Глава 10
Нииринг продувался всеми ветрами, и только потому в нем можно было жить, ибо вонь от многочисленных стад крупного и мелкого рогатого скота, которые прогоняли через него, тут почти не ощущалась. Он даже значился на картах, но не потому, что представлял интерес в географическом отношении, а потому, что находился в центре обширных ранчо. Их владельцы приезжали в Нииринг на повозках, чтобы сделать здесь сезонные запасы продовольствия, закупить оптом бекон, муку, кофе и всевозможные консервы. Был тут и магазин, где они имели возможность купить седла, упряжь и прочие необходимые для хозяйства вещи. А женщины – приобрести по дешевке платья, вышедшие из моды по меньшей мере пару лет назад. Кроме того, в городке был частный банк, обслуживающий весь район.
Но подлинным его центром считался вовсе не вышеупомянутый магазин, не банк и даже не почта, где стояла печка, привлекающая в зимнее время немногочисленных прохожих обогреться. Сердцем Нииринга, которое наполняло жизнь города живительными соками, являлся отель, а точнее – обеденный зал в нем.
Это был скорее ресторан, нежели столовая, как в большинстве других отелей. А порой больше убежище, чем ресторан.
Ледяные ветры проникали в него через многочисленные щели наспех возведенных стен, словно издеваясь над окнами, завывали в рамах, просачиваясь сильными сквозняками, и тем не менее обеденный зал тогда казался чуть ли не раем, потому что в центре его стояла большая, с округлыми боками, плита, вокруг основания которой проходил металлический прут, наподобие тех, что окружают понизу стойки бара. На нем отдыхали пятки, пока мысы сапог поджаривались от плиты. А вокруг стояли топорной работы кресла с низкими спинками, настолько неподъемно-тяжелые, что по этой причине сломать их было практически невозможно. Кресла стояли там круглый год, так как те же самые люди, которые зимой приходили сюда в поисках тепла, летом наведывались в это заведение, чтобы посидеть в прохладе.
Комфорт дополнял стеллаж с кипами газет самой разной давности – от века до года. Они попали сюда от многих людей и из разных источников, и просматривали их из любопытства в основном приезжие в надежде – если повезет, конечно, – получить какую-нибудь информацию из родного города. С этими газетами обращались на удивление бережно. Если кто-то по прочтении бросал листы на пол, это вызывало бурю негодования и осуждения со стороны остальных завсегдатаев. Более того, обтрепанные, надорванные по краям номера официантка Молли периодически приводила в божеский вид с помощью клея и коричневой бумаги из лавки мясника.
Кроме газетного стеллажа на полу повсюду были расставлены разных размеров коробки, наполовину наполненные опилками. Они использовались как плевательницы, глаз красотой не радовали, зато для плевков служили отличными мишенями.
Обеденные столики жались к стенам большой комнаты, их было с дюжину, и каждый рассчитан на четверых. Временами, когда не хватало свободных мест, посетители вынуждены были ставить тарелки на колени, а чашки с кофе прямо на пол. Но такое случалось лишь на Рождество да в разгар сезона продажи скота.
Сейчас в этом зале за угловым столиком сидел Джексон. За другим, ближе к двери, расположился парень с веселым лицом, который пришел сюда, слегка прихрамывая. Еще за одним – мужчина с копной ярко-рыжих волос, а четвертый занимал тип с тусклыми, широко посаженными глазами.
Они вошли порознь и сели за разные столики. Молли с явной неприязнью поглядывала на трех последних. Они выглядели чужаками – выходцами из восточных штатов, а она относилась к людям из тех краев да и к восточным штатам в целом приблизительно так же, как ирландцы к англичанам.
Но на Джексона посматривала с симпатией. Его улыбка была такой искренней, темные глаза такими дружелюбными и яркими, да и сам он казался таким молодым и изящным, что в сердце Молли проснулся материнский инстинкт. Так что она не могла не задержаться возле его столика, после того как поставила на него чашку с кофе. Джексон поднял на нее глаза, в которых Молли прочла благодарность. Почему другие не могут так смотреть и улыбаться?
– Ну, казалось бы, что стоит улыбнуться? – вслух прокомментировала она свою мысль. – Но здесь это такая редкость! Стоит ребятам пожить в Нииринге хотя бы немного, с их лиц напрочь сдуваются улыбки. Вот погодите, потянет февральским «северником», он и вам так заморозит лицевые мышцы, которыми улыбаются, что они останутся застывшими на веки вечные. Вы ведь новичок у нас, не так ли?
Джексон ответил, что она не ошибается, и они немного поговорили. Что он собирается делать? Да сам толком еще не знает, наслышан только, что в здешних горах хорошая охота, вот и решил попытать счастья. Умеет ли пользоваться ружьем? Да, конечно.
Молли не могла не ухмыльнуться, потому что сама была на редкость хорошим стрелком, законной владелицей личного винчестера и револьвера «кольт», а главное, знала, как ими пользоваться.
– Вы должны быть уверены в меткости своего глаза, когда начнете выслеживать оленя, – заявила она. – Местные олени чуют человека за милю, а ружье – за целых пять миль. В ту же секунду, как заметят, пускаются наутек широкими прыжками, и поминай как звали! Хороший матерый самец в этих местах даже не скачет по горам с уступа на уступ, а пролетает их, как ястреб. Надо стрелять не менее чем с пятисот ярдов, если хотите отведать оленины.
– Ну что ж, тогда придется рассчитывать только на удачу, – отозвался Джексон.
– У вас тут есть какие-нибудь знакомые? – полюбопытствовала Молли.
– Нет, я просто катаюсь по стране. Отец считает, что мне полезно пожить немного походной жизнью. Говорит, мне не мешает малость огрубеть, так как пока я учился в школе, слишком изнежился.
– Да уж! В наших краях миндальничать не любят – обтешут вас в два счета, – угрюмо подтвердила Молли. – Здесь вас быстро заставят или озвереть, или убьют. Местные – суровый народ. Взгляните хотя бы на тех, кто сидит в этом зале. Свирепые ребята, не так ли? Только поэтому и выжили, что научились скалить зубы и огрызаться налево-направо. – Она скрестила на груди руки, на которых вздулись не по-женски рельефные мускулы.
Джексон постарался придать своему лицу выражение недоверия.
– Знаете, – произнес он, – не может такого быть, чтобы все остальные походили на этих.
– Да остальные еще хуже! – убежденно заверила Молли.
– Ну, – протянул Джексон. – Я не гигант. Но если здесь может выдерживать женщина, полагаю, мне это тем более по плечу.
– Да-а, – не очень убежденно согласилась Молли. – Правда, не часто, но женщины у нас тут тоже появляются, по одной. Вот только не знаю зачем. Не иначе как начитались книжек про Запад. Приезжают сюда, думая, что каждый пастух – это помесь Сандоу с принцем Уэльским. Конечно, вскоре глаза у них открываются. Ковбоев здесь действительно навалом, да только вот моются они редко, да и одежда их чаще всего нуждается в стирке. Была тут вчера одна из таких дамочек, привыкших ходить в шелках.
– Молоденькая? – спросил Джексон с наивным видом.
– Да. Молоденькая, это уж точно. Из тех, при виде которых у ребят начинают течь слюнки.
– Хорошенькая? – не отставал Джексон.
– Хорошенькая. Даже слишком. Пока ела ветчину с яйцами, смотрела на меня так, словно завидовала, похоже, не прочь была бы занять мое место. Мне даже стало ее жалко. Я поинтересовалась, что заставило ее забраться так далеко на Запад. Но в ответ услышала только то, что ей здесь нравится.
– Она остановилась в отеле? – спросил Джексон.
– Нет, исчезла во мраке. Пришла сюда с чемоданом, а когда я хотела подойти к ней и узнать, не нужен ли ей номер или же она просто собирается дождаться здесь следующего поезда, смотрю, ее уже и след простыл. Разрази меня гром, даже ручкой не помахала!
– Так-таки и исчезла? – недоверчиво уточнил Джексон.
– Вот именно, вы сказали самое подходящее слово. Исчезла – и все тут! Должно быть, пока меня не было, кто-то пришел и увел ее.
Джексон вздрогнул, хотя совсем незаметно.
– Уж не похитили ли ее? – высказал он догадку.
– О нет! – возразила Молли. – Наверное, просто кто-то увидел, как она поднимает чемодан, и предложил ей помочь поднести. Так я думаю. Это самое вероятное объяснение.
– Выглядит как-то странно, – заметил Джесси и потупил взор. Мысли одна тревожней другой лихорадочно роились в его голове. Выследить Мэри даже до этого места оказалось не так-то просто, но если она пустилась дальше, в горы, по одной из сотен извилистых дорог и тропок, то как ее теперь искать? Парня охватила паника. Он, как мог, с ней боролся.
Что у Мэри на уме? Ну, догадаться об этом не сложно. Она хочет уехать подальше, опасаясь, что он последует за ней. Ее устроит любая длинная и сложная дорога, лишь бы ее не нашли. Мэри, наверное, готова неделями находиться в пути, пока не почувствует, что находится вне пределов его досягаемости.
– Возможно, она ищет работу? – предположил Джексон. – Могла в поисках ее отправиться, например, на ранчо. Может, ей уже предложили где-нибудь стать кухаркой или кем-то в этом роде?
– Ей?! – изумленно воскликнула Молли. – Она не из работяг. Хотя как знать? Кого только не заносит в наши горы! Может, что-то заставило ее сбежать из дому? Хотите еще кофе?
– С удовольствием, – отозвался Джексон. Он пронаблюдал, как горячая, темная как ночь жидкость наполняла чашку. – Если девушка в состоянии улыбаться, разве это не признак того, что худшее позади? – промолвил Джексон.
– Эта улыбалась, даже морщила носик, – подтвердила Молли. – Было ясно, что с худшим она уже справилась. Она вообще из тех, кто не киснет и держит хвост пистолетом, как бы ни было трудно. Мне показалось, что именно такая. Даже если ей где-то сделали больно, носа не повесила и готова стойко встретить следующий удар судьбы.
Джексон не нуждался в дальнейших уточнениях. Сказанного было достаточно. Он живо припомнил, как, улыбаясь, Мэри премило морщила носик. От этого воспоминания сердце пронзило болью.
– Желаю удачи, – произнес медленно Джесси.
– О, я тоже, – поддержала его Молли. – Она – леди! Это точно. Вроде и ничего такого с виду… А говорила со мной как с сестрой. Судя по всему, вероятно, упала с какой-то высоты. Но те, кто вознесся по праву, никогда не падут слишком низко. Они всегда держатся на уровне, чтобы можно было смело смотреть в лицо любому.
«Точнее о Мэри не скажешь», – подумал Джексон.
Все, что Молли говорила о ней, было правдой, и все-таки не полной. Всю правду знал только он.
Джексон мысленно вернулся к тому дню, когда Ларри Барнс, еле ворочая языком, заговорил с ним через окно и перевернул всю его жизнь. Ему даже показалось, что его существование распалось как бы на две части: первая состояла из того, что было с ним до прихода Барнса, включая предстоящее счастье с Мэри, а вторая – из нескольких последних дней, когда все рухнуло.
Однако, перебрав в памяти все обстоятельства, Джексон понял, что не сожалеет о содеянном. Разве он мог не откликнуться на мольбу Барнса о помощи? Любой человек, оказавшийся в беде, вправе ожидать от остальных, что его не бросят на произвол судьбы. Джексон не мог вот так просто взять и выгнать этого человека. А приняв в нем участие, уже тогда знал, каковы будут последствия.
Когда официантка отошла от него к другим посетителям, Джесси впервые в жизни впал в какое-то забытье. Даже полузакрыл глаза. Кошачья настороженность, не покидавшая его прежде ни на минуту ни днем ни ночью и служившая надежной защитой, вдруг куда-то исчезла.
Из этого состояния транса его вывел раздавшийся за спиной голос, произнесший спокойно, но жестко:
– Джексон, ни с места! Ты у меня на мушке. Два ствола, заряженные крупной дробью, специально, чтобы заваливать матерых оленей-самцов, нацелены тебе под лопатку.