Глава 1
Машина в тысячный раз судорожно дернулась, через секунду резко остановилась и обреченно замерла. Уже сорок пять минут Никита Александрович Балашов, крайне занятой и серьезный человек, торчал в безнадежной пробке, которая грозила никогда не рассосаться. Явление, к сожалению, не новое, скорее привычное для огромного мегаполиса. Никита Александрович давно научился справляться со шквалом эмоций в подобных ситуациях. Что толку метать громы и молнии, психовать и выпрыгивать из собственных штанов, когда от тебя лично ничего не зависит? Нервный всплеск негативных эмоций положение вещей изменить не в состоянии. Балашов давно научился подавлять раздражение и старался использовать вынужденные паузы с мало-мальской, но пользой. Можно новости послушать, сделать несколько звонков, набросать в уме планы на текущий день. Обычно он так и выстраивался – и всегда выигрывал. И самообладание сохранял, и время проводил с пользой.
Но нынче был совершенно особый случай. Именно сегодня он не имел права на опоздание. Слишком долго и трудно шел к своей цели, а ведь его ждет катастрофа, из-за элементарной московской пробки дело многих лет жизни может улететь в тартарары. Он едет на очень важное совещание в надежде выиграть отличный и крайне перспективный тендер на строительство объектов в прекрасном южном городе. Объяснять заместителю городского головы и остальным серьезным и очень занятым людям причину опоздания – не только некорректно, просто нелепо. Никита раздраженно взглянул на часы, ругнулся в сердцах про себя, открыл дверь и вышел из машины. Впереди, сзади, по бокам – везде плотно сгрудились разноцветные, разномастные автомобили, потерявшие скорость и блеск. Ни малейшего просвета, стоять придется не меньше часа, это как пить дать. Никита вернулся на место, включил аварийку и, как только застывшая автомобильная армада дернулась в очередной раз, чтобы проехать полметра и вновь застыть в тоскливом ожидании, попытался пробиться к правой обочине. Маневр удался, но не сразу, пришлось изрядно попотеть и помучиться, чтобы осуществить задуманное. На шестой раз его усилия увенчались успехом. Балашов заглушил мотор, шумно и коротко выдохнул, выбрался из машины, нажал на кнопку сигнализации и, не оглядываясь на брошенного посреди города железного друга, на всех парах помчался к ближайшей станции метро.
Чувство юмора никогда не подводило Балашова. Сейчас, вопреки обстоятельствам, он вдруг подумал, что непредвиденная утренняя пробежка – прекрасная возможность проверить физическую форму. Никита Александрович, забыв про седину на висках и некоторую вальяжность, рванул вперед со скоростью спринтера. Мимоходом ловил на себе удивленные взгляды прохожих. Ничего странного, людей понять можно, картинка еще та. По тротуару несется здоровенный, не очень молодой мужик в строгом, очень дорогом костюме, с тяжеленным портфелем из натуральной кожи. Нет, совсем не зря он регулярно ходил в тренажерный зал. Еще чуть-чуть – и он будет в подземке. А вот и заветная красная буковка. Отлично! Он принял абсолютно верное решение. Черт с ним, с автомобилем, заберет, когда освободится. Балашов вошел в вестибюль станции метро и похолодел. Напрасно он радовался. Да-а-а, давненько не ездил в общественном транспорте. Очередь к окошкам кассы сразила наповал. Народу было невообразимое количество, очередь двигалась настолько медленно, что было немудрено запаниковать. Похоже, судьба-злодейка решила испытать его на прочность, развлечься и подбросить не очень остроумные, довольно колючие шуточки. Несмотря на нервозность, Балашов не переставал удивляться переменам, происшедшим с самым популярным московским общественным транспортом. Да, наверное, лет десять он не спускался под землю для того, чтобы добраться в нужное место.
Наконец вожделенная карточка оказалась в руках. Никита Александрович недоуменно вертел картонный кусочек, который ему небрежно выбросили из окошка кассы. Пришлось, как наивному провинциалу, озираться вокруг и подглядывать, как управиться с этим достижением прогресса, чтобы миновать турникет. Смехотура полнейшая. Коренной москвич стушевался в метро. Потом, когда сегодняшняя гонка закончится и все встанет на свои места, можно будет посмеяться над ситуацией. А пока совсем не до смеха. До совещания осталось немного времени. Вместо того чтобы собраться с мыслями, приходится трястись в переполненном вагоне, уцепившись за перекладину. Абсурд – и более ничего.
То ли машинист слишком резко затормозил, то ли это в порядке вещей, но в какой-то момент вагон тряхнуло не по-детски. В ту же секунду на груди Балашова оказалась молоденькая девушка. Видно, не успела найти опору, решила, что удержится на ногах, хотя в принципе падать в переполненном вагоне все равно некуда. Но чуточку просчиталась, рывок оказался настолько сильным, что девушка угодила в объятия чужого человека. Все произошло очень быстро и неожиданно. Балашов еще не понял, каким образом реагировать на то, что под мышкой его поднятой левой руки беспомощно барахтается девчонка. Он недоуменно наблюдал за попытками девушки вернуться в прежнее положение. Наконец ей удалось оторваться от Балашова, она отстранилась, подняла голову и виновато прошептала:
– Извините.
Никита оторопел на какой-то миг: он никогда не видел таких глаз. Девушке было на первый взгляд лет двадцать, хороша собой она была необыкновенно. Балашов пожалел, что случайное объятие, если можно его так назвать, уже в прошлом. Такую девчонку обнимать бы да обнимать.
– Да что вы, пустяки, – пропел он в ответ с интонацией прожженного ловеласа, – пожалуйста, пожалуйста.
Девушка неожиданно густо покраснела. Она старательно делала вид, что ничего особенного не произошло, но то, что она смущена, было видно невооруженным глазом. Очень молодая и крайне милая особа.
С ним случился пустяк, обыкновенная житейская ситуация, которая не имела ровным счетом никакого значения, не способна была повлиять на дальнейший ход событий и уж тем более – что-то изменить в его судьбе. Но Балашов не мог оторвать взгляда от девчонки, которая стояла практически рядом и изо всех сил изображала из себя независимость. Интересно, кто она? Скорее всего, обыкновенная московская девушка из хорошей семьи, наверняка учится в престижном институте, встречается с таким же замечательным, как она, мальчиком-ровесником. Какая чушь лезет в голову, прости господи. Он взрослый человек, у него забот полный воз и маленькая тележка в придачу, еще немного – и он опоздает на важнейшее совещание, и ему есть о чем подумать, а вместо этого в голову лезет всякая чушь. Это на него так поездка в метро действует. Несмотря на то что по натуре он не дамский угодник, и уж тем более не бабник, а убежденный однолюб. Не в его характере мчаться сломя голову за дамой, завидев смазливую мордашку. С чего бы это на старости лет екать сердцу из-за пустяка? Даже несколько неловко от глупых мыслей.
А все равно хороша девчонка до невозможности. Был бы помоложе лет на пятнадцать, не устоял бы. Кожа чистая и свежая, нежная, такая бывает только у рыжеволосых. Густые волосы насыщенного медного оттенка сколоты на затылке в несложный узел, но выглядит незамысловатая конструкция изысканно, нарочито небрежно и очень стильно. Прической девчонка напомнила Балашову чеховских героинь. Безупречный овал нежного лица, идеальные черты, светящаяся кожа, не испорченная веснушками, как часто бывает у рыжиков, необыкновенные глаза – огромные, немного грустные, глубокого серого, почти асфальтового оттенка. Вылитая Мадонна с картин эпохи Возрождения.
Пока он со своими сверстниками бился не за страх, а за совесть за место под солнцем, какие девчонки подросли на московских дрожжах! Красота. Настоящее чудо. Есть на что полюбоваться. Это вам не ПТУ номер пятнадцать с обгрызенными ногтями, выкрашенными во все цвета радуги. От одного взгляда на рыжеволосую красавицу душа пела. Не девчонка, чистый рафинад, редкость музейная.
Балашов остро пожалел, что девушка вышла из вагона раньше его, но очень скоро забыл об этом. Через две остановки была его станция. Выйдя из метро, он окончательно выбросил из головы странные мысли о рыжеволосой красавице и своих утренних приключениях. Лирические отступления – вещь слишком зыбкая и совершенно непродуктивная. А он человек реальный и крайне занятой настоящим делом, чтобы мечтать, да еще не старости лет, о московских девушках.