Рассказ шестого везиря (ночи 593–596)
Дошло до меня, о царь, что у одной женщины из дочерей купцов был муж, который часто путешествовал. И однажды её муж уехал в далёкую страну, и продлилось его путешествие. И стало это женщине невмоготу, и она полюбила прекрасного юношу из детей купцов, и женщина любила его, и он любил её великой любовью. И в какой-то день этот юноша поспорил с одним человеком, и тот пожаловался на него вали этого города, а вали посадил юношу в тюрьму. И дошло известие об этом до жены купца, его возлюбленной, и разум её из-за него улетел, и она поднялась и надела своя роскошнейшие одежды и пошла к жилищу вали и приветствовала его и подала ему бумажку, в которой писала: «Тот, кого ты посадил в тюрьму и заточил, – мой брат, такой-то, поспоривший с тем-то, и люди, которые свидетельствовали против него, свидетельствовали ложно. Он посажен в твою тюрьму несправедливо, и у меня нет никого, кто бы ко мне приходил я заботился о моем положении, кроме него, и я прошу от милости нашего владыки, чтобы он выпустил его из тюрьмы».
И когда вали прочитал эту бумажку, он посмотрел на женщину и полюбил её и сказал: «Войди в дом, и я велю привести его к тебе, а затем пошлю его к тебе, и ты возьмёшь его». – «О владыка, – отвечала женщина, – у меня нет никого, кроме Аллаха великого, и я – чужеземка и не могу входить ни в чей дом». – «Я не отпущу его, пока ты не войдёшь в дом и я не удовлетворю с тобой свою страсть», – сказал вали. И женщина ответила: «Если ты этого хочешь, то ты непременно должен прийти ко мне в моё жилище и посидеть и поспать и отдохнуть целый день». – «А где твой дом?» – опросил её вали. И она ответила: «В таком-то месте».
И затем она вышла от него (а сердце вали стало занято ею) и, выйдя, пошла к кади города и сказала ему: «О господни наш кади!» – «Да», – сказал кади. И женщина молвила! «Рассмотри моё дело, я награда тебе будет у Аллаха великого» – «Кто тебя обидел?» – спросил кади. И женщина ответила: «О господин, у меня есть брат, кроме которого у меня нет никого, и это заставило меня к тебе войти, так как вали посадил его в тюрьму и против него ложно засвидетельствовали, что он – обидчик. Я прошу тебя, чтобы ты походатайствовал за него у вали». И кади взглянул на женщину и полюбил её и оказал: «Войди в дом, к невольницам, и отдохни у нас немного, а мы пошлём к вали, чтобы он выпустил твоего брата, и если бы мы знали, сколько на нем лежит денег, мы бы дали их тебе от себя, чтобы удовлетворить нашу любовь, так как ты нам понравилась своими хорошими речами». – «Если так делаешь ты, о наш владыка, то мы не будем порицать других», – молвила женщина. И кади воскликнул: «Если ты не войдёшь к нам в дом, уходи своей дорогой!» – «Если ты хочешь этого, о владыка наш, то у меня в моем доме это будет более скрыто и лучше, чем у тебя в доме, так как там есть невольницы и слуги и приходящие и уходящие; я – женщина, и ничего не знаю об этих делах, но необходимость заставляет». – «А где твоё жилище?» – спросил кади. И женщина сказала: «В таком-то месте», старец и условилась с ним на тот же день, на который она условилась с вали.
И затем она пошла от кадя в дом везиря и подала ему просьбу и пожаловалась на беду своего брата, которого заточил вали, и везирь стал её соблазнять и оказал: «Мы удовлетворим с тобою наше желание и выпустим твоего брата». – «Если ты этого хочешь, то это будет у меня, в моем жилище, – ответила женщина. – Оно лучше покроет меня и тебя, и мой дом недалеко». – «А где твоё жилище?» – спросил везирь. И женщина ответила: «В таком-то месте», – и условилась с ним на тот же самый день.
А потом женщина пошла к царю того города и подала ему свою жалобу и попросила, чтобы выпустили её брата. «А кто его заточил?» – спросил царь. И женщина ответила: «Его заточил вали». И когда царь услышал её слова, она поразила его стрелой любви в сердце. И он велел ей войти с ним во дворец, пока он пошлёт к вали и освободит её брата. «О царь, – оказала ему женщина, – это дело будет для тебя не трудно, либо по моей воле, либо насильно, и если царь захотел от меня этого, такова уже моя счастливая доля. Но если он придёт в моё жилище, то почтит меня, перенеся туда свои благородные шаги, как сказал поэт:
Друзья мои, видели ли вы, или слышали, чтоб тот посетил меня, чьи славны достоинства?»
«Мы не будем перечить твоему приказу», – сказал царь. И женщина условилась с ним на тот же день, который назначила другим, и сказала ему, где её жилище…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот девяносто девятая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина, согласившись на предложение, сказала ему, где её жилище, и условилась с ним на тот же самый день, который назначила вали, кади и везирю, а затем она вышла от царя и пришла к одному столяру и сказала:
«Я хочу, чтобы ты сделал мне шкаф с четырьмя отделениями, одно над другим, и чтобы у каждого отделения была дверь, которая запирается. Скажи мне, какая за это плата, и я дам её тебе». – «Четыре динара, – отвечал столяр. – А если ты, о почтённая госпожа, пожалуешь мне сближение, то от тебя я не возьму ничего». – «Если уж это неизбежно, – сказала женщина, – то сделай мне пять отделений с замками». – «С любовью и удовольствием», – ответил столяр. И женщина сговорилась с ним, что он принесёт ей шкаф в тот самый день. «О госпожа, – сказал столяр, – посиди, и возьмёшь свою пещь сейчас же, а я после этого приду не торопясь». И женщина просидела у столяра, пока тот сделал ей шкаф с пятью отделениями, и ушла в своё жилище и поставила шкаф в то месте, где сидят гости. А затем она взяла четыре одежды и отнесла их к красильщику, и тот выкрасил каждую одежду в особый цвет, отличающийся от цвета других одежд. А женщина принялась готовить еду и питьё и цветы, плоды и благовония.
И когда пришёл день свидания, она надела самые лучшее свои одежды и нарядилась и надушилась, а затем она устлала комнату разными роскошными коврами и села поджидать, кто придёт. И вдруг вошёл к ней кади, прежде других. И, увидев его, женщина поднялась на ноги и поцеловала перед ним землю и взяла его и посадила на постель и легла с ним и стала с ним играть, и кади пожелал удовлетворения с ней, и она оказала ему «О господин, сиими с себя одежду и тюрбан и надень эту жёлтую рубашку и покрой голову этим покрывалом, а мы принесём еду и питьё, и потом ты исполнишь все, что желаешь». И она взяла у кади одежду и тюрбан, и он надел рубашку и покрывало.
И вдруг кто то постучал в дверь. «Кто это стучит в дверь?» – спросил кади. И женщина сказала: «Это мой муж!» – «Что же делать, и куда я пойду?» – воскликнул кади. И женщина молвила: «Не бойся, я введу тебя в этот шкаф». – «Делай, что тебе вздумалось», – сказал кади, и женщина взяла его и ввела его в нижнее отделение и заперла. А потом она вышла к воротам и открыла их, и оказалось, что это – вали. И, увидев его, женщина поцеловала перед ним землю и взяла его за руку и посадила на ту же постель и сказала: «О господин, это место – твоё место, и этот дом – твой дом, а я – твоя невольница и одна из твоих служанок. Останься у меня на весь день, скинь то, что на тебе надето, и надень эту красную одежду: это – одежда сна». И она повязала вали голову обрывком тряпки, бывшим у неё, и, взяв у него одежду, пришла к нему на постель и начала с ним играть, а он тоже стал играть с нею, а когда он протянул к женщине руку, она оказала: «О владыка наш, этот день – твой день, и никто его с тобой не разделит, но будь милостив я благодетелен и напиши мне бумажку, чтобы моего брата выпустили из тюрьмы, и тогда моё сердце успокоитея». – «Слушаю и повинуюсь, на голове и на глазах!» – ответил вали и написал письмо своему казначею, в котором говорил: «В час прибытия этого письма к тебе ты выпустишь такого-то безотлагательно; не допускай небрежности и не возражай носителю его ни одним словом». И он запечатал письмо, и женщина взяла его и стала играть с вали на постели.
И вдруг кто-то постучал в дверь. «Кто это?» – спрошл вали, и женщина ответила: «Мой муж». И вали воскликнул: «Что мне делать?» – «Вэйди в этот шкаф, а я отправлю мужа и вернусь к тебе», – ответила женщина. И она взяла вали и ввела его во второе отделение и заперла его там, а кади, при всем этом, слышал их разговор. А потом женщина вышла к воротам и открыла их, и сказалось, что это – везирь. И, увидав его, женщина поцеловала землю между его руками и встретила его и поклонилась ему и сказала: «О господин мой, ты почтил нас, придя в наше жилище! Да не лишит нас Аллах твоего появления!» И она посадила его на постель я оказала: «Сними с себя одежду и тюрбан и надень эту лёгкую рубашку». И везирь снял с себя то, что на нем было, и женщива одела его в голубую рубашку и красный колпак, приговаривая: «О владыка, вот это – везирская одежда, оставь же её, пока ей не придёт время, а сейчас побудь в этой одежде для беседы, веселья и сна». И когда везирь надел её, женщина стала о ним играть на постели, и он тоже играл с нею и хотел исполнить свои желания, но она не позволяла ему и говорила: «О господин, это от нас не уйдёт!»
И когда они разговаривали, вдруг кто-то постучал в дверь, и веэирь опросил женщину: «Кто это?» И она отвечала: «Мой муж». – «Что же придумать?» – опросил везирь. И женщина сказала: «Вставай, войди в этот шкаф, а я отправлю моего мужа и вернусь к тебе. Не бойся!» И она ввела его в третье отделение шкафа и заперла там и, выйдя, открыла дверь, и оказалось, что это пришёл царь. И, увидав его, женщина поцеловала перед ним землю и, взяв его за руку, привела его на середину комнаты и посадила на постель и оказала: «Ты почтил нас, о царь, и если бы мы предложили тебе весь мир и то, что в нем есть, это не стоило бы одного шага из твоих шагов к нам…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот девяносто пятая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто пятая ночь, она оказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь вошёл в дом женщины, она сказала ему: «Если бы мы подарили тебе весь мир и то, что в нем есть, это бы не стоило одного шага из твоих шагов к нам». И царь сел на постель, и женщина молвила: «Дай мне позволение сказать тебе одно слово». – «Говори, что желаешь», – ответил царь. И она сказала: «Отдохни, о господин, и сними с себя одежду и тюрбан (а одежда царя, бывшая на нем в этот час, стоила тысячу динаров)». И когда царь снял с себя одежду, женщина одела его в рваную рубаху, ценой в десять дирхемов, не больше, и стала его развлекать и играть с ним. И при всем этом люди, которые были в шкафу, слышали, что происходит, но никто из них не мог заговорить. И когда царь протянул руку к шее женщины и хотел удовлетворить с нею своё желание, она сказала ему: «Это дело от нас не уйдёт, и я ещё раньше обещала услужить тебя в этом покое, и тебе будет от меня то, что тебя обрадует».
И когда они разговаривали, вдруг кто-то постучал в дверь, и царь воскликнул: «Удали его от нас с его согласия, или я выйду к нему и удалю его насильно». – «Этого не будет, о владыка, лучше потерпи, пока я удалю его самым хорошим уменьем», – сказала женщина. И царь молвил: «А мне что же делать?» И женщина взяла его за руку и ввела в четвёртое отделение и заперла там, а затем она вышла к дверям и открыла их, и оказалось, что это – столяр. И он вошёл и приветствовал женщину, и та сказала ему: «Что это за шкаф ты нам сделал?» – «А что с ним, о госпожа?» – спросил он, и женщина сказала: «Вот это отделение – узкое». – «О госпожа, оно широкое», – ответил столяр. И женщина оказала: «Войди и посмотри, ты в нем не поместишься». – «В нем поместятся четверо», – сказал столяр, и затем он вошёл в шкаф.
И когда он вошёл туда, женщина заперла его в пятом отделении и поднялась и, взяв бумажку вали, пошла с ней к казначею. И казначей взял бумажку и прочитал и поцеловал её и выпустил из тюрьмы того человека, возлюбленного женщины. И она рассказала ему, что она сделала, и юноша опросил: «А что же нам делать?» – «Мы уйдём из этого города в другой город, сказала женщина, – нам нельзя после такого дела здесь оставаться». И они собрали то, что у них было, и погрузили на верблюдов и тотчас же уехали в другой город.
А что касается тех людей, то они просидели в отделениях шкафа три дня без еды. И им эахотелось помочиться, так как они три дня не мочились, и столяр налил на голову султана, а султан налил на голову везиря, а везирь налил на голову вали, а тот налил на голову кади. И кади закричал и воскликнул: «Что это за грязь! Разве мало нам того, что с нами было, чтобы на нас ещё мочились!» И вали возвысил голос и сказал: «Да увеличит Аллах твою награду, о кади!» И, услышав его голос, кади узнал, что это – вали. А потом вали опять возвысил голос и сказал: «Что это за грязь!» И везирь возвысил голос и оказал: «Да увеличит Аллах твою награду, о вали». И, услышав его голос, вали узнал, что это – везирь. А затем везирь возвысил голос и сказал: «Что это за грязь!» И когда царь услышал слова везиря, он узнал его, но смолчал и скрыл своё присутствие, а везирь воскликнул: «Прокляни, Аллах, эту женщину за то, что она с нами сделала! Она созвала к себе всех вельмож царства, кроме царя!»
И, услышав это, царь крикнул ему: «Молчите! Я первый попал в сети этой разпутницы и развратницы!» И столяр, услышав их слова, сказал: «А я? В чем мой-то грех? Я сделал ей шкаф за четыре динара золотом и пришёл потребовать платы, и она схитрила со мной и ввела меня в это отделение и заперла там». И они стали разговаривать друг с другом и развлекать царя беседой, и развеяли его грусть.
И вдруг пришли позади этого дома и увидели, что он пустой, и оказали друг другу: «Вчера наша соседка, женщина такого-то, была здесь, а теперь мы не слышим в этом месте никаких голосов и не видим в нем человека. Сломайте ворота и посмотрите, в чем дело, чтобы не обвинил нас вали или царь и не посадил в тюрьму». И затем они сломали ворота и вошли и увидели деревянный шкаф, а в нем нашли людей, которые стонали от голода и жажды. И пришедшие стали говорить друг другу: «Неужели в этом шкафу джинн?» И один из них воскликнул: «Наберём дров и сожжём его огнём». – «Не делайте!» – закричал на них кади…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот девяносто шестая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда соседи хотели принести драв и сжечь шкаф, кади закричал на них: «Не делайте!» И соседи сказали друг другу: «Джинны иногда меняют образ и говорят словами людей». И, услышав их, кади прочитал кое-что из великого Корана и затем сказал пришедшим: «Подойдите к шкафу, в котором мы сидим!» И когда они подошли, он сказал им: «Я – такой-то, а вы – такие-то и такие-то. И нас в шкафу целая толпа». И соседи спросили кади: «А кто привёл тебя сюда? Расскажи нам, в чем дело».
И кади осведомил их в чем дело, от начала до конца, и тогда они привели столяра. И столяр открыл отделение кади и вали, и везиря, и царя, и столяра, и все они были в той одежде, которая была на них надета. И они вышли из шкафа и посмотрели друг на друга, и каждый стал смеяться над другим, и потом они пошли искать женщину, но не нашли её. А женщина взяла все то, что было на них надето, и каждый из них послал к своим за одеждой. И им принесли платье, и они вышли, закрывшись им, к людям. Посмотри же, о владыка наш царь, какую хитрость сделала эта женщина с теми людьми.
Дошло до меня также, что был один человек, который хотел увидеть в своей жизни Ночь могущества. И он посмотрел однажды ночью на небо и увидел ангелов, когда открылись врата небесные, и увидал, как всякая вещь пала яиц на своём месте. И, увидев это, он сказал своей жене: «О такая-то, Аллах показал мне Ночь могущества, а мне было ниспослано, что если я увижу её и сотворю три молитвы, они будут исполнены. Я опрашиваю у тебя совета: что мне оказать?» – «Скажи: «О боже, увеличь мне член!» – посоветовала ему жена. И человек сказал это, и его член сделался точно тыквенная бутылка, так что этот человек не мог стоять, а его жена, когда он хотел её познать, бегала от него с места на место. И муж оказал ей: «Что же делать? Ты пожелала этого ради твоей страсти». – «Я не хочу, чтобы он оставался таким длинным», – оказала жена. И её муж поднял голову к небу и молвил: «О боже, спаси меня от этого дела и освободи меня!»
И человек сделался гладким, без члена. И, увидев это, жена оказала ему: «Нет мне до тебя нужды, раз ты стал без члена!» И её муж воскликнул: «Все это от твоего злосчастного совета и дурного замысла! Было для меня у Аллаха три молитвы, которыми я достиг бы блага и в этой жизни и в будущей, и две молитвы пропали, осталась одна». – «Помолись Аллаху великому, чтобы он снова сделал тебя таким, каким ты был раньше!» – сказала ему жена. И человек помолился своему господу и стал опять таким, как был.
И все это, о царь, произошло по причине дурного замысла женщины, и я рассказал тебе об этом, чтобы ты убедила, что женщины глупы и слабы умом и замышляют дурное. Не слушай же их слов и не убивай своего сына, кровь твоего сердца. Ты сотрёшь воспоминание о себе после себя».
И царь воздержался от убиения своего сына.
А на седьмой день пришла та невольница и явилась к царю, крича. И она разожгла большой огонь, и её привели к царю, держа её за концы платья. И царь опросил её: «Почему ты это сделала?» И она отвечала: «Если ты не рассудишь меня с твоим сыном, я брошусь в этот огонь. Жизнь мне стала противна, и, прежде чем прийти к тебе, я написала завещание, раздала свои деньги и решила умереть, а ты будешь каяться всяческим раскаянием, как каялся царь, который пытал сторожиху бани». – «А как это было?» – спросил царь. И невольница сказала:
Шестой рассказ невольницы (ночи 596–598)
Дошло до меня, о царь, что была одна женщина, богомольная, воздержанная и благочестивая, и она заходила во дворец одного из царей, и её приход считали благословенным, и было ей у приближённых царя великое счастье. И однажды она вошла во дворец, согласно обычаю, и села рядом с женой царя, и та подала ей ожерелье ценой в тысячу динаров и сказала: «О девушка, возьми к себе это ожерелье и храни его, пока я не выйду из бани и не возьму его у тебя (а баня была во дворце)». И женщина взяла ожерелье и села в одно место в покоях царицы, ожидая, пока та сходит в баню, находившуюся в её жилище, и выйдет. А потом она положила ожерелье под молитвенный коврик и начала молиться. И прилетела птица и взяла ожерелье и положила его в щель в углу дворца, пока сторожившая выходила за нуждой. И женщина вернулась и не знала этого. И когда жена царя вышла из бани, она потребовала ожерелье у сторожихи, но та не нашла его и стала его искать, но не обнаружила и не напала на его след. И сторожившая говорила: «Клянусь Аллахом, о дочка, ко мне никто не приходил, и когда я взяла ожерелье, я положила его под молитвенный коврик и не знаю, может быть, один из слуг увидал его и, воспользовавшись моей рассеянностью, когда я молилась, взял его, а знание об этом у Аллаха великого».
И когда услышал об этом царь, он приказал своей жене пытать сторожившую огнём и сильно побить её…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот девяносто седьмая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь приказал своей жене пытать сторожившую женщину огнём и сильно побить её, и царица стала её пытать всякими пытками, но женщина ни в чем не признавалась и никого не обвиняла. И после этого царь приказал посадить её в тюрьму и заковать в цепи, и её заточили. А потом, в один из дней, царь сидел у себя во дворце, среди водоёмов, и его жена сидела с ним рядом, и вдруг взор царя упал на птицу, которая вытаскивала то самое ожерелье из щели в углу дворца. И царь кликнул одну невольницу, и она настигла птицу и отняла у неё ожерелье. И тогда царь понял, что сторожившая женщина обижена, и раскаялся в том, что он с ней сделал. И он велел привести её, и когда она явилась, принялся целовать её в голову, а затем стад плакать и просить прощения и горевать из-за того, что он с нею сделал. И он велел ей дать большие деньги, во женщина отказалась их взять, а затем она простила его и ушла и дала себе клятву, что не войдёт ни в чей дом. И она странствовала по горам и долинам и поклонялась Аллаху великому, пока не умерла.
Дошло до меня также, о царь, в числе рассказов о кознях мужчин, что два голубя, самец и самка, собрали зимой к себе в гнездо пшеницу и ячмень, а когда наступило время лета, зерно высохло и уменьшилось. И самец сказал самке: «Это ты съела зерно!» А она стала говорить: «Нет, клянусь Аллахом, я ничего не съела!» Но он не поверил ей и стал её бить крыльями и клевать клювом, пока не убил. А когда наступило холодное время, зёрна снова стали такими, как были, и самец понял, что он убил свою жену несправедливо и по вражде, и стал раскаиваться, когда раскаяние было ему бесполезно. И он лёг рядом с женой, рыдая по ней и плача и горюя, и отказался от еды и питья и заболел, и болел, пока не умер.
Дошёл до меня также, в числе рассказов о кознях мужчин против женщин, рассказ более удивительный, чем все эти». – «Подавай то, что у тебя есть», – воскликнул царь. И невольница сказала: «О царь, была одна девушка из дочерей царя, которой не было в её время равных по красоте, прелести, стройности, соразмерности, блеску и жеманству, и никто так не отнимал разум у мужчин, как она. И она говорила: «Нет мне равных в моё время!» И все сыновья царей сватались к ней, но она не соглашалась взять из них никого, и было ей имя ад-Датма.
И говаривала она: «На мне женится только тот, кто меня покорит в пылу битвы, боя и сражения, и если кто-нибудь меня одолеет, я выйду за него замуж с радостным сердцем, а если я его одолею, то возьму его коня и оружие и одежду и напишу у него на лбу: «Этот отпущен такою-то». И царские сыновья приходили к ней со всех мест, далёких и близких, но она одолевала их и позорила и отнимала у них оружие и клеймила их огнём.
И прослышал о ней сын одного из царей персов, по имени Бахрам, и направился к ней, покрыв далёкое расстояние, и взял с собой деньги, коней и людей и сокровища из царских сокровищ. И ехал, пока не прибыл к ней, а прибыв, он послал её отцу роскошный подарок, и царь проявил к нему приветливость и оказал ему величайший почёт. И затем царевич послал своих везирей сообщить ему, что он хочет посвататься к его дочери. И отец её прислал к нему гонца и сказал: «О дитя моё, что до моей дочери ад-Датма, то у меня нет над ней власти, так как она дала себе клятву, что выйдет замуж только за того, кто покорит её на поле битвы». – «Я приехал из моего города, зная это условие», – ответил ему царевич. И царь сказал: «Завтра ты с ней встретишься».
А когда пришёл завтрашний день, отец девушки послал к ней и попросил у неё разрешения войти. И, услышав обо всем, она приготовилась к бою и надела боевые доспехи и вышла в поле, и царевич вышел к ней навстречу и решил с ней сразиться. И люди прослышали об этом и пришли со всех мест и явились в этот самый день. И ад-Датма вышла одетая, подпоясанная и закрытая покрывалом, и царевич выступил к ней, будучи в наилучшем состоянии, одетый в крепчайшие военные доспехи и совершеннейшее снаряжение. И каждый из них понёсся на другого, и они долго гарцевали и бились продолжительное время, и царевна нашла в царевиче храбрость и доблесть, которых не видала у других. И она испугалась, что царевич пристыдит её перед присутствующими, и поняла, что он, несомненно, её одолеет, и захотела устроить козни и сделать с ним хитрость. И она открыла лицо, и вдруг оказалось, что оно светит ярче месяца, и когда царевич взглянул на неё, он оторопел, и его сила ослабла, и исчезла его решимость. А царевна, увидав это, понеслась на него и сорвала его с седла, и царевич, у неё в руках, стал подобен воробью в когтях орла, и её облик ошеломил его, и он не понимал, что с ним делается. И девушка взяла его коня и оружие и одежду и заклеймила его огнём и отпустила.
И когда царевич очнулся от обморока, он провёл несколько дней, не прикасаясь ни к пище, ни к питью, и не спал от огорчения, и любовь к девушке овладела его сердцем. И он отправил своих рабов к отцу и написал ему в письме, что не может вернуться в свою страну, пока не добьётся того, что ему нужно, или он умрёт без этого. И когда письмо прибыло к его отцу, тот опечалился и хотел послать к царевичу воинов и солдат, но везири удержали его от этого и уговорили быть терпеливым.
А царевич, чтобы достичь своей цели, употребил хитрость. Он притворился дряхлым стариком и направился в сад царевны, куда она чаще всего заходила, и встретился с садовником и сказал ему: «Я чужеземец из далёких стран, и с юности и ещё до сей поры я хорошо умею обрабатывать землю и беречь растения и цветы, и никто, кроме меня, этого не умеет». И, услышав его слова, садовник обрадовался до крайней степени и привёл его в сад и приказал своим людям заботиться о нем. И царевич стал работать и выращивать деревья и заботиться о плодах. И в один из дней, когда это было так, вдруг вошли в сад рабы, с которыми были мулы, нагруженные коврами и посудой, и когда царевич спросил о причине этого, ему сказали: «Царская дочка желает погулять в этом саду». И царевич пошёл и взял украшения и одежды из своей страны, которые были у него, и, принеся их в сад, сел там и положил кое-что из этих сокровищ перед собой, а сам стал трястись, делая вид, что это от дряхлости…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные, речи.
Пятьсот девяносто восьмая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что персидский царевич притворился старым стариком я, сев в саду, положил перед собой украшения и одежды и сделал вид, что трясётся от старости, дряхлости и слабости. А когда прошёл час, пришли невольницы и евнухи, и посреди них шла царевна, подобная месяцу среди звёзд, и они подошли и стали ходить по саду и рвать плоды, гуляя, и увидали человека, который сидел под деревом. И они подошли к нему (а это был царевич) и посмотрели на него, и вдруг видят, что это – старый старик, у которого трясутся руки и ноги, а перед ним лежат украшения и сокровища из царских сокровищ.
И, увидав его, девушки удивились ему и стали спрашивать его, что он делает с этими украшениями. И он сказал: «Я хочу жениться за эти украшения на какой-нибудь из вас». И девушки стали над ним смеяться и сказали: «Когда ты женишься, что ты станешь делать?» И царевич ответил: «Я поцелую мою жену один раз и разведусь с нею». – «Я выдала за тебя замуж вот эту девушку», – сказала царевна. И царевич поднялся, опираясь на палку, трясясь и спотыкаясь, и, поцеловав девушку, отдал ей украшения и одежды. И девушка обрадовалась, и все стали смеяться над царевичем, и потом ушли в своё жилище. А когда наступил следующий день, девушки вошли в сад и пришли к царевичу и увидели, что он сидит на том же месте и перед ним лежит ещё больше украшений и одежд, чем в первый раз. И они присели подле него и спросили: «О старец, что ты делаешь с этими украшениями?» И царевич ответил: «Я женюсь за них на одной из вас, как вчера». – «Я женила тебя на этой девушке», – сказала царевна. И царевич поднялся и поцеловал девушку и отдал ей украшения и одежды, и все ушли в свои жилища. И когда дочь царя увидала украшения и одежды, которые царевич дал девушкам, она сказала про себя: «Я имею больше всех прав на это, и со мной не будет от этого никакого вреда».
И когда настало утро, она вышла из своего жилища одна, приняв облик невольницы из невольниц, и, скрываясь, пришла к старцу и, придя к нему, сказала: «О старец, я – дочь царя, хочешь на мне жениться?» – «С любовью и удовольствием!» – отвечал царевич. И он вынул украшения и одежды более высокого качества и дороже ценой и отдал их царевне и поднялся, чтобы её поцеловать (а она чувствовала себя безопасно и спокойно). И, подойдя к ней, он с силой схватил её и ударил об землю и уничтожил её девственность и спросил: «Разве ты не узнаешь меня?» – «Кто ты?» – спросила царевна, и царевич ответил: «Я Бахрам, сын царя персов. Я изменил свой облик и удалился от родных и царства ради тебя». И девушка встала из-под него молча, не давая ответа и не обращаясь к нему с речью, после того, что её поразило, и она говорила про себя: «Если я его убью, его убиение не принесёт пользы». А затем она подумала и сказала про себя: «Мне возможно теперь только убежать с ним в его страну». И она собрала деньги и сокровища и послала к царевичу, уведомляя его об этом, чтобы он тоже снарядился и собрал свои деньги. И они сговорились, что такойто ночью отправятся, и сели на лучших коней и поехали под покровом ночи, и не наступило ещё утро, как они уже пересекли далёкие страны.
И они ехали до тех пор, пока не прибыли в страну персов и не оказались близ города отца юноши. И когда отец его услышал об этом, он встретил его с солдатами и воинами и обрадовался до крайней степени. А затем, через немного дней, он послал к отцу ад-Датма роскошные подарки и написал ему письмо, в котором уведомлял его, что его дочь находится у него, и требовал её приданое. И когда подарки прибыли к отцу девушки, он принял их и оказал привёзшим их крайний почёт и сильно обрадовался, а затем он устроил пиршество и, призвав судью и свидетелей, написал брачный договор своей дочери с царевичем. Он наградил послов, которые принесли письмо от царя персов, и послал своей дочери её приданое, и персидский царевич остался с ней, пока не разлучила их смерть.
«Смотри же, о царь, каковы козни мужчин против женщин! Я не откажусь от своего права, пока не умру!»
И царь приказал убить своего сына.
Но тут вошёл к нему седьмой визирь и, представ перед ним, поцеловал землю и сказал: «О царь, повремени, пока я не выскажу тебе мой совет. Тот, кто выжидает и медлит, достигает осуществления надежды и получает то, чего желает, а тому, кто торопится, достаётся раскаяние. Я видел, как наблудила эта женщина, побуждая царя ввергнуть себя в ужасы; а невольник, осыпанный твоей милостью и благами, тебе предан. Я знаю, о царь, о кознях женщин то, чего не знает никто, кроме меня, и до меня дошёл из этого рассказ о старухе и сыне купца. «А как это было?» – спросил царь. И везирь сказал:
Рассказ седьмого везиря (ночи 598–602)
Дошло до меня, о царь, что у одного купца было много денег, и был у него сын, дорогой для него. И в один из дней сын сказал своему отцу: «О батюшка, я пожелаю от тебя одно желание, которым ты меня обрадуешь». – «А что это, о дитя моё? Я дам это тебе, хотя бы был это свет моего глаза, чтобы привести тебя этим к тому, чего ты хочешь», – ответил ему отец. И сын сказал: «Я хочу, чтобы ты дал мне сколько-нибудь денег, и я поеду с купцами в страны Багдада, чтобы поглядеть на них и посмотреть на дворцы халифов. Дети купцов мне их описывали, и мне захотелось посмотреть на них». – «О сынок, кто будет стоек, если ты отлучишься?» – воскликнул отец юноши, но тот молвил: «Я сказал тебе эти слова, и неизбежно мне туда отправиться, с согласия или без согласия. В мою душу запала тоска, которая пройдёт только по прибытии в Багдад…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Пятьсот девяносто девятая ночь
Когда же настала пятьсот девяносто девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что сын царя[1] сказал своему отцу: «Неизбежно уехать и прибыть в Багдад!» И когда отец его убедился в этом, он собрал ему товаров на тридцать тысяч динаров и отправил его путешествовать с купцами, которым он доверял, и поручил купцам о нем заботиться. А потом отец юноши простился с ним и вернулся в своё жилище, а юноша ехал со своими товарищами купцами, пока они не прибыли в Багдад, обитель мира.
А когда они достигли Багдада, юноша пошёл на рынок и нанял себе хороший, красивый дом, который смутил его разум и ошеломил его взор, – там были щебечущие птицы, и покои стояли один напротив другого, и пол был выложен разноцветным мрамором, а потолки украшены мадинской лазурью. Он спросил привратника о размере платы за дом: «Сколько в месяц?» И привратник отвечал: «Десять динаров». И юноша спросил: «Говоришь ли ты правду, или насмехаешься надо мной?» – «Клянусь Аллахом, – ответил привратник, – я говорю только правду. Всякий, кто поселится в этом доме, живёт там не больше недели или двух». – «А какая тому причина?» – спросил юноша. И привратник молвил: «О дитя моё, всякий, кто поселится в этом доме, выходит из него только больной или мёртвый. Этот дом прославился такими вещами среди всех людей, что никто не осмеливается в нем поселиться, и плата за него уменьшилась до такого размера».
Услышав это, юноша до крайности удивился и воскликнул: «В этом доме обязательно должно быть какое-нибудь обстоятельство, из-за которого там случается подобная болезнь или смерть!» Но потом он подумал про себя и, прибегнув к Аллаху от сатаны, битого камнями, прогнал из ума такое предположение и поселился в этом доме. И стал он продавать и покупать, и прошло над ним несколько дней, а он все жил в доме, и ничего не случилось с ним из того, что говорил привратник.
И когда он сидел в один из дней у ворот дома, прошла мимо него поседевшая старуха, подобная пятнистой змее. И она часто славословила и святила имя Аллаха, удаляя с дороги камни и другие препятствия. И старуха увидела юношу, сидевшего у ворот, и стала смотреть на него, дивясь на него, и юноша сказал ей: «О женщина, разве ты меня знаешь или сомневаешься во мне?» И, услышав слова юноши, старуха торопливо подошла к нему и приветствовала его и спросила: «Сколько времени ты живёшь в этом доме?» – «О матушка, два месяца», – отвечал юноша. И старуха молвила: «Этому-то я удивилась. Я не знаю тебя, о дитя моё, и ты меня не знаешь, и я не усомнилась о тебе, а удивилась потому, что все, кто жил в этом доме, кроме тебя, выходили оттуда мёртвыми или больными. Я не сомневаюсь, о дитя моё, что ты подвергаешь опасности свою молодость. Разве ты не поднимался во дворце наверх и не смотрел с балкона, который там есть?»
И затем старуха ушла своей дорогой, а юноша, когда старуха покинула его, стал размышлять о её словах и сказал про себя: «Я не поднимался во дворце наверх и не знал, что там есть балкон». И затем, в тот же час и минуту, он вошёл во дворец и стал ходить по углам комнат и наконец увидел в одном углу маленькую дверь, в засовах которой свил гнездо паук. И, увидав дверь, юноша сказал про себя: «Может быть, паук свил на этой двери гнездо лишь потому, что за нею гибель!» И он положился на слова Аллаха великого: «Скажи: «Не поразит нас ничто, кроме того, что начертал нам Аллах», – и, открыв дверь, стал подниматься по маленькой лестнице, а дойдя до верха, увидел балкон. И он сел отдохнуть и осмотрелся и увидел изящное и нарядное помещение, в возвышенной части которого был высокий балкон, возвышавшийся над всем Багдадом, и на этом балконе находилась девушка, подобная гурии. И она овладела всем сердцем юноши и унесла его разум и сердце, оставив после себя страдания Айюба и печаль Якуба.
И когда юноша увидал её и хорошенько в неё всмотрелся, он подумал: «Может быть, люди говорят, что никто не жил в этом доме без того, чтобы умереть или заболеть, именно из-за этой женщины. О если бы я знал, в чем для меня избавление, – мой разум пропал!» И он спустился сверху, раздумывая, что ему делать, и сидел в доме, но ему не было покоя. И он вышел и сел у ворот, не зная, как ему поступить, и вдруг видит – идёт та старуха, поминая и прославляя по дороге Аллаха. И, увидав ему юноша поднялся на ноги и первый пожелал старухе мира и приветствовал её и сказал: «О матушка, я был здоров и благополучен, пока ты не посоветовала мне отпереть ту дверь, и я увидел балкон и отпер его и посмотрел сверху и увидел нечто, меня ошеломившее. И теперь я думаю, что погибну, и знаю, что нет для меня врача, кроме тебя».
И, услышав слова юноши, старуха засмеялась и молвила: «С тобою не будет беды, если захочет Аллах великий!» И когда она сказала ему эти слова, юноша вошёл в дом и вышел, неся в руках сто динаров, и сказал: «Возьми их, о матушка, и поступай со мной, как поступают господа с рабами. Скорее поспевай мне на помощь, – когда я умру, с тебя будет спрошено за мою кровь в день воскресения». – «С любовью и удовольствием! – ответила старуха. – Я только хочу, о дитя моё, чтобы ты поддержал меня маленькой помощью – этим ты достигнешь желаемого». – «А чего ты хочешь, о матушка?» – спросил юноша. И старуха ответила: «Я хочу, чтобы ты помог мне и пошёл на шёлковый рынок и спросил лавку Абу-ль-Фатха ибн Кайдама. И когда тебе его укажут, сядь у его лавки, поздоровайся с ним и скажи: «Дай мне покрывало, которое у тебя есть, разрисованное золотом». (А у него в лавке нет покрывала лучше этого.) Купи у него это покрывало, о дитя моё, за самую дорогую цену и положи его у себя, а я приду к тебе завтра, если захочет Аллах великий». И затем старуха ушла, а юноша провёл ночь, ворочаясь, как на угольях гада.
Когда же настало утро, он положил за пазуху тысячу динаров и пошёл на шёлковый рынок и спросил, где лавка Абу-ль-Фатха. И один из купцов рассказал ему, и, придя к Абу-ль-Фатху, юноша увидел перед ним слуг, прислужников и челядь, и был купец на вид человек достойный, с обильными богатствами, и в довершение его счастья была у него та женщина, а ей нет подобных у царских сыновей. И, увидав Абу-ль-Фатха, юноша приветствовал его, и купец ответил на его приветствие и приказал ему сесть, и юноша сел подле него и сказал: «О купец, я хочу от тебя такое-то покрывало, чтобы взглянуть на него». И купец велел рабу принести из глубины лавки тюк с шёлком. И когда раб принёс тюк, Абу-ль-Фатх развязал его и вынул несколько покрывал, и юноша был поражён их красотой. И он увидел то самое покрывало и купил его у купца за пятьдесят динаров и, радостный, пошёл с ним домой…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до шестисот
Когда же настала ночь, дополняющая до шестисот, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, купив у купца покрывало, юноша взял его и пошёл с ним домой. И вдруг подошла та старуха, и, увидав её, юноша встал перед нею на ноги и дал ей покрывало. И старуха сказала ему: «Принеси мне уголёк из огня». И юноша принёс ей огня, и старуха поднесла кончик покрывала к угольку и прожгла его с краю, а потом она свернула покрывало так же, как прежде, и, взяв его с собой, пошла к дому Абу-ль-Фатха, и, подойдя, она постучала в ворота. И когда та женщина услышала её голос, она поднялась и отперла ей ворота. А старуха водила дружбу с матерью этой женщины, и та знала её, потому что она была подруга её матери. «Что тебе нужно, о матушка, – спросила женщина. – Мать ушла от меня домой». – «О дочка, – отвечала старуха, – я знаю, что твоя мать не у тебя, и я была у неё в доме, и пришла к тебе, только боясь, что пройдёт время молитвы. Я хочу здесь у тебя омыться, так как знаю, что ты чистоплотная и в доме у тебя чисто».
И женщина позволила ей войти к себе, и старуха, войдя, приветствовала её и призвала на неё благословение, а потом она взяла кувшин и вошла в дом уединения и омылась и совершила в каком-то помещении молитву, а после этого прошла к той женщине и сказала ей: «О дочка, я думаю, что в том месте, где я молилась, ходили слуги, и оно нечисто. Присмотри другое место, где бы мне помолиться. Я уничтожила ту молитву, которую сотворила раньше». И женщина взяла её за руку и сказала ей: «О матушка, пойди помолись на моей постели, где сидит мой муж». И когда она привела её к постели, старуха начала молиться и взывать к Аллаху и кланяться, а потом она воспользовалась невниманием женщины и положила покрывало под подушку, так что та этого не видела. А кончив молиться, старуха призвала на женщину благословение и поднялась и вышла от неё.
Когда же наступил конец дня, пришёл купец, муж этой женщины, и сел на постель. И женщина принесла ему кушанье, и купец поел его вдоволь и вымыл руки, а затем он облокотился на подушку, и вдруг увидел, что изпод неё торчит кончик покрывала. И купец вынул покрывало из-под подушки и, посмотрев на него, узнал его. И он заподозрил женщину в бесстыдном и кликнул её и спросил: «Откуда у тебя это покрывало?» И его жена поклялась ему многими клятвами и сказала: «Ко мне никто не приходил, кроме тебя». И купец смолчал, опасаясь позора, и подумал: «Если я открою эту дверь, то опозорюсь в Багдаде (а этот купец бывал собеседником халифа, и ему оставалось только молчать, и он не сказал своей жене ни одного слова)». А имя этой женщины было Махзия, и купец кликнул её и сказал: «До меня дошло, что твоя мать лежит больная из-за боли в сердце, и все женщины у неё и плачут о ней. Она приказала, чтобы ты к вей подошла».
И женщина пошла к своей матери и, войдя в дом, нашла свою мать здоровой. И она посидела немного, и вдруг пришли носильщики, которые переносили её пожитки из дома купца, и они перенесли все вещи, бывшие у него в доме. И когда мать увидела это, она опросила: «О дочка, что с тобой случилось?» Но женщина скрыла от неё, и её мать заплакала и опечалилась из-за разлуки дочери с тем человеком.
А через несколько дней старуха пришла к той женщине, когда она была в доме, и с жалостью приветствовала её и спросила: «Что с тобой, о дочка, о моя любимая? Ты смутила мои мысли». И она вошла к матери женщины и спросила её: «О сестрица, что случилось и что за история у девушки с её мужем? До меня дошло, что он с нею развёлся; какой за ней грех, требующий всего этого?» – «Может быть, её муж вернётся к ней по твоему благословению, – сказала мать женщины. – Помолись же за неё, сестрица: ты постница и простаиваешь всю ночь». А потом девушка, её мать и старуха сошлись в доме и стали разговаривать, и старуха сказала: «О дочка, не носи заботы, если захочет Аллах великий, я сведу тебя с твоим мужем на этих днях».
И потом старуха отправилась к тому юноше и сказала ему: «Приготовь нам красивое помещение, я приведу к тебе ту женщину сегодня вечером». И юноша поднялся и принёс все, что им было нужно из еды и питья, и сел их дожидаться, а старуха пришла к матери женщины и сказала ей: «О сестрица, у нас свадьба, пошли девушку со мной, пусть она развлечётся и пройдут её огорчение и забота, а потом я верну её тебе такой же, какою взяла». И мать женщины поднялась и одела её в самое роскошное из её платьев, украсив её наилучшими украшениями и одеждами. И женщина вышла со старухой, а мать её шла с ними до ворот и наставляла старуху и говорила ей: «Берегись, чтобы её не увидел кто-нибудь из созданий Аллаха великого – ты ведь знаешь, каково место её мужа у халифа. Не задерживайся же и возвращайся в самом скором времени». И старуха взяла женщину и пришла с нею к дому юноши, а женщина думала, что это тот дом, где свадьба. И когда она вошла в дом и пришла в комнату гостей…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот первая ночь
Когда же настала шестьсот первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда женщина вошла в дом и пришла в комнату гостей, юноша вскочил ей навстречу и обнял её и стал целовать ей руки и ноги, и девушка была ошеломлена красотой юноши, и ей представилось что это помещение и все, что в нем есть из цветов, съестного и напитков – сон. И старуха, увидя её растерянность, сказала: «Имя Аллаха над тобою, о дочка! Не бойся, я сижу и не покину тебя ни на одну минуту. Ты подходишь для него, и он подходит для тебя». И женщина села в сильном смущении, а юноша до тех пор играл с нею и смешил её и развлекал стихами и рассказами, пока её грудь не расправилась и она не развеселилась. И она стала есть и пить, и когда вино показалось ей приятным, она взяла лютню и запела и склонилась и устремилась к красоте юноши. И, увидав это, юноша опьянел без вина, и его душа показалась для него ничтожной, и старуха вышла от них.
А на заре она пришла к ним и пожелала им доброго утра и спросила женщину: «Какова была твоя ночь, о госпожа?» – «Было хорошо из-за твоих длинных рук и уменья сводничать», – ответила женщина, а старуха сказала ей: «Вставай, пойдём к твоей матери». И когда юноша услышал слова старухи, он выложил ей сто динаров и сказал: «Оставь её у меня на сегодняшнюю ночь». И старуха вышла от них и пошла к матери женщины и сказала ей: «Твоя дочь желает тебе мира. Мать невесты взяла с неё клятву, что она проведёт у неё сегодняшнюю ночь». «О сестрица, – сказала мать женщины, – пожелай мира им обеим. Если девушка довольна, то не беда, что она там переночует – пусть повеселится и придёт не торопясь, и я боюсь для неё только огорчения со стороны её мужа».
И старуха устраивала с матерью женщины хитрость за хитростью, пока не провела так семь дней, и каждый день она брала от юноши сто динаров. А когда эти дни прошли, мать женщины сказала старухе: «Подай мне мою дочь сию же минуту, моё сердце занято ею! Время её отсутствия затянулось, и это мне подозрительно». И старуха вышла от неё, разгневанная её словами, и, придя к женщине, положила её руку в свою, и они вышли от юноши, когда тот спал на постели, охмелев от вина. И они пришли к матери женщины, и та встретила её весело и приветливо, обрадованная до крайности, и сказала: «О дочка, моё сердце занято тобою, и я напала на мою сестру со словами, которые её огорчили». – «Поднимайся и целуй ей руки и ноги – она была мне точно служанка и исполняла мои просьбы, – сказала женщина. – А если ты не сделаешь того, что я приказала, я тебе не дочь, а ты мне не мать». И мать девушки тотчас же поднялась и помирилась со старухой.
А юноша, очнувшись от опьянения, не нашёл женщины, но он был рад и тому, что получил, когда достиг своей цели. И потом старуха пошла к юноше и приветствовала его и спросила: «Что ты видел из моих поступков?» – «Прекрасно ты поступила и замыслила и придумала!» – воскликнул юноша. А старуха сказала: «Пойдём, исправим то, что мы испортили, и воротим эту женщину к её мужу – мы ведь были причиною их разлуки». – «А как мне поступить?» – спросил юноша. «Ты пойдёшь в лавку того купца, – отвечала старуха, – и сядешь возле него и поздороваешься с ним, а я пройду мимо лавки. И когда ты меня увидишь, выйди поскорее из лавки, схвати меня и тяни за платье, и брани, и путай, и требуй с меня покрывало, и говори купцу: «О владыка, не помнишь ты того покрывала, которое я у тебя купил за пятьдесят динаров? Случилось, о господин, что моя невольница его надела и прожгла в одном месте с краю, и тогда она дала это покрывало этой старухе, чтобы та отдала его кому-нибудь заштопать, и старуха взяла его и ушла, и я её с того дня не видел». – «С любовью и удовольствием!» – ответил юноша.
А затем, в тот же час и минуту, он пошёл в лавку купца и посидел у него немного, и вдруг увидел, что старуха проходит мимо лавки, и в руках у неё чётки, которые она пересчитывает. И, увидав её, юноша поднялся на ноги и, выйдя из лавки, потянул старуху за платье и стал её ругать и бранить, а она отвечала ему мягко и говорила: «О дитя моё, тебе простительно!» И люди на рынке собрались вокруг них и стали спрашивать: «В чем дело?» И юноша отвечал: «О люди, я купил у этого купца покрывало за пятьдесят динаров, и невольница носила его один час, а потом она села, чтобы его окурить, и вылетела искра и прожгла покрывало с краю. И мы дали его этой старухе с тем, чтобы она отдала его кому-нибудь заштопать и возвратила нам, и с того времени мы никогда её не видали». И старуха воскликнула: «Этот юноша сказал правду! Да, я взяла у него покрывало и зашла с ним в один из домов, куда я обыкновенно захожу, и забыла его где-то в тех местах, и не знаю, где оно. А я женщина бедная, и я испугалась владельца этого покрывала и не встречалась с ним». И при всем этом купец, муж той женщины, слушал их разговор…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот вторая ночь
Когда же настала шестьсот вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда юноша схватил старуху и стал говорить ей про покрывало, как она его научила, купец, муж той женщины, слышал их разговор с начала до конца. И когда купец узнал историю, которую придумали эта хитрая старуха с юношей, он поднялся на ноги и воскликнул: «Аллах велик! Прошу прощения у великого Аллаха за мои грехи и за то, что заподозрил мой ум!» И он прославил Аллаха, который открыл ему истину, а затем он подошёл к старухе и спросил её: «Ты заходишь к нам?» – «О дитя моё, – отвечала старуха, – я захожу и к тебе и к другим за милостыней, и с того дня никто не дал мне вестей об этом покрывале». – «А ты спрашивала о нем кого-нибудь у нас в доме?» – продолжал купец. И старуха молвила: «О господин, я ходила в дом и спрашивала, и мне сказали: «Купец развёлся с хозяйкой дома», – и я вернулась и после уже никого не спрашивала до сегодняшнего дня».
И купец обратился к юноше и сказал ему: «Освободи дорогу этой старухе – покрывало у меня». И он вынес покрывало из лавки и отдал его заштопать перед теми, кто присутствовал, а затем он пошёл к своей жене и дал ей немного денег и снова взял её к себе, после того как усиленно перед нею извинялся и просил прощения у Аллаха, и не знал он о том, что сделала старуха.
Вот одна из многих козней женщин, о царь». И затем везирь сказал: «Дошло до меня также, о царь, что кто-то из царских детей вышел наедине с собою, чтобы прогуляться, и проходил мимо зеленого сада, где были деревья, плоды и птицы, и каналы бежали по этому саду. И юноше понравилось это место, и он сел там, и, вынув сушёные плоды, бывшие у него, стал их есть, и когда он сидел так, то вдруг увидал большой дым, поднимавшийся к небу в этом месте. И царевич испугался и встал и, взобравшись на одно из деревьев, спрятался там. И когда царевич залез на дерево, он увидел, что из середины реки вышел ифрит, на голове которого был мраморный сундук, а на сундуке – замок. И ифрит поставил сундук в саду и открыл его, и из сундука вышла девушка, подобная незакрытому солнцу на чистом небе, и была она из людей. И ифрит посадил девушку перед собой и стал на неё смотреть, а потом он положил голову ей на колени и заснул.
И девушка взяла голову ифрита и положила её на сундук, а потом она встала и начала ходить, и взор её упал на то дерево. И она увидела царевича и сделала ему знак спуститься, но царевич отказался спуститься, и девушка стала его заклинать и сказала: «Если ты не спустишься и не сделаешь со мной того, что я тебе скажу, я разбужу ифрита от сна и осведомлю его о тебе, и он погубит тебя в ту же минуту». И юноша испугался девушки и спустился вниз, и когда он спустился, девушка стала целовать ему руки и ноги и соблазнять его, чтобы он исполнил её нужду. И юноша согласился на её просьбу, и когда он выполнил её просьбу, девушка сказала ему: «Дай мне перстень, который у тебя на руке». И юноша отдал ей перстень, и она завернула его в шёлковый платок, который был у неё, а в платке было множество перстней – больше восьмидесяти, – и перстень царевича девушка положила среди них. «Что ты делаешь с этими перстнями, которые у тебя?» – спросил царевич. И девушка ответила: «Этот ифрит похитил меня из дворца моего отца и положил меня в этот сундук и запер на замок. И он ставит сундук со мною себе на голову, отправляясь куда бы то ни было, и едва может вытерпеть без меня одну минуту из-за сильной ревности, и не позволяет мне того, что я хочу. И когда я увидала это, я дала клятву, что никому не откажу в сближении. А этих перстней, которые со мною, столько же, сколько познало меня мужчин, так как у каждого, кто меня познал, я беру перстень и кладу его в этот платок. Отправляйся своей дорогой, – сказала она потом, – а я подожду кого-нибудь другого – ифрит ещё сейчас не встанет».
И юноша-царевич едва поверил этому, и он шёл своей дорогой, пока не пришёл к жилищу своего отца, а царь не знал о кознях девушки против его сына, и она не опасалась этого и не считалась с царём. И когда царь услышал, что перстень его сына пропал, он велел убить юношу, а потом он поднялся со своего места и пошёл к себе во дворец, и тут везири отклонили его от убиения его сына. И когда наступила некая ночь, царь послал за везирями, призывая их, и они все пришли, и царь поднялся им навстречу и поблагодарил их за то, что они раньше отклонили его от убиения сына, и юноша тоже поблагодарил их и сказал: «Прекрасно то, что вы придумали, чтобы мой отец пощадил мою душу, и я воздам вам благом, если захочет Аллах великий». И потом юноша рассказал везирям о причине пропажи перстня, и везири пожелали ему долгой жизни и высокого возвышения и удалились из приёмной залы.
«Посмотри же, о царь, каковы козни женщин и что они делают с мужчинами».
И царь отказался от убиения своего сына.