Часть третья
Глава первая
– Вам ничего не придётся делать, мой король. Просто скажите, что нынешнюю пасху вы будете встречать не вместе. Остальное оставьте богу.
– А не будет это выглядеть странным, трусливым, смешным, дружочек?
– Мой король, Объединительный эдикт6 восемьдесят восьмого года, а до этого избрание кардинала Карла наследником престола заставит вспомнить ваш переход в католицизм шесть лет назад. А помните папское отпущение грехов четыре года назад? А Нантский эдикт7 и ваша болезнь в прошлом году? Если мадам Габриэль не дура, прошу прощения, мой король, она должна понять, что после вашего ноябрьского выздоровления и январского согласия королевы Марго на развод вы не хотите сейчас новых трений с папой. Чего только стоит провозглашение вашего сына Александра наследником престола! Не от того ли ваша жена отозвала своё согласие? Если мадам Габриэль это не убедит, напомните ей историю с портретом и чем она закончилась.
– Я публично объявил, что женюсь на ней в Белое воскресение8.
– Весьма легкомысленное заявление.
– Да. Сюлли мне тоже так говорил, дружочек.
– Протеже оказался мудрее своего рекомендателя.
– Значит, Бертран, ничего не предпринимать? Я после буду выглядеть либо подозрительно, либо дураком.
– Мой король, как правитель вы мудрее многих. Чего стоит ваш побег из Парижа в семьдесят шестом от плена короля Карла и соглядатаев его вездесущей матушки. Но человек вы слишком легкомысленный. Как говорил ваш любимый д’Обиньи, у вас к штанам вечно какая-то юбка пристёгнута.
– Да, мне не хватает этого ворчуна.
– Мой король, времени мало. Франция не потерпит на престоле мадам Габриэль. Хоть она и француженка, но вы вспомните её семью! До сих пор неизвестно, кто убил её мать и её любовника в Иссуаре. И до сих пор подозревают её отца. А скандал с мужем мадам? Николя д’Амерваль вовсе не согласен, что причиной развода с мадам Габриэль названо его половое бессилие! И это притом, что до свадьбы он в первом браке произвёл на свет четырнадцать детей! Четырнадцать! А после развода он прижил со служанкой ещё одного ребёнка. Мой король. Вы не в первый раз публично объявляете о женитьбе на той или иной своей фаворитке. Но каждый раз не сдерживаете этого обещания. Если бы ваш тёзка, английский Генрих9 так выходил из положения, глядишь, не было бы смуты на том проклятом острове, начало которой положила рыжая ведьма Анна Болейн. Хоть она и протестантка, но поступила не очень умно, потребовав от короля развода с его католической женой при наличии дочери Марии. В этот раз вы выкрутились. Но с мадам Габриэль это не пройдёт: она вам уже родила двоих здоровых сыновей. Один из которых официально провозглашённый наследник. И это, не считая дочери, которую можно выдать за наследника какого-либо герцогства.
– Да, дружочек. Всё так. Ты прав. Одного не пойму. Почему при всём при этом ей нужно ещё и корону надеть. Маркиза де Монсо, герцогиня де Бофор, отец её – губернатор Нуайона, который мне пришлось захватить, муж её тётки Сурди – правитель Шартра, который я отвоевал, вместо нужного мне Руана, любовник тётки, де Шеверни, – хранитель королевской печати, канцлер. Ну чего ещё надо ей и её семье? Официального звания королевы? Ей мало быть матерью короля? Ведь после моей смерти регентшей, скорее всего, станет она.
– Не думаю, мой король. Даже, если сам папа скрепит ваш брак, всё равно, Сезар и Александр родились до этого события. Хотя, Александр родился, когда мадам официально была в разводе. И их права на корону всегда найдется, кому оспорить. А что будет, когда Сезар станет совершеннолетним? Не возникнет вопрос, почему наследником объявлен младший бастард10? И что, что матушка одного прижила, будучи в браке, а другого – в разводе? Ведь бастарды оба. Мой король. Вам мало пяти религиозных войн? Вы хотите новую гражданскую войну? Посмотрите на Германские княжества. Священную Римскую империю обескровили Реформация и крестьянские восстания. Вы только-только встали на ноги, собрали власть в стране в одних руках, изгнали испанцев из Парижа. Вы хотите новой смуты? Чтобы англичане, Габсбурги, испанцы, папа и прочие растащили вашу страну на части? Вы хотите войти в историю как король, который из-за сомнительной юбки просрал своё королевство?
Генрих IV молчал. Стоя в распахнутой рубашке напротив открытого окна, он смотрел на голубое небо и пробегавшие по нему облака.
– Бертран де Го, тебе говорили, что ты дьявол? – вдруг спросил он, не поворачиваясь, у молодого красивого человека, стоявшего рядом с ним в одних штанах с чулками. Тот усмехнулся.
– И не один раз, мой король. Но ради вас, ради Франции я прошу, не езжайте на пасху в Париж. То же самое вам говорил ваш духовник Бенуа.
Генрих IV снова замолчал. Он подошёл к окну и опёрся вытянутыми руками о подоконник.
– Правду говорят о твоей семье, что вы видите будущее? – тихо спросил он.
Молодой человек досадливо встряхнул головой.
– Да, мой король.
– Что ждёт меня?
Молодой человек мрачно посмотрел на короля.
– Через одиннадцать лет, четырнадцатого мая вы будете заколоты в собственной карете на улице Феронри.
– Его найдут? – тихо спросил король, опустив голову.
– Франсуа Равальяка казнят двадцать шестого мая.
– А Франция?
– Ваш внук сделает её великой.
Генрих замолчал, опустив голову. Он оттолкнулся от подоконника и прошёлся по комнате.
– Значит, Франции мадам Габриэль не по нраву? – весело спросил он вдруг.
– Да, мой король.
– Ну и чёрт с ней! – воскликнул Генрих и, хохоча во всё горло, вышел из комнаты.
– С кем? – с улыбкой тихо спросил молодой человек. – Ох, Генрих. Недаром ты единственный король, которого народ просто любит. Не преклоняется, не боготворит, а любит. Как равного себе. Ты легкомысленен, но ты мудр.
Молодой человек смотрел на раскрытую дверь некоторое время. Затем, потянувшись за рубашкой, он помрачнел:
– Чёрт. А что я скажу своей неистовой семье? Вот дьявол. Ни одно благое дело не остаётся безнаказанным. Кину им на съедение Гильома. От него всё равно надо избавляться – слишком язык распускает. Ничего, выкручусь. Не в первый раз. Ох, сентиментальность и доброта доведут меня до беды.
Глава вторая
Молодая женщина с едва наметившимся животиком, скрытым ворохом юбок и кружев, слегка покачнулась и, обмахивая лицо вышитым платком, другой рукой вцепилась в руку стоявшей рядом хмурой молодой женщины.
– Моя госпожа, – тут же отозвалась та. – Сударыня, вам нехорошо?
– Ужасно болит голова, Катерина, – Женщина приложила дрожащую руку с платком ко лбу. – Я сейчас упаду в обморок, – Она снова покачнулась.
– Проклятая духота, – зло произнесла хмурая женщина. – Сейчас я помогу вам выйти на воздух.
– Но, служба, Катерина… – слабо запротестовала измученная красавица.
– Думаю, святой Антоний будет не очень доволен, если, вместо того, чтобы слушать церковника в его церкви, вы хлопнитесь в обморок, чтобы побеседовать с богом напрямую.
Красавица слабо улыбнулась
– Ты говоришь ужасные вещи, Катерина. Хорошо, иезуиты тебя не слышат.
– А им и слышать не надо, – поддерживая красавицу за талию, произнесла женщина, названная Катериной. – Этим папистам слова не скажи – везде ересь видят.
Она почти вынесла бледную красавицу из церкви. К ней тут же подскочил слуга в ливрее цветов дома Бофор.
– Быстро носилки, – резко сказала Катерина. Слуга кивнул и исчез. Около них остановился не слишком изящный мужчина на лошади. Через мгновение он уже стоял рядом с ними, поддерживая красавицу с другой стороны.
– Что с ней? – с тревогой спросил он, разглядывая её лицо.
– Мадам Габриэль стало душно в церкви, – произнесла Катерина. – У неё разболелась голова.
– Где носилки? – слабо произнесла красавица.
Подоспевшие слуги помогли её уложить. Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
– Это серьёзно? – спросил мужчина. Его изрытое оспой и покрытое шрамами лицо побледнело от волнения.
– Это обычные недомогания беременных, – с усмешкой произнесла Катерина, забавляясь его неотрывному взгляду на занавески носилок. – Можно подумать, Гильом, что это ты отец, а не король.
Мужчина порывисто повернулся к ней, и шрамы и оспины резче выделились на его лице. Его взгляд выражал муку. Он вскочил в седло и помог Катерине сесть сзади.
– Я был бы рад, – тихо сказал он, трогая лошадь. – Я её люблю. Но она любит не меня.
Катерина за его спиной фыркнула. Молодой человек понуро опустил голову.
Через некоторое время маленькая кавалькада остановилась у богатого дома за высокой каменной стеной, который, казалось, кричал о финансах. Выскочившие из дома слуги помогли сойти с лошади Катерине и отнесли обессиленную красавицу в дом. Катерина поспешила за ней. Молодой человек не стал смешиваться с толпой и, подождав, пока суета поутихнет, слез с лошади и повёл её в конюшню. Расседлав и почистив коня, он лично долил в поилку воды и нанёс овса. Понаблюдав некоторое время, он похлопал коня по заду и пошёл в дом. Хозяин дома, толстенький краснощёкий банкир испуганно наткнулся на него в холле первого этажа.
– Вы из свиты мадам? – быстро залепетал он, отчаянно потея. – Мадам слегка отдохнула и вышла прогуляться в сад. С ней её камеристка.
Быстро выпалив всё это, он, переваливаясь, заторопился в темноту коридоров. Мужчина пожал плечами и направился в сад.
Едва он вошёл в благоуханную зелень, как на него налетела Катерина. Её обычно суровое и спокойное лицо было бледно, а глаза возбуждённо блестели. Мужчина схватил её за руку.
– Она упала в обморок, – скороговоркой тихо в самое лицо мужчины сказала она. – У неё судороги. Жуткое зрелище. Её снова внесли в дом. Она требует, чтобы её перевезли в дом тётки. Но чёртов мятеж в Шартре держит госпожу де Сурди там не хуже цепей. Без неё в доме нет ни нормальной мебели, ни толковой прислуги. Мы ждём госпожу де Гиз. Может, переедем к ней.
– Чёрт побери, Катерина, что происходит? – Мужчина, не отдавая себе отчёта, сильно сжал женщине руку. Та поморщилась и выдернула её.
– Откуда мне знать, Гильом? – Она с досадой потёрла повреждённое место. – В понедельник она тут ужинала, помнишь? Этот Дзаметта – итальянец. А они и флорентийцы, в частности, спят и видят усадить свою корову-принцессу на французский престол. Кто его знает? Может, её уже в понедельник отравили.
– Тогда бы она два дня как уже была бы мертва, – с болью произнёс мужчина.
– Ну и дурак ты, Гильом, – с презрением сказала Катерина. – Кто же у себя в доме гадит? Эти флорентийцы – мастера по ядам. Они могут заставить её умирать хоть месяц от какой-то «неизвестной болезни». Вспомни случай с Бьянкой Капелло и её мужем. А они обедали у герцога Тосканского Фердинанда. Того самого, кто так хочет посадить эту Медичи на французский престол. Это случай, что мы в доме этого финансиста.
– Возникшая суета заставила её прислушаться.
– О, приехала госпожа де Гиз. Быстро у неё слуги работают.
И, подобрав юбки, Катерина заспешила в дом. Мужчина, помедлив, направился за ней.
Во дворе дома в это время суета не прекращалась. Быстро посовещавшись, из дверей дома вышел хозяин, надменная высокая женщина и невысокий мужчина с озабоченным лицом.
В дом священника, – крикнула кучеру надменная дама. Мужчина едва успел захлопнуть дверь кареты, как она поехала. Хозяин, кланявшийся. Пока провожал пару до кареты, ещё некоторое время машинально кланялся, потом поспешил в дом.
– Вы поймите, – забегая то с одной стороны, то с другой, испуганно тараторил он Катерине, которая несла плащ и молитвенник. – Я бы с радостью предоставил свой дом. Но вы поймите, – он протёр взмокший лоб мятым платком. – Всемилостивейшая королева Екатерина, да смилуется над ней господь, создала нам, итальянцам, дурную славу…
– И, если мадам Габриэль и её ребенок умрут в вашем доме, вас сочтут отравителем, – раздражённо закончила Катерина, яростно шагая к выходу. На лице финансиста отразился ужас. – Да, я поняла вас. Не знаю, почему госпоже де Гиз и господину Ла Варенну есть до вас дело, но они распорядились увезти от вас госпожу де Бофор.
На лице хозяина сменилось несколько гримас от ужаса до облегчения. Он снова промокнул лоб.
– И смените платок, – презрительно бросила Катерина, направляясь к носилкам. – От него дурно пахнет.
Хозяин попытался что-то сказать, взмахнул руками и вдруг дёрнулся, когда сзади лакей его слегка отодвинул с дороги. На импровизированных носилках из двух шпалер бледную красавицу перенесли к портшезу. Когда её уложили, Катерина легко забралась в него сама и приложила к вискам и лбу красавицы влажный платок. Та ненадолго открыла глаза, что-то тихо произнесла и откинулась на подушки. Катерина кивнула головой и задёрнула занавески. Портшез и маленький эскорт двинулись в путь.
Глава третья
На следующий день, несмотря на все протесты Катерины, беременная красавица, явно почувствовав себя лучше и удивлённая переполохом, который доставила накануне, была препровождена в общину Сен-Жермен-л’Оксеруа рядом с Лувром. Там она некоторое время наблюдала за перевозкой своей мебели. Затем её отнесли в церковь. После исповеди и причастия она вышла, опираясь на руку Катерины, и направилась к дому тётки.
– Святой отец, – Мужчина с изуродованным лицом вертел шляпу в руке. – Как вы нашли её? – Он отвернулся от священника и смотрел за двумя удалявшимися женскими фигурами.
– Она умиротворена и утешена, сын мой, – с лёгкой улыбкой сказал священник, похлопав мужчину по руке. Он развернулся и медленно направился ко входу в церковь. Мужчина мельком взглянул на него и бросился догонять женщин.
В доме тётки беременная красавица направилась в отдалённую комнату и потребовала оставить её одну. Что было весьма затруднительно. Толпы людей, вместо того, чтобы поститься во всех смыслах этого слова, как требовал от короля его исповедник Бенуа, набежала посмотреть на герцогиню де Бофор. Непонятная мадам Мартиг, которая ещё в понедельник вилась около герцогини и её свиты во главе с госпожой де Гиз, снова шастала из комнаты в комнату, занятая неизвестно чем.
По прошествии часа утомлённая красавица позвонила. Вбежавшей Катерине она приказала привести Гильома ле Муи. Катерина недовольно поджала губы, но выполнила её приказ.
Когда Гильом пришёл, она потребовала оставить их одних. Недовольная Катерина вышла и плотнее закрыла дверь.
Гильом ле Муи замер на пороге, в то время как побледневшая и осунувшаяся красавица Габриэль д’Эстре, герцогиня де Бофор лежала в кровати с поднятым балдахином.
– Гильом, – слабо начала Габриэль. – Я знаю, что только на вас могу положиться. – Она указала ему на кровать. Смущённый Гильом робко присел на самый край. – Я знаю, – лихорадочно зашептала Габриэль. – Они все хотят моей смерти. Для них я грязная шлюха, дочь убитой шлюхи, племянница шлюхи и родственница алчных прохиндеев и торгашей. Но король обещал моему сыну корону, а мне – брак. Он должен исполнить обещание! Ведь только неделю назад, после скандальной истории с тем непристойным портретом, он прилюдно обещал жениться на мне. Подумать только – выставить полуголую Генриетту д’Антраг моей преемницей! Убила бы того художника, своими бы руками убила. А равно и того, кто так обрядил эту плоскую доску с детским лицом во время праздника…
Её глаза лихорадочно блестели, пальцы мяли простыни. Она судорожно облизывала растрескавшиеся губы.
– В этом письме, – Она достала из-под покрывала сложенный лист. – я прошу у короля дозволения вернуться к нему в Фонтенбло. Почему, ну почему они запретили ему встречать пасху со мной? – Она откинулась на подушки. Через секунду, вцепившись одной рукой в рукав Гильома, другой она поднесла письмо к его лицу. – Умоляю, доставь это письмо королю. Я не знаю, хватит ли у меня сил бороться со всеми соглядатаями сейчас, но я должна видеть короля. Не спрашивай, – Она подняла руку к его губам. – Я не знаю почему, но знаю, что это очень важно. Передай ему письмо, – Гильом взял сложенный лист и положил его за обшлаг рукава. – И ещё, Гильом, – Она отпустила его и снова откинулась ан подушки. – Если со мной что-то случится, проследи, чтобы Александр получил обещанную корону. Клянешься?
Гильом встал и положил правую руку на сердце.
– Я обещаю, мадам, сделаю всё, что в моих силах.
– Я верю тебе, – устало произнесла Габриэль. – А теперь ступай, – Она взмахнула рукой и закрыла глаза.
Гильом опустился на одно колено, поцеловал край её одежды и быстро вышел. Габриэль тихонько застонала, закусив бледную губку. По её телу пробежала судорога.
В коридоре Гильома поджидала Катерина.
– О чём вы говорили? – спросила она, вцепившись в его рукав.
– Мне надо срочно доставить письмо, – он отстранил её и направился к выходу.
«Ах, так? Значит, она хочет вызвать его сюда. Молодец, вовремя. Наверно, ещё и священника потребует, чтобы венчания не откладывать», – подумала Катерина, стукнув кулаком одной руки в ладонь другой. И, подхватив юбки, Катерина побежала к чёрному ходу. Наткнувшись в дверях на слугу господина Ла Варенна, она шепнула ему, что мадам Габриэль только что в истерике написала письмо королю. Слуга молча кивнул и повёл ее в комнату к своему господину.
– Итак, мадам Катерина, что вы хотели мне сказать? – спросил толстенький человечек, сидевший у покрытого различными бумагами стола. За соседним, меньшим по размеру, несколько дворян играли в карты.
– Мадам Габриэль снова взялась за старое. Она написала королю, чтобы он приехал сюда.
– Ну, это никуда не годится, – Ла Варенн отшвырнул перо, которое вертел в руках, когда Катерина вошла. – Я помню, какой спектакль она закатила, когда прощалась с королём на пароме. Как будто жизни лишалась. Это надо немедленно прекратить. Король назначил меня смотреть за ней. Что ж, пока я не вижу, зачем ему нужно, чтобы он приезжал. Обмороки, судороги – да мало ли, что ещё случается с женщинами в деликатном положении. Из-за каждого пустяка дёргать короля? Нет, пусть себе думает о душе там, в Фонтенбло, – Катерина злобно улыбнулась. – Да, даже наш король может думать о душе, – заметив её гримасу, назидательно сказал Ла Варенн. – Я сейчас напишу королю, что всё хорошо и ему ехать не надо. Позови слугу. Он отвезёт письмо.
Катерина кивнула и вышла. В коридоре она, нахмурившись, остановилась. Гильом не какой-нибудь слуга. Он дворянин. Король может потребовать у него отчёта о состоянии здоровья своей любовницы. И что Гильом скажет? Она думает, что умирает, поэтому приезжайте скорее? Нет, такого допустить нельзя. Катерина снова прошла к чёрному ходу. Спустившись по лестнице, она завернула в конюшни. Заметив ещё совсем юного конюха, она остановила его:
– За лошадьми герцогини и госпожи де Гиз хорошо присматривают?
– Да, госпожа, – смущаясь, сказал тот.
– А лошадь господина ле Муи?
– Её накормили, хотя она и не была голодная, и напоили, как следует. Теперь она рассёдланная в своём деннике.
– Молодец, мальчик, – улыбнулась Катерина и похлопала его по щеке. Тот покраснел. – А мой слуга приехал?
– Да, мадам. Странный он…
– А где он? – прервала его Катерина.
– Сидит, как мёртвый в конюшне с лошадьми.
– Он просто устал. И ты, наверно, тоже. Ну, иди, – Она ещё раз потрепала мальчика по щеке и направилась вглубь конюшни. Мальчик заворожено смотрел ей вслед. Затем вздохнул и пошёл на кухню.
Катерина стояла на пороге конюшни. Вот-вот должен появиться Гильом. Она тихонько прошептала в темноту:
– Хаим, ты мне нужен.
Справа от неё послышался шорох, и к ней придвинулась массивная тень.
– Я здесь, госпожа.
– Выйди за дверь. Иди за мной, – всё так же тихо произнесла она и вышла из конюшни. Массивная тень двинулась за ней. На свету она сформировалась вы высокого коренастого мужчину с бесстрастным выражением лица. В его глазах не было ничего. Казалось, они умерли.
– Слушай, Хаим, внимательно, – медленно и чётко сказала женщина. Великан никак не отреагировал. – Ты едешь в Фонтенбло. Как – это твоё дело. Можешь переплыть реку, взять паром или вброд на лошади её перейти. У тебя есть кинжал и пистолет, – Она рассмотрела его оружие и одежду. – Ты можешь убить любого, кто тебе помешает доехать до Фонтенбло. Там ты можешь только драться. Убивать не нужно. Твоя цель – доставить до моего брата, Бертрана де Го, моё послание. Повтори?
– Моя цель – доставить ваше послание Бертрану де Го, вашему брату.
– Именно. Только ему. Теперь запомни послание. – Катерина помолчала. – К королю едет наш кузен, Гильом, с письмом от мадам Габриэль. Он не так хорошо читает мысли, как мы. Если он читает десять минут, его голова потом болит полдня. Поэтому употребите всё ваше умение, чтобы он не смог убедить короля ехать в Париж. Вам на помощь может придти письмо от Ла Варенна, где он пишет, что всё это блажь беременной и опасности нет. В чём бы ни была ваша цель. Сейчас она совпадает с моей. Король не должен видеть мадам до конца недели.
Она замолчала. Бесстрастное лицо великана ничего не отражало.
– Повтори.
Великан повторил слово в слово.
– Теперь езжай. Быстрее! Ты должен торопиться.
Великан развернулся и через несколько минут послышался топот копыт его лошади.
– В это время Гильом ле Муи седлал свою лошадь. Катерина из-за двери наблюдала за ним.
– У Хаима лошадь отдохнула. Она моложе и резвее. У Гильома лошадь наелась и напилась. Её бы сейчас поспать. Если Хаим успеет на паром первым, Гильому придётся ждать. Чёртова Габриэль. Не могла о письме предупредить заранее. Ну, ничего. Даже, если король получит его, рядом будет Бертран. Да и письмо Ла Варенна собьёт его с толку. И с чего вдруг у братца взыграла любовь к этому похотливому козлу? Или Бертран ведёт свою игру? А, чёрт с ним. Потом выясню. Сейчас у нас одна цель – не дать состояться браку короля и госпожи Бофор. Чёрт возьми! Какая была бы заваруха, кабы он помер тогда, в октябре! Ведь уже почти все ему панихиду готовили. Два сына, но наследник – младший! Гражданская война обеспечена. И что с того, что он Бурбон, а нас терзали Капетинги? Короли – они и есть короли, неблагодарные мелкие душонки. Как наша семья извела Валуа, так и с Бурбонами управимся. Никто не имеет права безнаказанно трогать нашу семью! Никто!
Понаблюдав ещё некоторое время, Катерина отошла от двери. Задумчиво глядя перед собой, она направилась к дому.
Глава четвёртая
– Кой чёрт она шлёт кого-то в такое несуразное время? – услышала Катерина, подойдя к двери. – Чем там всё это время занимался Ла Ривьер? – Мужчина был явно недоволен и готов был пустить в ход кулаки. Катерина тихонько шмыгнула в дверь и замерла в полутьме коридора. – А я вам говорю, милостивая госпожа, что нечего человеку разъезжать впотьмах. Сейчас везде ещё весенняя грязь. Завтра с утра пораньше пусть едет. Тем более, что этот тупоголовый Ла Ривьер утверждает, что за ночь ничего страшного не произойдёт.
– А если произойдёт, дорогой Фуке? – Голос женщины был полон сомнениями
– А если произойдёт, мадам, король об этом узнает из первых рук. Она итак уже отослала своего верного оруженосца. Я послал своего гонца. Что ей приспичило ещё писать? Ну, прямо, как будто под ней кровать горит!
– Вы слишком суровы к ней, Фуке.
– Суров? Я? Из-за того, что какая-то королевская шлюха хочет навесить на себя королевскую цацку, вся страна может пойти ко всем чертям! А эта дура думает только о том, чтобы свой зад пристроить на чужое место! Да, мадам, я суров. Но моя суровость оправдана. Спросите хоть короля. Если бы он имел намерение жениться, то женился бы давно. Но он всё тянет. Потому что он, в отличие от этой эгоистичной гадины, думает о королевстве, а не о своей персоне.
Катерина больше не стала слушать разглагольствований севшего на своего конька Фуке де Ла Варенна. Она их уже знала наизусть. Последний год кто только ни рассуждал на эту тему. Все мнили себя знатоками политики. Многим давно было понятно, что из-за Габриэль д’Эстре может случиться нечто ужасное в стране. Только сама Габриэль и её многочисленная родня слепо шли к своей цели. Катерина вздохнула. Ну, чего ещё надо? Куча титулов, поместий, богатства, дети, любящий мужчина под боком, причём, мужчина не самый последний в королевстве… Не многим так везёт в жизни. Нет, ей хочется ещё и на небе при жизни посидеть. Одного не понимает: власть – это не одни только радости. Недостаточно назваться королевой. Нужно ещё заслужить любовь подданных. Вон, Марго, детей не родила, а полстраны её любит и благословляет. А пол-Европы ей сочувствуют. Потому как не только красива, но и умна, образованна и знает, когда надо остановиться. А этой выскочке всё мало…
Внезапно Катерина остановилась. Если Гильом сегодня не уедет на своей объевшейся лошади, то куда она послала Хаима? Того не остановят ни стражники, ни ворота, ни отсутствие парома. Она дала ему цель, и он её повеление выполнит. Если только его не убьют. Что вряд ли. Хаима убить может только она. И всё же… не страшно. У неё в запасе есть Жан – такой же беспрекословный исполнитель.
Катерина прокралась к конюшне и заметила Гильома, в ярости хлеставшего кнутом по двери. Значит, его лошадь не дала ему далеко уйти, и он ждёт, когда оседлают другую. Что ж, у Бертрана будет время подготовиться.
Катерина некоторое время понаблюдала за беснующимся человеком, оглядела конюшню, заметив, что коня слуги Ла Варенна нет, удовлетворённо кивнула и вернулась в дом.
Глава пятая
Рано утром, не дождавшись восхода солнца, из дома священника пешком спешно выскочил еще один слуга с письмом от мадам Габриэль королю, едва не сбив с ног портшез с повитухой. Мадам Дюпюи крепко выругалась, отряхивая своё платье. В дверях её встретила домоправительница с красными от бессонницы глазами.
– Проходите, сударыня, – бормотала она, провожая мадам Дюпюи по коридору. – Уж не знаю, что с ней такое. Месье Ла Ривьер прибыл вчера довольно поздно. Но он успел осмотреть мадам. Приказал давать ей тёплое молоко с водой. Он очень нервничает. У мадам судороги. То они есть, то их нет. Мадам плохо спала.
– Да и вы тоже, мадам Эрман, – бросила повитуха уставшей женщине, скользнув по ней взглядом.
– Я вообще не спала, – вздохнула домоправительница. – Ведь это наша гостья. Ведь это мадам Габриэль. А ну как что случится – король не простит нашему дому.
– Не городите чепухи, милочка, – сурово одёрнула домоправительницу повитуха. – Ещё ничего не случилось.
– Да, но всё же…
Дамы подошли к комнате Габриэль д’Эстре. Повитуха, не колеблясь, открыла дверь и вошла. Домоправительница, помедлив, робко последовала за ней. Пока повитуха осматривала мадам Габриэль, в комнату вошёл Ла Ривьер. Обменявшись им одним понятными словами, они начали отдавать распоряжения. Муж домоправительницы, капитан гвардии, выделил несколько человек для охраны комнаты мадам Габриэль. А так же выставил пост у въездных ворот, чтобы чернь Парижа, да и просто любопытные дворяне, не дай бог, не начала штурмовать дом священника, чтобы убить мадам Габриэль, полюбоваться на её муки или просто поглазеть на королевскую шлюху. Домоправительница и повитуха усадили полуживую красавицу в ванну. Наблюдавший за ними Ла Ривьер, скривился, когда вода начала окрашиваться в коричневый цвет.
Ближе к вечеру мадам Габриэль перестала видеть. Затем у неё отказал слух. Она всё порывалась на ощупь написать письмо или хотя бы продиктовать его. Встревоженный известиями от Ла Ривьера, Ла Варенн потребовал вернуть очередного курьера. На вопрос удивлённой госпожи де Гиз, Ла Варенн ей ответил, что отвезёт письмо королю сам вместе с последними известиями о здоровье его любовницы. И, несмотря на возражения госпожи де Гиз, он решил незамедлительно ехать в Фонтенбло.
В суматохе последних событий все как-то забыли про Катерину. Весьма довольная выпавшей ей свободой, Катерина попыталась прочитать мысли Гильома. Но того так захватывали эмоции, да и расстояние было уже порядочным, что все попытки Катерины заканчивались головной болью. Тогда она попыталась проследить мысленно за Хаимом. Тот немедленно откликнулся на призыв. И через несколько минут она уже могла смотреть его глазами на своего дьявольски красивого родственника.
– Очень хорошо, Хаим, – сказал Бертран, похлопав по плечу Хаима. – Я получил предупреждение дражайшей родственницы. Передай ей вот что. Пусть она делает то, что считает нужным там, а я попытаюсь задержать короля здесь. Гильом и Ла Варенн, вернее, его гонец, тоже были тут. Насколько я могу предположить, сам Ла Варенн тоже скоро пожалует. Это всё. Ступай.
Бертран взмахнул рукой, и заляпанный грязью и кровью гигант, молча, без эмоций повернулся и вышел. Катерина тут же оставила его оболочку.
– Ах, Катерина, – пробормотал Бертран, шагая из одного угла комнаты в другой, от чего пламя одинокой свечи слегка колебалось. – Что за игру ты ведёшь? А Гильом? Ему-то что надо?
Его размышления прервал стук в дверь.
– Дружочек, ты не спишь? – раздался голос короля.
– Нет, мой господин, – Бертран подошёл к двери и распахнул её. На пороге со свечой в руке стоял король. Его расстёгнутая сорочка была измята, как будто он в ней спал.
– Почему ты не спишь? У тебя утомлённый вид, дружочек, – Генрих поставил свечу на стол и расположился в ближайшем кресле.
– Да и вы, мой король, не в постели, – Бертран заложил руки за спину и насуплено смотрел на короля.
– Я там был. Пока этот чёртов Ла Варенн меня не вытащил от туда. Надо сказать, в тамошнем обществе мне было приятнее, чем в его.
– Он приехал?
– Да вот только что. Приехал и огорошил меня сведениями о моей драгоценной Габриэли.
– Он ведь говорил вам, что мадам плоха?
– Он мне сказал, что она очень плоха. Что она уже ничего не видит и не слышит, – Генрих нахмурился. – Что бы это могло быть?
– Вы о чём, мой король?
– Ещё четыре дня назад, в понедельник, кажется, я прощался с ней на берегу. Она была здорова и выглядела очаровательно, хот очень печальна. Что неудивительно после того, как ей голову задурили всякие предсказатели и гадатели. Да и сон нам с ней приснился удивительный накануне. А в среду у неё начинаются судороги. Вчера она пишет какое-то истерическое письмо с просьбой вернуться в Париж, а сегодня она ослепла и оглохла. Дружочек, для меня это очень подозрительно. Тем более, что вчерашний гонец Ла Варенна принёс его письмо, в котором этот дурак утверждал, что всё в порядке. Как может быть всё в порядке, если человек чувствует приближение смерти?
– Вы не знаете, ехать ли вам или нет, мой король? Вы боитесь, что, если вы поедите, что вас тоже могут отравить?
– Отравить? – Король грустно улыбнулся. – Я же обещал жениться на ней. А ты, дружочек, мне говорил не раз, что Франция её не любит. Знаешь, – Король понизил голос до драматического шёпота. – Я знаю ещё кое-что.
– Что – Бертран невольно подался вперёд.
– Я знаю, что и Европа её недолюбливает, – серьёзно сказал король. – А флорентийцы готовы её живьём съесть. Ведь Дзаметта, у которого она в понедельник обедала, флорентиец? – внезапно спросил он.
– Итальянский финансист, бывший сапожных дел мастер при Валуа, которым единственно он шил обувь по причине малого размера их ног, – ответил Бертран, пристально глядя на Генриха. – А флорентиец он, венецианец, веронец, генуэзец или еще кто – надо Ла Варенна спросить. Ведь это по его совету мадам Габриэль там обедала.
– Ах, да, верно, – Генрих встал.
– Так что вы решили, мой король? – спросил Бертран после долгого молчания. – Что вы будете делать?
– Спать пойду, – рассеянно сказал Генрих и вышел из комнаты, оставив свою свечу на столе Бертрана.
– Непостижимый человек, – восхищённо произнёс Бертран закрытой двери. – Прах меня побери, если этому повесе не покровительствуют боги! Только поэтому можно быть таким беспечным. Его корона того и гляди свалится, а он идёт спать! Впрочем, он прав. Будет утро – будут новые вести. А нет, так хоть голова отдохнёт.
Он задул обе свечи и, не раздеваясь, кинулся на кровать. До рассвета оставалось совсем немного.
Глава шестая
Бертрану показалось, что он только что преклонил голову на подушку, как его разбудил шум во дворе. Медленно встав, он подошёл к окну. Его глазам предстала деловитая суматоха. «Какого чёрта?» – он ударил кулаком по подоконнику.
– Эдак ты окно разобьёшь, – послышался от двери весёлый голос.
– Мой король! – Бертран резко обернулся. – Что это значит?
– Я решил навестить бедняжку, – Король прошёл в комнату и остановился рядом с Бертраном, глядя на снующих во дворе слуг.
– Вы хотите поставить под удар вашу корону, ваше королевство ради?..
– Тс-с, – Король приложил палец к губам. – Эта женщина, всё же, родила мне наследников. И один из них объявлен будущим королём.
– А его брат? – Бертран повернулся к Генриху и внимательно посмотрел в его глаза.
– А что с ним?
– Оба ваши сына рождены вне вашего брака. И, если уж на то пошло, то прав на корону после вас больше у Сезара. Хотя, его матушка и была в то время как раз замужем за другим человеком. Тонкости закона не для простых людей. И, если развернётся борьба за корону, то те, кто будет за неё воевать, чтобы посадить угодного себе принца, как раз и будут мало внимания обращать на законы, уповая на то, что черни они неизвестны, а дворяне поддержат того, кому им выгодно. К тому же, ходят слухи, что отец детей не вы. А Бельгард, любовник её молодости. Тот, который хвастовства ради познакомил вас с ней, и у которого вы её увели прямо из-под носа. Тоже, согласитесь, повод нервничать и сомневаться.
– Дружочек, что на тебя нашло? – Король повернулся и с удивлением посмотрел на Бертрана. – Когда Сезар родился, госпожа Бофор была замужем за своим мужем! Он обычный бастард, хоть и королевской крови. А Александр родился, когда мы оба были уже свободны. Моя любовь мне верна. Мне не в чем её упрекнуть.
– Свободны? Королева Маргарита отозвала свое согласие на ваш развод. И вы думаете, тем, кто захочет нажиться на поставках вооружения во время войны, отхватить кусок от страны после неё, дорваться до власти, есть дело до таких тонкостей? Когда разразится грандиозная война, каждая сторона будет утверждать, что права она. Гизы и их сторонники – Лига11 – ещё тешут себя призрачной надеждой, что посадят своего короля на ваше место. И что, что вы с их военачальником Меркером заключили брачный союз между вашими детьми? Как союз заключён, так его легко и разорвать. А это новая смута, новая война.
Конец ознакомительного фрагмента.