Глава 2. Середина 90-х. «А может, мне просто все надоело?»
Когда у мужчины двое детей и достаточно денег, ему необязательно оставлять семью, если вдруг красивая и весела жена ему наскучила. «Не пытайся убедить себя, что идешь туда только за новыми ощущениями», – говорил себе Виктор, шагая к Анжеле, – новые ощущения можно получить и с женой – только свистни. Она готова заниматься любовью, едва уложив детей спать. В ванной, на кухне, на столе…»
А Анжела… Ах, Анжела…
Анджела!
Да, что-то попахивает итальянской мелодрамой, как в «Браке по-итальянски». Даже имя то же. Те же волосы – густые прямые длинные. И та же любовь: «Ах, если узнает отец, он убьёт меня!».
«Но пока ее родители в отъезде, она приглашает меня домой и принимает как… Как кого? Похоже, она влюбилась не на шутку. Эта застенчивость, лукавство, милое кокетство, неопытность… Восемнадцать лет – это не тридцать. Забавно: то, чего многим мужчинам не хватает в браке – авантюры, бесстыдства, кокетства – у меня навалом в семейной жизни. Как там Лена признавалась после третьего бокала шампанского? Жена должна быть шлюхой в постели, иначе муж потянется к другим…»
Она исповедовала именно это и каждую ночь, каждый вечер и каждое утро пыталась быть для него не только женой, но и любовницей. Она умела все делать красиво и разнообразно. Как могло это умещаться в одной женщине? Всего десять минут назад она стонала и извивалась в его объятиях, вслух описывая что он делает и что она хотела бы почувствовать, но вот десять минут прошло, и она будит детей: «Быстренько встали, умылись, бегом завтракать… Не размазывай кашу по тарелке. Не встанешь из-за стола пока все не съешь!»
Лена подмигивала мужу во время завтрака, а под столом ее рука гладила его.
Днем она звонила мужу на работу и, если была одна в комнате начинала фривольно шутить.
– Ленка, ты что, пьяная? – возмущался Виктор, – У нас параллельный телефон.
– Пусть слушают и завидуют, – смеялась она, – Ты же с женой говоришь!
Иногда ночью, когда она начинала его ласкать, а он чувствовал себя уже выпотрошенным и опустошенным, она не обижалась, не насмехалась, а говорила: «Ладно, спи, неотразимый мужчина», целовала ласково и позволяла уснуть.
Идеальная жена!
Наверное, если бы у Виктора было желание поговорить с кем-то о своей интимной жизни, многие позавидовали бы ему. Как завидовали их дружной семье, уютному дому и беспроблемным характерам. Ленка была именно такой: «Проблема? Ну и фиг с ней! Решим!» Но у Виктора не было ни малейшего желания говорить с кем-то о постели или хвастаться талантами Лены. У большинства друзей личная жизнь была не устроена, и он хорошо знал, что именно нужно беречь.
«Если ты заведешь любовницу, я тебя прощу, – Лена внимательно присматривалась к нему, – Но лучше не заводи. Скажи просто, что именно тебе не хватает, и все получишь!»
«Мне всего хватает, милая, – шепнул тогда он, а мысленно добавил: – Некоторых вещей даже в избытке».
Лена была хорошей женой и – главное – настоящим другом. Все женщины, которых он знал до Лены, так или иначе, мучали его, и в молодости у него начала складываться своеобразный комплекс страдальца. От каждой новой любви он ждал: вот еще немного и она начнет меня обманывать, еще немного и будет унижать, еще чуть-чуть и ей станет скучно со мной.
Встреча с Леной развязала этот комплекс. «Мы с тобой очень подходим друг другу, – говорила Лена, – Ты – лучше всех, и я – лучше всех. Что еще нужно?» Она, конечно, шутила, но была и правда в ее утверждениях. Они даже были немного похожи друг на друга – светловолосые, темноглазые, спортивные.
Говорят, что, если мужчина и женщина долго и счастливо живут вместе, они становятся похожими друг на друга. А Виктор с Леной начали с этого – следовательно собирались жить долго и счастливо.
Когда маленькой Леночке было два года, Лена забеременела во второй раз. «Вы что, с ума сошли? – говорили хором родители, знакомые и родственники – все, кто, так или иначе, знал об их скромных доходах и предчувствовал последствия бушующей в стране перестройки.
Виктор был в растерянности, но Лена – трезво и спокойно, как и все, что она делала в жизни, сказала: «Мне плевать на их нытье. Мы с тобой должны решить, как быть. Я считаю – справимся. Леночка не должна расти эгоисткой. Кому ж и рожать, как не нам с тобой? Посмотри вокруг – одни разводы и разлады. Я считаю, что продержимся. Но вообще – как ты скажешь, так я и сделаю».
О, как он восхищался ею в тот момент! Через несколько недель все, кто обвинял их в сумасшествии и легкомыслии, начали говорить друг другу спокойно и даже с завистью: «Серовы решили еще одного завести. Наверное, могут себе позволить».
Как оказалось, все зависит от того, как представить.
Легко и весело, как все делала Лена в жизни, она родила дочку Женю, и также просто и почти без обычных в этих случаях проблем, они растили двух малышек, не стесняясь того, что Женя донашивает Леночкины колготки и пижамы.
Как-то незаметно, преодолев мелкие неприятности и сохранив доброе отношение друг к другу, они «стали на ноги», как говорится, выправились и превратились в достаточно обеспеченную современную семью – Леночка ходила уже в первый класс (в семье, чтобы не путать, дочку звали всегда Леночкой, даже когда ругали), Женя – в детский сад. Все они были хорошо одеты, вполне здоровы, умели отдохнуть и развлечься, и со стороны казалось, что это абсолютно благополучная семья. А может ли семья быть абсолютно благополучной?
То, что почувствовал Виктор примерно год назад, а Лена начинала видеть сейчас, какую-то пресыщенность, обыденность своего стандартного счастья – еще не чувствовали их знакомые и друзья.
«Может, мне просто все надоело? – спрашивал себя Виктор, – Все просто надоело. Имею право? Еще месяц, и я, кажется, завою. Мне тридцать два года, а впереди… Неужели только эта квартира, стандартный отпуск, школьные задания и одна женщина… Пусть самая лучшая, но… одна.»
Виктор вспомнил, как кто-то из друзей шутил: «Когда мне говорят, что любовь должна быть одна на всю жизнь, мне всегда хочется спросить: на всю жизнь – пожалуйста, но почему одна?»
Однажды позволив себе провести в гостинице пару часов с сестрой друга, которая три месяца не видела своего мужа, Виктор успокоился. Никому хуже не стало. Он никого не заставил страдать. Никому не сделал больно. Женщина ни на что не претендовала, только попросила позвонить еще как-нибудь, потому что ей все понравилось.
Лена ни о чем не знала. Друг, сестра которого, была непосредственной участницей событий, не вспоминал о происшествии. А, может быть, тоже не знал.
И все было прекрасно. И денег, и сил, и времени хватало. И совесть не мучала.
И всем было хорошо – и Виктору, и Лене, и тем женщинам, которые были у Виктора в тот момент. Всем было хорошо. Одним – от своего неведения, другим – наоборот, от осознания своих поступков, риска и безнаказанности.
Анжела появилась в его жизни почти случайно. Как-то прогуливаясь с другом по парку, они пристали к двум зеленым девчонкам, даже не думая о каких-то отношениях, – просто пошутить, позубоскалить, похихикать, поесть мороженого. Девчонки оказались смешными и смышлеными – одно удовольствие. Не строили из себя чопорных недотрог, но и не вешались на шею. Друг положил глаз на ту, которая была побойчее, поразговорчивее, А Виктору досталась Анжела, более серьезная, с опущенными глазами и детским голосом.
Девчонки пробродили с ними до темноты и попрощались. И всем казалось, что на этом все и закончится, но ровно через неделю они опять случайно встретились в том же парке – то ли Виктор с другом зашли туда в надежде подцепить какую-нибудь болтливую компанию, то ли девчонкам льстило внимание взрослых парней, но встреча состоялась и они начали гулять все вместе. Сначала – вчетвером, а потом – по парам.
Процеловавшись с Анжелой – такой пылкой и юной – в каком-нибудь подъезде, Виктор шел домой, где Лена заканчивала удовольствие, используя весь свой опыт и фантазию. И, возможно, встречи с Анжелой в скором времени и прекратились бы, так как Лена по-прежнему была и близкой, и желанной, но, неожиданно, Виктор поймал себя на мысли о том, что, лаская Лену, он продолжает думать об Анжеле. Он просто делился на две половины. Объятия Лены приносили удовольствие, но где-то внутри ему хотелось, чтобы то же самое сейчас делала другая. Причем, не просто новая женщина, с отличным от Лениного темпераментом, а его новая подруга Анжела, которую он целовал пару часов назад и с которой дальше поцелуев пока дело не доходило.
Анжела волновала его. Как будто маленький ребенок очутился у него в руках. Лаская ее, он иногда думал, что хорошо было бы затащить ее куда-нибудь в темное место, поставить так, как ему удобно, и сделать все, чего он хотел. Но Виктор тут же обрывал себя: пусть сама захочет быть со мной – время придет, и все будет в лучшем виде.
Так и получилось. Время пришло?
Теперь он приходил к ней домой и чувствовал себя героем Марчелло Мастрояни из того же «Брака по-итальянски».
– Солнышко, ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Виктор, заходя в квартиру и прикрывая за собой дверь.
– Нет. О чем ты? – Анжела широко открыла глаза. Она принарядилась к его приходу. Нарядная, ароматная, теплая прижалась к нему.
– А почему ты так строго разговаривала со мной днем, когда я звонил?
– Родители были дома. Я вообще не могла говорить. Они, кажется, догадываются, что ты ко мне приходишь.
– Я?
– Ну я сказала, что ко мне приходили ребята из группы.
– Вряд ли я сойду за студента.
– Ну нужно же было что-то сказать?
– Может мне не нужно приходить? Давай встречаться где-то еще?
– Где? – простодушно спросила она.
Вот именно, где? Для регулярных встреч в гостинице нужны деньги, которых у него не было в данный момент. В фильмах в такой ситуации тут же появляется какой-нибудь друг, уезжающий за границу и предоставляющий парочке ключи от своей квартиры. У Виктора такого друга не было. Да и он сомневался в том, что домашняя избалованная инфантильная Анжела пойдет в гостиницу или чужую квартиру для того, чтобы мимоходом переспать с ним и вернуться домой.
– Я придумаю что-нибудь, хорошо? – ласково сказал Виктор, обнимая ее, – Смотри лучше, что я тебе принес.
Он достал из дипломата бумажный пакет и с гордостью Деда Мороза высыпал его содержимое на стол. Рассыпались сладости, воспетые телерекламой – Mars, Snickers, M&Ms. Анжела любила сладости, и он с радостью дарил ей модные конфеты. Ее желания так легко было осуществить!
– Ой, какая прелесть! – Анжела повисла у него на шее, – Ты снисходишь ко всем моим слабостям? Это из Мопассана, кажется «Милый друг».
– Там были, кажется, бисквиты, – прошептал Виктор, начиная ее раздевать. Родители должны были вернуться через несколько часов, а Анжела позволяла себя любить неторопливо.
С тех пор, как он впервые пришел в эту комнату, прошло несколько месяцев. Он уже смутно помнил их первую близость. Помнил только, что после всего в нем бурлила радость от того, что Анжела отдалась именно ему – первому мужчине в своей жизни. И небольшое разочарование. Она была такой неопытной! Стеснялась, вздрагивала не по делу и закрывала руками пылающее лицо.
– Я хочу, чтобы та меня всему научил. Я хочу, чтобы ты любил только меня. И для этого ты должен мне все показать, – шептала Анжела, кокетничая с ним во время второй встречи. Она старательно выполняла все, что он хотел, и с серьезным видом спрашивала: «Вот так? Или так?» Глаза ее при этом загорались каким-то лукавым блеском и в сочетании с детским ртом и младенческим румянцем, ее обольстительное бесстыдство возбуждали его едва она расстегивала одежду.
Виктор был готов просто съесть ее. Грудь у Анжелы была маленькая и упругая, талия и бедра – стройные, но не худые. Некоторые повадки выдавали в ней вчерашнего подростка, но стоило ей раздеться, как движения приобретали плавность и женственность, она теряла свою скованность, и Виктор чувствовала, что женщина переполняет в ней все остальные сущности.
К своему удивлению, Виктор открыл в ней еще одну истину: она была доброй. Анжела не только не желала и не причиняла зла никому, но еще и не могла спокойно слышать о каких-то злодействах или преступлениях.
Привыкнув в молодые годы бороться с женщинами, считая, что чем больше она тебя мучает, предает и капризничает, тем полнее потом удовлетворяет, Виктор неожиданно понял, что Анжела, не стремясь к лидерству ни в чем, заставляет его прислушиваться к себе.
– Ну как мой малыш сегодня учился? – спросил Виктор, опускаясь к ней на кровать и медленно стягивая с нее платье.
– Хорошее начало, – засмеялась Анжела, – Вам как? Тезисно или с подробностями?
Виктор тоже засмеялся.
– Я хочу тебя.
– Я – твоя, – шепнула Анжела.
Зазвонил телефон.
– Не вставай, – шепнул Виктор, не в силах оторваться от нее.
– Ну как же? Ты что? – легко выскользнув из его рук, и уже не как неискушенная девушка, а как женщина, стремящаяся понравиться еще больше, покачивая стройными бедрами, Анжела подошла к телефону и взяла трубку.
– Я слушаю.
Виктор вытянулся на кровати. Напряжение не проходило, и он еще больше растравлял себя, наблюдая за ней и прислушиваясь к тому, что она говорит.
Анжела говорила вежливо, но лицо ее пылало.
– Да, папа, хорошо. Не волнуйся и не спеши. Задержишься – ну что ж… Ко мне девочки из группы придут. Даже хорошо, что вас нет дома. Ну папулечка не обижайся. Я же уже взрослая…
– Мамочка и папочка задерживаются, рассмеялась Анжела, подходя к Виктору.
– Наконец-то ты вспомнила, что тут тебя ждет голодный, как волк, мужчина.
– А я и не забывала. Я специально хотела, чтобы он еще больше проголодался.
Виктор притянул ее к себе, и Анжела с тихим стоном упала на него.
Через полчаса они, уже вполне успокоившиеся, лежали рядом и перебрасывались ничего не значащими фразами.
Виктор давно заметил, что любое слово, сказанное до близости с женщиной, всегда воспринимается многозначно. Начинаешь анализировать: «А что она имела в виду?». Слова или приближали приятные моменты или отдаляли их, но были связаны с ними неразрывно.
Вместе с тем, все слова, которые ему говорили женщины после секса, проходили мимо его ушей – будь то заверения в неземной страсти, или упреки, или даже слезы – все это было по важности на уровне разговоров о погоде.
Иногда он даже думал, анализируя некоторые фразы: «А если бы она сказала мне это до того, как легла со мной? Что бы я сделал? Сразу же взорвался? Не успела бы и вздрогнуть? А сейчас – просто слова, слова, слова…»
Анжела что-то шептала ему на ухо. Что-то о своей любви. Он почти не слышал ее, лениво поглаживая по бедру, когда смысл отдельных фраз начал доходить до него.
– Витя, послушай, а твоя жена знает, что я у тебя есть?
Он повернулся к ней.
– Зачем ты об этом спрашиваешь?
– Ну я, например, знаю, что у тебя есть жена, есть дети, и это… Понимаешь, я не могу быть к этому безразличной. Я не могу не принимать это в расчет. Ты же никогда их не оставишь?
Виктор молчал. Не хотел врать.
– Никогда? – еще раз спросила Анжела.
– Пока не подрастут Леночка и Женя. Не смогу. Мы же с тобой об этом говорили! Ты же знала, что это так!
– Да, знала. Знала, что ни на что не могу претендовать. Но… Мне так хорошо с тобой, что даже страшно иногда. Я сама себя боюсь.
– Почему?
– Ты ее не любишь? – Казалось, что Анжела приподнялась над кроватью – столько надежды было в ее вопросе.
Не люблю?
Что значат слова?
Два слова, сказанные в постели…
Кто в такой ситуации может разобраться, кого он любит, а кого —нет?
Но, если женщина, лежащая с тобой в одной постели, спрашивает любишь ли ты свою жену, ответ выбирать не приходится.
– Я буду ждать тебя, сколько ты захочешь. Хоть до сорока лет, – шепнула Анжела, – Только не бросай меня, ладно?
– Я никогда тебя не брошу, сказал Виктор вслух, прижимая ее к себе.
Но, в то же время, подумал: «Через год-два ты захочешь замуж и начнешь ставить условия – или я или она. А выбора-то и нет, если хочешь выбрать и то, и другое. Если бы с Леной связывал только долг, то… Бог с ним, с долгом. Всех долгов все равно не выплатишь. Но… Не заслужила Лена, чтобы ее бросали. Да и я не хочу уходить от нее. А уж Леночка с Женей…»
О, Господи, лучше не думать об этом. Может, как-то все само собой решится? Главное – не торопить события. Жизнь – она мудрая, она сама расставит все по своим местам.
Виктор повторил вслух свои мысли о жизни, немного боясь, что Анжела сочтет его безвольным и бескрылым, но она не слушала его, водила языком по его губам.