Мастерство
– Ты вот говоришь – мастерство… А чего это такое – мастерство? Мастерство бывает разным. Ты вот написать умеешь, аж скулы сведёт. Это мастерство. Рассказать уметь нужно. Мы вот с тобой одно и то же рассказывать будем, а получится по-разному. А почему? Потому что ты владеешь этим даром – рассказывать. Понимаешь?
Я покряхтел для приличия:
– Ну, э…
Серёга подождал, что я скажу, не дождался и налил в рюмки:
– Да. Именно так и есть. Честно скажу – читать не люблю. Читаю крайне редко. Я больше телек смотрю. Да и читать-то особо нечего. Раньше как-то люди читали. А сейчас и некогда и… Кто сейчас читает? Да ни кто!
– Ну, почему?.. Читают люди…
– Да ни фига!.. Век сейчас такой… Скоростной. Всё нужно по-быстрому. И читать особо некогда. А ты пишешь неплохо. И самое главное – коротко.
Я и не думаю краснеть. Серёга мужик простой и с ним говорить просто. Жгучий армянин с необычным для их народа именем разговаривает громко и с расстановкой. Поговорить любит, но с дураками беседовать не будет, и мне это льстит.
– Ты вот пишешь-пишешь, а читатель это читает, и даже не подозревает, какую подлянку ему там подготовил, – смеётся, – Это называется власть!.. Ха-ха!, – радуется своей находке, – Что хочешь сделаешь с читателем. Захочешь – плакать заставишь, а захочешь – такой страх напустишь, что жутко станет. Ха-ха-ха!.. Давай!
Выпиваем, закусываем.
Армяне народ хлебосольный. А за столом их хлебом не корми – дай пофилософствовать.
Сидим, разговоры разговариваем.
Я знаю, чего-то он мне притащил.
Из далека начинает.
– Ты вот чего напиши, если хочешь. Как-то я был свидетелем одного происшествия. Дело давнее, и подзабыл уже, а… У тебя получится, мне кажется. Может и не интересно кому… Но… Для меня напиши.
Я хотел было ответить дежурным, типа, «да ни вопрос», а Серёга давай рассказывать и я слушаю его.
…Работал Серёга в одной конторе. Приехал после армии, устроился на какое-то производство, и приходилось ему трудиться на большой территории лесозаготовительной фабрики. График работы был мудрёный – сутки, через двое, плюс ночной-отсыпной. Короче говоря, то пару дней работает по-обычному, то в вечернюю смену идёт до утра, то вообще на сутки пропадает. Интересно, но непривычно сначала. И приходится то из города ехать служебным автобусом, то самому добираться. И были такие дни, когда Серёга вместе с десятком таких же сослуживцев под ночь ехал с работы домой. А контора их далеко за городом. У чёрта на куличиках. Пустынная трасса уходит в темноту гирляндой фонарей. Не видно ни черта. В километре мерцают огоньки маленького посёлка. Остановка в ста метрах от забора. Темень и ветер. Тоска зелёная.
На остановку Серёга прибежал вовремя. Автобус ходит один раз в два часа. Опоздает бедолага – возвращается на проходную, в нарды с охранником играть, как дурак.
И вот на остановке уже сидят человек пять. Пару женщин, паренёк какой-то и ещё кто-то.
– Здрасти.
– Здоров.
– Не опоздал?
– Да не…, – нервно смеются, на всякий случай на часы поглядывая, – Ещё пять минут!
– Какой – «пять!», – дед пугается, – минут двадцать ишо!..
Посмеялись, согласились, сверив часы.
А ветерок усиливается, сгоняет людей в кучку. Коробка остановки поскрипывает жестью. Огни посёлка слезятся. Ни кого. Мимо натужно прорычал «Камаз» и опять ни зги.
Закурили.
Разговоры дежурные. Обязательные.
– Прохладно…
– Да… Прохладно…
Подняли воротники.
И тут совершенно неожиданно из-за угла входят двое.
Женщина аж вздрогнула.
Откуда они? Полем шли, что ли? Вроди «не наши»…
Два здоровенных мужика, явно «под мухой», зашли в «коробку» и сами удивились, что посреди ночи на таком пустыре и людей куча.
– Ёханый бабай!, – один остановился, рассматривая присутствующих, – Да тут народу…
Второй тоже озирается, рассматривает каждого. А на остановке Серёга, пару женщин, дядька старик, паренёк в углу и две пожилых мадамы. Ни чё интересного.
А мужики не простые. Нагло осматривают, чуть ни по карманам похлопывают. Видя, что тут «одни бабы», говорят меж собой громко, не стесняясь. Видно, что хотели мимо пройти. А теперь остановились, друг другу подмигивают, загадками перешучиваются.
– А чё? Тосем-босем-двадцать восемь!, – что помоложе брови весело задирает, старшему будто предлагает чего-то.
А тот руки растирает, весело рожей кривит, соображает:
– Ну, а чё… Мо-ожно…
И молодой руки в карманы суёт, злобность напускает, прохаживается вдоль сидящих на лавочке.
Бабки замерли.
И Серёга начал унывать.
Пустырь, никого вокруг, темень. А мужики явно затеяли чего-то.
Молодой пару раз выглянул, огляделся. Ни кого. Сумку женщины присматривает. На Серёгу посмотрел изучающе. На паренька в углу. Губы облизал:
– Давай, помогу…
Огромной пятернёй взялся за сумочку. Старший женщине взгляд бросил, та аж оцепенела. Отдала. Все молчат. А старший чем-то в кармане поклацывает, прохаживается. К старику подошёл:
– Займи, папаш, сколько не жалко…
И прохаживаются так вот вдоль, от одного к другому. И все молчат. Мужики здоровенные!.. Страшно.
А Серёга самый последний. Паренёк это в уголке, а потом Серёга спиной к стеночке стоит, кумекает…
– Ты не дёргайся…, – шипит на бабку старший, аккуратно с её плеча снимая кошёлку, – чё дергаешься-то?.. Посмотрю и отдам.
Вытащив кошелёк и ещё чего-то, возвращает сумочку.
И Серёга тоскует…
… – Первый раз в жизни у меня такое, представляешь? Стою – замер. Не знаю, чего делать… Убежать могу – шесть сек. А не могу. И стыдно бежать-то и… А они всё борзеют… Дедок взъерепенился, отдай, говорит, сукин сын!.. Тот старший деду легонько в бок ладонью бац! И старик сел и скулит. Встать не может. А я пацан, двадцать лет…
…И «очередь» доходит до паренька. Молодой к нему подходит вразвалочку, легонько по ботиночку пинает:
– Слышь…
И тут происходит совершенно небывалая вещь.
Худой, маленький паренёк, всё это наблюдавший из угла, кутаясь в пальто, затравленно зыркнул снизу и, вставая, как-то снизу также махнул тощей рукой, что-то проворчав, будто огрызнувшись. Отпрянувший на шаг бандюга удивлённо вытаращил глаза, а паренёк ящерицей прошмыгнул по стеночке и скрылся в темноте.
– Чё это…, – молодой удивлённо голову опускает, глядя как из его поперёк распоротого живота тёплым фаршем вываливаются кишки, – Эт…
Второй машинально дернулся за пареньком, но посмотрев на друга, замер, как вкопанный, становясь белым, аж зелёным.
– Это чего…, – тот сглатывает, с трудом держа равновесие.
Руки к животу поднимает, а кишки мягко вниз ползут, кровь спазмами пульсирует, расплываясь по штанам густыми чернилами.
… – Прикинь?, – взволнованный воспоминаниями, Серёга качает сам себе головой, – Бабы визжать давай! Автобус подъехал, сигналит. С окон все смотрят, не поймут… Все в рассыпную с остановки! А тот стоит в середине, и на кишки свои смотрит под ногами…
– М-да…, – я вздыхаю, представляя картину. Перед глазами ночь за городом, ветер, фонари…, – И чё там? Чё за паренёк-то?..
– А бог его знает… Залётный какой-то… Говорят и не нашли его потом. Чем он его так полоснул, чёрт его знает!.. Цмык – и попалам!.. Прикинь?.. Помер, говорили. Не успели довезти… Пока то, сё… Откинул копыта. А второго мы аккуратно в автобус. Он и убегать не стал. Говорили – сын его тот…
– М-да…
Сидим, допиваем…
– Мастерство… Чё скажешь? Так цмыкнуть…
– Да… Так цмыкнуть… Мастерство…