Глава 4
Балашов возвращался домой из командировки в прекрасном расположении духа. За несколько последних дней и ночей он устал, но это не самое главное. В общем ситуация складывалась превосходная, все шло как нельзя лучше. При сегодняшнем положении вещей он не только твердо уверится в своем будущем, появится сказочная возможность воплотить в жизнь самые смелые задумки и фантазии. Для этого теперь у него было все – уникальные проекты, группа отличных специалистов, безграничные смелые идеи, деньги. Придется много работать, но этим его испугать невозможно. Думал ли он, начинающий прораб из глубинки, лет двадцать назад, что достигнет таких вершин? Тогда и технологий таких не было, только жажда работать до седьмого пота и смелость мечтать. Проекты, которые они показали на форуме в Сочи, оставили многие конкурирующие фирмы далеко позади. Они – признанные лидеры, это факт. Он возвращался в Москву победителем и был счастлив.
Да, нервов и сил затрачено предостаточно, но игра стоит свеч. Теперь, пожалуй, придется чаще бывать в Сочи, чем в Москве. Это не беда. При сегодняшней ситуации такой расклад устраивает, пожалуй, всех. Жена наверняка не станет страдать из-за его отсутствия. Ольга спокойно относится к тому, что он вечно занят. Заместители у него ребята надежные, крепкие профессионалы. Справятся с любыми проблемами.
В общей сложности часов через шесть он будет дома. Отлично, останется несколько часов на сон, потом надо будет посмотреть, что происходит на фирме, а уже после он устроит себе небольшой отдых. Балашов усмехнулся своим мыслям. Надо же, какое непривычное слово «отдых». Не его, это точно. Он взглянул на часы: еще минут двадцать – и он будет в аэропорту. Билеты на самолет в салон бизнес-класса заказаны, лимузин не подведет. Да, он теперь очень большая шишка. Встречали его по-королевски, он даже был удивлен радушию принимающей стороны и уровню сервиса. Что ж, как говорится, пустячок, а приятно. Неожиданно водитель притормозил, потом остановился. Никита Александрович глянул в окно и обомлел.
– Кажется, авария, – вздохнул водитель. – Видите, автобус перевернутый.
Балашов молча кивнул.
– Странно, больше нет никаких машин, на столкновение не похоже, – задумчиво проговорил шофер и привычно повернул ключ в замке зажигания, словно его комментария было вполне достаточно в непонятной и довольно зловещей ситуации. Сказал – и довольно. Отметился – и покатил дальше по своим делам. Балашов страшно разозлился. Ну что за люди, честное слово.
– Стоять! – резко скомандовал Никита Александрович.
Машина остановилась, Балашов выскочил на дорогу и кинулся к автобусу. Из второй машины выскочил Алексей, его заместитель.
– Никита Александрович, – взмолился шофер. – Да куда вы, на самом деле? На самолет опоздаете.
– Да хрен с ним, с самолетом, – ругнулся Балашов.
Шофер недовольно пожал плечами и двинулся вслед за большим начальством.
К автобусу, нелепо сползшему задней частью с дороги, Никита с Алексеем подбежали почти одновременно. Какое счастье, что на этом участке серпантина довольно пологий склон! До ущелья – рукой подать. Несколько мгновений отделяли людей от пропасти. Рядом с неуклюже изогнувшейся машиной копошились пассажиры, слышались крики, ругань, плач детей. Переглянувшись, мужчины стали помогать экскурсантам выбираться из передней двери, которая была открыта наполовину. Работали молча, почти сердито. Ситуация была не до конца ясна. Пока на дорогу выбирались люди, особо не пострадавшие. Ссадины и царапины не в счет. Но любой здравомыслящий человек мог легко представить себе масштабы катастрофы. Неизвестно, какое количество пассажиров было в автобусе во время аварии и сколько – серьезно пострадало.
– Леха, немедленно звони. МЧС, скорая, все как положено, – распорядился Балашов. – Твой водила уже звонит куда только можно. Не суетись. Ты давай в автобус, как все выйдут, а я пойду посмотрю, что с мотором. Только бы не пожар, а то не успеем опомниться, как окажемся на небесах. – Граждане, – крикнул Никита в толпу, – не занимайте проезжую часть, не толпитесь на дороге! Собирайтесь у обочины, посмотрите внимательно, вспомните своих соседей, кто сидел с вами рядом! Вспоминайте, кого не хватает, все ли здесь? Соблюдайте спокойствие. Сейчас вам окажут помощь. Спасатели уже в пути.
Разумная и твердая команда возымела действие. Люди перестали толпиться на дороге, послушно выстроились в неровную шеренгу на обочине.
Слава Создателю, среди пассажиров оказалось достаточное количество адекватных и нетрусливых мужиков, которые с самого начала катастрофы вели себя вполне грамотно. Благодаря их действиям не было особой паники, которой трудно избежать в подобных ситуациях. Кому-то помогали выбраться из автобуса, не стеснялись цыкнуть как следует на особо неуравновешенных. Балашов подскочил к двери искореженного автобуса, не задавая лишних вопросов, стал помогать добровольным спасателям. Дело осложнялось тем, что подножка автобуса задралась довольно высоко, а дверь была открыта наполовину. Людям приходилось сначала протискиваться на волю, а потом прыгать вниз на дорогу, чтобы покинуть салон. К тому же стало быстро темнеть, что очень осложняло ситуацию. Плач над шоссе стоял нешуточный, скорбные звуки пробирали до костей и позитива не прибавляли.
Балашов прекрасно отдавал себе отчет, что печальная история на этом вряд ли закончится. Как ни верти, при настоящем положении вещей главные сюрпризы еще впереди. Трудно надеяться, что все они окажутся со знаком плюс, скорее наоборот. Уже почти все, кто жив и более или менее здоров, покинули автобус, но при аварии такой сложности наверняка есть тяжело пострадавшие, раненые или, что еще страшнее, погибшие. Почему-то гадостные предчувствия имеют свойство сбываться. В проеме показался молодой мужчина с окровавленным лицом и безвольно болтающейся рукой. Наверняка перелом, но это ничего. Парень кулем свалился с высокой подножки и сразу потерял сознание. Его успели подхватить на руки. Хорошо, что их было трое, повезло пацану. После появления искалеченного парня наступила пауза, в проеме двери больше никто не появлялся.
– Несите его к обочине, а я в автобус, – распорядился Балашов.
Мужчины безоговорочно выполнили приказ. Раненого осторожно понесли в сторону, а Никита, не раздумывая ни секунды, взобрался на подножку, что стоило немалых усилий и сноровки. В автобусе было совсем темно, сориентироваться – трудновато. Слабое, еле мерцающее пламя зажигалки не позволяло увидеть всю картину в целом, зато здорово обжигало пальцы. Никита медленно пробирался по автобусу, методично исследовал каждое место, на всякий случай, не очень доверяя темноте, ощупывал свободной рукой каждое сиденье, не забывал заглянуть вниз. Неверное пламя безжалостно жгло пальцы, но он почему-то перестал ощущать боль. Он вообще ничего не ощущал, кроме жуткой, раздражающей злости. Объяснить свое состояние он не пытался, да и не до того было. Злость переполняла его. Глупо злиться на случай, фатум, судьбу, но ничего поделать с этим Балашов не мог.
Так и есть. Даже при неверном свете он увидел то, чего боялся. Мужчина лежал неподвижно и тихо. Тело сползло с сиденья на пол и застыло в пугающей, скрюченной, нелепой для живого человека позе. Ни на что хорошее не надеясь, Балашов приложил руку к шее пострадавшего и облегченно вздохнул. Есть пульс, бьется, миленький, слабо, но бьется! Уже хорошо, значит, жив. Только что делать-то? Промедление может добить беднягу, но и трогать его нельзя. Сейчас главное – не навредить человеку. Балашов с трудом подавил порыв поднять несчастного и вытащить на воздух. А если у него травма позвоночника или шеи? Где эти чертовы медики – спасатели? Сколько можно ехать! Никита опрометью бросился к двери, высунулся наружу и крикнул в темноту:
– Медики есть? – Не получив ответа, он заорал что было сил: – Врачи есть, я спрашиваю?
Напрасная потеря времени. Не везет так не везет. К нему подскочил Алексей. Выскочил как черт из табакерки, и очень своевременно выскочил. Хоть один реальный человек рядом. Вон какой молодец, фонарь где-то раздобыл.
– Леха, собери изо всех машин аптечки и быстро дуй ко мне. Раненый в салоне. Что там со скорой?
– Едут.
– Мужик на полу валяется без сознания. Хорошо, что ты фонарь раздобыл, а то ни черта понять невозможно.
– Шофер погиб, – тихонько произнес Алексей и протянул Балашову фонарь.
– Уверен?
– Уверен.
– Давай бегом, собирай аптечки по машинам.
– Я быстро, – пообещал Алексей и растворился в темноте.
Балашов вернулся в автобус, осветил салон и ужаснулся. Скрюченный парень, которого он обнаружил первым, оказался не единственной жертвой аварии. В задней части автобуса на полу лежали два тела. Подобраться к ним было довольно сложно, крен оказался достаточно велик, а Балашов прекрасно понимал, что вес его тела может сыграть роль детонатора. Если машина стронется с места и продолжит падение, лично ему не поздоровится. Осторожно, делая остановку после каждого шага и прислушиваясь к поведению искореженной машины, он добрался до пострадавших людей. Все время он лелеял надежду, что они ранены, контужены, что угодно, – но живы. Балашов, добравшись до цели, присел на корточки и стал щупать пульс, прикладывать голову то к одной груди, то к другой в надежде услышать, как бьется сердце. Чуда не произошло. Молодая женщина и мальчик лет одиннадцати были мертвы. Какая жуткая, невероятная несправедливость! Приехать на юг, чтобы погибнуть.
В это время раздался громкий стон, видимо, раненый, которого он обнаружил первым, очнулся. Балашов заставил себя подняться. Этим несчастным уже не помочь, надо спасать парня. Сюрпризы не кончаются, еще один, вернее, одна пострадавшая. При падении юноша накрыл своим телом спутницу, ее практически не видно, поэтому он не заметил ее в первый раз. Ее и сейчас не разглядеть... Да где же спасатели, черт бы их побрал. Словно услышав его зов, в автобус один за другим стали подниматься люди в униформе. Балашова без лишних церемоний отодвинули в сторону и попросили не мешать, а еще лучше – покинуть автобус. Покинуть так покинуть, Никита Александрович не стал возражать, тем более в создавшейся ситуации глупо было обижаться или ожидать политкорректных выражений. Он и сам оказался зол как сто тысяч чертей.
Несмотря на южную нерасторопность и российскую расхлябанность, службы спасения работали слаженно. Народу приехало много, транспорта понагнали, работали грамотно и профессионально. Сейчас все закончится, можно будет ехать в аэропорт. Балашов сам не понимал, почему он тянет время. Их присутствие здесь было уже не нужно. Машинально он фиксировал все, что происходило вокруг. Перепуганных пассажиров, попавших в передрягу, сажали в микроавтобусы и увозили в город, для них кошмар закончился. Спасатели каким-то чудесным образом сумели открыть дверь автобуса полностью. Показались носилки, которые бережно и осторожно спустили вниз и понесли к машине скорой. Так и есть, это тот самый парнишка, которого он обнаружил первым. Вторые носилки, на них девушка, совсем молодая и очень знакомая. Этого не может быть, слишком знакомая. Балашов как завороженный пошел следом. Не хотелось верить своим глазам, он убеждал себя, что устал, перенервничал, бредит. С какой стати Елизавета могла оказаться в этом проклятом автобусе? Так не бывает, ему наверняка кажется, что это она. Но с каждым шагом он все яснее понимал, что это не наваждение и не выдумки. Он не ошибся, судьба вновь сводила его с девочкой. Для чего и почему – при таких трагических обстоятельствах?
– Никита Александрович, ехать пора. Следующий самолет на Москву через два часа, я позвонил в Адлер, забронировал места, если поедем сейчас, успеем наверняка.
Балашов слышал голос Алексея, он что-то говорил про самолет. Какой самолет? Ах да, они должны лететь домой. Конечно. Есть только одно заковыристое но. Пока он не убедится до конца, что с Елизаветой все в порядке, он никуда не полетит, это не обсуждается.
– Да что с тобой, в самом деле? Ты меня слышишь или нет? Я говорю, ехать пора. Иначе придется торчать в аэропорту до девяти утра, а там сервис сам знаешь какой.
Алексей попытался остановить Балашова и в сердцах схватил его за руку. Он не понимал, что происходит с шефом. Никита Александрович остановился на секунду, повернулся к Алексею, и тому стало неуютно. Он никогда не видел у своего начальника такого выражения лица. Работают они вместе не первый год, съели не один пуд соли, побывали в разных ситуациях, но сейчас Алексей не узнавал Балашова. Пустой, отсутствующий взгляд, совершенно несвойственный Никите, выдавал полную потерянность, сигналил о нешуточной беде. Бредет за носилками, будто на них увидел близкую родственницу, беда, да и только. Шок, что ли, у мужика? Нет, слава тебе господи, заговорил, только лучше бы молчал. Несет полный бред, который сразу и переварить невозможно.
Конец ознакомительного фрагмента.