Глава 4. Левенхэм и Луна
Мария вздрогнула от внезапно раздавшегося стука в парадную дверь. Звук разнёсся по всему дому. Некто колотил очень энергично и с большой силой. Сануф и Клей так и не появились, и к двери пошла Апенене и не вернулась. Видимо, пришлось долго объясняться с непонятливым посетителем. А затем она пришла, но, стоя на пороге кухни, вполоборота к коридору, ведущему в холл, стала рассказывать:
– Пришла дочка принца Рашингавы. Красивая, злая. Глаза краснющщ-щие!.. Она даже не по-женски одета, в форму, волосы свисают как попало, но всё равно такая хорошенькая! Лицо совсем белое, ротик маленький. Но глаза!.. Я, в общем, не смогла ей помешать пройти к хозяину. Она там…
Раздался голос хозяина. Левенхэм никогда не имел привычки звать сервов или Сануфа. Он пользовался электрической системой звонков. А ещё, с его выразительными глазами, ему не было нужды кричать на кого-либо. Потому можно было смело считать, что разговор с хорошенькой дочкой Рашингавы уже вышел за рамки хоть сколько-нибудь допустимого. И в библиотеке графа сейчас происходит драка, не меньше.
Клей, а затем и Сануф, появились и понеслись к хозяину на выручку.
Апенене и Мария подбежали как можно ближе к холлу, но не высунулись из-под лестницы, чтобы хозяин не заметил их ни при каких обстоятельствах. Двери распахнулись, и слышимость стала идеальной:
– Берите! – звонко, пронзительно повторяла пришедшая, однако, не повышая голос.
– Ни за что! – рыча и срываясь на крик, "отбивался" Левенхэм.
– Сегодня же возьмёте!
– С чего такая уверенность?!
– Так надо!
– Кому надо?
– Мне, Хенера вам в душу! Сколько можно повторять?!
– Вон отсюда, сумасшедшая!..
– Что-что?! Я не расслышала? Вы меня сумасшедшей назвали?!
– Да! – и тут тон Левенхэма поменялся: – Помогите леди покинуть мой дом.
– Вам что, сервов не жалко?! Что же, если вы так обращаетесь и с серветками, то мне дико жаль тех девушек, что на вас работают! И это отдельная причина быть рядом с Циннией Марией.
– Моим серветкам не нужен телохранитель!..
– Потому я и сказала взять меня серветкой!..
– Мне не нужна такая серветка!
– Естественно не нужна, если вы планируете продолжать здесь свой разврат…
– Какой, к чёрту, разврат?! – завопил Левенхэм.
– Вы боитесь…
– …Крылатые ничего не боятся!
– Да вы трясётесь от одной мысли о сильной женщине, которая способна дать отпор! Конечно, вы знаете, что я, будучи в рядах серветок, не дам совращать их!
– Чего-о-о?!
– Вы всё слышали. Если вы продолжите настаивать, то это будет значить, что я права.
– Невероятный бред!.. Уходите!
– Продолжаете? Тогда мне ничего больше не остаётся, кроме как самой занять место. Вызовите доспешников – убью к Хенеру и вас, и их.
– Сануф, выводите всех на улицу, – холодно скомандовал Левенхэм.
– Стоять на месте, Сануф. Хорошая идея, крылатый. Вывести Циннию Марию под видом защиты. Ничего не выйдет – я и это отыграю. Так что форму серветки мне и отставить нервы!
Молчание.
– Хорошо, – вдруг услышали все невероятно спокойный голос графа. – Форму серветки ей.
– Форму поставляет агентство, – возразил Сануф.
– Пусть ей кто-нибудь одолжит. Я хочу посмотреть, как дочь принца умеет служить.
– Я герарда. Никто не умеет служить так, как это делаем мы! Герарда может выполнить любую работу.
– Я посмотрю.
– Идёмте… – обратился к герарде дворецкий. – Я отведу вас к другим девушкам, и мы обсудим вашу форму с нашей экономкой, Лекси Фриндлей.
Мария и Апенене отступили к кухне. И Сануф почти тут же привёл девушку в тёмно-серой одежде с крупными позументами и опознавательными литыми значками на плечах. Мария тут же узнала в вошедшей ту самую девушку, с которой уже виделась в пределе Рашингавы.
– Цинния Мария? – почти тут же обратилась к ней герарда. – Меня зовут Луна. Я буду здесь работать. Надеюсь на вашу поддержку.
– Ей нужна форма, – зачем-то сказал Сануф.
– Но по росту не подойдёт, – покачала головой смущённая Фриндлей. – Девочки, идёмте все за мной. Надо подобрать ей такую, чтобы сидела идеально. А сделать вставку совсем не сложно.
Луна двигалась молча, двигалась с уникальной помесью плавности и резкости. Она послушно примеряла старые, штопаные серые платья и почти всё время молчала. Ей было явно непривычно смотреть на всех сверху вниз, но она была очень высокой, эта дочка Рашингавы. Больше всего подошло платье Фаруги. Даже рост не настолько разнился, чтобы длина платья казалась слишком неприличной. Не успела девушка-перевёртыш переодеться, как Сануф попросил её пройти в кабинет графа.
На кухню вошёл Клей:
– Она чистит его сапоги.
– Правда?!
– Я думал, она откажется, но она даже не возразила.
– Но это твоя обязанность.
– Она, наверное, этого не знает.
– Но он-то знает!
– Это ещё не самое пикантное, – многозначительно оттянул ворот рубашки Клей.
– Пикантное?! – охнула Фриндлей и села.
– Она, похоже, чистит те его сапоги, которые на нём на данный момент.
– Это же унизительно.
– Хозяин пошёл по краю.
– Ну, видимо, он для того и согласился взять её. Чтобы унижать и ждать, когда её терпение лопнет.
– Но если она об этом не догадывается, и мы скажем ей о том, что он перегибает палку… она его убьёт.
– И что, думаете, надо позволить ему продолжать глумиться над ней?
– Может, пару дней?
Внутри каждого служащего порядку в этом доме, началась борьба между желанием сделать как лучше для дочери принца и направить на истинный путь хозяина. Фаруги, полукровка, вдруг сказала дельную вещь:
– У крылатых может быть унизительно то, что нормально у перевёртышей. И наоборот. Мария, я думаю, ты могла бы спрашивать у этой… Луны… как ей понравилось то, что она делала и…
– Я поняла, что ты имеешь в виду. Но надо обладать огромным тактом, чтобы всё дать понять ей правильно…
– Да ещё так, чтобы не вспылила и не пристукнула насмерть хозяина.
– Верно…
Луна вошла на кухню в прекрасном настроении.
– Ну, как первое задание? – быстро спросила Мария, поднимаясь с места.
– Прекрасно. Удобнее и быстрее, чем ухаживать за снятой обувью. Только вот… я нигде не запачкала свою юбку? – Луна медленно повернулась вокруг своей оси. – Делать это на коленях в таком платье немного непрактично. Белая нижняя юбка наверняка испачкалась. Есть какие-нибудь приёмы, чтобы избежать этого?
– Н… нет, я как-то об этом никогда не задумывалась. Просто следила за тем, чтобы делать всё аккуратно.
– Жаль. У наших герард для подобных заданий придуманы наколенники.
Все молчали, вероятно, просто представляя себе сцену, которая происходила сейчас в кабинете хозяина. Мария даже не поняла, что именно она начала ощущать: гнев, смущение или желание обратиться к её отцу и всё аккуратно объяснить ему.
– Почему вы все так смотрите? – недоумевающе спросила Луна.
– Просто… очень уж необычная ситуация. Дочь принца. Здесь. В этой одежде.
– О, иногда, чтобы понять что-то, надо применить метод инверсии – как говорит отец. Поставить всё с ног на голову, если проще.
– Леди Рашингава, – обратился к новой "серветке" Сануф. – Графу нужно принести шоколад.
– Конечно. Я сделаю.
– Нет-нет, – остановил девушку Агвельт. – Шоколад сделаю я. Вы – отнесёте и подадите ему.
– Если так принято, то – ладно. В кабинет ему, да?
– Да. Я всё поставлю на поднос. Ваше дело – просто донести и поставить на стол.
Девушка, снаряжённая всем необходимым, удивила всех, поднявшись в воздух и довольно быстро, но идеально ровно держась, поплыла прочь.
– Ого, шоколад так ни за что не расплескается и не споткнёшься ни обо что… – протянула Фриндлей. – Жаль, мы все не чистокровные перевёртыши.
– Но, – возразила Апенене, – разве мне одной кажется, что в ближайшие дни мы так и будем сидеть здесь, а всю работу за смену будет делать она одна?
– Зато скучно точно не будет, – с деланным безразличием сказал Сануф. – Мне интересно, что ещё он прикажет ей сделать.
– Это опасно. Опасно и плохо, на самом-то деле, – покачала головой Фриндлей. – Граф всё-таки мужчина. Бывшая невеста неплохо поводила его за нос. Уязвила самолюбие. Прошло много лет, но он всё равно наверняка захочет отыграться на другой высокородной особе. Только вот с этой… совесть его не замучает.
– Верно, она же не просто не крылатая. Она перевёртыш, – согласился Сануф и засуетился: – Пойду-ка, проверю, как там у них.
Через четверть свечи Сануф вбежал бледный, с трясущимися руками, сел за стол, и торопясь, выпил всю воду из кувшина.
– Что там происходит?! – сгрудились все вокруг дворецкого.
– Я трус, – признался надтреснутым голосом Сануф. – Я не знаю как, но она пролила на него шоколад, и он сказал принести ему чистую… рубашку! Ну что он творит?! Я подумал: ладно. Она ему принесла, смотрю: не возвращается. Заглядываю, якобы спросить, что ещё принести, а там…
– Ну что? Что?
– Она его сама… сама…
– Сама… что! Говори же!
– Я должен был отпустить её или сказать что-нибудь, но я просто выслушал, что он мне сказал, и дверь закрыл.
– Так что же она сама-то?
– Переодевала его, вот что!..
– Что-о?! – мгновенно разъярилась Фриндлей. – А вот это уже разврат!..
И только экономка понеслась из кухни, как в неё влетела Луна. Снова в замечательном настроении, совершенно спокойна:
– Я пролила шоколад. Нужно ещё чашку.
– Вы так разбалуете хозяина, – строго сказала Фриндлей. – Он должен был переодеться в своей гардеробной. Она для того и нужна.
– О, понятно, – вдруг улыбнулась девушка-перевёртыш. – У нас, по сути, не существует гардеробных для высокопоставленных господ. Я не знала, простите.
– И постарайтесь делать всё аккуратнее, – продолжила поучать Фриндлей дочку принца. – Нельзя тратить время хозяина своими оплошностями.
– Понимаю.
– В этот раз просто поставьте шоколад на стол и уходите оттуда.
– Но там весь стол завален. Я лучше просто подержу поднос, пока он будет пить.
– И стоять там, как изваяние? Просто заставьте его чуточку прибраться.
– Убираться на столе? Вы с ума сошли?!
– А что, интересно, в этом такого? – опешила экономка.
– Отец бы за одну такую мысль в ссылку отправил. Это куда хуже, чем в еду плюнуть, поверьте.
Луна получила поднос в руки и снова поплыла к кабинету хозяина.
– Я же говорила, – негромко торжествуя, произнесла Фаруги. – Что у одних нормально, у других – страшно.
– Пока что тот факт, что она – перевёртыш, не слишком играет ему на руку. Но определённо спасает его жизнь, – проговорила Фриндлей. – Хотя… с какой стороны посмотреть…
Воцарившееся молчание прервала Апенене:
– Понятия не имею, как можно теперь объяснить этой леди полный смысл того, что делает хозяин.
– А надо, – опять качала головой Фриндлей. – Лучше бы он женился на этой леди, чем сделал то, к чему стремится.
– А если ты ещё раз сделаешь это, – Агвельт указал пальцем на шею экономки, – твоя голова отвалится.
– Что сделаю?
– Ты качаешь головой всё время с тех пор, как пришла сюда эта леди.
– Дело-то серьёзное. Вдруг она сожжёт наш дом, как её папочка – Хорнитэль? Темперамент-то огненный!.. Я и у себя слышала их крики, когда она пришла.
– Но кто-то должен быть там, на случай пожара, – сказала Мария, имея в виду место возле двери в кабинет. – Или убийства.
– Я больше не пойду, – покачал головой Сануф. – Я всегда считал себя высокоморальным существом. За исключением подслушиваний. Но… Но эта ситуация… Не пойду, нет.
– Хорошо, – встала Мария, – я пойду. Чувствую некоторую ответственность за неё. К сожалению. Не хочу, чтобы мне пришлось встречаться с самим Рашингавой и торговаться за бедняшку-леди.
– Не хочешь видеться с ним? – переспросила Апенене. – Ты же говорила, он милый.
– Милый, да. Как редчайший хищный цветок. Раз – и сожрёт меня.
– Ты чего-то не рассказала в тот раз, похоже.
– Пожар в кабинете ждёт меня, – безжизненно напомнила Мария.
– Иди-иди, конечно, – закивала Апенене.
Уже в коридоре Мария услышала комментарий Фаруги:
– Она всегда уходит от разговора об этом.
Мария подошла к кабинету, когда Луна уже выплыла из него. Чтобы не возвышаться над скромного роста фиткой так сильно, леди-перевёртыш опустилась на ноги:
– Что-то не так?
– Он дал вам новое задание?
– Приказал разложить все книги в библиотеке в алфавитном порядке. Я как раз хотела обратиться к вам. Я не уверена, что идеально помню крылофитский алфавит.
– Конечно, я помогу. Сначала верните поднос на кухню.
– Само собой.
Книг в библиотеке было предостаточно. И они стояли в алфавитном порядке. Но порядке первых корневых разрядов всеобщего. Мария начала снимать книги с полок и раскладывать их по стопкам, но Луна остановила её:
– Подождите. Это слишком долго.
– Действительно, проще оторвать хозяину голову, – пошутила Мария, сначала, правда, в недоумении похлопав глазами.
Луна улыбнулась:
– Левенхэм редкий засранец, правда? Нет, я имела в виду, что к этому делу следует подойти по-другому. Не бессистемно. Если хорошенько подумать… можно будет даже не снимать с полок некоторые книги. Мне нужна бумага… и грифель тоже.
– Не уверена, что можно брать у него. Давайте, я дам свои принадлежности. Идёмте в нашу спальню.
По возвращении девушки наткнулись на хозяина. Он как всегда был хмур:
– Я вроде бы не просил проводить ей экскурсию.
– Мы ходили за бумагой и грифелем, – объяснила Мария. – Леди Рашингаве понадобились дополнительные инструменты, чтобы справиться с вашим заданием быстрее.
– Не нужно быстрее. Нужно быть там, где я сказал, и делать то, что я сказал.
– Но если я сделаю быстрее, то вы сможете скорее дать мне новое заковыристое задание, – миролюбиво сказала Луна. – С которым я всё равно отлично справлюсь. Или у вас уже фантазия закончилась?
– Дело не в скорости и не в фантазии. Дело в неукоснительном соблюдении.
– На кой? – вырвалось у Марии. – Простите.
– Сейчас скажу, на кой. Император очень интересуется вами, Мария. Я решил поиграть в благородство и не раскрывать вашу личность, хотя мой долг – удовлетворить любопытство Эрика Бесцейна. Но как только станет известно, что такая… яркая особа, как эта леди, – Левенхэм зыркнул на Луну, – здесь, и носит форму серветки, даже глупцы поймут, что здесь также находитесь и вы. Тогда уж я не смогу помогать вам оставаться неузнанной. Потому, пока это… существо, будет соблюдать мои правила, вы сокрыты от глаз всего двора. Рашингаве это выгодно прежде всего. Я имею в виду принца.
– Отец бы не отправил меня, если бы не подумал об этом, – возразила Луна, но тут же поморщилась и на мгновение откинула голову назад: – А он и не хотел меня отпускать сюда. Я настояла. Теперь всё ясно. Что же… значит, буду спрашивать, когда и куда мне можно ходить. Или сделайте мне идеально чёткое расписание.
– Когда начнёте задыхаться от несвободы, предупредите, – скривившись, обратилась Мария к Луне.
– Действительно, я мечтала о свободе, когда стремилась попасть сюда. Жаль. Но, всё равно, здесь лучше, чем в пределе.
– Правда? Почему? – изумились Мария и Левенхэм.
– В пределе царит соперничество. Мы, варледи, бьёмся друг с другом за самые выгодные для отца брачные контракты, с другой стороны мы мечами выбиваем себе лучшие места в рейтинге, чтобы заработать право не выходить замуж. Как только ещё не отравили? Не знаю. Здесь я чувствую себя в безопасности. Так спокойно!.. – Луна посмотрела прямо в глаза Левенхэму, а потом Марии, и оба, и крылатый, и фитка, одинаково поразились тому, как светло и радостно смотрели такие обычно огромные и злые красные глаза девушки-перевёртыша.
– Что ж… – Левенхэм выглядел слегка растерявшимся. – Идите в библиотеку. Только… Мария… вы не должны помогать ей. Это же испытание.
– Хорошо. Луна, вы справитесь?
– Конечно, – снова ласково улыбнулась девушка-перевёртыш, – это сущая безделица в сравнении с заданиями отца. Вот уж где можно отчаяться.
Луна летящей походкой направилась к библиотеке. Левенхэм, так и не спустив серо-голубых глаз с герарды, устремился вслед за ней, будто привязанный. Однако Луна умудрилась захлопнуть дверь прямо перед его носом. Но даже покашливание Марии не остановило графа – он, ничего не слыша, всё равно прокрался в библиотеку. Марии это не понравилось. Она приоткрыла дверь и остановилась на пороге. Левенхэм смотрел на Луну не дыша. А она уже быстро набрасывала что-то на листе бумаги, склонившись к столу, но продолжая стоять.
Мария снова почувствовала смущение. Ей захотелось сбежать из этого места. И она сделала это. Ещё никогда она не ощущала себя настолько лишней где-либо.
Возможно, Левенхэм по уши влюбился, просто ещё не осознал этого вполне. Кто скажет ему об этом прежде, чем он совершит какую-нибудь ошибку?
Но, вместо того, чтобы пойти на кухню и рассказать об увиденном в подробностях, Мария решила заглянуть в библиотеку снова. Левенхэм так и не пошевелился. Луна перемещала книги быстро, ловко, и явно по плану. Мария снова покинула комнату. Нет, графом овладела какая-то странная робость. Он не будет торопиться. Левенхэм будет продолжать восхищаться Луной на расстоянии.