Глава 1
Осень 1824 года
Фенсмор близ Чаттериса, Кембриджшир
Леди Сара Плейнсуорт, ветеран трех неудачных лондонских сезонов, оглядела гостиную своих будущих родственников и объявила:
– Меня преследуют свадьбы. Хуже чумы.
Ее компаньонки, младшие сестры Харриет, Элизабет и Френсис, которым в их шестнадцать, четырнадцать и одиннадцать лет было еще рано вникать в матримониальные проспекты, все же могли бы хоть как-то ей посочувствовать.
Но так мог бы подумать только тот, кто незнаком с девицами Плейнсуорт.
– Ты слишком драматизируешь, – бросила Харриет, удостоив Сару мимолетным взглядом, прежде чем окунуть перо в чернила и продолжить царапать им по бумаге.
Сара медленно повернулась к ней.
– Ты пишешь пьесу о Генрихе Восьмом и единороге и считаешь меня склонной драматизировать?!
– Это сатира, – пояснила Харриет.
– Что такое сатира? – вмешалась Френсис. – Все равно что сатир?
В глазах Элизабет мелькнул коварный восторг, и она воскликнула:
– Да!
– Элизабет! – прикрикнула Харриет.
– А что, разве не так? – прищурилась Френсис.
– Так должно быть, учитывая, что ты заставила ее вставить в пьесу чертова единорога, – парировала Элизабет.
И опять Харриет пришлось повысить голос, чтобы приструнить сестру.
Вообще-то Саре было все равно, что проказница Элизабет произносит подобные слова, но как старшая в семье она сознавала, что должна по крайней мере сделать вид, что ей не все равно.
– Ну хорошо: окровавленного единорога, – пошла на попятную Элизабет. – В любом случае пьеса будет значительно интереснее.
– О, Харриет! – ахнула Френсис. – Ты ведь не собираешься искалечить единорога?
Харриет разгладила листок бумаги.
– По крайней мере не слишком.
Френсис охнула от ужаса.
– Каким это образом свадьбы могут кого-то преследовать? – громко спросила Харриет, вновь повернувшись к Саре. – Может, объяснишь, почему они хуже чумы?
– Свадьбы хуже чумы, если между ними всего одна неделя и если кому-то не повезет быть родственницей одной из невест и одного из женихов, а особенно если кто-то вынужден стать подружкой на свадьбе, где…
– Ты была подружкой всего лишь раз, – перебила Элизабет.
– И этого вполне достаточно, – пробормотала Сара. – Врагу не пожелаешь шагать по церковному проходу со свадебным букетом, если только ты не невеста, или уже была невестой, или слишком молода, чтобы быть невестой.
– Но это же замечательно, что Хонория попросила тебя быть ее подружкой на свадьбе! – выпалила Френсис. – Это так романтично! Может, тебе вставить в пьесу такую сцену, Харриет?
– Хорошая мысль, – откликнулась сестра. – Еще не поздно ввести новый персонаж, похожий на Сару.
Сара даже не потрудилась повернуться в ее сторону.
– Пожалуйста, не нужно.
– Нет, это будет очень забавно, – настаивала Харриет. – Специальный лакомый кусочек только для нас троих.
– Четверых, – поправила Элизабет.
– О, верно! Простите, я забыла Сару.
Та не сочла нужным ответить, лишь презрительно скривила губы.
– Я считаю, – не унималась Харриет, – мы всегда должны помнить, что были здесь, когда думали об этом.
– Ты могла бы наделить персонаж моими чертами, – с надеждой предложила Френсис.
– Нет-нет, – отмахнулась Харриет. – Слишком поздно что-то менять. Все уже закрепилось у меня в голове. Новый персонаж должен быть похож на Сару. Погоди-ка…
Она принялась в бешеном темпе строчить пером.
– Густые темные волосы, слегка завиваются…
– Темные бездонные глаза, – вставила Френсис. – Именно бездонные.
– С намеком на сумасшедшинку, – добавила Элизабет.
Сара круто развернулась лицом к ней.
– Это всего лишь эпитет, – стушевалась Элизабет. – Но я определенно вижу теперь этот намек…
– Не слишком высокая, не слишком низкая, – пробормотала Харриет, продолжая записывать.
Элизабет ухмыльнулась и в свою очередь пропела:
– Не слишком худая, не слишком толстая.
– О, я тоже придумала! – воскликнула Френсис, подпрыгнув на диване: – Не слишком розовая, не слишком зеленая.
А вот это мгновенно прервало их диалог.
– Прошу прощения? – прошипела Сара.
– Тебя не так легко вывести из себя или смутить, – пояснила Френсис. – Ты очень редко краснеешь. И лишь однажды я видела, как тебя тошнит: когда все мы отравились в Брайтоне испорченной рыбой.
– Отсюда зеленый цвет лица, – одобрительно кивнула Харриет. – Молодец, Френсис, разумное замечание: люди действительно зеленеют, когда им нехорошо. Интересно почему?
– Желчь, – вставила Элизабет.
– Почему бы нам не сменить тему? – предложила Сара.
– Не понимаю, откуда такое скверное настроение, – пожала плечами Харриет.
– Вовсе нет, – возразила сестра.
– Но и хорошим его не назовешь.
Сара не потрудилась возразить.
– Будь я на твоем месте, – заметила Харриет, – не ходила бы, а летала. Подумать только: тебе выпала такая возможность!
– Знаю.
Сара плюхнулась на диван, а Френсис встала и подошла к ней.
– Ты что, не хочешь участвовать в церемонии?
Она как-то по-птичьи вертела головой и походила на маленького взъерошенного воробышка.
– Не особенно, – призналась Сара. Вот если бы это была ее собственная свадьба… Но с сестрами об этом говорить не пристало: слишком большая разница в возрасте.
Между Сарой и Харриет у их матери могло быть еще трое детей, но две беременности закончились выкидышами, а единственный мальчик, рожденный лордом и леди Плейнсуорт, умер в колыбели, не прожив и трех месяцев. Сара была уверена, что родителей потрясла смерть сына, но, нужно отдать им должное, они никогда не подавали вида. Когда же было сказано, что титул переходит к Уильяму, кузену Сары, никто не возмущался по этому поводу, просто приняли как должное. Конечно, шли разговоры, что Сара должна выйти за него замуж, чтобы «все осталось в семье», но Уильям был на три года моложе ее, в свои восемнадцать только что поступил в Оксфорд, и, конечно, в ближайшие пять лет жениться не собирался. Да и у Сары не было намерения ждать пять лет. Ну уж нет!
– Сара!
Она подняла глаза. И как раз вовремя: Элизабет целилась в нее томиком стихов.
– Не советую!
Элизабет разочарованно опустила книгу и повторила:
– Я спрашивала: не знаешь, все гости прибыли?
– Думаю, да, – ответила Сара, хотя, по правде говоря, понятия не имела, так ли это. – Трудно сказать что-то насчет тех, кто остановился в деревне.
Их кузина Хонория Смайт-Смит завтра утром выходит замуж за графа Чаттериса. Церемония должна была состояться здесь, в Фенсморе, наследном доме Чаттериса в северном Кембриджшире. Но даже огромный дом лорда Чаттериса не мог вместить всех гостей, которые приехали из Лондона. Многим пришлось снять комнаты в местных гостиницах.
Поскольку Плейнсуортам первыми отвели помещения в Фенсморе, они прибыли почти за неделю до назначенного времени, чтобы помочь с приготовлениями. Точнее, помогала их мать, а Саре поручили следить за сестрами и по возможности не допускать никаких проделок.
А это было совсем не легко.
Обычно за девушками следила гувернантка, что позволяло Саре выполнять обязанности подружки невесты, но случилось так, что их гувернантка – теперь уже бывшая – тоже собралась замуж через две недели за брата Хонории. А это означало, что сразу после этой свадьбы Сара (похоже, вместе с половиной Лондона) отправится из Фенсмора в Уиппл-Хилл, Беркшир, на свадьбу Дэниела Смайт-Смита и мисс Энн Уинтер. Поскольку Дэниел обладал еще и графским титулом, свадьба обещала быть на редкость пышной.
В точности как у Хонории.
Две пышные свадьбы! Две невероятные возможности для Сары танцевать и резвиться, остро ощущая, что невеста не она.
Как же ей хочется замуж! Да и что тут необычного? Ее и воспитывали для того, чтобы она вышла замуж, нарожала детишек… если, конечно, не считать игры на фортепьяно в печально известном квартете Смайт-Смитов. Каждый год, с точностью часового механизма, четыре старшие незамужние кузины Смайт-Смитов были вынуждены демонстрировать несуществующие музыкальные таланты и играть квартетом, причем не перед домашними, а на людях, которые отнюдь не были глухи.
Это был ад – точнее не скажешь. Сара была уверена, что более точного слова не изобретено.
Шум, производимый инструментами квартета Смайт-Смитов, трудно было описать, но по какой-то причине мамаши всех девиц (включая мать Сары, урожденную Смайт-Смит) сидели в первом ряду с ангельскими улыбками на лицах в твердой, хотя и несколько безумной, уверенности, что их дочери музыкальные гении. Что касается остальной публики… это было тайной.
Почему она вообще существовала, эта остальная публика? Сара не могла понять. Ведь достаточно было прийти на концерт всего один раз, чтобы понять: в музыкальных вечерах Смайт-Смитов нет ничего хорошего. Изучая списки гостей, Сара видела одни и те же имена – то есть люди приезжали каждый год. О чем только они думали? Добровольно подвергать себя такой пытке… Это было выше ее понимания.
Единственным способом для одной из девиц Смайт-Смит освободиться от квартета было выйти замуж… ну или притвориться смертельно больной. Сара уже один раз проделала это, так что во второй вряд ли получится.
Вот бы родиться мальчиком! Их не заставляют обучаться играть на инструментах, им не приходится приносить в жертву свое достоинство на алтарь публичного унижения.
Это так несправедливо!
Итак, замужество. Три ее лондонских сезона, конечно, не были полностью провальными: только прошлым летом два джентльмена делали Саре предложение, но даже сознавая, что, возможно, обрекает себя на еще один год за жертвенным фортепьяно, она все-таки отказала обоим.
Сара не нуждалась в безумной, жгучей страсти, потому что была для этого слишком практична и не верила, что всякий находит свою истинную любовь, но полагала, что леди двадцати одного года все же не должна выходить за мужчину шестидесяти трех лет.
Что же до другого предложения…
Сара вздохнула.
Джентльмен был необычайно любезен, но каждый раз, когда считал до двадцати (что делал, как ни странно, очень часто), пропускал число «двенадцать».
Сара не стремилась выйти за гения, но муж, который даже считать не умеет, – это уже слишком.
– Замужество, – сказала она себе.
– Что это было? – осведомилась Френсис, по-прежнему взирая на нее из-за спинки дивана.
Харриет и Элизабет сосредоточились на собственных занятиях, что было, несомненно, к лучшему, поскольку Сара не нуждалась в другой аудитории помимо одиннадцатилетней сестры, когда объявила:
– Мне просто необходимо выйти замуж в этом году, иначе я умру.
Хью Прентис помедлил на пороге гостиной, покачал головой и пошел дальше. Сара Плейнсуорт, если слух его не обманывает, а он обычно не обманывал.
Еще одна причина, по которой он не хотел приезжать на эту свадьбу.
Хью никогда не отличался общительностью и мало с кем дружил, но в то же время избегал тоже очень немногих: в первую очередь, конечно, своего отца; во вторую – приговоренных к казни убийц, а в третью – леди Сару Плейнсуорт.
Даже если бы их первая встреча не вылилась в некое подобие безумного кошмара, они никогда не стали бы друзьями, потому что Сара Плейнсуорт одна из мелодраматичных особ, склонных к гиперболам и патетичным объявлениям. Хью, как правило, не обращал внимания на манеру речи окружающих, но когда говорила леди Сара, ее трудно было игнорировать: она использовала чересчур много междометий, все фразы заканчивались восклицательными знаками.
Кроме того, она презирала Хью. И ему это не кажется. Он сам слышал, как она бормотала о нем не самые лестные слова. Не то чтобы его это волновало – он тоже не слишком ее любил, – просто хотелось бы, чтобы она научилась вести себя корректнее.
Вот хотя бы сейчас! Она, видите ли, умрет, если не выйдет замуж в этом году. Ну еще бы!
Хью покачал головой: уж на ее-то свадьбу он точно не приедет.
Он не пошел бы и на эту, но Дэниел Смайт-Смит настаивал, а когда Хью напомнил, что это даже не его свадьба, тот откинулся на спинку стула и сказал, что присутствие друга на свадьбе его сестры должно убедить общество, что разногласий между ними больше нет. Так что Хью, черт возьми, лучше приехать и улыбаться пошире.
Приглашение звучало не слишком любезно, но Хью было все равно. Он предпочитал слышать истинный смысл слов и не обижался. Но Дэниел прав в одном: в этом случае лучше соблюдать внешние приличия.
Три с половиной года назад разразился невообразимый скандал, когда Хью вызвал на дуэль Дэниела. Последнему пришлось бежать из страны, а Хью целый год учился снова ходить. Еще год ушел на попытки убедить отца оставить Дэниела в покое и еще один – на старания найти Дэниела. Наконец Хью сообразил, как заставить отца отозвать своих шпионов и убийц и дать Дэниелу свободу.
Шпионы и убийцы. Неужели его существование действительно превратилось в мелодраму настолько, что он мог произносить эти слова и чувствовать их уместность?
Хью тяжело вздохнул. Он усмирил отца, нашел Дэниела и привез его в Британию. Теперь Дэниел женится, и все будет так, как должно быть. Дай Бог ему жить долго и счастливо.
Хью опустил глаза на свою покалеченную ногу. Это вполне справедливо. Все начал именно он и за это наказан. На всю жизнь.
Но, черт возьми, как же болит нога! Вчера целый день Хью провел в экипаже – вот и последствия. Он вообще не понимал, к чему было появляться на этой свадьбе. Его присутствия на свадьбе Дэниела, которая состоится чуть позже, было бы вполне достаточно, чтобы убедить общество в заключении между ними мира.
Хью был не настолько горд, чтобы не признать: по крайней мере в этом случае ему не все равно, что подумает общество. Конечно, его нисколько не задевало, когда о нем говорили как о чудаке, который играет в карты лучше, чем общается с людьми. Не то чтобы Хью возражал, когда его называли странным: однажды он подслушал, как одна светская матрона сказала другой, что находит его таковым и не позволила бы дочери считать его потенциальным поклонником (если бы ее дочь им заинтересовалась, чего, конечно же, никогда не произойдет).
Хью не возражал, но запомнил. Каждое слово.
Беспокоило лишь то, что его считали злодеем. Что кто-то мог подумать, будто он хотел убить Дэниела Смайт-Смита. А когда тому пришлось покинуть страну, обрадовался. Этого Хью вынести не мог. И если единственный способ восстановить свою репутацию – сделать все, чтобы общество поверило, что Дэниел простил его, значит, Хью пойдет на эту свадьбу и на любое другое мероприятие, которое Дэниел посчитает необходимым.
– О, лорд Хью!
При звуках знакомого женского голоса Хью остановился. Это оказалась сама невеста, леди Хонория Смайт-Смит, а в скором времени – через двадцать три часа, если церемония начнется вовремя, в чем Хью искренне сомневался, – леди Чаттерис. Его удивило, что она одна. Разве невестам не полагается появляться в окружении подруг и родственниц?
– Леди Хонория! – воскликнул Хью, перехватывая поудобнее трость, прежде чем приветственно поклониться.
– Я так рада, что вы смогли приехать!
Хью смотрел в ее светло-голубые глаза чуть дольше, чем окружающие посчитали бы необходимым, и был совершенно уверен, что она говорит правду, но сам солгал:
– Я тоже счастлив быть здесь. Спасибо.
Хонория широко улыбнулась, и улыбка осветила ее лицо так, как может осветить только счастье. Хью не заблуждался на свой счет: причина ее радости, конечно же, не он. Все, что он сделал, – пробормотал любезность и таким образом сумел не расстроить ее, не вторгнуться в нынешнее предсвадебное блаженство.
Простая математика.
– Вам понравился завтрак? – спросила Хонория.
Ему показалось, что она остановила его не для того, чтобы справиться о завтраке, но поскольку было очевидно, что он уже успел поесть, пришлось ответить:
– Очень. У лорда Чаттериса превосходный повар.
– Большое спасибо! Столь знаменательных событий не случалось в Фенсморе десять лет. Слуг просто трясет от волнения. И восторга. – Хонория на миг замолчала. – Но в основном от волнения.
Ему нечего было сказать, потому он ждал продолжения, и девушка его не разочаровала:
– Я надеялась, что смогу просить вас об одолжении.
Хью представить не мог, о чем пойдет речь, но она невеста и если хотела попросить его постоять на голове, понятно, что он просто обязан хотя бы попробовать.
– Дело в том, что мой кузен Артур заболел, а он должен был сидеть за главным столом во время свадебного завтрака.
О нет! Неужели она просит…
– Нам необходим еще один джентльмен и…
Очевидно, просит.
– Я надеялась, что его место можете занять вы. Конечно, это достаточно долгий путь для того, чтобы…
Хонория сглотнула, на секунду подняла глаза, пытаясь найти нужное слово.
– Чтобы все исправить. Хотя бы внешне.
Хью посмотрел на нее. Не было причин опасаться сидеть за главным столом, но предчувствие оставило донельзя неприятный осадок.
– Нет, дело не в том, что нужно что-то исправлять, – добавила Хонория поспешно. – Что касается меня и моей матери, могу твердо сказать: мы очень вас ценим и уважаем. И знаем… Дэниел рассказал, что вы для него сделали.
Он все так же пристально смотрел на нее. Так что там сказал Дэниел?
– Я знаю, что, если бы не вы, его бы сейчас в Англии не было, и я очень благодарна вам за помощь.
Хью посчитал невероятной добротой то обстоятельство, что она не упомянула, кто был причиной побега Дэниела во Францию.
Хонория безмятежно улыбнулась.
– Очень умный человек однажды сказал, что не ошибки показывают наш истинный характер, а работа над их исправлением.
– Да, это действительно умный человек, – пробормотал Хью.
– Ладно, так и быть: это сказала моя мать, и не мне, а Дэниелу. Но я давно поняла – надеюсь, и он тоже, – что это правда.
– Кажется, вы правы, – согласился с ней Хью.
– Ну, что скажете? – улыбнулась Хонория, резко меняя и тему, и настроение. – Вы готовы занять место за главным столом? Этим вы окажете мне огромное одолжение.
– Для меня это большая честь, – кивнул Хью и понял, что это правда. Конечно, он скорее покувыркался бы в снегу, чем сел на возвышение перед всеми свадебными гостями, но это действительно большая честь.
Ее лицо снова засияло счастьем. Неужели свадьбы способны делать с людьми такое?
– Большое спасибо, – сказала Хонория с явным облегчением. – Если бы вы отказались, мне пришлось бы просить другого кузена, Руперта.
– У вас есть еще один кузен? И вы предпочли меня?
Конечно, Хью не слишком почитал правила и законы, которыми руководствовалось общество, но это не означало, что не знал об их существовании.
– Он просто ужасен! – прошептала Хонория. – А если честно, просто чудовище, к тому же ест слишком много лука.
– Что же, если так… – пробормотал Хью.
– И к тому же не ладит с Сарой, – добавила Хонория.
Хью обычно обдумывал все, что хочет сказать, но сейчас не смог удержаться, чтобы не выпалить: «Я тоже не лажу с леди Сарой», – прежде чем захлопнуть рот.
– Прошу прощения? – осведомилась Хонория.
Хью вынудил себя снова открыть рот и сухо заметил:
– Не вижу, почему это должно быть проблемой.
Господи, ему придется сидеть рядом с Сарой Плейнсуорт! Как возможно, чтобы Хонория Смайт-Смит не сообразила, насколько это нелепо?
– О, спасибо, лорд Хью! Я очень ценю вашу гибкость в подобных вопросах. Если бы я посадила их рядом – а за главным столом нет другого места, поверьте, я смотрела, – одно только Небо знает, какой скандал они способны затеять!
– Леди Сара? – пробормотал Хью. – Скандалы?
– Знаю, – согласилась Хонория, абсолютно не поняв смысла его слов. – Конечно, трудно представить. Мы с ней никогда не ссорились. У нее поразительное чувство юмора.
Хью ничего не ответил, а Хонория широко улыбнулась:
– Еще раз спасибо. Вы действительно делаете мне огромное одолжение.
– Как я мог отказать?
Она слегка прищурилась, но, похоже, не различила сарказма, что имело смысл, поскольку Хью сам не знал, язвит или нет.
– Что же, спасибо, пойду скажу Саре.
– Она в гостиной.
Хонория с любопытством взглянула на него, и он добавил:
– Я слышал ее голос, когда проходил мимо.
Хонория в недоумении нахмурилась, поэтому он пояснил:
– У нее очень выразительный голос.
– Не замечала.
Хью решил, что сейчас самый подходящий момент заткнуться и уйти, однако у невесты были другие планы:
– Что же, если Сара здесь, почему бы нам не пойти к ней, чтобы сообщить хорошие новости?
Это было последним, чего хотел Хью, но она улыбнулась, и он вспомнил, что перед ним невеста, поэтому просто пошел следом.
В модных романах, которые Сара поглощала дюжинами и вовсе не стыдилась этого, предвидения рисовались не кистью, а половой щеткой, грубо и ярко. Героиня прижимала руку ко лбу и говорила нечто вроде: «О, если бы мне посчастливилось найти джентльмена, который не обратит внимания на мое незаконное рождение и лишний палец на ноге!»
Прекрасно, но ей еще нужно найти автора, готового писать про лишний палец, хотя это, несомненно, внесет живую нотку в роман. Такое нельзя отрицать.
Но вернемся к предвидению. Героиня высказывает страстную мольбу, и потом, словно вызванный древним талисманом, появляется необходимый джентльмен.
«О, если бы только найти джентльмена!»
И джентльмен появляется.
Именно поэтому Сара, объявив, что умрет, если не выйдет замуж (что было совершенным абсурдом), все же взглянула в открытую дверь. Разве не было бы забавным увидеть там жениха?
Неудивительно, что никто не возник.
– Хм… Даже боги литературы отчаялись и умыли руки.
– Ты что-то сказала? – поинтересовалась Харриет.
– О, если бы мне посчастливилось найти джентльмена, – пробормотала себе под нос Сара, – который сделает меня несчастной и будет раздражать до конца дней моих!
И тут…
Ну конечно!
Лорд Хью Прентис.
Господи, неужели ее злоключения будут вечными?
– Сара! – раздался жизнерадостный возглас, и сама невеста появилась рядом с лордом Хью. – У меня прекрасные новости!
Сара встала и устремила взгляд на кузину, потом посмотрела на Хью Прентиса, которого, надо сказать, никогда не любила, и снова перевела взгляд на Хонорию, лучшую в мире подругу. И поняла, что она (лучшая в мире подруга) хороших новостей не принесла – по крайней мере тех, которые Сара считала хорошими.
Как и Хью Прентис, если судить по выражению его лица.
Но Хонория так и сияла, словно жизнерадостный, почти обвенчанный фонарик, и только что не взлетела в воздух, провозгласив:
– Кузен Артур заболел!
Элизабет тут же встрепенулась:
– Это действительно хорошая новость.
– О, брось! – отмахнулась Харриет. – Он и вполовину не так плох, как Руперт!
– Нет, это еще не такая хорошая новость, – поспешила вставить Хонория, нервно поглядывая на Хью: как бы не посчитал их кровожадными особами. – Хорошая заключается в том, что завтра Сара будет сидеть не с Рупертом.
Френсис ахнула и бросилась к ней:
– Означает ли это, что я тоже могу сидеть за главным столом? О, пожалуйста, скажи, что я могу занять его место! Мне бы так этого хотелось! Особенно потому, что стол будет стоять на возвышении, а я окажусь выше всех!
– О, Френсис, – тепло улыбнулась Хонория. – Я бы очень этого хотела, но ты знаешь, что за главным столом не должно быть детей, и следовательно, нам нужен джентльмен.
– Значит, лорд Хью, – догадалась Элизабет.
– Рад служить, – отчеканил Хью, хотя видел, что Сара вовсе не рада.
– Не могу передать, как я вам благодарна! – воскликнула Хонория. – Особенно Саре.
Хью уставился на Сару. Сара уставилась на Хью. Ей казалось очень важным показать свое истинное отношение к происходящему.
И тут он улыбнулся! Болван! Вернее, улыбкой это можно было назвать с большой натяжкой. Но поскольку его физиономия обычно казалась каменной маской, то даже подергиванье уголка губ могло сойти за полный восторг.
– Уверена, что буду счастлива сидеть рядом с вами, а не с кузеном Рупертом, – заверила Сара. «Счастлива», конечно, сильное преувеличение, но у Руперта ужасно пахло изо рта, так что хотя бы этого удастся избежать!
– Я тоже уверен, – повторил лорд Хью со странной смесью тягучести и категоричности в голосе, от которой мозг Сары готов был взорваться.
Он издевается над ней? Или просто повторяет ее слова? Трудно понять.
Еще одна черта, которая характеризовала лорда Хью Прентиса как самой раздражающей личности во всей Англии. Имеет право человек знать, подшучивают над ним или нет?!
– Надеюсь, вы не едите сырой лук за завтраком? – холодно спросила Сара.
Хью улыбнулся (а может, и нет):
– Не ем.
– Ну слава богу!
– Сара… – нерешительно одернула ее Хонория.
Сара с ослепительной улыбкой повернулась к кузине.
Она так и не забыла того безумного момента год назад, когда впервые встретилась с лордом Хью, но сейчас он был совершенно холоден. Черт возьми, если он способен на такое, то и она тоже!
– Твоя свадьба будет идеальной! Мы с лордом Хью прекрасно поладим, я уверена.
Хонория ни на секунду ей не поверила. Впрочем, Сара так и думала. На ее лице, словно приклеенная, застыла улыбка. Ради Хонории она будет вежлива с Хью Прентисом. Ради Хонории даже улыбнется ему, станет смеяться над его шутками, если предположить, что он способен шутить, но все же просто невозможно, чтобы Хонория не понимала, как сильно она ненавидит Хью! Ну ладно, не так чтобы ненавидит… Ненависть она прибережет для истинного зла – Наполеона, например – или цветочницы в Ковент-Гардене, которая пыталась обсчитать ее неделю назад.
Но Хью Прентис – за пределами раздражающего, за пределами досаждающего. Он единственный (кроме ее сестер, конечно), кто умудрился взбесить ее так, что приходилось держать руки по швам, чтобы не дать ему пощечину.
Она никогда не была так зла, как в ту ночь…