Часть первая
6 декабря 1993 года от рождества Христова. Город.
Сегодня я вернулась с работы раньше обычного. НИИ Нефтехимии уже несколько лет перебивался случайными деньгами, а в нынешнем году стало особенно грустно. Дирекция, решив, что по вечерам от сотрудников все равно толку никакого, сочла экономию электричества более выгодной и закрыла институт в половине пятого.
Мужа еще не было дома, сын Игорек убежал к друзьям. Их рок-группа готовила какой-то сюрприз на школьный новогодний вечер. Только крикнул из прихожей: «Мам, я пошел. Буду – сегодня» И быстренько смылся. Уже девятый класс… н-да, время, время…
Я вывалила на сковородку сваренные макароны – поджарить. Извлекла из шкафчика банку шпрот и полезла искать консервный нож. Полосатая зеленая кошка[2] Харизма решила, что шпроты – это ей и, усевшись на табуретку, потянула банку на себя.
– Анубрысьнемедленно!
Кошка посмотрела на меня такими глазами, словно ее безмерно удивляла моя реакция: «А я чо? Я ниче. Она сама со стола поползла, спасаю, чтоб не упала».
– Харя, наглая твоя морда, кто утром сметану под шкаф укатил? Вот, будешь сегодня одни макароны есть!..
Харизма, изобразив оскорбленное достоинство, спрыгнула с табуретки и отошла на середину кухни. Потом села ко мне спиной и принялась постукивать хвостом по полу, отбивая ритм «я сердита, я очень сердита…»
Вид недовольной Хари позабавил меня, я хмыкнула и уселась есть макароны. Настроение оставалось каким-то мутным. Я вдруг четко поняла: надежды сделать на работе что-нибудь заметное не сбылись. Семья, муж, сын – это да. Зато появился страх, если они станут для меня единственным смыслом в этом мире, я вцеплюсь в них мертвой хваткой. И отпускать Игорька к друзьям становилось год от года тяжелее. Не потому, что опасно. Сама с собой я могла быть честной – когда Лешки и Игоря нет рядом, становилось непонятно, для чего здесь я?
Конец ознакомительного фрагмента.