Благодарности:
Моим родителям – за меня.
Моим детям – за себя.
Моей жене – без нее не было бы этой книги.
Всем посетителям и хозяину Таверны (кто знает, тот поймет).
Моим Учителям.
Моим друзьям и врагам посвящается.
«Зачем снятся сны?
Зачем мы мечтаем,
Среди зимы
Цветы распускаем?
Зачем идет дождь?
Зачем светят звезды?
Зачем ты все ждешь?
Уже слишком поздно….
О чем-то мечтать, кого-то любить,
Ночами не спать и небо просить,
Чтоб стало оно, как в тот самый миг,
Когда-то давно, одно на двоих».
Пролог
За месяц до описываемых событий.
Солнце било со всех сторон и от этого слепящего, раскаляющего все вокруг света было не спрятаться, не скрыться. Максим специально выбрал столик, не в тени, падающей от тента уличного кафе, а на самом солнцепеке.
«Нет, не специально, а чисто на голом инстинкте – словно что подсказало» – поправил он себя увидев тех кто назначил ему встречу.
Вслед за этой мыслью появилась другая – «Не надо было соглашаться на эту встречу, не надо, ой не надо».
Он глядел на мужчин, поверх темных очков. Несмотря на удушливое, жаркое лето на них были темные костюмы. Эти двое – «первый» и «второй», как мысленно он их окрестил, были абсолютно разные, но вместе с тем неуловимо похожие. «Первый» – среднего роста, темные волосы зачесаны назад. «Второй» – высокий, худой, если не сказать изможденный, с пегими, по-военному коротко стрижеными волосами.
Не здороваясь, они синхронно отодвинули пластиковые стулья, и аккуратно поддернув брюки сели.
Глазами, вот чем они были похожи. Темно-серыми, словно подернутыми дымкой, глазами. «Нет, не стоило» – утвердился он в мысли, глядя на их спокойные лица. К сожалению, отказать попросившему о встрече он не мог. Бывают в жизни такие ситуации, когда невозможно сказать нет, кто бы чтобы, не твердил о свободе выбора.
– Я, вас слушаю, господа. – Максим поставил чашку, с нетронутым кофе, на исцарапанный пластик стола, и ленивым движением среднего пальца сдвинул очки к самым глазам. Темные стекла хоть какая-то защита, от этой серой пыли, смотрящей на него из глаз незнакомцев.
– Снимите, пожалуйста, очки, – попросил «первый».
– Извините, но у меня болят глаз, а это солнце их просто убивает, – Максим вежливо улыбнулся.
«Интересно, каково это видеть вместо глаз собеседника свое отражение?»
– Мы можем пересесть в тень, – скрипучим, словно несмазанные петли голосом, сказал «второй».
– На таком солнце и тень слишком ярка для меня, – Максим, смотрел куда-то в пространство между собеседниками.
– Зачем же вы назначили встречу, именно здесь? – опять отозвался «первый».
– А вам не жарко в этих костюмах? – ответил он вопросом на вопрос.
– Нет. Вы не ответили. – Проскрипел «второй».
– Я люблю солнце, хоть оно и вредно для моих глаз. Вы так и будете говорить по очереди? – Максим радостно осклабился.
Визитеры не отреагировали на его шутку.
– Вас поставили в известность, по поводу нашей просьбы? – видимо для разнообразия заговорил «второй».
– В общих чертах, – Максим сделал вид, что отпивает кофе.
– Я так понимаю, вы, отказываетесь. – Подал голос «первый». – Даже не узнав подробности?
– Видите ли, господа, – он вздохнул, и, снял очки, – так уж вышло, что я знаю, что вы хотите от меня, правда без подробностей. Но ваша просьба лежит вне области моих профессиональных интересов, проще говоря, то чего вы от меня хотите, я не смогу сделать. – Максим обращался уже непосредственно к «первому». – Вы же не пойдете тачать сапоги к портному? Так вот, продолжая аналогию – я как раз тот самый портной, к которому вы пришли за сапогами.
Он говорил глядя прямо в пыльные глаза «первого», за время всего разговора так ни разу не моргнувшего.
– Даже и не пытайтесь, – шевельнул губами темноволосый, – Вы птица не того полета.
– Ага-ага, – Максим, покивал, – вот и я о том же, – он снова надел очки и привычным жестом среднего пальца, вдавил дужку в переносицу, – я мелко плаваю и вам неинтересен.
– Значит, отказываетесь? – теперь говорил «второй».
– Значит, отказываюсь, – он развел руками.
Не прощаясь, «первый» и «второй» синхронно встали, одернули брючины и, развернувшись, направились к ожидавшему их «мерседесу». Как только машина, скрылась за поворотом, Максим выдохнул и вытер вспотевший лоб. Машинально поднеся чашку ко рту, он глотнул кофе.
– Фу ты, черт, – резко вскочив, он выплюнул теплую бурду. Максим терпеть не мог растворимый кофе.
Все было плохо. Он не чувствовал тех с кем беседовал, то есть совсем не чувствовал, словно беседовал со стеной, а не с людьми из плоти и крови, а это было плохо, очень плохо. Для него плохо. Впрочем, он и не пытался их глубоко «щупать». Может быть, это было напрасно, а может быть и нет. Но, так или иначе, эти «двое из ларца, одинаковы с лица» ему не понравились.