ГЛАВА 7
На столе Первого Лица музыкально звякнуло. С экрана Мэри улыбнулась именно президенту, игнорируя госсекретаря:
– Господин президент, в приемной военный министр. Он говорит, у него назначено…
– Пропусти, – разрешил президент. – Мы с ним сейчас отправимся к студентам.
Госсекретарь вскинул одну бровь, изогнув ее красиво, как научили тренеры из Института Имиджа государственных деятелей.
– А что военному министру делать у студентов?
– Студенты – это будущие солдаты, – усмехнулся президент. – Хотя об этом еще не знают. Пока мы будем поддерживать веру в непобедимость и несокрушимость нашей армии – в нее будут идти добровольно и тупые негры из Гарлема, и высоколобые из Санта-Рок. Армии нужны те и другие…
– Да и вообще, – согласился госсекретарь с двусмысленной улыбкой, – наш военный министр специалист… по студентам. И студенткам тоже.
Президент сдержанно улыбнулся. Госсекретарь пустил тройной намек: на гомосексуальные наклонности военного министра, на ту практикантку из Израиля, которую он подставил предыдущему президенту, и даже на то, что предыдущему президенту пришлось еще хуже, чем ему, нынешнему: всего-то потерпеть намеки о его склонности к однополому факанью.
Тогда лишь узкий круг знал, что Моника Левински всего лишь выполнила рекомендованный специалистами по имиджу президента план. Грандиозный скандал отвлек общественное внимание от ударов крылатыми ракетами по Ираку, от глупостей в Югославии, все население страны со слюнями до пола обсасывало интимнейшие подробности, сравнивало фотороботы, которые нарисовала Моника, с тем самым, что президенту пришлось выкладывать на стол перед многочисленной комиссией из сената, конгресса, влиятельными журналистами, телеоператорами, обществом защиты работающих женщин…
Зато в процессе долгого затяжного скандала подсознательно каждый налогоплательщик убеждался, что в стране все хорошо, все замечательно, вон даже президент, как школьник, стоит навытяжку перед всесильным законом, других проблем нет, бюджет – о’кей, будущее – о’кей.
И в самом деле, благодаря умело созданному и срежиссированному скандалу, доллар на всех международных биржах принес стране свыше восьми миллиардов только на скачке курса!
Что ж, если его гомосекство принесет стране хоть пенни, то он хоть сейчас готов спустить брюки и встать в нужную позу. Избирателям это понравится.
Дверь открылась, на пороге возникла массивная фигура. Плечи военного министра перегородили проем, задница плечам под стать, а глаза цепко сфотографировали всех и все в кабинете. Президент и государственный секретарь чувствовали, с какой скоростью военный министр мгновенно оценил обстановку, уловил настроение президента и государственного секретаря. Умелый политик, он все еще не в состоянии отличить танк от самолета, но как никто умеет лавировать в коридорах власти, избегая малейших рифов.
– И те и другие, – подхватил он бодро. – Наш президент видит будущее как никто четко.
Лесть была настолько грубая и неприкрытая, что польщенный президент все же невольно заподозрил, нет ли издевки, но военный министр смотрит преданно, как верный служебный пес.
– Да все мы видим, – ответил он, лояльный к сотрудникам. – Это в России свои же обгаживают армию так, как не смогли бы навредить даже мы! А мы свою лелеем…
Военный министр приблизился с широкой доброжелательной улыбкой. Государственный секретарь повернулся к нему с кислой физиономией. Президент с самым доброжелательным лицом протянул руку, военный министр с обоими обменялся рассчитанно крепкими, но дружескими рукопожатиями. Он еще перед дверью в кабинет старательно напрягал пальцы, стараясь послать в ладонь добавочную порцию крови, чтобы сделать свою холодную ладонь теплее, а рукопожатие – горячим.
Президент взглянул на часы:
– Присядьте, Келвин. У нас есть еще десять минут до выхода. Да, и пусть агенты хорошо перешерстят толпу этой длинноволосой сволочи. Мне вовсе не хочется, чтобы кто-то запустил в меня огрызком яблока!.. Как у вас дела? Мы вот только что говорили с госсекретарем, что сейчас у нас, как никогда, уникальное положение. Мы сумели всему миру навязать те правила, по которым с нами могут воевать. Мы практически неуязвимы! Но, как я учил в университете, Господь Бог всегда у самого неуязвимого оставлял хоть одно-единственное уязвимое место… до которого трудно добраться, но одно все-таки существовало! У доблестного Ахилла – это пята, у Зигфрида – пятно на спине, куда прилип кленовый листок, у Сослана – колени… и так далее. Вы уверены, что мы защищены стопроцентно?
Военный министр громыхнул:
– Армия защищена идеально!
Госсекретарь сказал саркастически:
– Насколько я понимаю, назначение армии – не себя защищать, а свою страну. Население, так сказать. И территорию.
Келвин, военный министр, сказал холодновато:
– Как вы знаете, мы давно уже защищаем свою территорию… очень далеко от границ США. И даже от границ американского континента. И – вообще на другой половине планеты, если вы видели когда-нибудь глобус.
– Глобус? – спросил госсекретарь саркастически. – В наше время объемные объекты лучше рассматривать на экране компьютера… Вы слыхали о компьютерах?
– Слышал, – буркнул военный министр. – Но вам лучше бы даже не намекать на причастность к некой разрабатываемой операции.
– Какой? – спросил госсекретарь невинно. – Мы все время разрабатываем разные операции. Стратегическая инициатива в наших руках. А что имеете в виду вы?
Военный министр бросил взгляд на президента, хмыкнул презрительно.
– Ладно, – буркнул он, – если вам в самом деле хочется услышать про наши уязвимые места… что за мазохисты – не понимаю… то могу напомнить, что сейчас белые составляют абсолютное большинство населения США… с перевесом в полтора процента. Соотношение изменится уже через три месяца. Но белые будут составлять большинство еще два года, хотя уже не абсолютное. На втором месте – негры… простите, американские граждане афро-азиатского происхождения…
Президент раздраженно прервал:
– Этот кабинет защищен от прослушивания! И записи здесь не ведутся!
И хотя военный министр знал, что записи ведутся, уже самим аппаратом президента, но повторил послушно:
– Да-да, негры. На третьем – латиносы, на четвертом – азиаты. Через пять лет белые будут оттеснены на четвертое место. Вперед вырвутся азиаты. В основном выходцы из Гонконга, островов, материкового Китая. Даже негры и латиносы пропустят их вперед. А через десять лет… это так мало!.. наша страна превратится в территорию, населенную азиатами, с небольшими вкраплениями негритянского населения и совсем уж крохотными пятнышками белого меньшинства… Интересно, что половина страны все еще будет говорить на английском… хоть и очень скверном. Другие регионы, понятно, перейдут на более привычные им языки. С точки зрения военного… это крах нашей армии! Сейчас она держится на тупых неграх-сержантах, которыми управляют белые генералы. На сверхсовременных самолетах, которыми управляют только белые! Негров мы с трудом научили стрелять из винтовок, но ни одна из этих черных обезьян не в состоянии поднять самолет в воздух! Но черные – военные гении в сравнении с этими азиатами, папуасами, готтентотами и прочими желтомордыми, латиносы те или китаезы. Исходя из этого, нам крайне важно суметь разрушить Россию… а она все еще могучая держава!.. до того времени, когда… Америка уже не будет… гм… той Америкой, которую мы знаем.
Президент отмахнулся:
– Когда это случится, говорите?.. Мой срок президентства к тому времени уже кончится. Да и вы успеете выйти на пенсии. Так что вернемся к сегодняшним проблемам. К счастью, сейчас за штурвалами новейших самолетов, в рубках управления авианосцев, подлодок, ракетных станций – только белые. Наши интересы мы защищаем крылатыми ракетами и бомбардировщиками… ха-ха!.. с большой высоты. Так что благодаря белым высококлассным специалистам у нас без потерь, а у противника… то есть в умиротворяемых районах, земля горит под ногами!
Военный министр сказал примирительно:
– Вообще-то я привел самые жесткие цифры. Но часть аналитиков считает, что белое меньшинство на высших должностях… как в армии, так и в правительстве, сумеет продержаться на три-пять лет дольше тех сроков, о которых я говорил.
Госсекретарь смолчал, а президент сказал благодушно:
– Ну тогда вообще все прекрасно. Особенно сейчас, когда страна на вершине могущества. Ливан, Босния, Косово… Пожалуй, наше единственное уязвимое звено – это те, кто все эти крылатые ракеты строит, делает бомбы, оплачивает… Они имеют дурную привычку ездить за рубеж, на курорты. Впрочем, это тоже часть нашей программы – распространять наше влияние. Дескать, смотрите, как весело и беспечно живут американцы! Слушайтесь, и вы будете жить так же… А насчет их безопасности…
Он взглянул на госсекретаря, тот понял, сказал с подъемом:
– Должен уточнить, господин президент, что их безопасность не была бы столь… абсолютной, если бы не ваша деятельность еще студенческим лидером, а потом сенатором и конгрессменом! Это вам удалось добиться выде–ления трех миллиардов долларов на систему внедрения противнику новых взглядов на ведение военных действий… Нет, эти правила ведения войны объявлялись обязательными для всех, но, как мы знаем, что для одних благо, для других – гибель. Как только удалось внушить миру, что воевать можно только против тех, кто носит погоны, – мы обеспечили себе победу в любой будущей войне! К тому же так воевать можно не против всех в погонах, а только против тех, кто непосредственно воюет против вас. То есть против того, кто стреляет именно в вас! Не знаю, надо ли говорить, насколько это большая победа нашей идеологии, если учесть, что в современной стремительной войне побеждает именно тот, кто выстрелит первым!
Военный министр поморщился:
– Вы говорите слишком длинно. Я скажу проще: у араба или югослава, у которого в руках только автомат, нет шансов против наших крылатых ракет и умных бомб с лазерным прицелом. Вернее, против тех, кто эти ракеты запускает!
В кабинет заглянула Мэри, ее лучистые глаза, хирургически удлиненные по последней моде, лучились любовью и преданностью президенту.
– Господин президент, машина подана к главному подъезду.
Она неслышно исчезла, госсекретарь взглянул на часы:
– Ну а я прервусь на ленч. Кстати, вы видели вчерашнее побоище на стадионе в Эль-Рияде?.. На Панарабских играх? Впервые нашим агентам влияния удалось спровоцировать крупную потасовку болельщиков.
Все трое поднялись, направляясь к дверям. Президент даже остановился, с чувством обнял госсекретаря:
– Виль, вы такой подарок мне поднесли к концу разговора! Спасибо. Это же одна из наших побед… крупнейших побед! Нужно все сделать, чтобы они и дальше били друг друга за любимые команды, за поп-звезд, за рок-группы! Чтоб разбились на команды «коки» и «пепси», длинноволосых и бритых, но только бы забыли про их гребаные честь, достоинство, веру, обычаи!
Госсекретарь сдержанно и с достоинством улыбнулся:
– Господин президент, это уже делается по всему миру. Мы как раз и докладываем о самых крупных победах.
– Усилить!.. Бросить туда лучших специалистов!.. Любые финансовые вливания!
– Уже сделано, господин президент. На эту невидимую обывателю войну идет ассигнований больше, чем на всю традиционную армию, военно-морской флот и военно-воздушные силы.
Президент опомнился, с силой потер лоб. Секретарь поклонился, пряча понимающую усмешку. Даже посвященный в эту сверхважную тайну президент забывает, а мир вообще еще не понял, что вступил в стадию новых войн – информационных! А их страна – единственная, которая оценила обстановку правильно и первой начала широкомасштабное наступление, – с каждым днем получает беспрецедентные победы! Президент страшится, что в других странах опомнятся, поймут, и тогда это счастье быстро кончится. Не страшитесь, господин президент! Отвоевывать гораздо труднее… А в такой войне – особенно.
– Отвоевывать труднее, – повторил он вслух. – Потому что там уже наши люди. Даже если они сами об этом и не подозревают.
Втроем покинули кабинет, Мэри почтительно вскочила за своим столом, роняя из рук бумаги, умело зарделась. Ее никто не принуждал к вставанию в присутствии Первых Лиц, но ее личный психолог подсказал, что это будет лестно как президенту, так и его высокопоставленным гостям. И даже если они будут протестовать, то все равно им приятно, она-де не в силах совладать со своим инстинктом почтительности, вскакивает всякий раз, трепеща от счастья, что видит их, Властелинов Мира…
Военный министр сказал президенту напоминающе:
– Потасовка болельщиков… гм… хорошо, но нам все же пора бы поддержать крымских татар! Пришло время начинать расчленение Украины. Россия нас либо поддержит… либо останется в стороне. Украина слишком много плевала в ее сторону с нашей подачи… ха-ха!.. так что теперь русские предоставят нам свободу действий.
Агенты безопасности неслышно отступали в тень, незаметно шевелили губами, предупреждая по цепочке остальных, передавали их из рук в руки. Весь огромный комплекс послушно и предупредительно раскрывался перед сильнейшими людьми планеты, вел их к выходу, бдил и охранял, все агенты в нем следили друг за другом, а за ними следили еще другие, незримые, и все об этом знали и помнили.
Президент согласился:
– Я добьюсь выделения добавочных сумм на рост национального сознания различных этнических групп в России. Уже заметны антирусские настроения в Татарстане. Хорошо бы их поддержать. Ну, способов у нас… ха-ха!.. много.
Секретарь сказал осторожно:
– Если Кречет не пошлет туда войска раньше. Или выбросит десант, что тут же явится в местный парламент и скажет что-то вроде «Караул устал!».
Президент вскинул брови:
– Что за фраза? Что-то вроде «Над всей Испанией безоблачное небо»?
– Да, если не смысл, то последствия те же. Власть этого сильного человека распространится и на Татарстан, что нам ни к чему. Я имею в виду его абсолютную власть…
– Да, надо действовать осторожнее. Надо добиться права вмешиваться… ха-ха!.. под лозунгом защиты прав человека, распространять на территории России бомбардировки с воздуха, удары крылатыми ракетами, а потом и высадку сухопутных войск… Уже по-настоящему!
Он стиснул кулаки. Глаза впервые загорелись яростью. Россия – единственный камень преткновения на пути к мировому господству!
Госсекретарь напомнил предостерегающе:
– Давайте сперва закончим с операцией «Двести шесть».
Военный министр смолчал. Операция была засекречена до такой степени, что шла под номером. О ней знал лишь ограниченный круг из первого эшелона власти, и даже президент «не знал» и не должен узнать…
…ибо президент – это улыбающееся лицо страны!
Я ничего не знаю, напомнил себе президент. Я озабочен только своими сексуальными проблемами. Помимо голосов сексменьшинств, огласка его сексуальных пристрастий еще и успокоит страну, отвлечет от серьезных проблем, что уже грозно вырисовываются на горизонте.
Он покосился на военного министра, взгляд невольно скользнул на его широкую массивную задницу. Как-то прожил большую часть жизни, а с этой частью сексуального мира не ознакомился… Вообще-то в гомосексуализме есть нечто оч-ч-чень эротичное…