешься только мне.

– А я уже закончил. – Джо выполнил свою задачу. Стентон Мик опоздал.

– Какое у них поле? – спросил Ранситер.

– Никакого поля нет, – ответил Джо.

– Инерциалы погасили его? Оказались сильнее?

– Нет. В радиусе действия моего оборудования вообще нет никакого пси-поля. Я замерил наше и заодно проверил приборы, все работает. Мы создаем две тысячи единиц, со всплесками до двух тысяч ста каждые несколько минут. Полагаю, оно будет постоянно нарастать. После того как наши инерциалы проработают совместно, скажем, двенадцать часов, поле достигнет…

– Не понимаю, – сказал Ранситер.

Дон Денни поднял ленту полиграфа, долго рассматривал начерченную прибором прямую линию и передал ленту Типпи Джексон. Инерциалы по очереди изучили показания прибора. Потом так же молча посмотрели на Ранситера.

– С чего вы взяли, что к вашим исследованиям на Луне подключились пси? И почему вы так возражали против проведения стандартных замеров? Вы знали, что мы получим такой результат?

– Конечно знал! – не выдержал Джо Чип.

Лицо Ранситера исказила гримаса нетерпения. Он хотел было что-то сказать Стентону Мику, потом вдруг передумал, развернулся и шепнул Джо:

– Немедленно выводим людей. Быстро!

Повысив голос, он обратился к остальным:

– Собирайте вещи, мы возвращаемся в Нью-Йорк! Всем быть на корабле через пятнадцать минут. Джо, выноси свое барахло, все в кучу, потом разберемся, понял? Мотаем отсюда!

Задыхаясь от ярости, он снова повернулся к Мику…

Но Мик, раздувшись еще больше, вдруг растопырил руки и поднялся к потолку.

– Мистер Ранситер, – заскрипел он оттуда голосом механического паука, – не позволяйте подкорке взять верх над полушариями. Дело не допускает опрометчивых решений, успокойте своих людей, давайте сядем все вместе и попытаемся прийти к взаимопониманию…

– Это бомба! – рявкнул Ранситер. – Бомба в виде человека. Я слышал о таких. Джо, выводи людей! Ее перевели на автоматический режим, поэтому она и взлетела!

Грохнул взрыв.

Все потонуло в клубах зловонного дыма. Когда тот рассеялся, стало видно лежащее у ног Джо тело.

– Это Ранситер! – завизжал Дон Денни в ухо Чипу. – Вы слышите, Ранситер убит!

– Кто еще? – с трудом проговорил Джо Чип, задыхаясь от едкого дыма. В голове стоял оглушительный звон, по шее текло что-то теплое, очевидно, зацепило осколком.

Сквозь шум донесся голос стоящей рядом Венди Райт:

– Думаю, все живы.

Склонившись над Ранситером, бледная Эди Дорн с отчаянием в голосе спросила:

– Мы можем вызвать кого-нибудь из аниматоров Холлиса?

– Нет, – ответил Джо, также склонившись над телом. – Он, кстати, еще жив.

Но лежащий на покореженном полу Глен Ранситер умирал.

– Слушайте все, – громко сказал Джо Чип. – Мистер Ранситер ранен, руководство до возвращения на Землю я беру на себя.

– Если мы вообще туда вернемся, – проворчал Эл Хаммонд, прикладывая платок к глубокому порезу над правым глазом.

– У кого есть оружие? – спросил Джо. Инерциалы молча толпились вокруг. – Я знаю, что это запрещено уставом общества, и знаю, что вы его все равно носите. Плевать на устав, кто вооружен?

После паузы Типпи Джексон ответила:

– Мое оружие в соседней комнате, в сумке.

– Мое со мной. – Тито Апостос уже вытащил старинный пистолет со свинцовыми пулями.

– Кто оставил оружие в соседней комнате, сходите за ним.

Шестеро инерциалов направились к дверям. Оставшимся Венди Райт и Элу Хаммонду Джо сказал:

– Надо поместить Ранситера в саркофаг.

– Оборудование для замораживания на корабле, – напомнил Эл Хаммонд.

– Тогда взялись. Хаммонд и я несем Глена. Апостос, вы идите вперед и стреляйте в любого, кто попытается нам помешать.

Вернувшийся с лазерной трубкой в руке Джон Илд спросил:

– Вы думаете, Холлис здесь, с мистером Миком?

– С ним, – сказал Джо, – или без него. Мика, может быть, вообще не было, и мы с самого начала имели дело с Холлисом.

«Странно, как нас всех не поубивало, – подумал Джо Чип и вдруг вспомнил Зою Вирт. – Похоже, она выскочила до взрыва. После взрыва, во всяком случае, ее видно не было. Интересно, как она отреагирует, когда узнает, что работала не на Стентона Мика, а на Холлиса, который заключил с нами контракт и доставил сюда с единственной целью всех уничтожить? С Вирт, скорее всего, тоже разделаются. Проку от нее больше не будет, а лишний свидетель никому не нужен».

Вернувшиеся с оружием инерциалы молча ждали приказаний Джо. Все отдавали себе отчет в сложности ситуации и сохраняли выдержку.

– Если удастся быстро поместить его в саркофаг, – объяснял Джо Элу Хаммонду, таща вместе с ним тело шефа к лифту, – он сможет и дальше управлять фирмой, как его жена. – Джо нажал локтем кнопку лифта. – Вряд ли лифт работает, скорее всего, в момент взрыва отключили всю энергию.

Тем не менее лифт подошел. Джо и Эл Хаммонд торопливо затащили тело внутрь.

– Трое с оружием поедут с нами, – велел Джо. – Остальные…

– Ну уж нет! – взвизгнул Сэмми Мундо. – Я не собираюсь ждать, пока чертов лифт вернется. Он, может, вообще не вернется.

С искаженным от страха лицом юноша кинулся к кабине.

– Ранситер поедет первым! – Джо Чип закрыл двери лифта.

Кабина пошла вверх, унося его, Эла Хаммонда, Тито Апостоса, Венди Райт, Дона Денни и Глена Ранситера.

– По-другому нельзя, – бросил Джо своим спутникам. – К тому же если люди Холлиса устроили засаду, мы попадем в нее первыми. Правда, они не ожидают, что мы вооружены.

– Ну да, есть же положения устава, – язвительно произнес Дон Денни.

– Посмотрите, как шеф, – попросил Джо Тито Апостоса.

Апостос склонился над неподвижным телом:

– Пока дышит. Значит, шанс еще есть.

– Да, – сказал Джо. – Шанс.

С момента взрыва он испытывал физическое и психологическое онемение, сейчас его охватил озноб, к тому же Джо чувствовал, что повреждены барабанные перепонки. «Как только поместим Ранситера в саркофаг, – думал он, – надо срочно связаться по радио со штаб-квартирой, со всеми защитными организациями. Если мы не сможем взлететь, они нас заберут».

– Можно было взять в лифт и других, – с укором произнес Тито Апостос. Руки его дрожали от волнения. – Хотя бы женщин.

– Мы рискуем больше оставшихся, – устало сказал Джо. – Холлис понимает, что если кто и выживет, то неизбежно воспользуется лифтом, что мы, кстати, и делаем. Поэтому они и не отключили энергию.

– Вы уже говорили об этом, Джо, – заметила Венди Райт.

– Я просто пытаюсь объяснить, почему я оставил часть людей внизу, – сказал Джо.

– А как же способность нашей новенькой? – спросила Венди. – Я имею в виду эту мрачную смуглую девицу с надменным лицом. Пат, что ли? Разве нельзя заставить ее вернуться к моменту ранения Ранситера и все изменить? Или вы забыли про нее?

– Забыл, – сдавленно признался Джо. Он и в самом деле забыл про Пат среди дыма и бессмысленной суеты.

– Давайте вернемся, – предложил Тито Апостос. – Мы и в самом деле подвергаем себя большой опасности…

– Мы уже на поверхности, – сказал Дон Денни.

Створки лифта скользнули в стороны. Перед ними был работающий эскалатор, ведущий к холлу, а дальше, за воздушным шлюзом, виднелась корма их корабля. На том же самом месте. Никто не преграждал им дорогу. «Странно, – подумал Джо Чип. – Неужели они были уверены, что человекообразная бомба уничтожит сразу всех? Что-то они не так рассчитали: вначале напутали с мощностью взрыва, потом забыли выключить электроэнергию, и вот теперь – пустой коридор».

– По всей видимости, – сказал Дон Денни, в то время как Эл Хаммонд и Джо перетаскивали Ранситера из лифта на эскалатор, – их подвело то, что бомба поднялась к потолку. Судя по всему, это была бомба осколочного типа, и большая часть осколков ударила в стену над нашими головами. Похоже, они и мысли не допускали, что кто-то из нас мог остаться в живых, поэтому и не отключили электричество.

– Ну и слава богу, что она поднялась! – воскликнула Венди Райт. – Как холодно… Очевидно, от взрыва пострадала система отопления.

Эскалатор двигался мучительно медленно. Джо показалось, что подъем занял не менее пяти минут, и эти пять минут были для него самыми тяжелыми, словно Холлис нарочно запланировал все именно так.

– Подождите! – крикнул кто-то сзади. Тито Апостос резко повернулся, но тут же опустил револьвер.

– Это наши, – сообщил Дон Денни Джо Чипу, который не мог повернуться, так как вместе с Элом Хаммондом пытался протиснуть тело Ранситера через сложную систему воздушных шлюзов. – Все здесь, – добавил Дон и, махнув пистолетом, крикнул: – Скорее! Догоняйте!

Из холла к кораблю по-прежнему тянулся соединительный пластиковый туннель. Услышав знакомый глухой стук под ногами, Джо в очередной раз изумился: «Неужели нам дают уйти? Или нас ждут на корабле? Может, некая злобная сила просто играет с нами, позволяя чуть-чуть дергаться, как подопытным мышам? И мы ее развлекаем своими потугами. А как только доберемся до выхода, она раздавит нас и швырнет изувеченные останки на медленно движущийся эскалатор…»

– Денни, ты пойдешь первым. Проверь, не ждут ли нас на корабле.

– А если ждут?

– Тогда, – съязвил Джо, – вернешься и скажешь, мы сдадимся, и они нас поубивают.

– Джо, – негромко, но настойчиво сказала Венди Райт, – попроси эту Пат, или как там ее, использовать свой дар. Пожалуйста.

– Давайте попробуем попасть на корабль, – вмешался Тито Апостос. – Не нравится мне эта девушка, и в способность ее я не верю.

– Ты просто не знаешь ни ее, ни ее способности, – заметил Джо, следя, как худощавый маленький Дон Денни добежал до конца туннеля, откинул запоры и скрылся в космическом корабле.

Глен Ранситер вдруг резко потяжелел и едва не выпал из рук.

– Давай его положим, – сказал Джо Элу Хаммонду.

Они опустили тело на пол туннеля.

– Тяжеловат он для старика. – Джо с трудом выпрямился и, повернувшись к Венди, произнес: – Я поговорю с Пат.

Остальные члены группы торопливо бежали по туннелю, догоняя первых.

– Какое фиаско, – выдохнул Джо. – А мы так надеялись на этот заказ. Поистине никогда не знаешь, что тебя ждет. На этот раз Холлис хорошо нас зацепил.

Он жестом подозвал Пат. Лицо девушки было черно от копоти, синтетическая блузка разорвалась, под ней виднелась эластичная лента, модно стягивающая груди; на ленте были выдавлены бледно-розовые лилии. Непонятно почему, но эта незначительная и бессмысленная деталь запечатлелась в сознании Джо.

– Послушай. – Он взял девушку под руку. Она спокойно смотрела на него. – Ты можешь вернуться? За момент до взрыва? Надо оживить Ранситера.

– Сейчас уже поздно.

– Почему?

– Все. Прошло слишком много времени. Надо было делать это сразу.

– Почему же ты этого не сделала? – не скрывая враждебности, спросила Венди Райт.

Пат смерила ее презрительным взглядом:

– А ты подумала об этом? Если да, почему не сказала? Почему никто ничего не сказал?

– Значит, тебе наплевать, что Ранситер погиб! – крикнула Венди Райт.

Пат рассмеялась.

Из люка корабля высунулся Дон Денни:

– Здесь никого нет.

– Отлично! – Джо Чип кивнул Элу Хаммонду: – Затащим его на борт и сразу же уложим в саркофаг.

Они снова подняли окоченевшее неудобное тело. Вокруг суетились инерциалы, всем не терпелось скорее попасть на корабль. Джо физически ощущал излучаемый ими страх.

Почувствовав возможность выбраться из западни, люди окончательно потеряли самообладание.

Чип и Хаммонд почти дотащили Ранситера до морозильника, когда Джон Илд крикнул Джо прямо в ухо:

– Где ключ? Ключ, мистер Чип!

– Ему нужен ключ от зажигания, – пояснил Эл Хаммонд. – Ранситер носил его с собой.

Перерыв карманы Ранситера, Джо нашел кожаный футляр для ключей. Он швырнул его Илду и, побелев от ярости, процедил:

– Теперь мы можем положить его в саркофаг? Давай, Хаммонд, ради всего святого, помоги мне закончить это дело.

«Все равно мы опоздали, – подумал он про себя. – Провозились. Все кончено».

Взревели вспомогательные ракеты, корабль задрожал. В штурманской рубке четверо инерциалов, мешая друг другу, пытались задать программу автопилоту.

«Почему все-таки они дают нам уйти?» – не мог понять Джо, укладывая вместе с Элом Хаммондом безжизненное, во всяком случае внешне, тело Ранситера в ледяную камеру.

Автоматические зажимы сомкнулись на бедрах и плечах покойного шефа. Кристаллы льда, казалось, жили своей, ослепительной и блестящей жизнью.

– Все-таки я не пойму… – пробормотал Джо.

– Они дали маху, – сказал Хаммонд. – Все их планы заканчивались взрывом бомбы. Как у заговорщиков, которые хотели убить Гитлера. Когда в бункере грохнуло, все решили…

– Пошли отсюда, пока не замерзли. – Джо подтолкнул Хаммонда к выходу. Выбравшись из морозильника, они завернули запорное колесо.

– О боже, что за чувство! – пробормотал Джо. – Подумать только, что все это может сохранить человеку жизнь. В некотором роде.

В носовой части корабля его остановила Фрэнси Спэниш. Ее длинные косы были опалены.

– Есть связь с саркофагом? – спросила она. – Мы должны посоветоваться с мистером Ранситером.

– Невозможно, – покачал головой Джо. – Нужны наушники, микрофон, усилитель протофазонов. Только после того, как мы прилетим на Землю и в мораториуме добьются состояния полужизни….

– То есть мы даже не знаем, успели ли мы его заморозить?

– Не знаем, – ответил Джо.

– Может, у него уже мозги разрушились, – захихикал Сэмми Мундо.

Джо вздохнул:

– Возможно, мы никогда больше не услышим голоса и мыслей Глена Ранситера. Не исключено, что Корпорацией нам предстоит управлять без него. Тогда придется положиться на то, что осталось от Эллы. Перенесем дирекцию в Мораториум Возлюбленных Собратьев в Цюрихе и будем принимать решения там.

Он сел на одно из боковых кресел и бездумно наблюдал, как препираются, выбирая курс, четыре инерциала. Все тело ныло от тупой, изматывающей боли. Джо вытащил помятую сигарету и щелкнул зажигалкой. Пересохшая сигарета неожиданно рассыпалась между пальцами.

– Это от взрыва, – заметил Эл Хаммонд, видевший, как Джо пытался прикурить. – Высокая температура.

– Мы что, состарились? – спросила Венди, тяжело опускаясь в кресло рядом с Джо. – Я ощущаю себя очень старой, я на самом деле старая, и твоя пачка сигарет старая. Мы все постарели за этот день, постарели из-за того, что произошло. Такого дня у нас еще не было.

Со страшным усилием корабль оторвался от поверхности Луны, таща за собой пластиковый переходный туннель.

Глава 7

– Лучше всего, – сказал Джо Чип, – приземлиться сразу в Цюрихе. – Он набрал на коротковолновом телефоне, входящем в комплект великолепно оснащенного корабля Ранситера, код Швейцарии. – Мы поместим его в тот же мораториум, где находится Элла, и сможем советоваться с ними обоими. Можно даже добиться электронного взаимодействия, и они будут отвечать нам одновременно.

– Протофазного, – поправил его Дон Денни.

– Кто-нибудь помнит, как зовут управляющего Мораториума Возлюбленных Собратьев? – спросил Джо.

– Какой-то Герберт, – сказала Типпи Джексон. – По фамилии – немец.

– Герберт Шонхайт фон Фогельзанг! – воскликнула Венди Райт. – Я запомнила, потому что мистер Ранситер как-то раз объяснил мне, что это означает. «Герберт – прелесть птичьей песни». Я бы хотела, чтобы меня так звали.

– Можешь выйти за него замуж, – заметил Тито Апостос.

– Я собираюсь за Джо Чипа, – ответила Венди с детской серьезностью.

– Да ну? – Сияющие черные глаза Пат Конли вспыхнули еще ярче. – В самом деле?

– Ты и это можешь изменить с помощью своего таланта? – спросила Венди.

– Я живу с Джо, – зло бросила Пат. – Я его любовница. Мы договорились, что я оплачиваю его счета. Сегодня утром я заплатила за дверь. Если бы не я, он до сих пор торчал бы в квартире.

– А мы не полетели бы на Луну, – добавил Эл Хаммонд.

Лицо его выражало самые разные чувства.

– Не сегодня, так в другой раз, – заметила Типпи Джексон. – Какая разница? В любом случае Джо неплохо устроился, если любовница за него платит!

Она ткнула Джо локтем в бок, и он поразился застывшему на ее лице сладострастному выражению. Похоже, под маской энергичной женщины в миссис Джексон скрывалась созерцательница, способная порадоваться и за другого.

– Дайте мне телефонный справочник, – сказал Джо Чип. – Я предупрежу мораториум о нашем прибытии. – Он взглянул на часы. Оставалось десять минут полета.

– Вот справочник, мистер Чип. – Джон Илд вручил ему тяжелый квадратный том с клавиатурой и микросканером.

Джо набрал ШВЦР, потом ЦЮР и наконец МРТР ВЗЛБ СБРТ.

– Похоже на иврит, – сказала стоящая за его спиной Пат.

Микросканер приступил к поиску номера, наконец из щели выскочила перфокарта, и Джо тут же зарядил ее в приемник телефона.

– Воспроизвожу запись, – металлическим голосом отозвался телефон и выплюнул карту. – Данный номер отключен. Для дополнительной информации поместите красную карточку в…

– Какого года этот справочник? – спросил Джо.

Илд взглянул на выходные данные:

– Двухлетней давности.

– Этого не может быть, – сказала Эди Дорн. – Два года назад корабль еще не был построен. На нем все новое.

– Может, Ранситер решил сэкономить? – вставил Тито Апостос.

– Исключено. – Эди покачала головой. – На этот корабль Ранситер не жалел ни сил, ни денег, ни оборудования. Все его сотрудники знают: «Пратфол-два» – его гордость.

– Был его гордостью, – поправила Фрэнси Спэниш.

– Не согласен. – Джо опустил красную карточку в приемное устройство. – Дайте мне действующий номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария, – потребовал он и, повернувшись к Фрэнси Спэниш, добавил: – Ранситер пока существует, и этот корабль по-прежнему его гордость.

Аппарат изрыгнул карточку с выбитым на ней номером, Джо ввел ее в приемный паз. На этот раз компьютер сработал мгновенно. На экране появилась болезненно-угодливая физиономия управляющего мораториумом.

– Меня зовут герр Герберт Шонхайт фон Фогельзанг. У вас случилась беда, сэр? Сообщите свое имя и адрес на случай, если связь прервется.

– Произошел несчастный случай, – сказал Джо.

– То, что мы называем несчастным случаем, – затянул Фогельзанг, – является на деле проявлением Божьей воли. В некотором смысле всю нашу жизнь можно назвать «случаем». И…

– Давайте отложим теологические прения до лучших времен, – оборвал его Джо Чип.

– Это самое лучшее время, чтобы прибегнуть к утешению теологией. Усопший – ваш родственник?

– Это наш шеф. Глен Ранситер из Нью-Йорка, глава Корпорации Ранситера. У вас находится его жена Элла. Мы приземлимся минут через восемь-девять. Можете выслать рефрижератор?

– Усопший в саркофаге?

– Нет, – огрызнулся Джо. – Загорает на пляже Тампа во Флориде.

– Полагаю, ваш остроумный ответ означает подтверждение.

– Высылайте машину в космопорт Цюриха.

Джо повесил трубку. «Подумать только, нам придется иметь дело с этим ничтожеством».

– Мы еще доберемся до Рэя Холлиса, – сказал он собравшимся вокруг него инерциалам.

– Разве мы едем не к Фогельзангу? – удивился Сэмми Мундо.

– Доберемся и уничтожим его, – повторил Джо.

«Глен Ранситер, – подумал он. – В саркофаге, украшенном пластиковыми розочками. Пробуждаемый к полужизни на один час в месяц. Угасающий, слабеющий, уходящий в туман… Господи! – Джо чуть не задохнулся от ярости. – И надо же, чтобы именно он, из всех людей на земле. Человек такой жизненной силы. Такой энергии».

– По крайней мере, – вздохнула Венди, – он будет ближе к Элле.

– В некотором смысле, – пробормотал Джо и смолк: на эту тему говорить не хотелось. – Терпеть не могу мораториумов. И их владельцев. Терпеть не могу Герберта Шонхайта фон Фогельзанга. Почему Ранситер выбрал швейцарский мораториум? Чем ему был плох мораториум Нью-Йорка?

– Это швейцарское изобретение, – сказала Эди Дорн. – Согласно независимым исследованиям, по продолжительности жизни швейцарские мораториумы в среднем на два часа превышают наши.

– Почему ООН не запретит полужизнь? – возмутился Джо. – Это нарушение естественного круговорота рождения и смерти.

– Если бы полужизнь была угодна Господу, – насмешливо заметил Эл Хаммонд, – мы бы рождались в саркофаге, заполненном сухим льдом.

– Вошли в зону действия системы наведения космодрома Цюриха, – выйдя из рубки, мрачно сказал Дон Денни. – Нас посадят.

– Не вешай нос, – сказала Эди Дорн, – смотри на вещи просто. В сущности, нам дьявольски повезло: могли погибнуть при взрыве, могли нарваться на лазерный луч в полете. Потерпи, скоро приземлимся, будем в безопасности.

– Следовало бить тревогу, сразу как нас пригласили на Луну, – сказал Джо. «Ранситер должен был насторожиться», – подумал он. – Шеф всегда предупреждал: всякая работа, связанная с отлетом с Земли, уже подозрительна. А на Луну вообще лучше не соваться из-за полной неразберихи с гражданским кодексом. Немало защитных организаций погорели на этом деле.

«Если в мораториуме его оживят, – подумал Джо, – то первым делом он скажет: «Я всегда подозрительно относился к Луне». Выходит, недостаточно подозрительно. Слишком выгодным показался контракт. И он заглотил наживку. Хотя и чувствовал беду».

Система наведения космодрома Цюриха включила тормозные ракеты, корабль задрожал.

– Джо, – сообразил Тито Апостос, – тебе придется сказать Элле про Ранситера. Ты понимаешь?

– Я думаю об этом с момента взлета.

Корабль продолжал тормозить, одна за другой включались вспомогательные посадочные системы.

– Кроме того, – продолжал Джо, – я должен еще уведомить о случившемся Общество. Они нас с грязью смешают, скажут, что мы, как бараны, полезли в ловушку.

– Разве они не наши друзья? – спросил Сэмми Мундо.

– После такого провала у нас больше нет друзей.

Вертолет на солнечных батареях с широкой надписью по борту «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ожидал у кромки космодрома Цюриха. Рядом с ним стоял похожий на жука человек в европейском костюме: схваченной красным шарфом твидовой тоге, тапочках и пурпурном поясе. Вытянув руку в перчатке, он направился к сошедшему с трапа Джо Чипу.

– Вижу, что путешествие не изобиловало радостными событиями, – сказал Фогельзанг, обменявшись с Джо кратким рукопожатием. – Могут ли мои люди подняться на борт вашего замечательного корабля и…

– Да, – ответил Джо. – Пусть поднимаются и заберут его.

Засунув руки в карманы, он мрачно побрел в сторону кафе.

«Пошла обычная рутина, – подумал Джо. – Мы ускользнули от Холлиса, вернулись на Землю. Нам повезло. Теперь начинается новый этап. И от нас мало что зависит».

– Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь кафе.

Джо подождал, пока кто-нибудь не выйдет, и скользнул внутрь, пропустив почтенную пару. Сел к стойке и, сгорбившись, принялся изучать меню.

– Кофе, – сказал наконец Джо.

– Сливки, сахар? – поинтересовался динамик.

– Сливки и сахар.

Из маленького окошечка выдвинулась чашка кофе, два завернутых в бумагу кусочка сахара и пакетик со сливками.

– Одну международную кредитку, пожалуйста, – произнес динамик.

– Запишите на счет Глена Ранситера, Корпорация Ранситера, Нью-Йорк.

– Вставьте, пожалуйста, кредитную карточку.

– Я уже пять лет не пользуюсь кредитной карточкой. Вначале нужно выплатить…

– Тогда одну кредитку. – Из динамика послышалось зловещее тиканье. – Иначе через десять секунд я вызываю полицию.

Джо заплатил, и тиканье прекратилось.

– Тоже еще, посетитель! – огрызнулся напоследок динамик.

– Однажды, – с ненавистью произнес Джо, – люди вроде меня восстанут, и тирании бездушных машин придет конец. Вернутся простые человеческие ценности, теплота, отзывчивость, и человек, прошедший через такие испытания, как я, которому действительно нужна чашечка горячего кофе, просто чтобы прийти в себя, получит ее независимо от того, есть у него кредитка или нет. – Он взял пакетик со сливками и тут же брезгливо отодвинул его в сторону. – Кстати, ваши сливки, молоко, или что это было, давно прокисли.

Динамик молчал.

– Давайте делайте что-нибудь! – сказал Джо. – Когда речь шла о деньгах, вас трудно было остановить.

Платная дверь кафе распахнулась, и вошел Эл Хаммонд.

– Ранситера уже погрузили на вертолет. Спрашивают, полетишь ли ты.

– Посмотри на эти сливки, – сказал Джо, поднимая пакетик. Жидкость превратилась в прилипшие к стенкам комки. – Вот это подают за одну кредитку в технологически развитом и современнейшем городе мира. Я не уйду отсюда, пока они не заменят сливки или не вернут деньги.

Эл Хаммонд положил руку ему на плечо и внимательно на него посмотрел:

– В чем дело, Джо?

– Вначале – сигарета, затем устаревший на два года телефонный справочник в корабле. Сейчас мне подают недельной давности сливки. Я не понимаю, Эл.

– Пей без сливок, – посоветовал Эл Хаммонд. – И давай иди к вертолету, Ранситера надо срочно отправлять в мораториум. Мы подождем тебя на корабле. Потом заедем в ближайшее представительство Общества и напишем подробный рапорт.

Джо поднял чашку и увидел, что кофе холодный, густой и старый. На поверхности плавала плесень. Он с отвращением отставил чашку. «Что происходит? Что-то со мной случилось».

Неожиданно отвращение перешло в неясный, жуткий страх.

– Пойдем, Джо, – Эл Хаммонд сжал его плечо. – Забудь про кофе, это ерунда, сейчас главное доставить Ранситера в…

– Ты знаешь, кто дал мне эту кредитку? – спросил Джо. – Пат Конли. И я тут же сделал то, что всегда делаю с деньгами, – выбросил на ветер. На прошлогоднюю чашку кофе… Поедешь со мной в мораториум? Мне нужна поддержка, особенно при разговоре с Эллой. Может, свалим все на Ранситера? Скажем, что решение о полете на Луну он принял единолично. Собственно, так и было. А может, придумаем что-нибудь? Мол, корабль разбился или Ранситер просто умер, а?

– Ранситер все равно с ней свяжется, – сказал Эл. – Так что лучше говорить правду.

Они вышли из кафе и направились к вертолету Мораториума Возлюбленных Собратьев.

– А может, пусть Ранситер сам ей скажет? – предложил Джо, когда они поднялись на борт. – А что? Он же решил лететь на Луну? Вот пусть и говорит. К тому же он привык с ней общаться.

– Вы готовы, джентльмены? – спросил Фогельзанг, занимая место в кабине. – Не пришло ли время направить наши скорбные стопы к последнему пристанищу мистера Ранситера?

– Валяйте, – бросил Эл Хаммонд.

Как только вертолет оторвался от Земли, владелец мораториума нажал на кнопку, и из доброго десятка динамиков, натыканных по всему салону, полились звуки бетховенской Missa Solemnis.

– А знаешь, что Тосканини всегда пел со своим хором, когда дирижировал? – спросил Джо. – В «Травиате» можно слышать его голос во время арии «Sempore Libera».

– Нет, не знаю, – ответил Эл, глядя на ровные, однообразные монолитные строения Цюриха, торжественно проплывающие внизу.

– Libera me, Domine, – прошептал Джо.

– Что-что?

– Смилуйся надо мной, Господи. Это же общеизвестно.

– С чего ты об этом подумал?

– Из-за проклятой музыки. – Повернувшись к Фогельзангу, Джо крикнул: – Выключите музыку! Ранситер ее все равно не слышит. Зато ее слышу я, а мне это совершенно не нравится. Тебе тоже? – спросил Джо у Эла Хаммонда.

– Успокойся, Джо.

– Мы везем мертвого шефа в место под названием Мораториум Возлюбленных Собратьев, а он говорит «успокойся»! А знаешь ли ты, что Ранситер вовсе не обязан был лететь с нами на Луну? Он мог отправить нас и остаться в Нью-Йорке. Теперь самый жизнерадостный, самый жизнелюбивый человек из всех…

– Ваш темнокожий спутник дал хороший совет, – перебил его вдруг владелец мораториума.

– Какой совет?

– Успокоиться. – Фогельзанг открыл встроенный рядом с пультом ящичек и протянул Джо цветную веселую коробочку. – Пожуйте, мистер Чип.

– Успокоительная резинка, – пробормотал Джо, машинально срывая обертку. Успокоительная резинка с ароматом груш. – Пожевать? – спросил он у Эла.

– Попробуй, – Эл пожал плечами.

– Глен Ранситер никогда не стал бы принимать транквилизаторы в такой ситуации, – завелся вдруг Джо. – Он вообще никогда в жизни не принимал их. Ты знаешь, что я понял, Эл? Он отдал свою жизнь ради нашего спасения. В переносном смысле.

– Очень переносном, – проворчал Хаммонд. – Кстати, мы подлетаем. – Вертолет начал опускаться на размеченную для посадки крышу плоского здания. – Сумеешь взять себя в руки?

– Я успокоюсь, когда услышу голос Ранситера, – сказал Джо. – Когда я узнаю, что он хоть наполовину, но жив.

– Я бы не стал волноваться по этому поводу, – жизнерадостно откликнулся владелец мораториума. – Обычно нам удается получить очень хороший поток протофазонов. Вначале. Душевные муки начинаются потом, когда срок полужизни подходит к концу. Но если планировать все разумно, его можно продлить на много лет. – Фогельзанг выключил двигатель и распахнул дверь кабины. – Добро пожаловать в Мораториум Возлюбленных Собратьев! – Он жестом пригласил их к выходу. – Моя секретарша мисс Бисон проведет вас в переговорную, ласкающая тьма и мягкие поверхности умиротворят ваши души, а я распоряжусь, чтобы мистера Ранситера доставили вам, как только наши техники войдут с ним в контакт.

– Я хочу наблюдать процесс с самого начала, – сказал Джо.

Владелец мораториума повернулся к Элу Хаммонду:

– Может быть, вам как другу удастся убедить мистера Чипа?

– Джо, нам придется подождать в переговорной.

– Сколько все это займет? – спросил Джо.

– Результат будет известен уже через пятнадцать минут. Если к тому времени мы не получим достаточно сильного сигнала…

– Всего пятнадцать минут? – прорычал Джо. – Они не собираются тратить более пятнадцати минут на возвращение к жизни человека лучшего, чем мы все, вместе взятые! – Он был готов разрыдаться.

– Пошли в переговорную, Джо, – повторил Эл Хаммонд.

Джо махнул рукой и покорно побрел за ним.

– Закуришь? – Расположившись на покрытом бизоньей шкурой диване, Эл протянул Джо пачку.

– Они же давно испортились, – сказал Джо. Ему не надо было брать сигарету в руки, он знал это и так.

– Да, действительно. – Эл убрал пачку. – Как ты догадался? – Джо не ответил, и Эл, выдержав паузу, продолжил: – Слушай, ты слишком быстро впадаешь в отчаяние. В конце концов, нам еще повезло, могло выйти так, что мы лежали бы сейчас по саркофагам, а Ранситер наслаждался бы здесь успокаивающим полумраком.

Эл взглянул на часы.

– Все сигареты в мире испорчены, – пробормотал Джо и тоже посмотрел на часы. Множество не связанных между собой отрывочных мыслей пролетели в его голове, как стаи серебристых рыбок. Страхи, недоумения, предчувствия…

Серебряные рыбки носились кругами, и постепенно остался один страх.

– Если бы Ранситер был жив и сидел в этой переговорной, все было бы хорошо. Я в этом уверен, хотя и не знаю почему.

Джо подумал, что техники мораториума возятся сейчас с останками Глена Ранситера. Интересно, как это происходит?

– Ты помнишь зубных врачей? – спросил он Эла.

– Нет, но знаю, что они были.

– Раньше у людей часто болели зубы.

– Понятное дело.

– Отец мне рассказывал, что чувствуешь на приеме у зубного. Каждый раз когда медсестра открывает дверь кабинета, тебе кажется: ну все. Я всегда боялся таких ощущений.

– Значит, ты именно это чувствуешь сейчас? – спросил Эл.

– Я чувствую, что пора бы полудурку Герберту прийти и сказать: Ранситер жив. Или мертв. Либо одно, либо другое.

– Они почти всегда добиваются положительных результатов. По статистике, как говорит Фогельзанг…

– В нашем случае у них ничего не выйдет.

– Тебе откуда знать?

– Интересно, есть ли в Цюрихе люди Рэя Холлиса?

– Конечно есть. Но пока мы договоримся насчет прогноста, результат будет известен.

– Все-таки я его вызову. – Джо вскочил и огляделся в поисках видеофона. – Прямо сейчас. Дай двадцать пять центов.

Эл покачал головой.

– Ты не забывай, – сказал Джо, – что являешься моим подчиненным. И должен выполнять все мои требования, иначе вылетишь с работы. С момента смерти Ранситера руководство фирмой перешло ко мне. Я принял решение доставить его сюда, и я решил немедленно вызвать прогноста. Давай монету, быстро!

– Корпорацией Ранситера руководит человек, не имеющий при себе пятидесяти центов! – Эл кинул Джо монету. – Не забудь прибавить к зарплате.

Джо вышел из переговорной и зашагал по коридору, рассеянно потирая лоб. «До чего необычное место, – подумал он. – Между жизнью и смертью. А я теперь возглавляю Корпорацию Ранситера. Я – и еще Элла, которая мертва и может разговаривать, только когда я прикажу ее оживить».

Согласно завещанию Ранситера, автоматически вступившему в силу, Джо принимал на себя руководство Корпорацией до того момента, пока Элла или Элла и Ранситер, если его удастся оживить, не отыщут ему замену. В последнем случае решение Глена и Эллы должно быть единодушным. «Может быть, – подумал Джо, – они решат, что я должен остаться у руководства. Хотя вряд ли. Человек, не способный разобраться с собственными финансовыми проблемами?.. Очевидно, это я и хочу услышать от прогноста Холлиса. Стану ли я директором фирмы. Это, конечно, стоит узнать. Да и не только это».

Джо нашел видеофон, поднял трубку, послушал гудок и опустил в приемник монету Эла.

– Простите, сэр, но монета вышла из употребления. – Раздался щелчок, и презрительно отвергнутая монета зазвенела у ног.

– В чем дело? – Джо неловко отступил, поднимая двадцать пять центов. – С каких это пор деньги Североамериканской Конфедерации стали недействительными?

– Простите, сэр, но вы не давали мне денег Североамериканской Конфедерации. Ваш двадцатипятицентовик – вышедшая из употребления монета Соединенных Штатов Америки, отчеканенная на монетном дворе Филадельфии. Сейчас она представляет исключительно нумизматический интерес.

Джо посмотрел на монету. На потемневшей поверхности был выбит профиль Джорджа Вашингтона. И дата. Монете было сорок лет. Она давно вышла из употребления.

– Я могу чем-нибудь помочь, сэр? – любезно поинтересовался служащий мораториума. – Я видел, автомат не принял вашей монеты. Позвольте взглянуть? – Он протянул руку, и Джо дал ему деньги США. – Хотите десятифранковый швейцарский жетон? Автомат его примет.

– Прекрасно, – пробормотал Джо, опустил жетон в приемник и набрал международный бесплатный номер бюро Холлиса.

– Таланты Холлиса. – На экране появилось женское лицо, природную красоту которого оттеняла современная косметика.

– О, мистер Чип, – узнала его дежурная. – Мистер Холлис предупреждал о вашем звонке.

«Прогносты», – подумал Джо.

– Мистер Холлис, – продолжала девушка, – распорядился связать вас непосредственно с ним. Он хочет лично помочь вам в решении ваших проблем. Подождите, пожалуйста, я соединю. Буквально один момент, мистер Чип, и вы услышите мистера Холлиса. Всего доброго.

Девушка исчезла, перед Джо Чипом мерцал пустой серый экран.

Потом возникло мрачное синюшное лицо, жуткая физиономия без туловища и шеи. Глаза собеседника походили на бракованные бриллианты, они сверкали, но граней не было, и свет рассеивался во все стороны.

– Здравствуйте, мистер Чип.

«Так вот как он выглядит», – подумал Джо. Фотографии не могли передать сути этих неверных линий и смещенного плана, словно лицо уронили, разбили вдребезги, а потом склеили – но уже не так.

– Я направляю в Общество подробный рапорт об убийстве вами Глена Ранситера. Остаток своих дней вы проведете за решеткой. – Джо ожидал от лица на экране хоть какой-то реакции, но тщетно. – Мы знаем, что это сделали вы, – сказал он, чувствуя всю бессмысленность своих действий.

– По сути вашего звонка, – произнес Холлис шелестящим голосом, и Джо показалось, что куча змей переползают друг через друга. – Мистер Ранситер не…

Дрожащей рукой Джо повесил трубку.

Тем же коридором он вернулся в переговорную, где Эл Хаммонд пытался собрать рассыпавшуюся в пыль сигарету.

– Фогельзанг тебя ищет, – проворчал Эл. – Темнит, хотя и так ясно, что у них ничего не вышло. Готов поклясться, что прямо он ничего не скажет, будет ходить вокруг да около, а в конце выяснится, что результат отрицательный. Что будем делать?

– Прикончим Холлиса.

– Холлиса мы не потянем.

– Общество… – Джо замолчал. В переговорную вошел Фогельзанг. Выглядел он взволнованно, хотя всеми силами пытался подчеркнуть свою спокойную, исполненную достоинства уверенность.

– Мы сделали все, что в наших силах. При столь низких температурах сопротивление практически отсутствует. На выходе должен быть четкий и ясный сигнал, но все, что мы получили, – это фоновый шум частотой шестьдесят герц. Как бы то ни было, не забывайте, что первоначальное размещение мистера Ранситера в саркофаге осуществляли не мы. Прошу вас это учесть.

– Мы учтем. – Эл тяжело поднялся и посмотрел на Джо. – Думаю, это все.

– Надо поговорить с Эллой.

– Сейчас? Не лучше ли подождать до завтра? Выспишься и заодно определишься, что именно ты хочешь ей сказать.

– Пойти сейчас домой – значит пойти к Пат Конли. Я не в состоянии с ней общаться.

– Сними номер в гостинице. Исчезни. А я вернусь на корабль, скажу нашим и проинформирую Общество. Ты можешь дать мне письменное поручение. У вас есть бумага и ручка? – обратился Эл к Фогельзангу.

– Знаешь, с кем бы я поговорил? – спросил Джо, когда владелец мораториума выскочил из комнаты в поисках письменных принадлежностей. – С Венди Райт. Она знает, что делать. И я ценю ее мнение. Хотя знакомы мы очень мало.

Джо заметил, что в переговорной негромко звучит музыка. Она звучала и раньше. Как в вертолете.

– Dies irae, dies ilia, – пели сумрачные голоса.

Верди, сообразил Джо. Наверное, Фогельзанг собственноручно включает музыку в девять утра, как только появляется на работе.

– Я уговорю Венди прийти к тебе в гостиницу, – сказал Эл.

– Это аморально, – возразил Джо.

– Что? – Эл уставился на Джо Чипа. – В такое время? Когда от твоего состояния зависит будущее всей организации? Да сейчас все, что может привести тебя в норму, не только морально, но и необходимо. Возвращайся к видеофону, звони в гостиницу, скажешь мне название и…

– Наши деньги здесь не действуют, – перебил Джо. – Я не смогу воспользоваться видеофоном, пока мне опять не попадется нумизмат и не обменяет мою монету на десять швейцарских франков.

– Да… – Эл тяжело вздохнул и покачал головой.

– Ты что это хочешь сказать? – со злостью спросил Джо. – Разве я виноват, что твоя монета вышла из употребления?

– В определенном, неясном пока смысле, да, ты виноват. Я пока не могу объяснить, в каком. Может, когда-нибудь объясню. Ладно, возвращаемся на «Пратфол-два», оттуда пойдешь в гостиницу сразу с Венди Райт.

– Quantus tremor est futurus, – пели голоса. – Quando judex est vrnturus, cuncta stricte discussurus…

– А чем я буду рассчитываться? Они не примут наших денег точно так же, как и видеофон.

Эл, чертыхаясь, вытащил бумажник.

– Купюры, старые, но еще в ходу. Монеты не годятся. Устарели. – Он швырнул их на пол с таким же негодованием, с каким видеофон выплюнул монету Джо Чипа. – Бери. – Эл вручил Джо пачку бумажных денег. – Здесь хватит, чтобы рассчитаться за ночь, пообедать и выпить вам обоим. Завтра я пришлю из Нью-Йорка корабль, он вас заберет.

– Я тебе все верну, – сказал Джо. – Как исполняющий обязанности директора Корпорации Ранситера я буду получать хорошую зарплату, рассчитаюсь со всеми долгами, включая штрафы и неустойки, которые накрутила налоговая инспекция…

– Без Пат Конли? Без ее помощи?

– Теперь я смогу ее вышвырнуть.

– Сомневаюсь, – покачал головой Эл.

– Для меня это новый этап. Новый период в жизни.

«Я буду управлять фирмой, – подумал Джо. – И, конечно, не повторю ошибок Ранситера. Холлис в обличье Стентона Мика не выманит с Земли ни меня, ни моих инерциалов».

– По-моему, – глухо произнес Эл, – тебя притягивает проигрыш. И никакая комбинация обстоятельств этого не изменит.

– На самом деле, – возразил Джо, – меня притягивает успех. И Глен Ранситер это чувствовал, поэтому он и пожелал, чтобы после его смерти дело возглавил я.

Джо ощутил нарастающую уверенность, впереди замаячили многочисленные возможности, он видел их так четко, словно был прогностом. И тогда он вспомнил о Пат Конли, о том, что она делает с талантом прогностов, с любой попыткой предсказать будущее.

– Tifa mirum spargens sonum, – пели голоса. – Рer sepulchra regionum coget omnes ante thronum.

– Ты не бросишь ее, Джо. С такими способностями…

– Я сниму номер в гостинице «Рут», – решительно заявил Джо. Но в глубине души он знал: Эл прав. Ничего не выйдет.

Пат или что-то еще более страшное войдет в его жизнь и уничтожит его. «Я обречен, – подумал Джо, – обречен в классическом смысле этого слова». Издерганное, утомленное сознание мгновенно нарисовало картинку: запутавшаяся в паутине птица. И птица, и паутина были очень старыми, и это особенно испугало Джо, образ был слишком реален и конкретен.

Как предсказание. «Монеты, – неожиданно подумал он. – Вышедшие из обращения, не принимаемые автоматами монеты. Коллекционные образцы таких монет лежат в музеях. Неужели это конец?»

– Mors stupefit, – пели голоса. – Et natura, cum resurget creatura, judicanti responsura.

Они пели и пели, без остановки.

Глава 8

Солнечные лучи заливали элегантную комнату отеля, и Джо Чип, щурясь, рассматривал величественную обстановку: на огромных неошелковых занавесках способом ручной печати было изображено развитие человека от одноклеточного организма кембрийского периода до первых летательных аппаратов начала двадцатого века. Великолепный комод – имитация красного дерева, четыре хромированных стула с подвижными спинками…

Джо сонно любовался комнатой и вдруг осознал, что Венди так и не постучала в его дверь. От острого разочарования Джо даже вздрогнул. А может, стучала, да он не проснулся.

В любом случае его империя разрушилась в самый момент ее создания.

Сразу же вернулась усталость вчерашнего дня. Джо мрачно слез с огромной кровати и оделся. В комнате было необычно холодно. Джо поднял трубку и набрал номер гостиничной службы.

– …по возможности ему оплатить, – донеслось из трубки. – Вначале, конечно, установите, действительно ли Стентон Мик принимал в этом участие или за него действовала гомосимулирующая субстанция, и если так, то почему, а если нет, то каким образом… – Голос монотонно жужжал, обращаясь не к Джо, а скорее к самому себе. Джо он просто не замечал, словно его и не существовало. – Судя по предыдущим отчетам, Мик всегда действовал как порядочный человек и соблюдал правовые и этические нормы, принятые в Системе. Исходя из этого…

Джо повесил трубку. Его шатало. Он покрутил головой, пытаясь собраться с мыслями. Голос принадлежал Ранситеру. В этом сомнений не было. Он снова поднял трубку и прислушался.

– …Мик затеет судебный процесс. Он может себе это позволить, не говоря о том, что поднаторел в тяжбах. Так что прежде, чем подавать рапорт в Общество, надо проконсультироваться с нашими юристами. Если дело получит огласку, нас могут обвинить в клевете…

– Ранситер! – воскликнул Джо.

– …и не сможем доказать по крайней мере…

Джо повесил трубку.

«Этого я не понимаю», – сказал он себе.

Вернувшись в ванную, он плеснул в лицо ледяной водой, причесался гигиенической одноразовой бесплатной расческой, затем, немного подумав, побрился гигиеническим бесплатным одноразовым лезвием. Освежив лицо бесплатным лосьоном, распечатал бесплатный одноразовый стаканчик и выпил воды.

«Может, им удалось оживить его? – подумал Джо. – И сразу подключили к моему номеру? Ранситер, как только придет в себя, обязательно захочет поговорить со мной. Но почему тогда он меня не слышит? Не может же у них получиться односторонняя связь? Или это технические неполадки, которые несложно устранить?»

Джо вернулся к видеофону, решив на этот раз позвонить в Мораториум Возлюбленных Собратьев.

– …не самый подходящий человек, чтобы возглавить фирму, учитывая его постоянные трудности, особенно в том, что касается…

«Я не смогу позвонить, – понял Джо. – Не смогу даже вызвать дежурного».

Из угла его огромной комнаты донеслось мелодичное позвякивание, и металлический голос произнес:

– Говорит установленный в вашем номере бесплатный аппарат новостей. Подобные аппараты стоят исключительно в системе отелей «Рут» по всей Земле и в пределах колоний. Наберите интересующую вас тематику новостей, и через несколько секунд вы получите свежайший выпуск газеты, составленный по вашему индивидуальному заказу. Напоминаю: бесплатно!

– Недурно!

Джо Чип подошел к машине. Журналисты наверняка уже прослышали об убийстве Ранситера. Они постоянно просматривают списки поступивших в мораториумы.

Джо нажал клавишу: «ВАЖНАЯ МЕЖПЛАНЕТНАЯ ИНФОРМАЦИЯ». Из щели немедленно полез отпечатанный лист.

О Ранситере не упоминалось. «Неужели еще рано? Или Обществу удалось придержать новость? А может, Эл сунул владельцу мораториума горсть кредиток? Но все деньги Эла у меня, – недоумевал Джо. – Эл никого не может подкупить».

В дверь комнаты постучали.

Отложив газету, Джо осторожно приблизился. «Скорее всего, на мой след напала Пат Конли, – размышлял он. – С другой стороны, могли прилететь наши из Нью-Йорка. Теоретически это может быть даже Венди. Хотя маловероятно. Теперь уже действительно поздно.

Не исключено, что это подосланный Холлисом убийца. Нас убирают одного за другим».

Джо распахнул дверь.

На пороге, подрыгивая от нетерпения и потирая пухлые ладошки, стоял Герберт фон Фогельзанг.

– Ничего не понимаю, мистер Чип, – затарахтел он. – Наши специалисты работали над ним всю ночь. И не получили ни единой искорки. В то же время электроэнцефалограф фиксирует слабую мозговую деятельность. То есть идет после-жизнь в какой-то неизвестной нам форме. Мы установили электроды по всей коре. Я, право, не знаю, что еще можно сделать, сэр.

– А метаболизм мозга?

– Наблюдается, сэр. Мы пригласили эксперта из другого мораториума, он обнаружил его с помощью своего оборудования. Очень хорошие показатели. Примерно такие мы фиксируем сразу после смерти.

– Как вы меня нашли? – спросил Джо.

– Позвонили в Нью-Йорк мистеру Хаммонду. Потом я звонил вам сюда, но номер постоянно занят. Я посчитал необходимым прийти лично.

– Видеофон сломан, не работает. Я сам никуда не могу позвонить.

– И мистер Хаммонд пытался до вас дозвониться, но ничего не вышло. Он попросил меня напомнить вам, что вы должны кое-что сделать до отъезда из Цюриха.

– Поговорить с Эллой?

– И сообщить ей о безвременной кончине ее супруга.

– Я могу одолжить у вас немного кредиток? – спросил Джо. – На завтрак.

– Мистер Хаммонд предупредил меня, что вы попытаетесь занять денег. Он также проинформировал, что дал вам достаточно, чтобы расплатиться за номер, выпить…

– Эл исходил из того, что я сниму дешевую комнату. А свободной оказалась только эта, чего он, конечно, не мог предвидеть. Включите мой долг в счет, который вы ежемесячно направляете Корпорации Ранситера. Я, кстати, исполняю в настоящее время обязанности директора фирмы. Вы имеете дело с позитивно мыслящим, энергичным человеком, который шаг за шагом поднялся по служебной лестнице с самого низа до последней ступеньки. И я могу, как вы хорошо понимаете, пересмотреть нашу позицию в отношении вашего мораториума и выбрать другой, поближе к Нью-Йорку.

С ворчанием Фогельзанг вытащил из кармана твидовой тоги бумажник из искусственной крокодиловой кожи.

– Мы живем в жестоком мире, – заметил Джо, принимая деньги. – Человек человеку – волк.

– Мистер Хаммонд просил вам передать, что транспорт из Нью-Йорка прибудет приблизительно через два часа.

– Отлично.

– Чтобы у вас было больше времени для беседы с Эллой, мистер Хаммонд пришлет корабль прямо в мораториум. А я готов забрать вас сейчас. Мой вертолет на крыше отеля.

– Это Эл придумал? Чтобы я вернулся в мораториум вместе с вами?

– Совершенно верно.

– Высокий, сутулый негр лет тридцати? На передних зубах золотые коронки с тиснением, слева червы, потом трефы и бубны?

– Тот самый человек, который прилетел с вами с космодрома Цюриха. И ожидал вместе с вами в мораториуме.

– Были ли на нем зеленые вельветовые панталоны, серые гетры для гольфа, открытая блуза из шкуры барсука и туфли из искусственной кожи?

– Я не видел, во что он одет. На видеоэкране было только его лицо.

– Может, он передал какие-нибудь условные слова, код, пароль?

– Я не совсем понимаю, в чем дело, мистер Чип, – пожаловался владелец мораториума. – Я говорил с тем самым человеком, который был с вами вчера.

– Я не могу рисковать и садиться в ваш вертолет, – сказал Джо. – Не исключено, что вас послал Рэй Холлис. Это он убил мистера Ранситера.

Глаза Фогельзанга едва не вылезли из орбит:

– Вы уже проинформировали Общество?

– Проинформируем. В свое время. Пока мы должны вести себя чрезвычайно осторожно, чтобы Холлис не поубивал нас поодиночке. Он хотел расправиться со всеми сразу. Там, на Луне.

– Вам нужна защита, – изрек Фогельзанг. – Советую немедленно обратиться в полицию Цюриха, они пришлют человека, который обеспечит вашу безопасность до отлета в Нью-Йорк. А по прибытии…

– У меня сломан видеофон. Я уже говорил вам. Все, что я слышу, – это голос Ранситера. Поэтому и до меня никто не может дозвониться.

– В самом деле? Как странно. – Владелец мораториума прошел в комнату. – Разрешите послушать? – Он вопросительно потянулся к трубке.

– Одна кредитка, – объявил Джо.

Фогельзанг снова полез в карман тоги и раздраженно протянул Джо три монеты.

– Я беру с вас цену одной чашки кофе, – сказал Джо.

«Примерно столько они и заломят», – подумал он и вспомнил, что еще не завтракал. Говорить с Эллой придется натощак. Можно, правда, принять амфетамин, наверняка отель предоставляет его бесплатно.

Плотно прижав трубку к уху, Фогельзанг пожал плечами:

– Я ничего не слышу. Даже гудка. Пробивается какое-то потрескивание. Очень слабое. – Он передал трубку Джо.

Джо тоже услышал лишь далекий фон. Звук доносился будто за многие тысячи миль. Это было так же странно, как и голос Ранситера, если то был голос Ранситера.

– Я верну вам кредитку, – сказал Джо, вешая трубку.

– Не беспокойтесь.

– Вы же не услышали его голоса.

– Давайте вернемся в мораториум. Как предлагал ваш мистер Хаммонд.

– Эл Хаммонд – мой подчиненный, – строго произнес Джо. – Решения принимаю я. И я считаю, что, прежде чем говорить с Эллой, мне надо вернуться в Нью-Йорк. Сейчас важнее продумать официальный рапорт Обществу. Когда вы говорили с Элом Хаммондом, он не сказал вам, все ли инерциалы вылетели вместе с ним из Цюриха?

– Все, за исключением девушки, которая провела ночь с вами в этом отеле. – Владелец мораториума озадаченно огляделся, лицо его приняло встревоженное выражение. – Кстати, где она?

– Как ее звали? – спросил Джо. Из глубин подсознания уже выплывали страшные картины.

– Мистер Хаммонд не сказал. Он думал, вы знаете. С его стороны было бы неэтично называть мне ее имя, учитывая все обстоятельства. А разве она…

– Никто не приходил.

«Кто же это мог быть? – подумал Джо. – Пат или Венди? – Он обошел весь номер, рефлективно избавляясь от страха. – Господи, хоть бы это была Пат».

– В стенном шкафу, – сказал Фогельзанг.

– Что? – Джо остолбенел.

– В таких дорогих номерах обычно огромные стенные шкафы. Думаю, стоит туда заглянуть.

Джо прикоснулся к ручке, пружинный механизм распахнул дверцы.

На полу шкафа лежал высохший, почти мумифицированный, похожий на кучу гнилья труп. Наклонившись, Джо попытался его перевернуть. Тело весило всего несколько фунтов. Конечности распрямились, шурша, как бумага. Волосы казались неестественно длинными, лицо закрывала спутанная черная копна. Джо присел на корточки и замер. Он не хотел знать, кто перед ним.

Сдавленным голосом Фогельзанг прошептал:

– Он совсем старый. Почти высох. Как будто пролежал здесь сотни лет. Я спущусь и вызову управляющего.

– Не может быть, что это взрослая женщина, – вслух рассуждал Джо. «Это останки ребенка, – сказал он про себя. – И значит, это не Пат и не Венди». – Как будто из печи, – выдохнул Джо. – Воздействие очень высокой температуры в течение длительного времени. – «Или взрыв, – подумал он. – Очень сильный взрыв бомбы».

Он молча уставился на ссохшееся, почерневшее лицо. Он уже понял, кто это. С большим трудом, но он узнал.

Венди Райт.

«Значит, ночью, – рассуждал Джо, – она вошла ко мне, и тут с ней начало что-то происходить. Она почувствовала это и уползла, забилась в шкаф, чтобы я ничего не узнал. Значит, это наступило в последние часы или минуты, – (Джо очень надеялся, что именно минуты), – ее жизни. Она не издала ни звука. Не разбудила меня. А может, не смогла разбудить, не сумела привлечь мое внимание. И, не сумев, забралась в стенной шкаф. Господи, хоть бы это произошло быстро!»

– Ничего нельзя с ней сделать? – спросил он Фогельзанга. – В мораториуме?

– Слишком поздно. При таком распаде не остается даже следов полужизни. Это и есть та девушка?

– Да. – Джо кивнул.

– Вам лучше покинуть гостиницу. Прямо сейчас. Ради собственной безопасности. Холлис – это же его работа? – поступит с вами точно так же.

– Истлевшие сигареты, – пробормотал Джо. – Телефонный справочник двухлетней давности. Прокисшие сливки и кофе с плесенью. Устаревшие деньги. Общая черта – возраст. Она еще на Луне говорила, когда мы пробирались на корабль, что чувствует себя старой.

Джо замолчал, пытаясь подавить переходящий в ужас страх. Но что значит голос Ранситера по видеофону? Здесь связи не было. Голос Ранситера в трубке не укладывался ни в какую теорию и не поддавался объяснению.

– Мне кажется, – сказал фон Фогельзанг, – она подверглась интенсивному облучению. Некоторое время назад. Получила сверхдозу.

– Я считаю, ее убил взрыв. Тот же, который уничтожил Ранситера.

«Частицы кобальта, – догадался вдруг Джо. – Она вдохнула их с раскаленной пылью. Значит, нас всех ждет такая смерть, пыли мы наглотались одинаково. И я, и Эл, и все остальные. И в этом случае уже ничего не поделать. Слишком поздно. Вот о чем мы не подумали. Нам не пришло в голову, что это был маленький атомный взрыв. Теперь понятно, почему Холлис дал нам уйти».

Только…

Это объясняет смерть Венди и рассыпающиеся сигареты.

Остается телефонный справочник, деньги и протухший кофе со сливками.

Остается голос Ранситера, монотонный монолог по видеофону, который прекратился, когда Фогельзанг взял трубку. Когда попытался послушать кто-то другой.

«Мне надо вернуться в Нью-Йорк, – решил Джо. – Все, кто был на Луне, все, кто попал под взрыв, должны собраться вместе и найти выход. Наверное, это единственный шанс. Пока мы не погибнем один за другим, как Венди. Или еще более страшным способом, если такое только возможно».

– Распорядитесь, чтобы сюда прислали полиэтиленовый мешок, – сказал Джо владельцу мораториума. – Я заберу ее с собой в Нью-Йорк.

– Вы не считаете, что это дело полиции? Такое ужасное убийство. Их надо поставить в известность.

– Давайте мешок, и хватит об этом.

– Как хотите. Это ваш служащий. – Владелец мораториума направился к выходу.

– Теперь уже нет, – проговорил Джо. «Надо же, чтобы она оказалась первой, – подумал он. – А может, в некотором смысле это и к лучшему».

«Я тебя не оставлю, Венди, я заберу тебя домой», – твердил про себя Джо, с ужасом сознавая, что все его планы рухнули.

Прервав общее молчание, Эл Хаммонд обратился к собравшимся в конференц-зале инерциалам:

– Джо прибудет с минуты на минуту. – Он посмотрел на часы. Остановились они, что ли?

– Предлагаю пока посмотреть вечерний выпуск новостей, – сказала Пат Конли. – Интересно, дал Холлис ход сообщению о смерти Ранситера?

– В газетах ничего нет, – заметила Эди Дорн.

– Телевидение передает самые последние новости. – Пат вручила Элу пятидесятицентовую монету, с помощью которой включался стоявший в дальнем углу конференц-зала внушительный цветной трехмерный аппарат, гордость Ранситера.

– Хотите, я брошу за вас монету, мистер Хаммонд? – с готовностью спросил Сэмми Мундо.

– Давай, – рассеянно пробормотал Эл и кинул монету. Мундо поймал ее и затрусил к телевизору.

Адвокат Ранситера Вальтер Уэйлс нервно поерзал в кресле и побарабанил тонкими аристократическими пальцами по «дипломату».

– Вам не стоило оставлять мистера Чипа в Цюрихе. Без него мы ничего не можем предпринять, в то время как завещание мистера Ранситера требует безотлагательных действий.

– Вы читали завещание, – сказал Эл. – И Джо Чип его читал. Мы знаем, кого Ранситер хотел видеть во главе фирмы.

– Но с юридической точки зрения… – начал Уэйлс.

– Ждать осталось совсем недолго, – оборвал его Эл.

Он задумчиво чертил на лежащем перед ним листе бумаги. Потом перечитал написанное:

РАССЫПАЮЩИЕСЯ СИГАРЕТЫ

УСТАРЕВШИЙ ТЕЛЕФОННЫЙ СПРАВОЧНИК

ВЫШЕДШИЕ ИЗ УПОТРЕБЛЕНИЯ ДЕНЬГИ

ИСПОРЧЕННАЯ ПИЩА

РЕКЛАМА НА СПИЧЕЧНОМ КОРОБКЕ

– Я хочу, чтобы вы еще раз просмотрели список, – сказал Эл громко. – Может быть, кто-нибудь найдет связующее звено между этими пятью явлениями, или как еще их можно назвать. Все пять случаев… – Он сделал неопределенный жест.

– Выходят за рамки, – вставил Джон Илд.

– Между первыми четырьмя связь найти легко, – сказала Пат Конли. – Но спичечный коробок выпадает.

– Дай-ка я взгляну еще раз.

Пат передала ему коробок, и Эл прочел:

ПРЕКРАСНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ РАЗБОГАТЕТЬ ДЛЯ СПОСОБНЫХ ЛЮДЕЙ

Буквально за одну неделю удвоил свой доход мистер Глен Ранситер из Мораториума Возлюбленных Собратьев в Швейцарии.

У вас тоже есть шанс получить бесплатный набор образцов нашей обуви из настоящей искусственной кожи и подробную инструкцию, как лучше ее распродать в кругу друзей, родных и сослуживцев. Несмотря на то что мистер Ранситер заморожен в саркофаге и сильно ограничен в своих возможностях, он уже заработал четыреста…

Эл остановился и задумчиво поскреб ногтем зуб. Да, реклама действительно выпадает. Все касается старения и распада, а она – нет.

– Интересно, – проговорил он вслух, – что будет, если мы ответим? Здесь есть почтовый адрес: Де-Мойн, штат Айова.

– Получим бесплатный набор образцов, – сказала Пат Конли.

– И подробную информацию, как…

– Я думаю, – перебил ее Эл, – мы вступим в контакт с Гленом Ранситером.

Все сидящие за столом, в том числе и Вальтер Уэйлс, изумленно на него уставились.

– Я вполне серьезно. Держи. – Эл передал коробок Типпи Джексон. – Напиши им, срочно.

– Что написать? – пробормотала она.

– Просто заполни их талон. – Повернувшись к Эди Дорн, Эл спросил: – Ты уверена, что коробок у тебя с той недели? Может, ты все-таки нашла его сегодня?

– В среду я бросила в сумочку несколько спичечных коробков. Сегодня, когда прикуривала, я обратила внимание на рекламу. Но он совершенно точно лежал в моей сумке еще до полета на Луну.

– С этой рекламой? – спросил Джон Илд.

– Понятия не имею, я только сегодня заметила, что на спичках есть реклама.

– Что скажешь, Эл? – заговорил Дон Денни. – Шутка Ранситера? Не мог же он напечатать это перед смертью? Или все придумал Холлис? Зная, что убьет Ранситера и что к тому времени, как коробок попадет к нам, убитый будет в мораториуме Цюриха.

– Про Цюрих он знать не мог, – вступил в разговор Тито Апостос. – Мы могли отвезти его и в Нью-Йорк.

– В Цюрихе – Элла, – заметил Дон Денни.

Сэмми Мундо застыл перед телевизором, разглядывая монету Эла. Бледный, неразвитый лоб перечеркнула морщина удивления.

– Что случилось, Сэм? – Эл нервничал, не отпускало предчувствие, что произойдет что-нибудь еще.

– Разве на пятидесятицентовиках не Уолт Дисней? – пробормотал Сэмми.

– Дисней или Фидель Кастро, если чеканка старая. А там что?

– Еще одна вышедшая из употребления монета, – сказала Пат, глядя, как Сэмми бежит к Элу.

– Нет, – сказал Эл, рассматривая монету, – прошлого года, с датой. Ее примут где угодно. И телевизор примет.

– Тогда в чем дело? – робко поинтересовалась Эди Дорн.

– В том, что сказал Сэмми, – ответил Эл. – Не тот профиль. – Он встал, подошел к Эди и вложил монету в ее влажную ладонь. – Ну-ка, на кого похож?

– Я… я не знаю.

– Прекрасно знаешь.

– Ну ладно, знаю! – Эди резко пихнула монету назад, с отвращением от нее избавляясь.

– Это Ранситер, – объявил Эл сидящим за столом инерциалам.

Спустя некоторое время раздался едва слышный голос Типпи Джексон:

– Внеси в свой список.

Эл опустился в кресло, машинально пододвинув к себе листок бумаги.

– Действуют два процесса, – сказала Пат. – Один – старение и износ. Это очевидно, и все со мной согласятся.

– А второй? – поднял голову Эл.

– Здесь я не вполне уверена, – ответила Пат, – но второй имеет отношение к Ранситеру. Думаю, нам стоит осмотреть остальные монеты. И бумажные деньги тоже.

Сидящие за столом полезли в бумажники, сумочки и карманы.

– У меня пятикредитная банкнота, – сказал Джон Илд, – с прекрасной гравюрой мистера Ранситера. А остальные деньги, – он еще раз пересмотрел содержимое бумажника, – остальные в порядке. Хотите взглянуть на пятикредитную купюру, мистер Хаммонд?

– У меня две такие же, – ответил Эл. – У кого еще? – Он обвел взглядом присутствующих. Поднялось шесть рук. – Итак, восемь из нас имеют то, что мы можем с некоторой натяжкой назвать деньгами Ранситера. Не исключено, что к концу дня такими станут все наши деньги. Ну, пусть через два дня. Как бы то ни было, ими можно пользоваться. Их примут машины и всевозможные аппараты, кроме того, ими можно отдавать долги.

– Боюсь, что нет, – пробормотал Дон Денни. – С чего ты взял, что это, – он постучал по лежащей на столе купюре, – то, что ты называешь деньгами Ранситера, примут хоть в одном банке? Это же не ценная бумага, правительство ее не выпускало. Это – игрушечные деньги, ненастоящие.

– Ладно. – Эл кивнул. – Может, и не настоящие, может, и не примут. Вопрос не в этом.

– Вопрос в том, – подхватила Пат Конли, – что нам надо определить, в чем суть второго процесса, заключающегося в различных проявлениях личности Ранситера.

– Да в этом и суть! – резко бросил Дон Денни. – В его проявлениях. Некоторые монеты устаревают, а на некоторых появляется профиль или портрет Ранситера. Знаете, что я думаю? Процессы идут в противоположных направлениях. Один, можно сказать, уходящий, исчезающий. Это процесс первый. Второй – приходящий, становящийся. Но приходит то, чего никогда не было.

– Исполнение желаний, – едва слышно произнесла Эди Дорн.

– Что? – переспросил Эл.

– Может, Ранситер мечтал об этом, – пояснила Эди. – Чтобы его портрет печатали на ценных бумагах. На всех купюрах и даже на монетах. Это же величественно!

– А на спичечных этикетках? – поинтересовался Тито Апостос.

– Нет, на спичечных этикетках совсем не величественно, – согласилась Эди Дорн.

– Реклама пошла уже на спичечных коробках, – сказал Дон Денни. – Наверняка задействованы телевидение, газеты, журналы и почта. Все это так или иначе проходит через наш отдел рекламы. Ранситер никогда не придавал этому особого значения. Думаю, и на спичечные коробки он плевать хотел. Если бы таким образом проявлялась его душа, то скорее мы увидели бы его на экране телевизора, чем на монетах или спичках.

– Может, он уже давно на экране?

– Действительно, – живо откликнулась Пат Конли. – Ни у кого из нас не было времени посмотреть телевизор.

– Сэмми, – крикнул Эл, протягивая монету, – включи телевизор!

– Даже не знаю, хочу ли я смотреть, – прошептала Эди, когда юноша опустил монету и отступил в сторону, крутя ручку настройки.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Джо Чип, и Эл увидел его лицо.

– Выключи телевизор! – Эл вскочил и направился к Джо. Все замерли. – Что случилось, Джо? – Чип молчал, и Эл повторил: – Джо, скажи, что произошло?

– Я нанял корабль, чтобы долететь сюда, – хрипло произнес Джо.

– Ты и Венди?

– За корабль надо рассчитаться. Он на крыше. У меня не хватает денег.

– Вы сумеете выписать чек? – обратился Эл к Вальтеру У. Уэйлсу.

– В этих пределах я имею право распоряжаться фондами, – сказал адвокат, поднимаясь. – Я займусь кораблем. – Взяв портфель, он вышел из комнаты.

Джо по-прежнему стоял на пороге. Элу показалось, что со времени последней встречи он постарел на добрую сотню лет.

– В моем кабинете… – Джо заморгал и отвернулся. – Не знаю, стоит ли… стоит ли на это смотреть. Когда я ее нашел, со мной был этот тип из мораториума. Он сказал, что ничего нельзя сделать. Прошло слишком много лет. – Джо повернулся и побрел к лифту. – По дороге сюда меня накачали транквилизаторами. Включили в счет. Должен сказать, чувствую я себя лучше. В некотором смысле я вообще ничего не чувствую.

Подошел лифт. Джо и Эл вошли внутрь, и до самого третьего этажа, где располагался кабинет Джо, никто не проронил ни слова.

– Не советую тебе смотреть, – пробормотал Джо, отпирая дверь. – А впрочем, как хочешь. Если я сумел перенести, то и ты выдержишь.

– Боже милосердный, – прошептал через некоторое время Эл. – Когда это произошло?

– По-видимому, все началось еще до того, как она добралась до моей комнаты. Мы, то есть директор мораториума и я, нашли в коридоре обрывки одежды. Следы вели к моей двери. Но в вестибюле с ней все еще было в порядке. Или почти в порядке. Во всяком случае, никто ничего не заметил. А в таких солидных гостиницах за входом смотрят хорошо. И то, что она смогла добраться до моей комнаты…

– По крайней мере, передвигаться она могла.

– Я думаю обо всех оставшихся, – сказал Джо.

– То есть?

– То же самое произойдет и с нами.

– Каким образом?

– Во всем виноват взрыв. И мы помрем точно так же, один за другим. Все до единого. Пока от каждого не останется пучок волос и десять фунтов высохшей кожи с костями, которые пошвыряют в пластиковый мешок.

– Хорошо, – сказал Эл. – Значит, действует некая сила, вызывающая ускоренный распад. Все началось с момента взрыва на Луне. Это мы уже знали. Теперь нам известно, что действует и контрсила, влияющая противоположным образом. Связанная каким-то образом с Ранситером. На наших деньгах появляются его портреты. На спичечном коробке…

– Я слышал его по видеофону, – сказал Джо. – В гостинице.

– По… Не может быть!

– Не на экране, без видео. Только голос.

– Что он сказал?

– Ничего конкретного.

Эл уставился на Джо:

– А он мог тебя слышать?

– Нет. Я пытался докричаться. Но связь была односторонней. Слышать мог только я.

– Поэтому я и не мог дозвониться.

– Наверное. – Джо кивнул.

– Мы пытались включить телевизор, когда ты вошел. Представляешь, в газетах до сих пор ни слова о его смерти. Чушь какая-то.

Элу совсем не нравилось, как выглядел Джо Чип. Старый, маленький, высохший. «Неужели так оно начинается? – подумал Эл. – Мы обязаны установить контакт с Ранситером, причем двухсторонний. Он пытается выйти на связь, но…»

– Если мы хотим остаться в живых, мы должны установить контакт с Ранситером.

– По телевизору? Пустое, – сказал Джо. – Получится, как с видеофоном. Если только он не расскажет, как с ним общаться. Не исключено, что он знает и сумеет рассказать. Может, он понимает, что происходит.

– По крайней мере, он понял, что произошло с ним. А мы этого не знаем.

«В некотором смысле Ранситер жив, – догадался Эл, – хотя в мораториуме его не смогли пробудить. Очевидно, с таким видным клиентом повозились на совесть».

– А Фогельзанг слышал его по видеофону?

– Пытался. Но разобрал только помехи, идущие очень издалека. И я их слышал. Так звучит абсолютная пустота. Странный звук, Эл.

– Не нравится мне это, – пробормотал Эл. – Знаешь, было бы лучше, если бы Фогельзанг тоже его услышал. По крайней мере, мы бы точно знали, что все именно так, что это не твоя галлюцинация.

«И, – подумал он, – не наша. Как в случае со спичечным коробком. Хотя многое никак не объяснялось галлюцинациями. Например, машины, выбрасывающие устаревшие монеты. Обыкновенные машины, реагирующие на физические раздражители. Никакой психологии. Приборы не способны фантазировать».

– Я отлучусь на некоторое время, – сказал Эл. – Назови какой-нибудь город или городишко, не имеющий к нам отношения, где никто из нас никогда не бывал и бывать не собирался.

– Балтимор, – предложил Джо.

– Отлично, значит, я лечу в Балтимор. Я хочу посмотреть, примут ли в выбранном наугад магазине деньги Ранситера.

– Купи мне нормальных сигарет, – сказал Джо.

– Обязательно. Заодно проверим, не подвержены ли процессу выбранные наугад в Балтиморе сигареты. И другие продукты. Я проведу контрольные закупки. Хочешь полететь со мной? Или поднимешься и расскажешь им про Венди?

– Я полечу с тобой.

– Может, им и не стоит про нее рассказывать?

– Думаю, придется. Тем более что это может повториться. Это может произойти до нашего возвращения. Может быть, это происходит уже сейчас.

– Тогда давай поторопимся с Балтимором. – Эл быстро вышел из кабинета, Джо Чип последовал за ним.

Глава 9

Они выбрали супермаркет «Счастливые люди» на окраине Балтимора.

– Пачку «Пэл-Мэл», – бросил Эл кассиру-компьютеру.

– «Вингз» дешевле, – проворчал Джо.

– «Вингз» уже давно не выпускают, – раздраженно ответил Эл.

– Выпускают. Просто не рекламируют. Классные сигареты, которым, кстати, и реклама не нужна. Замените «Пэл-Мэл» на «Вингз», – сказал Джо кассиру.

Пачка сигарет скользнула по желобу и упала на прилавок.

– Девяносто пять центов, – произнес компьютер.

– Возьмите десять кредиток. – Эл сунул в кассу банкноту, и аппарат зажужжал, проверяя ее на подлинность.

– Сдача, сэр. – Перед Элом выросла аккуратная горка монет и бумажных денег. – Пожалуйста, проходите.

«Значит, деньги Ранситера принимают», – подумал Эл, уступая место следующему покупателю – дородной пожилой женщине в темно-синем пальто. Он осторожно раскрыл пачку.

Сигареты рассыпались при первом же прикосновении.

– Это бы о чем-то говорило, если бы мы купили «Пэл-Мэл». Я попробую еще раз.

Эл попытался снова встать в очередь, когда заметил, что тетка в темно-синем пальто отчаянно ругается с электронным кассиром.

– Он погиб еще по дороге домой. Вот, полюбуйтесь! – Она установила на прилавок горшок с безжизненной азалией.

– Я не могу его заменить, – произнес кассир, – мы не даем гарантии на покупаемые у нас растения. В данном случае мы считаем, что покупатель должен видеть, что он берет. Пожалуйста, проходите.

– А «Сэтердэй ивнинг пост», который я купила вчера в вашем киоске, – не унималась покупательница, – он ведь оказался годовой давности! Что у вас происходит? Я уже не говорю о марсианских червях…

– Следующий, – произнес аппарат, больше не обращая на нее внимания.

Эл вышел из очереди и обежал магазин, пока не натолкнулся на уставленную сигаретами полку. Здесь были представлены все мыслимые сорта, на восемь или более футов от пола возвышались пачки и блоки.

– Возьми блок «Домино», – сказал Джо. – У них такая же цена, как у «Вингз».

– Боже! – простонал Эл. – Не бери ты всякое дерьмо, лучше «Винстон» или «Кулз»… Пустой. – Он потряс взятый со стенда блок. – По весу чувствую, пустой.

Внутри, однако, что-то болталось, маленькое и легкое. Эл разорвал упаковку.

Там оказалась свернутая в трубочку записка. Почерк был хорошо знаком ему и Джо. Эл развернул записку, и они прочитали:

Нам крайне необходимо встретиться.

Ситуация весьма серьезна и со временем осложнится еще больше. Существует несколько объяснений, которые мы обсудим позже. Что бы ни произошло – не сдавайтесь. Мои соболезнования по поводу кончины Венди Райт. В этом случае мы сделали все, что в наших силах.

– Значит, он знает про Венди, – прошептал Эл. – Что ж, может, тогда этого больше не произойдет. С нами, оставшимися.

Выбранный наугад блок сигарет в случайном магазине в случайном городе. И в нем – послание Глена Ранситера. А что в остальных пачках? Эта же записка?

Эл схватил блок «L&М», потряс его и разорвал. Внутри, как обычно, лежали два ряда сигаретных пачек по десять штук.

– Как видишь, здесь все в порядке, – проворчал Джо, вытаскивая блок из глубин полки. – Полный. – Джо впихнул его на место и вытащил следующий. Потом еще один.

Во всех коробках были пачки с сигаретами.

И все сигареты рассыпались в прах при первом прикосновении.

– Интересно, как он узнал, что мы сюда приедем? – спросил Эл. – И как он узнал, что мы возьмем именно этот блок?

«Логики – никакой, – подумал Эл, – но и здесь прослеживается действие двух противоположных сил: распад против Ранситера. Повсюду. Может быть, по всей Вселенной. Это солнце погаснет, и Глен Ранситер заменит его другим. Если сможет. В этом и весь вопрос – много ли может Ранситер? С другой стороны, как далеко зайдет процесс распада?»

– Давай проверим что-нибудь еще, – предложил Эл. Он прошел по всему магазину, мимо полок с консервами, банками, коробками и упаковками, пока не оказался в секции бытовых электроприборов. Там, повинуясь импульсу, взял дорогой германский магнитофон.

– Вот этот вроде бы нормально смотрится, – бросил он Джо и тут же снял с полки еще один, в коробке. – Давай купим и заберем с собой в Нью-Йорк.

– Ты даже не хочешь открыть и проверить? – поинтересовался Джо.

– По-моему, я уже знаю, что мы обнаружим, – ответил Эл и потащил магнитофон к кассе.

Вернувшись в Нью-Йорк, они первым делом занесли магнитофон в мастерскую Корпорации Ранситера.

Спустя пятнадцать минут техник представил свое заключение: «Лентопротяжный механизм полностью изношен. Резиновый шкив протерт, механизм засорен мелкими кусочками резины. Тормозов прямой и обратной перемотки практически нет. Вследствие длительной эксплуатации магнитофон полностью пришел в негодность и требует чистки, смазки и замены основных частей».

– Сколько, по-вашему, он был в употреблении? – спросил Эл. – Несколько лет?

– Не меньше.

– Я купил его сегодня.

– Не может быть, – сказал техник. – Или вам продали…

– Я знаю, что мне продали, – перебил Эл. – Знал еще до того, как открыл коробку. – Повернувшись к Джо, он добавил: – Новый фирменный магнитофон полностью изношен. Купленный на ненастоящие деньги, которые принимают в этом магазине. Обесцененные деньги за обесцененную покупку. Определенная логика в этом есть.

– Ну и денек выдался сегодня, – вздохнул техник. – Просыпаюсь, а попугай сдох.

– Из-за чего?

– А кто его знает. Сдох, и все. Загнул коготочки… Я вам кое-что скажу по поводу вашего магнитофона. – Техник погрозил Элу костлявым пальцем. – Он не так изношен, как просто стар. Ему не меньше сорока лет. Резиновые ролики уже давно не используют, так же как и ременную передачу. Так что запчастей вы для него не достанете, если только кто-нибудь не изготовит их вручную. В любом случае толку не будет, эта рухлядь все равно рассыплется. Плюньте на нее.

– Вы правы, – согласился Эл. – Я так и сделаю. – Они с Джо вышли из мастерской в коридор. – Мы столкнулись не просто с износом. Речь идет о другом. Где брать пригодную для еды пищу? Что из имеющегося в продаже может храниться так долго?

– Консервы, – ответил Джо. – Кстати, я видел много консервных банок в супермаркете Балтимора.

– Теперь понятно почему. – Эл кивнул. – Сорок лет назад продавалось значительно больше консервированных товаров, чем замороженных. Не исключено, что это станет нашим основным источником питания. – Эл погрузился в раздумья. – Но время изменилось. Если за один день произошел такой скачок – с двух лет до сорока, – то к завтрашнему дню все может состариться на сотню лет. А сто лет никакая пища не сохранится, как бы ее ни консервировали.

– Китайские яйца, – сказал Джо. – Их зарывали в землю на тысячи лет.

– Причем это происходит не только с нами, – продолжал Эл. – Та пожилая женщина в Балтиморе, на ее покупки это тоже повлияло, на азалию, помнишь?

«Неужели весь мир будет голодать из-за произошедшего на Луне взрыва? – подумал он. – Почему это влияет на всех, а не только на нас?»

– Может, Балтимор существует, только когда кто-нибудь из нас там находится? Вдруг только мы, побывавшие на Луне, испытываем все это?

– Философское построение, не имеющее ни смысла, ни значения, – отрезал Джо. – И абсолютно бездоказательное.

– Для той женщины в синем пальто это, пожалуй, имеет значение, – едко заметил Эл. – Да и для остальных тоже.

Открылась дверь, и из мастерской вышел техник.

– Я только что заглянул в инструкцию к вашему магнитофону, – пробормотал он, протягивая Элу брошюру. Его лицо выражало смешанные чувства. – Взгляните. – Техник тут же вырвал инструкцию из рук. – Можете все не читать, посмотрите вот сюда, на последнюю страницу, здесь указано, где сделали проклятую штуковину и кому направлять претензии.

– Изготовлено фирмой Ранситера в Цюрихе, – прочитал вслух Эл. – Мастерская по ремонту в Североамериканской Конфедерации находится в городе Де-Мойне. Тот же город, что и на спичечном коробке. – Эл передал инструкцию Джо.

– Едем туда.

«Интересно, почему Де-Мойн?» – подумал он.

– Ты не помнишь, был ли Ранситер как-либо связан с Де-Мойном?

– Родился там. И прожил первые пятнадцать лет. Он частенько вспоминал об этом.

– Значит, сейчас, после смерти, он туда вернулся. В определенном смысле.

«Ранситер в Цюрихе, – думал Эл. – И в Де-Мойне. В Цюрихе отмечен метаболизм его мозга, там в Мораториуме Возлюбленных Собратьев находится его замороженное тело, и там тем не менее до него не добраться. В Де-Мойне его физически нет, но, очевидно, контакт состоится именно там, по сути дела, он уже установлен при помощи этого буклета с инструкцией. Во всяком случае, есть односторонняя связь – от него к нам. А мир между тем приходит в упадок, сворачивается, на поверхность выплывают минувшие пласты бытия. К концу недели мы можем, проснувшись, обнаружить на Пятой авеню старинные позвякивающие трамваи».

– Давай поднимемся и посмотрим, как там наши, – сказал Джо. – Прежде чем отправиться в Де-Мойн.

– Если мы не отправимся в Де-Мойн немедленно, – возразил Эл, – поездка может занять целый день, а то и два.

«Регрессу подвергнутся и способы перемещения, – подумал он. – От ракетной тяги к реактивному самолету, от реактивного самолета к пропеллеру, потом угольные паровозы, повозки на конной тяге… Нет, вряд ли до этого дойдет. Хотя в руках у нас сорокалетней давности магнитофон с лентопротяжкой на резиновых роликах и пассиках. Может, и дойдет».

Эл и Джо быстро направились к лифту. Джо нажал кнопку, и они застыли в ожидании, погруженные каждый в свои мысли.

С лязгом остановился лифт. Эл вышел из оцепенения и машинально распахнул железные решетчатые двери.

Перед ним оказалась открытая кабина с полированными медными поручнями. В углу с сонным видом сидел на стуле лифтер в униформе. Он равнодушно взглянул на них и потянулся к тумблеру. Эла передернуло.

– Не входи! – Он схватил Джо за рукав. – Ты посмотри и вспомни, на каком лифте мы спускались! Гидравлический, закрытый, бесшумный, без…

Эл осекся, ибо древнее лязгающее сооружение растворилось, а на его месте возник привычный лифт. Старый, однако, не исчез совершенно, дрожал на периферии зрения, словно готовясь снова материализоваться, как только Эл и Джо ослабят внимание. «Он хочет вернуться, – понял Эл. – Он намерен вернуться. Мы можем это отсрочить, но составляющая направленных в прошлое сил начинает доминировать. Старое наступает быстрее, чем мы предполагали. Сейчас в один момент могут пролететь сто лет. Этот лифт был столетней давности.

И тем не менее мы, похоже, способны в некоторой степени контролировать процесс. Нам все-таки удалось вернуть современный лифт. Если мы соберемся все вместе, объединив не два, а двенадцать сознаний…»

– Что тебе померещилось? – спросил Джо. – Почему ты запретил мне входить?

– Ты что, не видел старого лифта? Открытая кабина, медь – все на уровне тысяча девятьсот десятого года! И лифтер на стуле!

– Нет.

– Хоть что-нибудь ты видел?

– Вот это. – Джо показал перед собой. – Обычный лифт, на котором я каждый день езжу на работу. Я видел то, что вижу всегда, то, что вижу сейчас.

Джо вошел в лифт.

«Наше восприятие становится различным, – понял Эл. – Интересно, что это означает?»

Ему стало не по себе. Он почувствовал темную, страшную угрозу, будто произошла самая ужасная перемена с момента смерти Ранситера. Они стали изменяться с разной скоростью. Кольнуло острое интуитивное прозрение, что именно это испытывала перед смертью Венди Райт.

«Интересно, сколько осталось мне?» – подумал Эл.

Он вдруг ощутил коварное, всепроникающее похолодание, которое давно подкрадывалось к нему и всему окружающему миру. Вспомнились последние минуты на Луне. Холод исказил очертания предметов. Ледяные пузыри коробили поверхности, раздувались и громко лопались. В открытые раны затекало студеное дыхание и пробиралось внутрь, к сердцевине, к самой сути, которая делала все вещи живыми. К ледяной пустыне с застывшими валунами подступила тьма, на миг ослепив его полностью.

«Но ведь все это, – подумал Эл, – только мое восприятие. На самом деле Вселенная не похоронена под пластами ветра, холода и льда, они внутри меня, хотя мне кажется, что я вижу их снаружи. Как странно. Неужели внутри меня целый мир? Заточенный в моем теле?.. Наверное, так ощущается смерть, – сказал он себе. – Моя неопределенность, погружение в энтропию – это процесс, а лед – результат этого процесса. Когда меня не станет – исчезнет целый мир. Может быть, я смогу во всем разобраться, если просто прилягу и отдохну, найду в себе силы все обдумать».

– Что случилось? – спросил Джо.

– Ничего, – коротко ответил Эл. Лифт продолжал подниматься. Больше они не разговаривали.

Войдя в конференц-зал, Джо сообразил, что Эла с ним нет.

Обернувшись, он увидел его в конце коридора. Эл застыл на месте и не двигался.

– В чем дело? У тебя все в порядке?

– Я устал, – вздохнул Эл.

– Ты неважно выглядишь. – Джо стало не по себе.

– Мне надо в туалет. Ты иди к остальным, посмотри, все ли в порядке, а я скоро подойду. – Эл сделал несколько неуверенных шагов. – Все будет хорошо. – Он неуклюже пошел по коридору, словно едва видел дорогу.

– Я тебя провожу.

– Только плесну теплой воды в лицо, – пробормотал Эл, толкая дверь туалета.

«Что-то с ним случилось, – подумал Джо, стоя в коридоре. – Увидев старый лифт, он изменился. Интересно, почему?»

В дверях показался Эл.

– Что? – выдохнул Джо, увидев выражение его лица.

– Взгляни. – Эл ввалился внутрь и показал на стену: – Граффити. В туалетах всегда пишут на стенах. Ты прочти.

Карандашом или фиолетовой пастой на стене было написано:

– Ты узнал? – прошептал Эл. – Почерк Ранситера.

– Да. – Джо кивнул. – Это Ранситер.

– Ну вот мы и знаем правду.

– Это правда?

– Конечно. Теперь уже ясно.

– Ну и способ, черт побери, узнавать истину. Со стены туалета. – Джо стало просто обидно.

– На стенах так и пишут. Коротко и ясно. Мы могли месяцами читать газеты, смотреть телевизор, прислушиваться к видеофону – и ни о чем не догадываться. Пока бы нам прямо не сказали.

– Но мы не мертвые! – воскликнул Джо. – Кроме Венди.

– Мы в полужизни. Может, еще на «Пратфоле-два», может, возвращаемся на Землю после того, как взрыв убил нас – нас, не Ранситера. А он пытается принять поток наших протофазонов. Пока что у него не выходит, никак не установить обратную связь. Но он к нам пробивается. Мы наталкиваемся на него повсюду, даже в случайно выбранных местах… Меня тошнит. – Эл склонился над раковиной, открыл кран и плеснул водой в лицо. Джо видел, что вода не теплая: в струе сверкали и потрескивали льдинки. – Ты ступай в конференц-зал. Я подойду, когда мне полегчает, если мне вообще когда-нибудь станет легче.

– Я лучше побуду с тобой.

– Нет, черт побери, оставь меня! Слышишь? – С посеревшим, искаженным гримасой лицом Эл вытолкнул Джо в коридор. – Иди, иди, проверь, как там все!

Эл кинулся обратно в туалет. Джо заметил, как он схватился за глаза и согнулся. Дверь закрылась.

– Ну ладно, – с сомнением пробормотал Джо. – Побуду с остальными в конференц-зале… Эл?

Джо прислушался. «Боже, с ним действительно происходит что-то страшное!»

– Я должен убедиться, что с тобой все в порядке! – С этими словами он распахнул дверь.

Спокойно и едва слышно Эл произнес:

– Слишком поздно, Джо. Не смотри.

Внутри было темно. Очевидно, Элу каким-то образом удалось выключить свет.

– Ты мне ничем не поможешь. – Голос Эла был слаб, но не дрожал. – Нам не следовало отделяться от остальных; из-за этого погибла Венди. Ты, может, проживешь еще немного, если найдешь их и будешь с ними неотлучно. Скажи им это, пусть все поймут! Ты сам понял?

Джо потянулся к выключателю.

Слабый, невесомый удар остановил в темноте его руку. Джо в ужасе ее отдернул, потрясенный бессилием Эла. Теперь ему стало ясно. Он мог и не смотреть.

– Я пойду к остальным, – сказал Джо. – Я все понял, да. Тебе очень плохо?

– Нет, – спустя некоторое время донесся шепот. – Не плохо, просто я…

Наступила тишина.

– Может, еще увидимся, – пробормотал Джо. Он понял, что сказал нелепость, и пришел в отчаяние от того, что несет такую чушь. Но ничего другого ему не оставалось.

– То есть я надеюсь, – начал Джо, хотя знал, что Эл его уже не слышит, – надеюсь, тебе станет лучше. Я приду, проведаю тебя после того, как расскажу им про надпись на стене. Я им скажу, чтобы они не входили и не смотрели, потому что это может… – Джо запнулся, подбирая слова. – Они могут потревожить тебя.

Ответа не было.

– Ну пока, – пробормотал Джо и вышел из темноты туалета.

Нетвердой походкой он добрел до конференц-зала, остановившись на мгновение, глубоко, судорожно вдохнул и толкнул дверь.

По телевизору шла реклама моющих средств. На огромном цветном трехмерном экране домохозяйка, критически рассмотрев полотенце из шкуры выдры, резким, пронизывающим голосом провозгласила, что такому в ее ванной не место. Возникло изображение ванной комнаты – на стене тем же знакомым почерком было написано:

Телевизор во всем конференц-зале смотрел только один человек. Джо стоял в центре совершенно пустой комнаты.

Остальные, вся группа, ушли.

Он стоял и думал, куда они подевались. И хватит ли у него жизни, чтобы их найти. Это казалось маловероятным.

Глава 10

Диктор произнес:

– А теперь снова программа новостей Джима Хантера.

На экране возникло бодрое лицо телекомментатора.

– Сегодня Глен Ранситер вернулся в свой родной город, хотя вряд ли такое возвращение порадовало чье-либо сердце. Вчера Корпорация Ранситера, по-видимому, крупнейшая на Земле защитная организация, пережила настоящую трагедию. Глен Ранситер был смертельно ранен в результате террористического акта на одном из неустановленных лунных объектов и погиб прежде, чем его останки успели поместить в саркофаг. В Мораториуме Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, куда было доставлено тело Ранситера, приняли все меры, чтобы пробудить погибшего к полужизни, однако ничего сделать не удалось. После того как стало окончательно ясно, что оживить его не удастся, тело Ранситера перевезли сюда, в Де-Мойн, где оно найдет упокоение на кладбище Невинного Пастыря.

На экране возникло старинное деревянное здание и множество суетящихся вокруг людей.

«Интересно, кто дал распоряжение насчет Де-Мойна?» – подумал Джо.

– Печальное, но твердое решение приняла супруга Глена Ранситера, – продолжал комментатор. – Миссис Элла Ранситер, сама находящаяся в саркофаге, была пробуждена, чтобы выслушать страшную новость о судьбе своего супруга. Она мечтала, что мистер Ранситер присоединится к ней, но реальность развеяла эти надежды. Элла дала разрешение прекратить попытки оживления Ранситера.

На короткое время на экране возникло лицо Эллы Ранситер, фотография была сделана при ее жизни.

– Скорбящие сотрудники Корпорации Ранситера собрались на траурную церемонию, чтобы воздать последние почести усопшему.

Камера показала крышу кладбища, на которую только что приземлился корабль. Из открывшегося люка начали спускаться мужчины и женщины. Репортер выставил микрофон и ринулся вперед.

– Простите, сэр, помимо того, что вы работали у Ранситера, можете ли вы сказать что-нибудь о нем как о человеке?

Моргая, как сова на солнце, Дон Денни загудел в протянутый микрофон:

– Мы все знали Глена Ранситера как человека, как очень хорошего человека и гражданина. Мы ему верили. Не сомневаюсь, что остальные меня поддержат.

– Все ли сотрудники мистера Ранситера или, лучше сказать, бывшие сотрудники здесь, мистер Денни?

– Да, почти все. Мистер Лен Ниггельман, председатель Защитного общества, разыскал нас в Нью-Йорке и сообщил, что ему известно о гибели мистера Ранситера. От него же мы узнали, что тело доставлено в Де-Мойн. Не все, однако, смогли приехать, в частности инерциалы Эл Хаммонд и Венди Райт, а также специалист фирмы по замерам мистер Чип. Их не было в тот момент в Нью-Йорке. В настоящее время мы точно не знаем, где они находятся, хотя надеемся, что с помощью…

– Конечно, – подхватил комментатор, – наша программа транслируется через систему спутниковой связи по всей Земле, и я надеюсь, они нас смотрят и вылетят сюда, в Де-Мойн, на этот торжественный и скорбный ритуал, чего, я уверен, очень хотели бы мистер и миссис Ранситер. А мы возвращаемся в студию, где нас ожидает Джим Хантер.

Возникший на экране Джим Хантер объявил:

– Как сообщается в опубликованном сегодня заявлении пресс-службы Рэя Холлиса, чьи психически одаренные сотрудники являются объектом инерциального подавления и, следовательно, главной мишенью защитных организаций, мистер Холлис скорбит о безвременной кончине Глена Ранситера и хотел бы, по возможности, присутствовать на его похоронах в Де-Мойне. Вероятнее всего, Лен Ниггельман, представляющий Защитное общество, воспротивится его желанию, поскольку, по заявлению представителя одной из защитных организаций, первоначальной реакцией на смерть Ранситера со стороны Холлиса было плохо скрытое облегчение.

Комментатор Хантер выдержал паузу, взял лист бумаги и произнес:

– Теперь о других новостях…

Джо Чип нажал ногой на педаль выключения телевизора, и экран погас.

«Это не соответствует надписям на стенах, – подумал Джо. – Может быть, Ранситер все-таки мертв. Так думают люди с телевидения. Так считает Рэй Холлис. И Лен Ниггельман. Все считают его мертвым, противопоставить этому мы можем только два рифмованных куплета, которые мог нацарапать кто угодно, что бы там ни думал Эл».

Джо больше не нажимал на педаль, однако, к его великому удивлению, экран засветился снова. Кроме того, начали переключаться каналы. Кадры мелькали один за другим, пока наконец таинственная сила не удовлетворилась, и последний кадр застыл.

Лицо Глена Ранситера.

– Устали от безвкусной жвачки? – прогудел Ранситер знакомым мрачным голосом. – Ваше меню свелось к вареной капусте? Все тот же затхлый, безрадостный запах, каким пахнет утро в понедельник, преследует вас, сколько бы монет вы ни бросили в электропечь? Вам поможет Убик. Убик возвращает аромат и первоначальный здоровый вкус.

На экране вместо лица Ранситера появился яркий баллончик.

– Одно легкое нажатие на колпачок – и импульсивные навязчивые страхи перед превращением всего мира в скисшее молоко, изношенные магнитофоны, старые лифты и прочие проявления распада улетучиваются. Как известно, распад мира регрессивного типа часто ощущается попавшими в полужизнь, причем, как правило, на начальных этапах, когда связь с подлинной реальностью еще довольно сильна. Какая-то часть Вселенной задерживается наподобие остаточного заряда, она воспринимается как псевдореальность, довольно, впрочем, нестабильная, без какой-либо энергетической подпитки. Это в особенности верно, когда происходит слияние нескольких систем памяти, как, например, в вашем случае. Но с помощью нового, современного, невероятно мощного Убика все можно изменить!

Джо медленно опустился в кресло, не в силах отвести глаз от телевизора. По экрану причудливой спиралью летал баллончик, разбрызгивая Убик. Мультфильм сменился домохозяйкой с лошадиной мордой. Вперив в Джо жесткий взгляд, она обнажила огромные зубы и проревела медным голосом:

– Я лично прибегла к помощи Убика, перепробовав все старые, выдохшиеся средства по поддержанию реальности. Мои горшки и сковородки превращались в кучи ржавчины. Полы в квартире просели. А мой муж Чарли вообще проткнул насквозь дверь в спальню, когда толкнул ее ногой. Но сегодня у меня современный, экономичный, чудодейственный Убик. Посмотрите на холодильник. – На экране возник старинный холодильник в форме башенки. – Ну как? Он устарел не меньше чем на семьдесят лет!

– На шестьдесят два, – машинально поправил Джо.

– А теперь глядите! – Домохозяйка направила на холодильник струю из баллончика. Вокруг древней конструкции засиял волшебный нимб, и в одно мгновение взгляду предстал современный шестидверный платный холодильник во всей своей красе.

– Да, – многозначительно произнес голос Ранситера, – успехи передовой науки позволяют обратить вспять процесс возвращения материи в свои ранние формы, причем по вполне доступным ценам. Не принимать внутрь. Хранить вдали от огня. Не отклоняться от напечатанной на этикетке последовательности действий. Так что ищи Убик, Джо. Не сиди, найди баллончик и обрызгивай все вокруг день и ночь.

Джо поднялся и громко произнес:

– Вы обращаетесь ко мне. Значит ли это, что вы видите и слышите меня?

– Ну конечно, нет. Это записанный на пленку рекламный ролик. Я смонтировал его две недели назад, точнее, за двенадцать дней до своей смерти. Я узнал о взрыве бомбы, воспользовавшись услугами прогностов.

– Значит, вы действительно мертвы.

– Разумеется, мертв! Ты что, не видел репортажа из Де-Мойна?

– А надписи на стенах?

– Еще одно проявление распада, – прогудел с экрана Ранситер. – Купи баллончик Убика, и все прекратится.

– Эл думает, что мы умерли, – сказал Джо.

– Эл распадается. – Ранситер разразился глубоким, вибрирующим смехом. – Послушай, Джо, я записал эту проклятую рекламу, чтобы помочь тебе, мы всегда были друзьями. Я знал, что ты растеряешься, как, собственно, и получилось. Это неудивительно, учитывая твое обычное состояние. Не сдавайся, Джо. Может, когда доберешься до Де-Мойна и увидишь мое мертвое тело, ты успокоишься.

– Что из себя представляет Убик?

– По-моему, Элу уже не помочь.

– Из чего состоит Убик? Как он действует? – повторил Джо.

– Не исключено, что Эл стимулировал появление этих надписей. Если бы не он, ты бы их никогда не увидел.

– Вы в самом деле на видеопленке, да? Вы меня не слышите?

– Кроме того, Эл… – продолжал Ранситер.

– Бред, – прошептал Джо в отчаянии. Все было бесполезно.

Он сдался.

На экран, завершая рекламный ролик, вернулась домохозяйка с лошадиной челюстью. Смягчившимся голосом она проскрипела:

– Если в обслуживающем ваш дом магазине не оказалось Убика, возвращайтесь в свою квартиру, мистер Чип. Там вас ожидает бесплатный образец. Он поддержит вас до того момента, когда вы сможете приобрести полноценный баллончик.

Экран погас. Сила, которая включила телевизор, теперь его выключила.

«Значит, я должен винить во всем Эла», – подумал Джо. Подобная мысль ему не понравилась, чувствовалась предвзятость и нарочитая направленность логики. Смешанный с грязью Эл – причина всего, Эл – козел отпущения. «Бессмысленно», – сказал про себя Джо. Но мог ли все-таки Ранситер его слышать? Или он притворялся, что записан на пленку? Ведь какое-то время Ранситер отвечал на его вопросы и только в самом конце рекламного ролика заговорил невпопад… Джо показался себе ничтожной мошкой, колотящейся о стекло, за которым тускло просматривается настоящая реальность.

Его потрясла вдруг жуткая догадка. А что, если Ранситер сделал видеозапись, полагаясь на неточную информацию прогноста о том, что взрыв убьет его, а не остальных? И пленка записана с самыми лучшими намерениями, но ошибочно? Это они умерли, как написано на стене туалета, а Ранситер до сих пор жив. Просто велел прокрутить запись в это время и не смог отменить собственное распоряжение. Это объясняло несоответствие между тем, что он говорил с экрана, и надписями на стенах. И это, насколько понимал Джо, было единственное объяснение.

Если только Ранситер не затеял с ними зловещую игру, направляя их то в одну, то в другую сторону. Чудовищная, сверхъестественная сила обрушилась на их жизни. Она исходила из мира живых или полуживых, а может быть, из того и из другого. Во всяком случае, она контролировала все их ощущения. «Кроме распада, – решил Джо. – Хотя почему? Может, и распад тоже. Только Ранситер не хочет того признать».

Ранситер и Убик. Ubique. От слова ubiquity – вездесущность.

Джо неожиданно догадался, как возникло название аэрозоля Ранситера, которого, скорее всего, на самом деле нет. Очередная мистификация, попытка еще больше их запутать.

Кстати, если Ранситер жив, то, значит, существует не один, а два Ранситера: настоящий, пытающийся связаться с ними из реального мира, и воображаемый, здесь, в мире полуживых, чье тело покоится сейчас в Де-Мойне, столице штата Айова.

Следуя этой логике до конца, нужно признать, что и все прочие находящиеся здесь люди, например Рэй Холлис и Лен Ниггельман, тоже воображаемые, в то время как их прототипы остались в мире живых.

«Свихнуться можно», – подумал Джо Чип. Происходящее нравилось ему все меньше. «Смотаюсь к себе, – решил он, – возьму бесплатный образец и двину в Де-Мойн. В конце концов, так предложили поступить по телевизору. А баллончик никогда не помешает, как сказано в навязчивой, остроумной рекламе. Приходится обращать внимание на подобные указания, – подумал Джо, – если хочешь остаться живым… или полуживым. Это уж как придется».

Он выпрыгнул из такси на крышу своего дома и на эскалаторе доехал до квартиры. Дверь помогла открыть монетка, полученная от Эла. Или от Пат?

В гостиной стоял забытый с детства слабый запах горелого жира. На кухне Джо понял причину: изменениям подверглась плита. Она превратилась в старинную модель, под природный газ, с легко засоряющимися конфорками и плохо пригнанной инкрустированной дверцей духовки.

Джо ошарашенно глядел на старую, изношенную плиту, пока не обнаружил, что прочие кухонные приборы изменились подобным же образом. Привычный тостер распался на его глазах, оформившись в причудливый агрегат; хлеб надо было закладывать вручную, автоматического выброса не было. В углу басовито гудел невероятных размеров холодильник на ременной передаче, реликт из бог весть каких времен, еще более древний, чем башенная модель, которую Джо видел по телевизору. Меньше всех изменился кофейник. В некотором смысле он даже усовершенствовался: исчез монетоприемник, и пользоваться им можно было бесплатно.

Это, кстати, относилось и ко всем прочим приборам. К тем, что остались. Джо попытался вспомнить, что тут еще было, но и память заметно ослабела, и Джо вернулся в гостиную.

Телевизор устарел невероятно. Даже не телевизор. Просто ящик темного дерева с антенной и заземлением – старинный средневолновый радиоприемник с ручной настройкой. «Боже милосердный», – прошептал Джо, испугавшись не на шутку.

Почему телевизор не превратился в кучу бесформенного металла и пластмассы? В конце концов, он сделан из них, а не из древнего приемника. Неужели так зловеще подтверждалась забытая античная философия, платоновские представления о сути вещей? Сама форма телевизора – это шаблон, навязанный серией предыдущих шаблонов, наподобие последовательности кадров при киносъемке. В каждом предмете, рассуждал Джо, сохраняются прежние формы, теплится минувшая жизнь. Прошлое застыло, ушло вглубь, но оно всегда здесь, готовое пробиться на поверхность, как только поздние наслоения в силу неудачного стечения обстоятельств и наперекор привычному ходу вещей начнут распадаться. В мужчине хранится не мальчик, а предыдущие мужчины, понял Джо. История началась очень давно.

Высохшие останки Венди. Нормальная последовательность форм оборвалась. Последняя форма распалась, и ничего не пришло на смену, ничего, что можно было бы рассматривать как рост или следующую фазу. Так, очевидно, ощущается нами старость. Отсутствие смены приводит к дряхлению и упадку. Только в данном случае все произошло мгновенно, за несколько часов.

Но эта древняя философия… Разве Платон не допускал, что есть нечто, не поддающееся распаду, незыблемая внутренняя суть? Извечный дуализм: противоречие тела и духа. Тело завершает свой путь, как Венди, а душа… душа вылетает подобно птице из гнезда. Может быть, и так, подумал Джо.

Последует новое рождение, как учит тибетская Книга Мертвых.

Господи, если бы это было правдой. Ведь тогда мы все снова встретимся. Как в «Винни Пухе», просто в другой части леса, где всегда будут играть мальчик и его медвежонок…

Бессмертная категория. Мы найдем своего Винни Пуха, только в более ясном и надежном мире.

Из любопытства Джо включил доисторический приемник. Желтая целлулоидная шкала засветилась, послышался шум, и наконец среди статических помех и писка пробилась радиостанция.

– В эфире «Семья Пеппер Янг», – объявил диктор, и заиграл орган. – Представляет фирма «Кэми», мыло для очаровательных женщин. Вчера Пеппер совершенно неожиданно обнаружил, что завершился многомесячный труд…

Джо выключил радио. Мыльная опера кануна Второй мировой войны, подивился он про себя. Что ж, это укладывается в логику обращения форм, царившую в этом гибнущем полумире, или где он там находится.

Оглядев гостиную, Джо заметил крытый стеклом журнальный столик на витых ножках, а на нем тоже довоенный номер «Либерти». Журнал публиковал фантастический сериал «Молнии в ночи» – о будущей атомной войне. Джо рассеянно полистал страницы, потом снова оглядел комнату, пытаясь определить прочие перемены.

Жесткое бесцветное покрытие пола сменилось широкими деревянными половицами. Посередине лежал выцветший турецкий ковер, пропитанный многолетней пылью.

На стене осталась единственная картина – черно-белая гравюра в рамке под стеклом – умирающий индеец на лошади.

Раньше Джо ее никогда не видел. Никаких воспоминаний картинка не пробуждала.

На месте видеофона стоял черный прямоугольный аппарат с вешающейся на рычаг трубкой. Без диска. Джо снял трубку, и женский голос произнес: «Номер, пожалуйста». Джо повесил трубку.

Система отопления исчезла. В углу комнаты громоздился газовый обогреватель, широкая жестяная труба поднималась по стене почти до самого потолка.

В спальне Джо заглянул в шкаф и обнаружил черные вельветовые туфли, шерстяные носки, бриджи, голубую хлопковую рубашку, спортивный пиджак из верблюжьей шерсти и кепку для гольфа. Он выложил на кровать предназначенный для более официальных случаев темно-синий костюм в полоску, подтяжки, широкий цветной галстук и белую рубашку с целлулоидным воротничком. «Боже, – подумал он, натолкнувшись на сумку с клюшками для гольфа, – какая древность!»

Джо снова вернулся в гостиную. На сей раз он обратил внимание на то место, где раньше стояла его полифоническая система: тюнер точной настройки с мультиплексором, вертушка с невесомым звуконосителем, динамики, многоканальный усилитель – все исчезло. Вместо музыкального центра торчат высокий коричневый деревянный ящик с коленчатой ручкой и набором бамбуковых игл. Джо разгадал способ звуковоспроизведения, не поднимая крышки. Возле ящика лежала пластинка с черным кружком фирмы «Виктор» на 78 оборотов. Турецкие мелодии в исполнении оркестра Рея Нобеля.

Все, что осталось от его коллекции дисков. Завтра, может быть, возникнет фонограф с восковым цилиндром. Для извлечения звука придется крутить рукоятку и распевать религиозные псалмы.

Внимание Джо привлекла лежащая поверх всякого хлама газета.

Он взглянул на дату: вторник, 12 сентября 1939 года.

ФРАНЦУЗЫ СООБЩАЮТ, ЧТО ЛИНИЯ ЗИГФРИДА ПРОРВАНА.

КРУПНЫЙ УСПЕХ В РАЙОНЕ СААРБРЮКЕНА.

«Интересно, – подумал Джо. – Вторая мировая война только что началась. Французам кажется, что они побеждают».

Он прочел следующий заголовок:

ГЕРМАНСКИЕ ВОЙСКА ОСТАНОВЛЕНЫ В ПОЛЬШЕ.

ЗАХВАТЧИКИ БРОСАЮТ В БОЙ НОВЫЕ СИЛЫ, НЕ ДОБИВАЯСЬ ПРИ ЭТОМ НОВЫХ УСПЕХОВ.

Газета стоила три цента. Это тоже удивило Джо. Что сейчас купишь за три цента? Он бросил газету на диван и снова подивился ее свежести. Вчерашний, самое позднее, позавчерашний номер. «По крайней мере я знаю точную дату, до которой дошла регрессия», – подумал Джо.

В поисках прочих изменений он набрел на комод в спальне. На нем в застекленных рамках стояли несколько фотографий. На всех был запечатлен Ранситер. Однако не тот, которого он знал. Ранситер – ребенок, маленький мальчик, молодой человек. Такой, каким он был очень давно, но все равно узнаваемый.

Джо вытащил бумажник. Там тоже оказались фотографии Ранситера. Ни одного снимка родных или друзей. Ранситер повсюду! Джо сунул бумажник в карман и вдруг с потрясением обнаружил, что он сделан из натуральной телячьей кожи. Что ж, это укладывается в схему происходящего. В старину кожа была доступна. Снова достав бумажник, Джо внимательно его осмотрел, ощупал и испытал весьма приятное ощущение. «С нашим пластиком не сравнить», – подумал он.

Вернувшись в гостиную, Джо растерянно покрутился, пытаясь найти на стене знакомую прорезь для почты. Она исчезла. Джо задумался, пытаясь представить организацию почтового дела в старину. На полу, возле входа? Нет. В каком-то ящике… Он вспомнил термин – почтовый ящик. Хорошо, почта в почтовом ящике, а где ящик? В подъезде? Придется покинуть квартиру.

За почтой нужно спуститься на первый этаж – на двадцать этажей вниз.

– Пять центов, пожалуйста, – произнесла дверь, когда Джо попытался ее открыть. Хоть что-то осталось неизменным.

Платная дверь проявила врожденное упрямство и не поддалась процессу. Не исключено, что она одна и сохранится, в то время как остальные вещи претерпят бесконечные обращения в прошлое во всем городе… или во всем мире.

Он бросил пять центов, вышел на площадку и замер перед эскалатором, по которому несколько минут назад спустился с крыши. Движущаяся лента превратилась в пролет бетонных ступеней. Двадцать пролетов вниз, прикинул Джо. Ступенька за ступенькой. Невозможно. Ни один человек не способен пройти столько. Лифт. Он кинулся к кабине, но остановился, вспомнив, что произошло с Элом. «А если я сейчас увижу то, что видел он? Старую железную клетку на стальном тросе, управляемую дряхлым придурком в форменной фуражке лифтера».

Это уже картинка не 1939 года, это год 1909, самая глубокая до сих пор регрессия.

Лучше с лифтом не связываться. Лучше по ступенькам.

Смирившись с этой мыслью, Джо начал спускаться.

И проделал почти полпути, когда в мозгу шевельнулась зловещая мысль. Назад он уже не доберется. Ни до квартиры, ни до крыши, где его ожидало такси. Спустившись на первый этаж, он там и останется, может быть, навсегда. Если только баллончик с Убиком не окажется таким мощным, что восстановит лифт или эскалатор.

Прыгая через две ступеньки, Джо мрачно продолжал спуск.

Теперь уже поздно передумывать.

На первом этаже он обнаружил большой вестибюль с мраморным столом и двумя керамическими вазами с цветами ириса. Четыре широкие ступени вели к завешенному шторами парадному входу.

Джо дернул за ручку из граненого стекла и распахнул дверь.

Еще ступени. Справа ряды медных почтовых ящиков с фамилиями хозяев, и каждый из них открывался ключом. Джо нашел свой ящичек, подписанный внизу: «ДЖОЗЕФ ЧИП, 2057». Рядом помещалась кнопочка, дающая, очевидно, звонок в квартиру.

Ключ. Ключа у него не было. Или был? Порывшись в кармане, он вытащил связку позвякивающих металлических ключей различной формы и некоторое время озадаченно изучал их, пытаясь понять, какой ключ от чего. Замочек на почтовом ящике оказался необычно маленьким, очевидно, требовался такой же по размерам ключ. Выбрав самый маленький ключ на связке, Джо всунул его в замок. Медная дверца распахнулась.

Он заглянул внутрь и увидел два письма и квадратный пакет, завернутый в коричневую бумагу и перехваченный коричневой лентой. Фиолетовые марки по три цента с портретом Джорджа Вашингтона. Некоторое время Джо восхищенно разглядывал дошедшую из древности достопримечательность, потом, не обращая внимания на письма, разорвал пакет, показавшийся ему многообещающе тяжелым. Хотя, неожиданно сообразил Джо, для баллончика пакет не подходил размерами. Его охватил страх. Что, если там не Убик? Там должен, просто обязан быть бесплатный образец Убика. Иначе судьба Эла. «Mors certa et hora certa»[1], – прошептал Джо, срывая коричневую обертку с картонной коробки.

БАЛЬЗАМ ДЛЯ ПЕЧЕНИ И ПОЧЕК УБИК

Внутри коробки оказался стеклянный флакон с большой крышкой. Этикетка гласила:

ПОКАЗАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ

Этот уникальный болеутоляющий состав в течение сорока лет совершенствовался доктором Эдвардом Зондербаром.

Гарантирует спокойный сон без изматывающих пробуждений. С первого раза вы заснете спокойно и ощутите расслабляющий эффект. Растворите чайную ложку Бальзама для печени и почек Убик в стакане теплой воды и выпейте за полчаса до отхода ко сну. Если боль и жжение сохранятся, увеличьте дозу на одну чайную ложку. Прячьте от детей. Содержит обработанные листья олеандра, селитру, масло перечной мяты, ацетил-аминофенол, цинковые белила, животный уголь, хлористый кобальт, кофеин, экстракты наперстянки, остаточные стероиды, лимоннокислый натрий, аскорбиновую кислоту, красящие и ароматизирующие вещества.

Бальзам для печени и почек Убик – мощное и эффективное средство, если применять его по инструкции.

ОГНЕОПАСНО. ОТКРЫВАТЬ В РЕЗИНОВЫХ ПЕРЧАТКАХ.

НЕ ДОПУСКАТЬ ПОПАДАНИЯ В ГЛАЗА И НА КОЖУ.

НЕ ВДЫХАТЬ.

Осторожно: длительное или чрезмерное употребление может привести к образованию привычки.

«Это безумие», – подумал Джо. Он прочел список ингредиентов еще раз, чувствуя нарастающий, глухой гнев. И полную беспомощность, которая овладела каждой его частицей. Пришел конец, подумал Джо. Это вовсе не то, что рекламировал по телевизору Ранситер. Перед ним было старинное самодельное зелье, смесь кожной мази, обезболивающего, яда, нейтральных составляющих и плюс ко всему – кортизона, изобретенного только после Второй мировой войны. Очевидно, расхваленный на видеопленке Убик, во всяком случае этот его образец, регрессировал. Ирония заключалась в том, что регрессировало вещество, созданное для предотвращения процесса регрессии.

«Я мог бы догадаться об этом по старым фиолетовым трехцветным маркам», – подумал Джо.

Он огляделся. На углу улицы стоял музейный образец: автомобиль для наземного передвижения. Фирмы «Ласаль».

«Смогу ли я добраться до Де-Мойна в «Ласале» образца 1939 года? Очевидно, да, если все останется таким, как есть, хотя бы неделю. Но к тому времени это потеряет смысл. Кроме того, автомобиль обязательно изменится. Все изменится, кроме, может быть, моей входной двери».

Джо подошел ближе. «Вдруг это моя машина, – подумал он, – и один из ключей подходит к зажиганию? Так, кажется, заводятся наземные машины? С другой стороны, каким образом я его поведу? Понятия не имею, как управляться со старинным автомобилем, особенно с этой, как ее называют, ручной передачей…» Он открыл дверь и сел на водительское сиденье, рассеянно посасывая нижнюю губу и обдумывая ситуацию.

«Может, проглотить ложку бальзама для печени и почек? – мрачно спросил сам себя Джо. – Такие ингредиенты прикончат меня однозначно». Хлористый кобальт вызовет медленную и мучительную агонию. Вся надежда, что наперстянка подействует быстрее. Кроме того, там есть олеандровые листья. О них ни в коем случае нельзя забывать. Смесь превратит его кости в желе. Дюйм за дюймом.

«Минуту! – дошло вдруг до Джо. – В 1939 году уже летали по воздуху. Если я смогу добраться до аэропорта в Нью-Йорке, пусть даже на этой машине, я смогу нанять самолет. Трехмоторный «Форд» с пилотом. И попаду в Де-Мойн».

Джо попробовал несколько ключей, пока один из них не подошел к зажиганию. Лязгнул стартер, и почти сразу завелся двигатель. Со здоровым урчанием мотор набирал обороты, и Джо нашел звук приятным. Так же как бумажник из натуральной кожи, эта конкретная регрессия показалась ему улучшением: в родном времени поездки совершались бесшумно и были лишены осязаемого, чувственного налета.

Теперь сцепление, сказал себе Джо, слева внизу. Он нашел ногой педаль. Выжать до упора и включить скорость. После нескольких неудачных попыток передача включилась.

Дернувшись, машина тронулась с места. Она дрожала и тряслась, но двигалась. Автомобиль неуверенно полз по улице, и Джо почувствовал, как к нему возвращается оптимизм. А теперь попробуем найти проклятый аэропорт, сказал он себе. Пока еще не поздно. Пока мы не попали во времена махолетов.

Час спустя он доехал до аэропорта, остановился и оглядел ангары, ветрозонд, старые бипланы с огромными деревянными пропеллерами. Ну и зрелище, изумился Джо. Полустертая страница истории. Восстановленные останки прошедшего тысячелетия, не имеющие никакой связи со знакомым, настоящим миром. Призрачная картина, на мгновение представшая взору. Скоро она тоже исчезнет, процесс регресса сметет ее так же, как и все остальное.

Пошатываясь, Джо вылез из машины. Его слегка мутило. Он огляделся и побрел в сторону главных строений аэропорта.

– Что я могу нанять за это? – спросил Джо, выкладывая на стол все свои деньги перед первым попавшимся ему служащим. – Мне нужно в Де-Мойн, и как можно скорее.

Лысый клерк с напомаженными усами и маленькими круглыми очками в золотой оправе молча уставился на деньги.

– Эй, Сэм! – крикнул он, повернув круглую, как яблоко, голову. – Иди-ка взгляни!

Появился второй служащий – в полосатой рубашке с широченными рукавами и блестящих брюках из индийской льняной полосатой ткани.

– Фальшивые, – заявил он, взглянув на купюры. – На них не Вашингтон и не Александр Гамильтон.

Оба клерка подозрительно воззрились на Джо.

– На стоянке я оставил «Ласаль» тридцать девятого года, – сказал Джо. – Я отдам его за полет до Де-Мойна на любом самолете. Подходит?

Человек в золотых очках проговорил задумчиво:

– Возможно, это заинтересует Огги Брента.

– Брент? – Служащий в блестящих брюках удивленно поднял брови. – На его «Дженни»? Этому самолету более двадцати лет. Он не дотянет и до Филадельфии.

– А Мак-Джи?

– Подойдет, но он в Ньюарке.

– Тогда, может быть, Сэнди Джесперсен? Его «Куртис-Райт» долетит до Айовы. Рано или поздно. – Повернувшись к Джо, клерк сказал: – Идите к третьему ангару и ищите маленького толстячка. Если с ним не договоритесь, никто другой вас не возьмет. Или придется ждать до завтра, когда вернется Мак-Джи на трехмоторном «Фоккере».

– Спасибо, – сказал Джо и вышел из здания.

Он направился к третьему ангару и почти сразу увидел то, что очень походило на красно-белый биплан «Куртис-Райт». «По крайней мере, мне не придется лететь на прославившемся в мировой войне «Джей-Эн»», – пробормотал про себя Джо и тут же сообразил, что «Дженни» – это прозвище тренировочного самолета «Джей-Эн» и раньше он этого не знал.

– Боже милосердный! – прошептал Джо.

Явления того времени вызывают соответствующие перемены в моем сознании. Теперь понятно, почему я смог управлять «Ласалем»: я начинаю всерьез врастать в данный временной континуум!

Толстый рыжий человечек, протиравший колеса масляной тряпкой, при приближении Джо поднял голову.

– Вы мистер Джесперсен?

– Да. – Человечек с интересом оглядывал его, дивясь одежде, которая не изменилась. – Чем могу служить?

Джо объяснил.

– Новый «Ласаль» за полет в один конец до Де-Мойна? – Джесперсен нахмурился, соображая. – Можно даже за «туда и обратно». Мне все равно надо возвращаться. Хорошо, давайте посмотрим машину. Но я вам ничего не обещаю, я еще не решил.

Они вместе прошли на стоянку.

– Не вижу я никакого «Ласаля» тридцать девятого года, – подозрительно проворчал Джесперсен.

Он был прав. «Ласаль» исчез. На его месте стоял «Форд» с обтянутой тканью кабиной. Миниатюрный, очень старый, порядка 1929 года автомобиль. И практически никуда не годный. Это Джо понял по выражению лица Джесперсена.

Судя по всему, положение стало безнадежным. Он никогда не доберется до Де-Мойна. А это, как указал Ранситер в записанном на видеопленку коммерческом ролике, означало смерть… такую же смерть, какая постигла Венди и Эла.

Речь шла только о времени.

«Лучше я умру по-другому», – подумал Джо и рванул дверь своего «Форда». Там, на сиденье, лежала полученная им по почте бутылочка. Он взял ее в руки…

То, что он увидел, не очень его и удивило. Флакон, как и машина, в очередной раз регрессировал. Теперь это была плоская бесшовная склянка со следами царапин, отлитая, похоже, в деревянной форме. По-настоящему древний предмет, с завинчивающейся крышкой ручной работы, из мягкого олова – конец девятнадцатого века. Этикетка тоже изменилась. Подняв склянку, Джо прочел:

ЭЛИКСИР УБИК

ГАРАНТИРУЕТ ВОССТАНОВЛЕНИЕ УТРАЧЕННОГО МУЖЕСТВА И РАЗГОНЯЕТ ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ХИМЕРЫ. КРОМЕ ТОГО, ИСЦЕЛЯЕТ БОЛЕЗНИ ОРГАНОВ ДЕТОРОЖДЕНИЯ КАК У МУЖЧИН, ТАК И У ЖЕНЩИН.

СПАСИТЕЛЬНОЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА СРЕДСТВО ПРИ УСЛОВИИ ТОЧНОГО СЛЕДОВАНИЯ ВСЕМ УКАЗАНИЯМ.

Ниже была еще одна надпись, Джо сощурился, разбирая размытый мелкий почерк.

Не делай этого, Джо. Есть другой способ. Пытайся. Ты найдешь его. Удачи.

Ранситер, узнал Джо. Продолжает свои садистские шутки.

Заманивает нас еще дальше. Оттягивает конец как только может. Бог знает, зачем ему это. А может, Ранситеру нравятся наши муки? Нет, на него не похоже. На того Ранситера, которого я знал.

Как бы то ни было, Джо положил эликсир на место.

«Интересно, – подумал он, – на какой же способ намекает Ранситер?»

Глава 11

– Что это у вас за флакон? – Джесперсен заглянул в машину. – Можно посмотреть? – В его голосе послышались необычные нотки.

Джо Чип молча передал летчику плоский флакон с эликсиром.

– Я слышал о нем от своей бабушки, – сказал Джесперсен, поднимая склянку к свету. – Где вы его взяли? Его не производят примерно со времен Гражданской войны.

– Достался по наследству, – сказал Джо.

– Понятное дело. Да, теперь уже не увидишь таких самодельных бутылок. Кстати, его и выпустили совсем немного. Лекарство было изобретено в Сан-Франциско около тысяча восемьсот пятидесятого года. В магазины оно не попало. Его можно было только заказать. А поступало средство в трех разных концентрациях. Здесь у вас самая сильная. – Он взглянул на Джо. – Вы хоть знаете, что в нем?

– Конечно, – Джо кивнул. – Окись цинка, лимоннокислый натрий…

– Все ясно, – перебил его Джесперсен. Он нахмурился и, судя по всему, лихорадочно что-то подсчитывал. Наконец лицо его смягчилось. По-видимому, он определился. – Я доставлю вас в Де-Мойн в обмен на флакон Убика. Давайте отправляться, я хочу как можно больше пролететь засветло.

Он пошел прочь от «Форда» модели двадцать девятого года, унося с собой бутыль.

Спустя десять минут «Куртис-Райт» был заправлен, летчик вручную запустил пропеллер, и самолет побежал по извилистой, неровной взлетной полосе, подпрыгивая вверх и снова валясь на землю. Джо стиснул зубы и держался из последних сил.

– Мы перегружены! – равнодушно крикнул ему Джесперсен.

Похоже, это не очень его волновало. Самолет наконец оторвался от земли и надрывно загудел над крышами домов.

– Скоро мы доберемся? – прокричал Джо.

– Трудно сказать. Зависит от ветра. Если повезет, то завтра к полудню будем.

– Может, теперь скажете, что в бутылке?

– Золотые хлопья, взвешенные в растворе, состоящем главным образом из минеральных масел! – прокричал в ответ пилот.

– Сколько золота? Много?

Джесперсен повернулся. На лице его сияла улыбка. Он мог и не отвечать, все и так было ясно.

В три часа пополудни на следующий день они приземлились в аэропорту Де-Мойна. Посадив самолет, пилот устремился в неизвестном направлении, унося свою склянку с золотыми хлопьями. Корчась от боли, Джо вылез из самолета и некоторое время потирал онемевшие ноги, после чего неуверенно направился к зданию аэровокзала, если крошечное строение можно было так назвать.

– Могу я воспользоваться вашим телефоном? – спросил Джо пожилого, простоватого на вид служащего, поглощенного изучением погодной карты.

– Если у вас есть пять центов, – буркнул тот, кивнув в сторону телефона.

Джо перебрал свои деньги, отсеивая все с профилем Ранситера. Наконец ему удалось отыскать монету с буйволом, и он положил ее перед чиновником.

– Угу, – промычал тот, не поднимая головы.

В местном телефонном справочнике Джо нашел номер кладбища Невинного Пастыря, сообщил номер оператору, и ему ответили:

– Кладбище Невинного Пастыря. Мистер Блисс у телефона.

– Я прибыл на похороны Глена Ранситера. Я не опоздал?

– Как раз сейчас отправляется служба по Глену Ранситеру, – ответил мистер Блисс. – Где вы находитесь, сэр? Хотите, чтобы мы прислали за вами автомобиль? – В его голосе слышалось суетливое неодобрение.

– Я в аэропорту, – сказал Джо.

– Вообще-то надо было приехать пораньше, – проворчал мистер Блисс. – Сомневаюсь, что вы успеете. Впрочем, тело мистера Ранситера будет выставлено для прощания до завтрашнего утра. Ожидайте нашу машину, мистер…

– Чип, – подсказал Джо.

– Да-да. Многие присутствующие просили встретить вас, а также мистера Хаммонда и… – он запнулся, – мисс Райт. Они с вами?

– Нет, – ответил Джо.

Повесив трубку, он уселся на полированную скамейку, с которой были видны подъезжающие к аэропорту машины. «Как бы то ни было, – думал он, – я добрался вовремя и успею соединиться с группой. Они еще не уехали из города, а это самое главное».

Пожилой служащий окликнул его:

– Эй, мистер, можно вас на секунду?

Поднявшись, Джо прошел через зал.

– В чем дело?

– Вы мне дали пять центов… – Служащий уже давно рассматривал монету.

– Это пятицентовик с буйволом, – пояснил Джо. – Разве не такие монеты ходят в это время?

– Здесь выбита дата – тысяча девятьсот сороковой. – Клерк не мигая смотрел на Джо.

Застонав, Джо вытащил оставшиеся монеты и пересмотрел их.

Найдя наконец пять центов 1938 года, он кинул монету служащему.

– Возьмите обе, – сказал он, снова усаживаясь на полированную скамью.

– Сейчас то и дело попадаются фальшивые деньги, – проворчал старик.

«Интересно, сколько придется здесь проторчать?» – подумал Джо.

То, что он был теперь почти рядом с инерциалами, заставляло его нервничать. Не хотелось бы проделать такой путь и в нескольких милях… На этом мысли его остановились. Он просто сидел и ждал.

Спустя полчаса на стоянку аэропорта въехал «Виллис» образца 1930 года. Из него вылез неказистого вида человек в черном костюме и, приложив козырьком руку к глазам, оглядел зал ожидания.

Джо пошел навстречу.

– Это вы – мистер Блисс? – спросил он.

– Ну конечно, я. – Они обменялись коротким рукопожатием.

Мистер Блисс немедленно сел в «Виллис» и завел мотор.

– Пожалуйста, поторопитесь, мистер Чип. Мы еще можем успеть на окончание церемонии. Отец Абернати любит поговорить в подобных случаях.

Спустя мгновение они уже тряслись по ведущей к центру Де-Мойна дороге, на отдельных участках достигая скорости сорок миль в час.

– Вы служащий мистера Ранситера? – поинтересовался Блисс.

– Да.

– Довольно необычным делом занимался ваш шеф. Боюсь, я так и не понял всего до конца. – Блисс посигналил рыжему сеттеру, выскочившему на асфальтовое покрытие, и собака посторонилась, уступая дорогу. – Что, например, означает термин «псионический»? Я слышал это слово от многих сотрудников мистера Ранситера.

– Парапсихологические способности, – объяснил Джо, – Это когда духовная энергия действует непосредственно, без промежуточных физических факторов.

– Вы имеете в виду мистические силы? Наподобие предвидения будущего? Я почему спрашиваю – некоторые ваши люди говорят о будущем как об уже существующем. Не со мной, об этом они говорят только друг с другом, я услышал случайно, знаете, как это бывает. Значит, ваши люди медиумы?

– В некотором роде.

– А что вы можете сказать по поводу войны в Европе?

– Германия и Япония проиграют, – сказал Джо. – Седьмого декабря тысяча девятьсот сорок первого года в войну вступят Соединенные Штаты. – После этих слов Джо погрузился в молчание, никакого желания развивать тему он не испытывал, ему было о чем подумать.

– Я сам работаю на кладбище, – сказал Блисс.

«Интересно, что воспринимают остальные из нашей группы, – думал Джо. – Окружающую реальность? Если вся группа подверглась регрессии в одинаковой степени, воссоединение не поможет ни им, ни мне, разве что легче будет переносить распад мира. С другой стороны, реальность 1939 года оказалась достаточно стабильной, за истекшие двадцать четыре часа она практически не изменилась».

Хотя, как сознавал Джо, это могло быть следствием его приближения к группе. Вместе с тем бальзам для печени и почек «Убик» 1939 года регрессировал на лишние восемьдесят лет, за какие-то несколько часов превратившись из баллончика с распылителем в отлитую в деревянной форме склянку. Как древний лифт, который видел Эл…

Но есть отличие. Бутылку видел еще и маленький толстый пилот Сэнди Джесперсен. И, значит, дело не в частном восприятии, бутыль помогла ему добраться до Де-Мойна.

Кроме того, пилот наблюдал превращение «Ласаля». Похоже, что с Элом происходили принципиально иные вещи. Джо на это, во всяком случае, надеялся.

«Предположим, – размышлял он, – нам не удастся обратить вспять регрессию, предположим, что мы останемся здесь до конца своих дней. Так ли это плохо? Мы сможем привыкнуть. Привыкнем к девятиламповым приемникам с экранирующей сеткой, хотя они доживают свой век – уже изобретен супергетеродиновый контур. Научимся ездить на американских «Остинах» по четыреста сорок пять долларов. – (Цена пришла ему в голову совершенно случайно, но Джо интуитивно догадался, что так оно и есть.) – Начнем работать, зарабатывать современные деньги и больше не будем летать на допотопных бипланах типа «Куртис-Райт». А мой «Ласаль» до своего превращения был весьма приличной машиной, мне по-настоящему понравилось на нем ездить».

– А Россия? – Оказывается, мистер Блисс продолжал его расспрашивать. – Я имею в виду войну. Разделались мы с этими красными? Или вы не можете предвидеть так далеко?

– Россия воевала на стороне США, – произнес Джо, погруженный в раздумья. Трудно придется с медициной, лучше здесь не болеть. Визит к зубному тоже не сулит ничего приятного, еще применяют бормашины и новокаин. Фторосодержащие зубные пасты появятся через двадцать лет.

– На нашей стороне? – От негодования мистер Блисс брызнул слюной. – Коммунисты? Это невозможно, они заключили пакт с наци.

– Германия этот пакт нарушит. Гитлер нападет на Советский Союз в июне тысяча девятьсот сорок первого.

– И сотрет его с лица земли, надеюсь.

Оторванный от своих мыслей, Джо повернулся к мистеру Блиссу.

– Настоящую угрозу представляют не немцы, а коммунисты, – продолжал тот. – Возьмите отношение к евреям. Хотите знать, кто всем у нас пользуется? Евреи. Причем большинство из них даже не граждане США, а эмигранты, живущие на социальную помощь. Наци, пожалуй, кое в чем перегнули в отношении евреев, но, с другой стороны, еврейский вопрос стоял давно, что-то надо было делать. У нас в Штатах такие же проблемы с евреями и черномазыми. И, конечно, определенные меры мы примем и к тем и другим.

– Никогда не слышал, чтобы пользовались термином «черномазый», – сказал Джо, сразу почувствовав другое отношение к эпохе. «Об этом я забыл», – подумал он.

– Вот Линдберг правильно говорит о Германии, – продолжал Блисс. – Я не имею в виду, как его перевирают в газетах, а то, что он говорит на самом деле. Или сенаторы Борах и Най. Если бы не они, Рузвельт начал бы военные поставки в Англию и втянул бы нас в ненужную войну. Рузвельт из кожи лезет, чтобы отменили статью, запрещающую продажу оружия, он хочет, чтобы мы воевали. Но американцы его не поддержат. Американский народ не собирается воевать в английской или чьей-либо еще войне!

– Следующие пять лет вам вряд ли придутся по вкусу, – заметил Джо.

– Почему? Да весь штат Айова думает так же, как я! А знаете, что я думаю о вас, служащих мистера Ранситера? Из того, что вы говорите, да из того, что я слышал от других людей, выходит, что вы – профессиональные агитаторы. – Билл Блисс взглянул на Джо с нескрываемым вызовом.

Джо промолчал; он смотрел на проплывающие за окном старинные дома из кирпича, дерева и бетона, на диковинные машины в основном черного цвета и размышлял о том, пришлось ли кому-нибудь из группы столкнуться с подобным аспектом реальности 1939 года. «В Нью-Йорке, – подумал Джо, – все было бы по-другому. А здесь Библейский пояс, изоляционистский Средний Запад. Мы бы здесь не прижились, мы бы двинули на Восточное побережье или на Запад». Инстинктивно Джо чувствовал, что сейчас они столкнулись с самой главной для них проблемой.

«Мы просто слишком много знаем, чтобы комфортабельно жить в этом временном отрезке. Если бы мы регрессировали на двадцать, ну тридцать лет, мы, может быть, и приспособились бы психологически; конечно, не велик интерес пережить заново космическую программу «Джемини» и первые полеты «Аполло», но это, по крайней мере, в принципе возможно. Однако, попав сюда…

Здесь все еще слушают десятидюймовые пластинки на 78 оборотов: «Две черные вороны», Джо Паннер, «Мерт и Мардж»…

В разгаре Великая депрессия. Мы в своем времени строим колонии на Марсе, Луне, совершенствуем межзвездные перелеты, а они не могут справиться с пылевыми бурями в Оклахоме.

Нам никогда не принять их мировоззрение, мораль, политику и общественное устройство. Мы для них – профессиональные агитаторы, более враждебные, чем фашисты, более опасные, чем даже коммунистическая партия. Мы самые страшные возмутители спокойствия, каких только может представить себе это время.

Блисс полностью прав».

– Откуда вы все-таки? – спросил Блисс. – Полагаю, не из Соединенных Штатов, или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – сказал Джо. – Мы из Североамериканской Конфедерации. – Вытащив из кармана монету в двадцать пять центов с профилем Ранситера, он вручил ее Блиссу. – Приглашаю вас в гости.

Блисс задрожал, челюсть у него отвисла.

– Это же усопший, мистер Ранситер! – Взглянув на монету еще раз, он побелел как стена: – А дата… тысяча девятьсот девяностый год!

– Не тратьте ее сразу, – посоветовал Джо.

Когда «Виллис» подъехал к кладбищу Невинного Пастыря, служба уже закончилась. На широких белых ступеньках двухэтажного здания стояла группа людей. Джо узнал их всех. Наконец-то они были вместе: Эди Дорн, Типпи Джексон, Джон Илд, Фрэнси Спэниш, Тито Апостос, Дон Денни, Сэмми Мундо, Фред Завски и… Пат. «Моя жена», – подумал он, в который раз потрясенный ее дивными черными волосами, выразительными глазами и броским оттенком кожи.

– Нет, – сказал он вслух, выходя из машины, – она не жена мне, она все это стерла.

«Хотя кольцо, – вспомнил Джо, – она сохранила. Редкое кольцо кованого серебра с жадеитом, которое мы выбрали вместе, – вот все, что осталось. Но как странно увидеть ее вновь. Обрести на мгновение утраченные воспоминания о семейной жизни. Фактически жизни и не было, было кольцо. А когда ей захочется, она сотрет и кольцо тоже».

– Привет, Джо Чип, – сказала Пат холодным, почти насмешливым голосом, оценивающе глядя на него яркими глазами.

– Здравствуй, – неуклюже пробормотал Джо. Остальные в свою очередь приветствовали его, но это уже не имело большого значения, внимание Джо захватила Пат.

– Ты без Хаммонда? – спросил Дон Денни.

– Эл мертв, – сказал Джо. – И Венди Райт мертва.

– Про Венди мы знаем, – произнесла Пат очень спокойно.

– Нет, мы не знали, – поправил ее Дон Денни. – Мы так предполагали, но не были уверены. Я, во всяком случае. Что с ними случилось? От чего они погибли?

– От старости.

– То есть как? – хрипло спросил Тито Апостос, вклиниваясь в окружившую Джо Чипа толпу людей.

– Последнее, что ты сказал, Джо Чип, – заговорила Пат, – тогда, в Нью-Йорке, прежде чем вы с Хаммондом ушли…

– Я помню, что я сказал, – перебил ее Джо.

– Ты говорил про годы. Мол, прошло много времени. Что ты имел в виду?

– Мистер Чип, – возбужденно вмешалась в разговор Эди Дорн, – этот город основательно переменился с момента нашего сюда приезда. Скажите, вы видите то же, что и мы? – Она указала на здание кладбища, служебные постройки, потом на улицу и прочие дома.

– Я не знаю, что видите вы, – ответил Джо Чип.

– Не ломайся, Джо, – раздраженно повысил голос Тито Апостос. – И не морочь нам голову, просто скажи, ради всего святого, что ты здесь видишь. Вот автомобиль, – он показал на «Виллис». – Ты в нем приехал. Скажи, что это? Скажи, на чем ты сюда добрался?

Все замерли, пристально глядя на Джо.

– Это настоящая старая машина, правда, мистер Чип? – брякнул Сэмми Мундо и захихикал. – Сколько же ей лет?

– Шестьдесят два, – ответил Джо Чип после паузы.

– Получается тысяча девятьсот тридцатый, – сказала Типпи Джексон. – Примерно так мы и прикидывали.

– Мы полагали – тысяча девятьсот тридцать девятый, – негромко поправил Дон Денни.

Спокойный, отстраненный, зрелый. Без ненужной эмоциональности. Даже при таких обстоятельствах.

– Установить дату очень просто, – сказал Джо. – Я посмотрел число на газете в своей квартире в Нью-Йорке. Вчера было двенадцатое, значит, сегодня тринадцатое сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года. Французы думают, что они прорвали линию Зигфрида.

– Смех, да и только, – вздохнул Джо Идд.

– Я надеялся, что вы как группа переживаете более позднюю реальность. А оно, значит, вот как.

– Тридцать девятый так тридцать девятый, – скрипучим тонким голосом сказал Фред Завски. – Понятно, что мы все переживаем одно и то же. Как же может быть иначе? – Он энергично взмахнул длинными руками, призывая остальных согласиться.

– Отвали, Завски, – раздраженно бросил Тито Апостос.

Повернувшись к Пат, Джо Чип спросил:

– А ты что про это думаешь?

Пат пожала плечами.

– Нечего пожимать плечами. Отвечай!

– Мы вернулись в прошлое.

– Не совсем так.

– Тогда что? – спросила Пат. – Попали в будущее?

– Мы никуда не попали. Мы там же, где и всегда. Но по некоторой причине – одной из нескольких возможных – окружающая нас реальность обратилась в прошлое. Потеряла сцепление с настоящим временем и сползла к прежним формам, которые существовали пятьдесят три года назад. Она может регрессировать и дальше. Для меня сейчас важнее узнать, не являлся ли вам Ранситер.

– Ранситер, – заявил Дон Денни на этот раз с ненужной эмоциональностью, – лежит сейчас в этом здании в гробу, мертвый, как камень. Это единственное его нам явление, и другого мы не ожидаем.

– Простите, мистер Чип, но слово «Убик» ничего для вас не означает? – спросила Фрэнси Спэниш.

Джо не сразу осознал смысл сказанного.

– Фрэнси видит сны, – пояснила Типпи Джексон. – Она всегда их видит. Расскажи ему сон про убик, Фрэнси. Она расскажет вам сейчас сон про убик, так она его называет. Он приснился ей вчера.

– Я так его называю, потому что он так называется, – со злостью парировала Франческа Спэниш. – Послушайте, мистер Чип, таких видений у меня никогда не было. Огромная рука протянулась с небес, как десница или орудие Божье. Я почувствовала, что с ней связано нечто важное. Рука сложилась в гигантский кулак, я знала, что внутри – огромная ценность, от которой зависит жизнь всех людей на Земле. Я ждала, когда кулак разожмется. И он разжался. Я увидела, что там, внутри.

– Баллончик с аэрозолем, – вставил Дон Денни.

– На баллончике, – продолжала Франческа Спэниш, – было слово, огромные, сверкающие буквы пылали золотым огнем: Убик. Больше ничего. Только это странное слово. А затем рука снова сжалась в кулак и исчезла, словно растворилась в серых облаках. Сегодня, накануне похоронной службы, я подняла словари и проконсультировалась в библиотеке, но никто не знает этого слова, даже на каком оно языке. В словарях его тоже нет. Во всяком случае, это не по-английски, объяснил мне библиотекарь. Есть очень похожее слово на латинском: ubique. Оно означает…

– Везде, – сказал Джо.

– Откуда ты знаешь? – вызывающе спросила Пат.

– Вчера мне явился Ранситер. В коммерческом ролике, который он записал перед смертью. – Джо не стал объяснять подробности, все и так было слишком запутанно.

– Несчастный глупец, – бросила Пат Конли.

– Почему? – изумился Джо.

– По-твоему, так, значит, являются мертвые? Может, ты и его написанные перед смертью письма посчитаешь «явлениями»? Или служебные записки последних лет? А может, даже…

– Я хочу взглянуть на него. – Джо развернулся, решительно поднялся по широким деревянным ступеням и шагнул в прохладный полумрак усыпальницы.

Пустота. Внутри никого не было, только ряды стульев, да в дальнем углу просторного помещения возвышался заваленный цветами гроб. Усыпальница пропахла пылью и сладким цветочным запахом, от которого Джо стало нехорошо. Подумать только, сколько несчастных перешли отсюда в объятия вечности. Навощенные полы, платочки, тяжелые черные шерстяные костюмы, черные деревянные стулья; не хватало лишь монет на мертвых глазах.

Джо подошел к постаменту, поколебался и заглянул.

В одном конце гроба покоилась куча высохших костей, ее увенчивал похожий на комок бумаги череп, взиравший на Джо высохшими виноградинками глаз. Клочки ткани кое-где прикрывали крошечное тело. Казалось, что их принесло дуновением ветра или дыханием, медленной сменой вдохов и выдохов, которые теперь прекратились. И все замерло. Загадочная перемена, уничтожившая Венди Райт и Эла, завершилась, похоже, очень давно.

Видели ли это другие? Или все произошло после службы? Джо наклонился, поднял тяжелую дубовую крышку и закрыл гроб. Глухой удар дерева о дерево разнесся по всей усыпальнице, но никто его не услышал. Никто не появился.

Джо из последних сил выбрался из пропыленной безмолвной комнаты. Назад, к слабому вечернему солнцу.

– Что случилось? – спросил Дон Денни, когда Джо присоединился к группе.

– Ничего.

– Похоже, ты последние мозги потерял от страха, – резко сказала Пат Конли.

– Ничего. – Джо смотрел на нее с глубокой ненавистью.

– Вам не встретилась случайно внутри Эди Дорн? – спросила Типпи Джексон.

– Ее нигде нет, – объяснил Джон Илд.

– Она была здесь, с вами, – возразил Джо.

– Она весь день жаловалась на ужасный холод и усталость, – произнес Дон Денни. – Наверное, вернулась в отель, она говорила, что хочет прилечь. Полагаю, с ней все в порядке.

– Полагаю, она умерла, – сказал Джо. – Думаю, вы уже поняли. Если хоть один из нас оторвется от группы, он не выживет. Это случилось с Венди, Элом и Ранситером… – Он осекся.

– Ранситер погиб от взрыва, – поправил Дон Денни.

– Мы все погибли от взрыва, – ответил Джо. – Я знаю, Ранситер сказал мне об этом: написал на стене туалета в нашей нью-йоркской конторе. И еще я видел…

– Ты несешь чушь, – резко оборвала его Пат Конли. – Кто, в конце концов, мертв, Ранситер или мы? Вначале говоришь одно, потом другое. Никакой последовательности!

– Не противоречь себе, – вставил Джон Илд.

Остальные, измученные и встревоженные, молча закивали.

– Я могу рассказать вам о надписях на стенах, об износившемся магнитофоне, об инструкции к нему, могу рассказать о рекламной видеозаписи Ранситера, записке в коробке из-под сигарет в Балтиморе, могу рассказать об этикетке на флаконе с Убиком. Но я не могу свести все это воедино! В любом случае нам надо ехать в отель, мы должны успеть, прежде чем Эди Дорн высохнет и распадется. Есть здесь такси?

– Похоронное бюро предоставило нам автомобиль, – ответил Дон Денни.

Инерциалы устремились к машине.

– Мы все не поместимся, – заметила Типпи Джексон, когда Дон Денни распахнул тяжелую железную дверь и забрался внутрь.

– Спросите Блисса, можем ли мы взять «Виллис», – велел Джо, заводя машину. Дождавшись, когда все, кто сумел, заняли места, он выехал на главную улицу Де-Мойна.

«Виллис» следовал чуть сзади, периодически напоминая о своем присутствии скорбными сигналами.

Глава 12

«Мы гибнем один за другим, – думал Джо, ведя машину по городу. – В чем-то моя теория неверна. Эди, находясь с группой, не должна была пострадать. А я… Это должно было случиться со мной. Во время перелета из Нью-Йорка».

– Послушай, вот что сейчас самое важное, – сказал он Дону Денни. – Надо, чтобы каждый, кто вдруг почувствует себя усталым, – а это первый признак, – немедленно сообщил об этом остальным и ни в коем случае никуда не удалялся.

Дон Денни повернулся к сидящим сзади:

– Все слышали? Как только кто-нибудь почувствует усталость, даже малейшую, сообщите мистеру Чипу либо мне. А что потом? – Он повернулся к Джо.

– Да, что потом, Джо? – повторила Пат Конли. – Расскажи нам. Мы слушаем.

– Странно, что ты не хочешь воспользоваться своим талантом, – процедил в ответ Джо. – Ситуация словно специально для него создана. Почему бы тебе не вернуться на пятнадцать минут и не остановить Эди Дорн? Сделай то, что ты сделала, когда я впервые познакомил тебя с Ранситером.

– С мистером Ранситером меня познакомил Дж. Дж. Эшвуд.

– Значит, ты ничего не собираешься делать?

– Они вчера разругались, – захихикал Сэмми Мундо. – Мисс Конли и мисс Дорн. Мисс Конли ее не любит, поэтому и не помогла.

– Неправда! – вспыхнула Пат.

– У тебя есть причины не применять свой талант? – спросил Дон Денни. – Джо прав, трудно понять, мне по крайней мере, почему ты не пытаешься помочь?

Помолчав, Пат ответила:

– Мой талант больше не действует. С момента взрыва на Луне.

– А почему ты не сказала? – спросил Джо.

– Потому что я не хотела об этом говорить, будь оно проклято! Чего ради я буду лезть с сообщением: ничего, мол, не могу сделать? Я пытаюсь, а у меня ничего не получается, не выходит. Такого никогда раньше не было, талант у меня почти с самого рождения.

– Когда… – начал Джо.

– Вместе с Ранситером, – перебила Пат. – На Луне, сразу же. До того, как ты спросил меня.

– Так что знала ты давно?

– Я пыталась в Нью-Йорке – после того, как ты прилетел из Цюриха и стало ясно, что с Венди произошло что-то страшное. Я и сейчас пыталась, как только ты сказал, что Эди, наверное, мертва. Может, потому, что мы попали в эту древность. Психические дарования не действуют в тысяча девятьсот тридцать девятом.

Она погрузилась в задумчивое молчание, мрачно глядя на улицы Де-Мойна. На ее выразительном лице застыло горькое разочарование.

«Похоже на правду, – подумал Джо. – Естественно, талант перемещения во времени просто не может здесь действовать. Это не настоящий 1939 год, мы вообще выпали из времени, Эл оказался прав. И надписи на стене – правда. Это полужизнь, как и было сказано в стишках».

Спутникам Джо не сказал ничего. «Зачем говорить, что положение безнадежное? Они и сами скоро это поймут. Самые сообразительные, вроде Денни, наверное, уже догадались. Исходя из моих слов и увиденного».

– Ты по-настоящему встревожен, что ее талант не действует, – сказал Дон Денни.

– Ну конечно. – Джо кивнул. – Я надеялся, что хоть это может изменить ситуацию. Дальше прямо? – спросил он, притормозив на перекрестке.

– Направо, – подсказала Типпи Джексон. – К кирпичному зданию с неоновой вывеской «Отель Мермонт». Ужасное место. Одна ванная на две комнаты, и та без душа. А еда? Немыслимо!

– А мне понравилось, – возразил Дон Денни. – Натуральная говядина, никаких синтетических протеинов. Натуральный лосось…

– Ваши деньги принимают?

И почти сразу за спиной раздался рев, эхом разносящийся по всей улице.

– Что это? – спросил Джо у Денни.

– Не знаю, – нервно ответил тот.

– Полицейская сирена, – сказал Сэмми Мундо. – Вы не дали сигнала поворота.

– А как я мог его дать? На рулевой колонке нет никаких рычагов.

– Надо было подать сигнал рукой, – объяснил Сэмми.

Сирена приблизилась, полицейский на мотоцикле ехал вровень с их машиной. Не зная точно, что следует делать, Джо притормозил.

– Остановитесь у тротуара, – посоветовал Сэмми.

Джо остановился. Молодой, с острым, как у крысы, лицом полицейский слез с мотоцикла и медленно направился к Джо, внимательно изучая его большими жесткими глазами.

– Позвольте взглянуть на ваши права, мистер.

– У меня их нет. Выпишите штраф и отпустите нас.

Гостиница уже была видна. Повернувшись к Дону Денни, Джо сказал:

– Ты лучше иди туда вместе со всеми.

Дон Денни, Пат, Сэмми Мундо и Типпи Джексон вылезли из машины и пошли к гостинице, напротив которой уже притормаживал «Виллис». Джо остался наедине с полицейским.

– Какие-нибудь документы у вас есть?

Джо протянул бумажник. Полицейский заполнил фиолетовым химическим карандашом повестку в суд, вырвал ее из блокнота и отдал Джо:

– Не подан сигнал поворота, нет водительского удостоверения. Здесь указано, куда и в какое время вам необходимо явиться.

Полицейский захлопнул блокнот с квитанциями, вернул Джо бумажник и направился к мотоциклу. Потом завел двигатель и, не оглядываясь, влился в транспортный поток.

Сам не зная почему, Джо прочел повестку, вместо того чтобы сунуть ее в карман. Знакомым почерком фиолетовым химическим карандашом было написано:

Вам грозит куда большая опасность, чем я думал. То, что говорит Пат Конли…

На этом запись обрывалась. На середине предложения.

Интересно, что было дальше? Должно же быть что-то еще. Джо проверил обратную сторону бланка – пустая; потом вновь взглянул на надпись, но она исчезла, а вместо нее внизу мелким шрифтом было напечатано:

Самые надежные и проверенные временем лекарства и медицинские препараты для дома вы найдете в аптеке Арчера. Цены умеренные.

«Вполне безобидно, – подумал Джо. – Тем не менее не самый уместный текст для квитанции дорожной полиции. Очевидно, еще одно явление, как и сделанная от руки фиолетовая запись».

Выйдя из машины, Джо зашел в ближайший магазинчик, где продавались журналы, сладости и сигареты.

– Могу я воспользоваться вашим телефонным справочником? – спросил он у широколицего, улыбчивого владельца.

– Там, сзади. – Хозяин дружелюбно ткнул в воздух огромным пальцем.

Джо нашел книгу и в полумраке крошечного магазинчика принялся искать номер аптеки Арчера. Тщетно. Номера в справочнике не оказалось. Захлопнув книгу, он подошел к владельцу магазина, отпускавшему вафли какому-то мальчику.

– Не подскажете, как найти аптеку Арчера?

– Никак, – бросил хозяин.

– Почему?

– Вот уже несколько лет, как она закрыта.

– Объясните, где она находилась. Покажите на карте.

– Карта вам не понадобится. Смотрите. – Здоровяк наклонился, высовываясь из-за прилавка. – Вот там парикмахерская. Дойдете до нее и повернете на север. Север там. – Он показал направление. – Увидите старинное здание с фронтоном, желтого цвета. Несколько квартир наверху еще заселены, а помещение аптеки давно заброшено. Хотя надпись разберете: «Аптека Арчера». Эд Арчер помер от рака горла.

– Благодарю, – сказал Джо и вышел из магазинчика на освещенную бледным вечерним солнцем улицу. Быстрым шагом он прошел до парикмахерской и повернул на север.

Перед ним находилось высокое обшарпанное желтое здание, показавшееся Джо весьма странным. Он уловил какое-то мерцание, неустойчивость, словно здание то обретало относительную стабильность, то расползалось в нечто бесформенное.

Каждая фаза колебания длилась несколько секунд, после чего сменялась на противоположную, все сооружение будто пульсировало. Как живое, подумал Джо.

«А может, – прошептал он, – я дошел до конца».

Джо медленно побрел к заброшенной аптеке, наблюдая, как одно состояние дома сменяется другим. И только подойдя совсем близко, он разгадал характер перемен. В положении стабильности здание становилось розничным магазином самообслуживания с компьютерным управлением из его родного времени, он всю жизнь пользовался подобными заведениями. В положении размытости возникала крошечная старинная аптека с оформленным в стиле рококо входом. В витрине были выставлены пояса от грыжи, ряды корректирующих стекол для очков, ступка с пестиком, пузырьки с таблетками, банка со сделанной от руки надписью «ПИЯВКИ», бутылки со стеклянными пробками, хранящие знахарские снадобья, и… деревянная доска над входом – «АПТЕКА АРЧЕРА». Но от заброшенного, пустого, запертого помещения аптеки 1939 года не осталось и следа. Состояние 1939 года оказалось пропущенным. «Так что если я войду, – подумал Джо, – то либо регрессирую еще дальше, либо окажусь прямиком в своем собственном времени. А мне и надо погрузиться дальше, за 1939 год».

Стоя перед дверьми, Джо физически ощущал смену амплитуд, его то притягивало, то отталкивало назад. Мимо, не обращая на него ни малейшего внимания, текли прохожие. Очевидно, никто из них не видел ни аптеки Арчера, ни магазина из 1992 года. И это поражало Джо больше всего.

Как только структура качнулась в свою древнюю фазу, Джо шагнул вперед и переступил через порог. И очутился в аптеке Арчера.

Справа возвышалась длинная мраморная стойка. На полках стояли почерневшие от времени коробки, все помещение имело сумрачный вид. Создавалось впечатление, что неизвестный мастер специально сделал его неотличимым от тени, темным в любое время. Даже воздух был тяжелым, плотным и давил, как навечно повешенный на спину рюкзак. Между тем пульсация прекратилась, и Джо тут же пожалел о своем выборе; как всегда, слишком поздно он понял, что могло ожидать его в ином случае. Возвращение в родное время.

Возможность вырваться из этого обваливающегося мира с разрушенными временными связями. Вырваться… может быть, навсегда. Ладно, решил Джо, теперь ничего не поделаешь. Он бродил по аптеке, разглядывая медь и дерево, судя по всему, орех, и наконец подошел к рецептурному окошечку в дальнем конце комнаты.

Худощавый молодой человек в костюме со множеством пуговиц тут же появился в окошке и молча уставился на Джо.

Довольно долго они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Тишину нарушало только бесстрастное тиканье часов с маятником. Они продолжали невозмутимо отстукивать время. Как и положено часам. Везде.

– Мне нужен Убик, – сказал Джо.

– Мазь? – поинтересовался аптекарь. Казалось, губы его двигались не вполне синхронно со словами: вначале Джо увидел, как открылся рот, зашевелились губы, и только потом, через заметный промежуток времени, он услышал слова.

– Разве это мазь? Я полагал, его принимают внутрь.

Аптекарь ответил не сразу. Как будто их разделял некий промежуток, целая эпоха. Затем рот его снова открылся, и губы зашевелились.

– Производитель постоянно улучшает свойства Убика, так что он претерпел множество изменений. Вы, скорее всего, знакомы со старым вариантом.

Аптекарь повернулся. Движения его были замедленны, он шел плавным, размеренным танцевальным шагом. С эстетической стороны это было красиво, но с эмоциональной – раздражало.

– Последнее время у нас трудности с получением Убика, – сказал он, приплыв назад, и поставил на стойку свинцовую бутылку. – Вот это поступает в форме порошка, в который надо добавлять древесный деготь. Деготь идет отдельно, я могу предложить его вам по вполне доступной цене. А вот порошок стоит дорого: сорок долларов.

– Что в нем? – Цена заставила Джо похолодеть.

– Секрет производителя.

Джо взял в руки запаянную банку.

– Можно прочесть этикетку?

– Конечно.

В тусклом, едва пробивающемся с улицы свете Джо с трудом разобрал надпись. Это было продолжение записи на повестке, точно с того слова, на котором так резко оборвался текст:

…совершеннейшая неправда. Она не пыталась, повторяю, не пыталась использовать свой талант с момента взрыва бомбы. Она не пыталась восстановить Венди Райт, Эла Хаммонда и Эди Дорн. Она тебе лжет, Джо, и это заставляет меня по-новому взглянуть на всю ситуацию. Как только я приду к окончательному выводу, я тут же дам тебе знать. А пока соблюдай величайшую осторожность. Кстати: если строго следовать инструкции, порошок Убик обладает универсальным целительным свойством.

– Можно расплатиться с вами чеком? – спросил Джо аптекаря. – Сорока долларов у меня с собой нет, а Убик мне нужен позарез. Поверьте, речь действительно идет о жизни или смерти.

Конец ознакомительного фрагмента.