Глава 8
Как только закончился обед, нам объявили построение во дворе. Мы с Давидом выбежали стали в конце ряда. Небо затянулось перистыми облаками. Солнце изредка проглядывалось между облаков, погода начинала портиться.
Монахи по одному подходили к большой стойке возле стены и брали там кувшины, каждый по одному. Стройными рядами выходили за ворота монастыря за водой на источник. Мы вышли в ворота по тропинке следом за ними, прихватив по кувшину.
Вокруг лежал снег, и было тихо, казалось, что небо низко спустилось к земле. Оно быстро темнело, все шло к тому, что скоро начнется сильнейшая буря. Ряса плохо спасала от холода, поэтому я старалась идти быстрее, за мной следом шел Давид.
– Тебе не холодно? – спросила я, прекрасно зная его ответ, но очень хотелось говорить с ним.
– Нет, конечно! Ты знаешь, что я привыкший к холоду. Поверь мне, это еще чудесная погода! Но, как мне кажется, скоро пойдет снег, а-то и метель, лучше поторопиться!
Тяжелый кувшин, крутой спуск, от этого ноги находились в постоянном напряжении, совсем скоро холод не чувствовался, даже более того моя спина взмокла.
– Рада, если тебе тяжело, давай понесу твой кувшин, – предложил Давид.
Я радостно посмотрела на него и уже собиралась отдать кувшин, но тут повернулся монах, который шел последним и отрицательно покачал головой. Просто завыть хотелось! Наш путь продолжался вниз.
Вокруг стояли величественные деревья, судя по толщине стволов им было несколько веков. Начали падать крупинки снега. Тропинка, по которой мы шли, резко повернула влево, и тут же за небольшим камнем, прямо из-под снега бил родник. Вокруг него была темная земля, вода не замерзала, а чуть дальше уходила прямо под снег.
– Это источник реки Масунтры, там дальше еще родники ближе к подножью горы. Они сливаются, и рождается река. Вода здесь чистая и освещенная, те, кто пьют ее душой и телом чисты, а самые просвещенные в день зимнего праздника морозов купаются в источнике.
От одной мысли о таком купании меня передернуло. Монахи набирали воду в кувшины. Мы были последними, когда я набрала полный кувшин воды, в моей голове промелькнула мысль: «Как же я его донесу, он очень тяжелый!»
Монахи гуськом, по одному начали подъем вверх. Давид шел сзади меня. Кувшин сам по себе был тяжелый, еще и приходилось идти в гору. Мне уже было жарко, пот струился по спине, стекая в штаны. Снегопад усиливался, монахи шли все быстрее или же мне просто так казалось, и я сильно отставала:
– Рада, давай кувшин, тебе же тяжело!
Я посмотрела вперед, последний монах тут же обернулся, зашипев на Давида, помахала головой, и тут мне в голову пришла потрясающая мысль. Я приостановилась и показала жестом Давиду: «Молчи» Он кивнул, снег становился все плотнее и гуще. Для осуществления моего плана нам нужно было немного отстать и тогда я смогу отдать свой кувшин Давиду, и эти изверги не заметят. А возле ворот монастыря, я его заберу, улыбнувшись своим мыслям, решила: «Все очень просто!»
Я внимательно проследила за последним монахом, подождала, когда через пелену снега, стал виден только его силуэт, и протянула свою ношу Давиду. Он взял кувшин во вторую руку. Со стороны казалось, что они пустые, на столько легко Давид их держал. Мы двинулись вслед за монахами. Снег сильнее и сильнее застилала глаза, но я четко видела темную монашескую рясу. В тайне ликовала, от того, как я всех их провела.
По мере продвижения, я заметила, что монах остановился, наверное, заметил, что мы отстали и ждут, пришлось забрать у Давида кувшин. В голове проносились тысячи проклятий и заклинаний о временной слепоте, забывчивости и еще много других. Вдруг я поняла, что моей глупости нет предела, и просто зашептала:
– Аситри мири пюри веса забери, – провела рукой по кувшину, он тут же стал невесомым. «Это ж надо! Почему я раньше не додумалась?»
Монах продолжал нас ждать. Очень быстро и весело мы поднималась к нему, но когда подошли ближе, то стало понятно, никакой это не монах! Всего лишь дерево. Паника ледяной рукой сковала мое горло:
– Давид!
– Что?
– Куда идти?
– Прямо наверх, ты же не сходила с тропинки?
– Нет, вроде бы, – сдавленно пошептала я, но на самом деле уверенности не было.
– Не переживай, Рада, все нормально! Я вырос в таких горах! Я тут ориентируюсь, как у себя дома!
Мне стало немного легче:
– Тогда веди.
– Давай свой кувшин, я понесу!
– Не надо. Я наложила заклятие: «Безногии», он теперь ничего не весит. Мы же не в монастыре, магию можно применить.
Давид выразительно посмотрел на меня:
– Ой! Извини, но ты так легко нес кувшины! Прости я сейчас. Аситри мири пюри веса забери, – провела рукой по кувшину Давида.
– Спасибо, солнышко! – очень искренне поблагодарил меня Давид.
Снег и ветер усиливались. Началась настоящая метель, уже в двух шагах ничего не было видно. Холод начинал меня пронизывать со всех сторон:
– Пойдем, давай руку, нужно спешить! – сказал Давид.
Мы продолжили подъем на гору. Тропинки под ногами уже не было, либо ее занесло снегом, либо мы ее потеряли. Ноги проваливались по колено в сугробы, идти, практически не получалось. Давид сначала шел прямо, потом налево, потом направо и опять прямо. Метель зверствовала уже не на шутку, холодный ветер забирался под одежду. Я уже не чувствовала пальцев рук и ног:
– Я замерзла, Давид!
– Мы заблудились, – констатировал он факт, который я упорно не хотела осознавать.
Я села на снег с кувшином в руках, но сугроб оказался глубже, чем я рассчитывала. Не удержавшись, я опрокинулась назад и ледяная вода с кувшина вылилась прямо на меня. Я зашипела, Давид закричал, перекрикивая ветер:
– Рада! Что ты творишь?!
От злости и холода у меня не понятно, что происходило в голове, я закричала со всей силы, вкладывая в свой крик весь страх, отчаянье, ужас который испытывала с момента приезда в монастырь:
– Хваатииит! Стоооп! – в этот момент снег, метель, ветер – все замерло, как-будто застыло. Снежинки зависли в воздухе. Давид смотрел на меня потрясенными глазами:
– Это ты как?
– Сама не знаю, – прошептала я, вокруг стояла тишина.
– И что теперь?
– Не знаю, – пробормотала я, клацнув зубами, хоть все и замерло – холод остался.
– Рада! Ты заболеешь!
– Просто потрясающие выводы! – я закрыла глаза, собралась с мыслями и зашептала, – Ах, ты тор Земля, матушка моя! Покажи и расскажи и в тепло меня веди!
Земля под ногами задрожала, снег от моих ног начал расползаться в разные стороны до самой земли. Появилась тропика, мы сразу поспешили по ней. Снег расступался передо мной, как только мы проходили, все возвращалось на свои места. Рук и ног я уже вообще не чувствовала. Тропинка свернула и побежала вниз:
– Рада, нам вверх нужно! Монастырь почти на самом верху, я точно знаю!
– Хватит, – рявкнула я, – Ты уже сориентировался, как у себя дома!
Давид скромно замолчал и поспешил вслед за мной. Монастырская ряса от пролитой воды покрылась льдом, я уже переставала ощущать тело.
Неожиданно тропика остановилась возле огромного сугроба:
– Ну и? – только смогла выговорить я, дрожь не давала нормально говорить.
Давид посмотрел на сугроб, потом начал копать снег: «А говорил, что не мерзнет… холод и его доконал… жаль… погибнем тут безвременно» Стало страшно.
– Да-да-да-вид не-не на-на-до-до! – стало жаль его, мне всегда было жаль убогих. А тут был нормальный и что теперь? Я потянула его за рукав.
– Подожди, если я не ошибаюсь… – он продолжал лихорадочно отрывать снег, – Точно! Мы спасены, тут землянка.
– Что? – не поняла я.
Давид перестал копать и открыл дверь в сугробе. «Так, понятно, уже и у меня с головой бардак», он схватил меня за руку и потянул в сугроб, ну лучше так умереть.
Мы вошли, внутри было темно:
– Файре мааре дван искарта! – тут же под потолком засветились огоньки осветительных сфер.
Это была небольшая комната, у стены стояла кровать, накрытая одеялом, в полушаге от нее маленькая печка и охапка дров. Столик и табуреточка, на нем миска и кружка, словно кто-то вышел совсем недавно. Давид тут же подошел к печке наложил дров и подпалил с помощью заклинания.
Потом он обследовал наше убежище, из стены на полке достал какой-то кулек:
– Рада! Я нашел крупу саргу! Смотри, с голода мы не умрем!
– Ага… – без особого энтузиазма ответила я. На меня наваливалась какая-то усталость, тела своего совсем не чувствовала. Обледенелая одежда и волосы сковывали движения.
– Я сейчас наберу снега, он растает в тепле и будет вода, сварю саргу, поужинаем. А завтра, когда утихнет буря, найдем дорогу в монастырь.
– Ага…
– Рада! Что с тобой? – он оказался рядом, взял за плечи, и шумно выдохнул, – Да ты вся во льду!
– Ага…
– Быстренько снимай одежду, а то заболеешь!
– А ты?
– Что я? Тоже снять одежду, – недоверчиво спросил Давид, – Я, конечно, могу! – и улыбнулся.
– Нет. Ты не заболеешь?
– Начнем с того, что она у меня не мокрая, и я привык к такой погоде. Но одежду я просушу позже нужно снега еще набрать.
– Не могу.
– Рада! Сейчас не тот случай, чтоб стесняться речь идет о твоей жизни!
– У меня руки не слушаются…
– О Боги! Подожди!
Давид подвел меня поближе к печке, я на конец почувствовал тепло, лед с одежды начал таять. Меня слегка покачивало, в глазах плыло, и начинала колотить крупная дрожь. Давид быстро развязал пояс и начал снимать рубашку, потом штаны и сапожки. Я осталась в панталончиках и тунике, которые тоже были мокрыми, Давид протянул руки, чтобы снять и их.
– Не надо! – возмутилась я.
– Надо, Рада! Иначе ты не согреешься!
– Я так не могу!
– Я не буду смотреть. Сейчас, – Давид отошел к кровати взял одеяло, поднес его к печке, чтобы оно нагрелось, поднял его выше головы передо мной и скомандовал:
– Раздевайся! Я тебя заверну!
Я быстро, как смогла, пальцы еще не отошли, сняла мокрое белье, и Давид очень бережно завернул меня в теплое одеяло. Сразу стало так хорошо, меня не мучил больше холод. Давид повернул меня к себе лицом и долго смотрел мне в глаза, пока не почувствовал мою дрожь.
– Рада!
– Что?
– Тебя колотит!
– Да? Не может быть, я и не заметила!
Давид подхватил меня на руки и понес в кровать. Бережно уложил и накрыл всем, что только имелось. Развесил одежду, с которой капала вода.
– Давид, где мы?
– Это – землянка, у нас такие во время войны делали повстанцы. Их еще очень много сохранилось. Только вот не пойму, кто здесь и для чего соорудил эту? Но, как видишь, нам она пришлась кстати. Я сейчас вернусь, – и вышел на улицу.
Не знаю, сколько отсутствовал Давид, я постепенно согревалась, начала млеть и засыпать. Хлопнула дверь:
– Метель еще сильнее стала. На расстоянии вытянутой руки ничего не видно.
Я молчала, говорить было лень, даже глаза открыть было не посильной задачей. Почему-то опять становилось холодно:
– Рада! О Боги! Да ты больна! Я чай сделаю, тут есть!
Потом Давид поил меня чаем, укрывал, укутывал, а потом, хмурясь, сказал:
– Не вижу другого способа! – откинул одеяло и лег рядом, совершенно обнаженный, так же как и я! Преградой между нами была лишь тонкая простынь, я на секунду дышать перестала!
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь спасти наши жизни. Вся одежда мокрая и будет сохнуть долго, печка маленькая, землянка, когда прогреется, будет очень теплой, но нужно время. Я тоже замерз, ты больна, поэтому выход один: будем согревать друг друга. Метель сильная, скорее всего, до завтра и не закончится. Так что ничего другого не остается.
Давид говорил каким-то сдавленным голосом, казалось, что ему крайне неприятно. Он укрыл нас одеялами, осторожно притянул меня к себе и обнял. На шее я чувствовала его дыхание, моя спина была прижата к его груди, а бедра к животу. Тонкая простынь, разделяющая нас, была практически не ощутима. Я чувствовала каждую его мышцу, тело Давида было напряжено, от него исходило тепло. Я начала согреваться. Инстинктивно я жалась к Давиду, мне так было хорошо, в его объятиях. Уже проваливаясь в сон, я почувствовала или мне почудилось, что Давид нежно целует меня в шею, а потом, зарывшись в мои волосы, вдыхает их запах. Я резко открыла глаза и повернулась к нему. Давид лежал и в упор смотрел на меня:
– Рада у тебя совесть есть? Ты можешь не ерзать и не стонать?
– Я ерзаю? Да ты, ты… – подходящих слов не находилось, и поэтому я решила встать, но Давид не дал. Притянул к себе поближе и спросил:
– Ты куда-то собралась?
– От тебя подальше!
– Без меня ты там замерзнешь, так что терпи, – его руки обнимали меня за талию, – У тебя жар, ты вся горишь, нужно оставаться в постели. Тебе не холодно?
– Нет! – я пыталась выбраться из его цепких рук.
– Это хорошо, значит, температура выше не поднимается. Сейчас нужно много пить, – с этими словами Давид встал с кровати и пошел к столу, обнаженный, совершенно не стесняясь своей наготы. Я зажмурилась, но даже в зеленоватом свете осветительных сфер, успела заметить, что у него очень красивая… ну, эта часть тела, на которой сидят. Ноги рельефные, тонкая талия и широкая спина. Он был похож на воина.
Конец ознакомительного фрагмента.