Best friend
Лучший друг
Джереми Коул был неприлично богат. В свои четырнадцать лет он уже осознавал цену деньгам, а именно: вседозволенность, возможность помогать кому-либо материально и полное отсутствие друзей. Дружба, что казалась прочной, не выдерживала проверки деньгами и в конечном счёте Джереми остался один. Родителям было не до него. Девушки интересовались низкорослым рыжим пареньком совершенно не по причине его заурядной внешности и даже не из-за присущей ему доброты, сострадания и интеллекта. Он понимал это, но не принимал.
Руди появился, когда Джереми было двенадцать. Рыжий, как и он сам, пёс был подарком редкого гостя – дяди из Америки. Конечно, все были против. Причины назывались разные – размеры Руди, которые даже для их особняка казались неприлично огромными; также пёс громко возвещал о своём присутствии лаем, храпом и иногда рычанием; Руди требовал каждодневных длительных прогулок, а нанимать специального человека считалось расточительством. Однако пёс всё равно остался – из уважения к дяде мальчика. Отчасти сжалились и над Джереми, которому, как и любому ребёнку, всегда хотелось собаку.
Мальчик считал своего пса чудом – впервые то, что он так долго просил по ночам, сбылось. Как узнал об этом столь далёкий от них человек, приезжавший в последний раз, когда Джереми исполнилось пять, оставалось только догадываться. Быть может, действительно, всем хочется своё домашнее животное, когда исполняется двенадцать, и дядя помнил об этом из собственного детства.
Руди и Джереми стали настоящими друзьями. Общение их было построено на безмолвном понимании того, что кроме друг друга они больше никому не нужны. И всё-таки они не были одиноки – подросток и большой, просто огромный пёс.
Они могли часами сидеть рядом, ничего не говоря, не двигаясь, но чувствуя бесконечное единение. Люди слишком растрачиваются на болтовню, пытаясь доказать свои чувства. Бегут куда-то, что-то делают, а в итоге диалог душ теряется за чередой бессмысленных фраз и поступков и вспомнить, каков он в чистом виде, становится всё сложнее. Как это важно – уметь молчать рядом с любимым человеком и испытывать от этого счастье.
У Руди и Джереми было именно такое, не искусственное счастье. Пусть его никто не замечал, но оно жило и с каждым днём становилось сильнее.
Джереми верил в апокалипсис. Он зачитывался книгами о конце света, знал все фильмы на подобную тематику и мог назвать около сотни причин, каждая из которых способна была привести к гибели человечества.
Апокалипсис его не пугал. Мальчику виделось в этом нечто геройское. На ум сразу приходили приключения и, безусловно, некая жертва – Джереми, хоть и опечаленный последними событиями, понимал, что так должно было произойти и своё собственное участие в столь глобальном кино жизни считал предопределённым и даже в каком-то смысле судьбоносным, как будто конец света не мог обойтись без его присутствия, как будто он и родился специально, чтобы наблюдать подобное явление и оказаться в гуще событий, если повезёт. Это его подбадривало, избавляло от страха, которому уже поддались миллионы. Он даже пожертвовал круглую сумму со своего счета – всё равно не пригодится – на одного предприимчивого парня из Мексики. Чудак придумал поистине достойную восхищения идею – продать последний восход.
Ну а Руди… Руди жил вместе с ним и, казалось, ни о чём не подозревал. Во всяком случае свои переживания он держал при себе.
Панике поддавались все вокруг, один за другим. Сначала, конечно, взрослые, потом сверстники, а после даже те, от чьих хладнокровных умов Джереми никак не мог ожидать подобного – собственные его родители внезапно решили прервать рождественский отпуск в коттедже на берегу континента и вернуться в фамильный особняк, чтобы спокойно приготовиться к неминуемой гибели. Во-первых, неприятна была их реакция в столь паническом ключе, и в-главных, родители отчего-то решили, что в автомобиль Руди не влезет и возвращаться домой ему не следует.
Сейчас, ёрзая на заднем сидении, Джереми клял себя только за то, что позволил себя убедить – поддакивая глупым доводам, поверил сам, что Земля выдержит и тогда он вернётся за другом.
«А что если не выдержит и Руди будет умирать в одиночестве?» – с этой страшной мысли всё и началось. Джереми сбежал на заправке. Под весьма весомым предлогом он отлучился и больше родители его не видели…
Несмотря на Рождество стояла жара. Это тоже пытались связать с апокалипсисом, забывая похоже, что находятся в Австралии и, скорее всего, именно на снег стоило бы обратить пристальное внимание, появись он здесь. Вокруг опалённого предстоящей гибелью городишки витал хаос. Люди, забывая о прежней своей человечности, теперь жили каждый сам за себя.
Джереми долго брёл по горячему песку вдоль трассы. Машин было много – полноценная пробка, но отчего-то никто не торопился подвозить упорно шагающего вперёд юношу. Пожалуй, на протяжении этих десяти с лишним километров родители ещё могли бы догнать его, но они не отправились на поиски своего мальчика по известным только им причинам.
Едкая пыль, забившаяся в нос и горящие, сожжённые солнцем оголённые руки, лишь подстёгивали Джереми идти быстрее – не сдаваться. Ведь брошенному другу могло быть гораздо хуже.
Первая же заправка принесла разочарование – водители, поддавшись панике, вовсю старались заполучить всё необходимое любой ценой. Продавцы даже не пытались брать деньги за покупки, поскольку то был прямой путь под горячую руку. Вскоре ожидаемо послышались выстрелы. В поисках долгожданной полиции многие озирались по сторонам, но копы и не подумали защищать заправку от вандалов – им тоже был нужен бензин и припасы. Они уже не были представителями закона. Они были гражданами, жителями умирающей Земли, с преимуществом в виде оружия и былого авторитета.
Джереми решил не ввязываться – в конце концов, у Руди был только он и пострадать означало оставить друга на произвол судьбы.
Солнце жалило кожу открытых плеч всё сильнее и глоток воды с каждым шагом становился самой большой ценностью на Земле. Тогда Джереми побежал. Он знал, что бег на жаре не унимает жажды и сил не прибавляет. Единственное, чем он мог помочь измученному страннику – это стремительное сокращение расстояния, но надолго ли… Скоро должен был появиться маленький магазинчик с журналами, жвачкой и, конечно, водой. Топографической памятью Джереми поистине мог хвастаться. Силы кончились, когда вывеска магазина забрезжила метрах в пятистах. Как всегда бывает на финишной прямой – кто-то припустит сильнее, а кто-то сдастся, сникнет. Коул сник. Он с надеждой поглядывал на скудную растительность вдоль дороги – может она приютит его ненадолго, пока он передохнёт. А затем рассердился на самого себя и, тихонько зарычав, совсем как Руди, побежал – не было времени отдыхать и уж тем более распускать сопли.
Первое, что он увидел у магазинчика, был велосипед – вот отчего он бы сейчас не отказался. Права Джереми ещё не получил. Хотя вряд ли кто-то заинтересуется ими в таком хаосе. Однако он твёрдо решил доехать до пса живым и потому велосипед был наилучшим способом передвижения. Конечно, он принадлежал кому-то – ленивая мысль тут же переместилась за витрину в поисках подтверждения. Этим кем-то мог оказаться как сам продавец, не сбежавший и не испугавшийся, его коллеги на заправке, так и долговязый парень в бейсболке, слишком тщательно выбиравший шоколадку. Почтенную бабулю в расчёт брать не следовало, рассудил Джереми. Забрать велик прямо сейчас ему мешала совесть, но больше – дикая жажда, от чего, надо признаться, будет сложновато крутить педали.
– Две бутылки воды, пожалуйста, – не рассчитывая на бесплатную поживу, парень, вздохнув, протянул продавцу свою последнюю мелочь. Какая ирония – у Джереми Коула было огромное состояние и не было возможности купить себе хотя бы шоколадный батончик. Коул усмехнулся – судьба игралась с ним с самого утра.
Он загадал, что, если велосипед никуда не денется, то уедет на нём. Сказано – сделано. Вслед ему ещё долго надрывался свисток и неслась неожиданно звонкая старушечья брань – бабуля оказалась полноправной владелицей двухколёсного транспорта и теперь, размахивая кулаками, неслась со скоростью три шага в минуту за вором, спешившим на помощь другу.
Совесть подала голос почти сразу – может статься, старушка тоже спешила куда-то на своём велосипеде – увидеть семью в последний раз или навестить одинокую подругу, но, скорее, привезти корм своим двенадцати кошкам. Не возвращаться же ему было…
После бутылки воды и благодаря позаимствованному железному коню, дело пошло быстрее и Джереми немного воспрял духом – у мальчика не оставалось сомнений, что теперь он доберётся вовремя.
Спустя двадцать минут ноги, не привыкшие к длительным поездкам на велосипеде, запротестовали, но это было неважно, поскольку впереди маячил забор из людей. Их было так много, что объехать эту кишащую, орущую массу даже на большой скорости не представлялось возможным. Причиной потасовки был огромный супермаркет, из тех, где можно купить всё по «невероятно низкой цене!». Наверняка там закончилась вода или консервы, и люди принялись отнимать их у счастливчиков, которые успели стащить продукты чуть раньше. Джереми увидел, как некоторые жители, действуя будто сообща, даже не пытались заходить внутрь – они ловили своих жертв, согнувшихся под грузом добытого, прямо на парковке, силой или угрозами убеждали тех отдать полученное и сгружали всё это в средних размеров трейлеры. В голове Коула сразу возникли схемы перепродажи, которые отлично заработают, если апокалипсис всё же случится, но люди выживут – эти спекулянты могли неплохо нажиться.
Здесь ему тоже было нечего делать – среди кричащих, озлобленных, напуганных. Джереми поднажал и рванул было прочь, огибая супермаркет по приличной дуге. Манёвр вполне удался, если бы не спешащая ему навстречу с той же скоростью нагруженная доверху машина, где в салоне, зажатый пакетами и туалетной бумагой помещался лишь один-единственный водитель. Этому мужичку с бегающими глазками и жидкими длинными волосами, торчащими из-под бейсболки, можно сказать, повезло – он всего лишь помял немного крыло, пытаясь проскочить между плотно стоявших на дороге трейлеров, и с удвоенной скоростью, как вырвавшаяся из лап тигра добыча, проехал мимо едва успевшего убраться в сторону Джереми.
Коул досадливо затормозил, а потом и вовсе спрыгнул, испугавшись свалиться под откос с обочины. Вот тогда он и встретился глазами с этой парочкой, смешавшей все его планы.
Они стояли у самого края большой парковки, возле знака «Р», нервно озираясь по сторонам и вздрагивая от криков – мальчик лет десяти и его брат – трёхлетка на вид, перетянутый ремнями потрёпанной прогулочной коляски.
Создавалось впечатление, что мальчики очутились здесь случайно, возникли из ниоткуда на пыльной парковке и теперь не могли понять, где они и главное, зачем. Коул вглядывался в мальчишек пару минут, прежде чем смекнул, что они кого-то ждут. Ждут давно и уже потеряли веру и самообладание. Младший всё время о чём-то плаксиво спрашивал старшего, а тот досадливо кривился, бурчал в ответ нечто, от чего первый сразу замолкал, а сам продолжал нервно разглядывать машины, людей и вход, где двери уже заклинило, к счастью, в открытом состоянии из-за толпящихся в проёме людей.
Он просто постоит с мальчишками, пока за ними не вернутся – всем так будет спокойнее – а потом продолжит свой путь. Наверняка, это не займёт больше часа.
– Привет! – начать разговор в таких случаях, как можно дружелюбнее, важно. Так он читал в одной из книг по психологии, которыми увлекался лет с десяти.
– Вы давно тут? – перейти сразу к главному. Вокруг да около ходить не стоит.
– Мама ушла в пятнадцать ноль-ноль, – деловито сообщил старший мальчик, нарочито поглядев на часы. Огромные, они казались жутко несуразными на тонком запястье мальчишки, застегнувшем широкий кожаный ремешок на последнюю дырочку.
«Отцовские» – промелькнуло в голове Коула.
– Значит, уже час тут стоите? – «На самом солнцепёке…»
– Мама сказала быть здесь, подальше от машин и входа, чтобы она сразу нас нашла, – заученно и твёрдо проговорил мальчик, в то время как его брат во все глаза разглядывал незнакомца, а точнее его велосипед.
– Тут не совсем спокойно, – как ни в чём не бывало, протягивая братьям последнюю бутылку воды, продолжил Коул. – Но так всегда бывает в предрождественские дни, правда ведь?
– Это не из-за Рождества, – серьёзно произнёс старший мальчик и Джереми понял, что обмануть его – дело непростое. Мальчик покосился на брата и продолжать не стал. Тот, по всей видимости, снова собирался спросить, где мама.
– А мама скоро… – как по команде, начал он.
– Скоро! – прикрикнул старший и Джереми понял, что тот волнуется не меньше, просто ответственно играет роль главы семейства.
– Хотите я сообщу по громкой связи, что вы её заждались? – в глазах десятилетки загорелась такая надежда, что ответ, собственно, и не был нужен, хотя всё же прозвучал, степенный и скупой:
– Можно.
– Я мигом, только посторожите велосипед, – Коул, искусно лавируя среди людей и машин, уже летел ко входу, понятия не имея, где там может оказаться стойка администратора и цела ли она вообще.
К счастью та была прямо напротив входа, покорёженная и исцарапанная, но с целым микрофоном. Оператора, конечно, не было, что было только на руку Джереми.
– Раз, раз… – произнёс Коул и только тогда понял, что не спросил, как зовут братьев. – Два мальчика, на вид десяти и трёх лет, ожидают свою маму в назначенном месте и просят её возвращаться скорее, – надеясь, что поблизости больше нет двух мальчиков такого возраста, Джереми повторил объявление ещё два раза, и пустился в обратный путь. Двадцать метров до выхода представляли собой толпу орущих нагруженных продуктами и товарами первой необходимости людей, иные из которых считали, что толчки и пинки продвинут впереди стоящих куда дальше и они быстрее окажутся у дверей. Несколько человек уже лежали затоптанными: кто-то силился встать, кто-то пытался отползти в сторону, кто-то пугающе тихо лежал, все ещё сжимая в кулаках сумки и пакеты.
У одной из таких лежащих Джереми разглядел в руках поводок – крошечная собачонка беспокойно металась на довольно большом расстоянии от хозяйки, то поджимая лапки, то выглядывая из-за многочисленных ног, пытаясь найти путь обратно.
Джереми отвернулся. В таких случаях понимаешь, что невозможно помочь всем, но это и пугает сильнее всего – осознание, что от тебя ничего не зависит.
Вспомнив о служебном входе, Коул метнулся туда. Народу там было поменьше, но в озлобленности и панике им так же было не занимать. Джереми пристроился за внушительных размеров мужчиной, который, словно ледокол, расчищал себе дорогу к чёрному входу. Рисковал Джереми разве что в случае, если его личная стена вдруг начнёт валиться назад – тогда шансов выбраться не будет вовсе.
Так, гуськом, шаг за шагом, попутно протащив между собой и великаном какую-то сухонькую, но энергичную старушку, вроде той, чей велик он украл, Джереми продвигался вперёд. Заветная дверь осталась позади, но только оказавшись рядом с выходом на внешнюю парковку Коул смог свободно вздохнуть. Вдалеке маячил знак парковки и мальчишки по-прежнему стояли там. Велосипеда не было.
Сердце ёкнуло и он, сознавая абсурдность своего поступка, с надеждой огляделся вокруг – может, вдалеке маячили ещё какие-нибудь братья.
Нет, мальчишки стояли одни и к ним, сгибаясь под тяжестью пакетов, приближалась женщина. Было видно, как она уговаривает их уйти, а они отчего-то сопротивляются. Коул направился к ним.
Уже издалека, заметив его, старший мальчик принялся отчаянно объяснять, что они не виноваты, велосипед отнял у них какой-то мужчина, как и бутылку воды, что дал им Джереми. Коул вымученно улыбнулся, он понимал ужас малышей, что не смогли уберечь доверенного им, но и простить себе заминку, с которой ему предстояло столкнуться, уже не мог.
– Здравствуйте, – Джереми переключился на мать, слишком молодую и слишком уставшую, – Я рад, что вы нашлись так скоро… – больше ему нечего было сказать и потому эстафету снова переняли мальчики.
– Мам, давай подвезём его, мам, – заныл старший и было видно, что он давно себе такого не позволял, так как мать смягчилась с первых слов и сдалась прежде, чем тот закончил.
– Мы припарковались в километре отсюда, подальше от суеты, – она тщательно выбирала слова, не желая называть своими именами творящийся вокруг Ад. Мы с удовольствием вас подвезём, – она даже не спросила, куда требуется Коулу, видимо, посчитав, что в его возрасте слишком далеко на велосипеде не уезжают.
Спустя пятнадцать минут пути Джереми уже знал, что Элеонор, мама девятилетнего Пауля и двухлетнего Рона, воспитывает сыновей одна, живут они в одноэтажном домике – единственном наследстве, доставшемся ей от мужа, где вокруг нет никого на пару километров. Пауль уже ходит в школу, а Рон в детский сад на полдня, пока их мама служит домработницей.
– У Швайдербергов, – уточнила она и Коул в замешательстве повернулся к ней.
– Это наши соседи! – воскликнул он, прежде чем сообразил, что выставлять своё положение напоказ неприлично. Впрочем, удивить Элеонор не удалось.
– Я помню тебя, с такой огромной рыжей собакой, – улыбнулась она. – Вы очень сдружились, так? У Швайдербергов, например, три кошки и все они сидят в клетках, как декор в гостиной.
– По правде говоря, за Руди я и ехал. Мои родители отказались забирать его из загородного дома, и я сбежал, – получив одобрительный взгляд со стороны всех троих (малыш Рон, правда, смотрел так постоянно), он продолжил, – я боюсь, что опоздаю, но не могу не попытаться.
– Честно говоря, даже не знаю, далеко ли мне осталось до него.
– Не очень, – загадочно произнесла Элеонор, словно знала дорогу наизусть. А может так оно и было.
«Не волнуйтесь, я доберусь…» – мог бы сказать в ответ Джереми, но не стал – он ужасно вымотался, больше от переживаний за Руди, чем от изнурительного путешествия, и встреча с Элеонор и её мальчиками казалась ему последним приветом от Господа, в которого он верил – правда, как и большинство подростков, лишь оказавшись в беде.
Когда из-за поворота выплыли знакомые крыши коттеджей, уютно гнездившихся на побережье, и стало очевидно, что Элеонор твёрдо намерена довести дело до конца, Коул не мог больше молчать.
– Спасибо, что помогли мне…
– Я хотела сказать тебе то же самое, – грустно улыбнулась женщина. – Кто знает, может, это наши последние добрые дела в этой жизни.
Руди всегда был спокойной собакой и сейчас его лай тоже не раздавался в размеренной ленивой тишине фешенебельного района. У этого могло быть и множество других пугающих причин.
И, безусловно, хотя бы одна из них уже возникла в голове каждого из сидящих в машине.
Так или иначе, до некоторых из домов, пользуясь отсутствием хозяев и охраны, уже добрались мародёры – об этом возвестил звон бьющегося стекла и речь, состоящая сплошь из брани, которая никак не могла принадлежать владельцам элитных коттеджей.
– Остановите здесь, подальше, я только возьму Руди и нужно убираться. В доме есть оружие, но перестрелка в мои планы не входила, – Джереми вздохнул. Едва ли не больше спасения Руди ему хотелось пригласить эту семью в свои шикарный дом, разрешить мальчишкам перелистать всю свою коллекцию комиксов, попрыгать на батуте в саду и угоститься несколькими видами мороженого, но Коул прекрасно осознавал, чем может закончиться подобная блажь.
В принципе, увлечённые процессом, грабители вряд ли обратили бы внимание на идущего по опустевшей улице юношу, но Джереми все равно шёл, пригнувшись, потому что не желал испытывать судьбу.
Руди был умной собакой и поднесённого к губам пальца ему было достаточно, чтобы понять – лаять не нужно, даже если измученные глаза, уставшие вглядываться сквозь щель в ограде, наконец увидели то, что искали, а нос учуял знакомый запах и впервые пёс не поверил ему. Руди лишь продолжил нетерпеливо переминаться с лапы на лапу, с тревогой разглядывая друга – вдруг он лишь жестокая шутка небывалой жары, что не щадила его косматую голову. Но нет – крепкие объятия сомкнулись на рыжей шее, как только Коулу удалось перемахнуть через забор. Руди сдавленно застонал, уткнувшись мордой в грудь.
Оставалось лишь освободить пса от мощного ошейника, который, по мнению Джереми, ему вовсе не был нужен. Родители считали иначе. Мать вообще вообразила, что Руди каждый раз провожает её недобрым взглядом и таким вот образом подстраховалась. Руди был не в обиде, только смотрел грустно и понимающе каждый раз, когда друг надевал на пушистую шею ненавистное кожаное кольцо.
– Эй, парень! – из воспоминаний его вырвал грубый мужской голос. Джереми невольно вздрогнул и поднял глаза, уже зная, кого увидит.
– Ты либо решил свистнуть у нас этого замечательного пса, либо пришёл за своим другом специально. Судя по всему, ты вряд ли мимо проходил, м? – Мародёр, что наверняка уже обследовал особняк его родителей вдоль и поперёк, был похож на сантехника, из тех, что работают на государство – потасканная форма непонятного цвета (он уже мог переодеться в один из отцовских костюмов, но нет – привычка взяла верх), всклокоченные волосы, потная лоснящаяся кожа и пивное брюшко. Такой вряд ли бегает быстро, но вот пуля из револьвера мистера Коула вполне могла догнать Джереми – с оружием в руках бегать не обязательно.
– Сынок богачей, м? – Тон его стал угрожающим. Руди, услышав это, тихо зарычал, недвусмысленно оскалившись.
– Моя мама работала здесь горничной, а я помогал ей и выгуливал Руди, – стараясь быть убедительным, Джереми смотрел мужчине в глаза и говорил спокойно, но уверенно.
– Что там, Билли? – послышалось из недр особняка и Коулу стало не по себе. Голос точно был знаком, но от волнения он не сразу осознал, кому он принадлежит.
Мистер Брэйд, садовник, премерзкий старик, которого родители уважали по непонятным причинам и позволяли ему творить со своими куцыми лужайками все, что только приходило в приступе креатива в его маразматическую голову.
Если он выйдет и увидит Коула, все пропало. Вражда их не была открытой, но оба знали, что друг друга терпеть не могут, и одной из причин тому был Руди, который, чувствуя настроение друга, проникся к садовнику столь же скверными эмоциями.
– Мальчишка пришёл за собакой, сын горничной, – от его слов у Джереми в животе образовался большой кусок льда. Озноб сотрясал теперь тело мальчика, даже несмотря на тридцатиградусную жару.
– Гони его в шею, – равнодушно отозвался садовник. Видимо у него сейчас были дела поважнее сына какой-то горничной, которого, он, впрочем, никак не мог вспомнить.
– Давай, вали, – процедил мужчина. Ему явно не терпелось вернуться внутрь.
– Пожалуйста, сэр, можно я заберу пса. Он уже старый, ему девять лет, – прибавил он без малого пять, не моргнув и глазом. – За ним нужен уход, он оглох на одно ухо ещё в прошлом году и спит по восемнадцать часов в сутки…
– Ладно, ладно, только вали, чтоб через минуту вас тут не было, – нерасторопных «сантехник» явно недолюбливал. Спустя несколько секунд Руди слишком бодро для девятилетней собаки шагал рядом с Джереми, так и порываясь броситься тому на шею.
Ворота, взломанные и покорёженные, остались позади, и Коул было решил, что можно вздохнуть с облегчением и бежать до оставленной в машине Элеонор с детьми, когда полный ненависти крик заставил его на миг замереть, а потом припустить с удвоенной скоростью.
– Эй, стой, паршивец. Вали его, Билли. Свидетели не нужны.
Видимо, садовник всё же решил посмотреть на странного незнакомца, пришедшего только за псом, и, даже глядя в спину, смог узнать своего врага, хозяйского сынка, миллионера, которого он методично обворовывал последние два часа.
Конечно, он не был дураком и смекнул, что парень наверняка узнал его голос и, случись что, тут же даст против него показания. Ему было невдомёк, что самым большим сокровищем для Джереми был рыжий огромный пёс, что глухо рычал, мчась рядом по уходящей под откос тропинке.
Скоро они скроются из вида, а там останется лишь запрыгнуть в машину и гнать. Старик и любитель глотнуть пивка в костюме сантехника ни за что не догнали бы их. Но вот пули вполне могли. Визг Руди заглушил всё – собственное натужное дыхание, озлобленные окрики, проклятия и грохот выстрела. Пёс припал на передние лапы, недоумевающе подволакивая заднюю и, когда алые пятна на дорожке, оставленные им, подтвердили страшную догадку, Коул разразился криком. Он звал на помощь и тянул на себе скулящего пса, покуда в глазах не становилось темно. Мир сузился до одной мысли – успеть уйти. И в очередной раз, когда от пульсирующей в висках крови, голову накрыла глухая волна, он не сразу расслышал звук двигателя.
Как он будет отбиваться, как убегать, если преследователи не только вооружены, но и сообразили сесть в автомобиль.
Джереми очнулся лишь от звонкой пощёчины и женского голоса.
– … время выбрал, приходи в себя, – знакомая интонация дала надежду.
Пока они с Элеонор затаскивали раненого Руди внутрь, к ужасу притихших мальчишек, будто впервые увидевших кровь, мародёры смогли подобраться на расстояние достаточное для хорошего выстрела.
– Пригнись! – только и успела крикнуть Элеонор, прежде чем лобовое стекло разбилось вдребезги.
Наверняка она уже сто раз пожалела, что связалась с парнем и его большущим псом, но панике не поддалась, хотя и находилась внутри разбитого внедорожника в компании с тремя напуганными мальчишками мал мала меньше и подстреленной собакой, тихо поскуливавшей в ногах троицы.
Спустя вечность они наконец выехали на трассу и мчались, несмотря на знаки, с бешеной скоростью.
– Не переживай, в Сербии я была медсестрой. Руди будет как новенький. Вот только доберёмся домой.
Джереми только и смог кивнуть. Оказывается, по измазанным собачьей кровью щекам уже давно катились едва ощутимые слёзы. Хотелось скулить, как Руди, но, слушая жалобы друга, Коул лишь морщился, уговаривая себя, что самое страшное теперь позади и пёс спасён. Никакой апокалипсис не смог бы сравниться с потерей самого дорогого, что было у юного наследника миллионера.