16
В кафе стоял легкий полумрак, но это не помешало Грохову, как следует, рассмотреть все его достопримечательности. Конечно же, перво-наперво его внимание привлекла ярко освещенная круглая сцена с шестом посредине. Она располагалась в самом центре зала, точно полуостров, далеко простираясь в глубь залива, и соединялась с берегом тонким перешейком. Пока что, сцена была пуста. Близко к ней теснились столики, за которыми распивали спиртное, не забывая про всевозможные и, на первый взгляд, довольно прилично сервиро-ванные блюда, гости заведения.
– Скоро начнется! – заговорщически сообщила Анжела.
– Что начнется? – не совсем понял Грохов.
– Представление!
И с усмешкой глядя на озадаченное выражение лица своего спутника, она спросила:
– Ты – что, с НЛО случайно выпал, когда с марсианами на Альфа Центавру курс держал, дядя?
– Я? – совсем растерялся Гаврил.
– А – что, кроме нас с тобой за нашим столиком есть еще кто-то?
И Анжела стала нарочито зыркать по сторонам, как будто и впрямь искала кого-то.
– Может, он под стол залез, а я и не приметила? – съязвила она, и, отдернув край скатерти, заглянула под стол.
Грохов на мгновенье вспыхнул до корней волос. При этом складки возле его рта обозначились резче.
– Ты дурочку-то из себя не строй и из меня дурака не делай!
– Ну, что ты, дядя! Это я так, косточки размять!
– То-то! А то: с НЛО выпал! Разве, по мне не видно, что я на Тунгусском метеорите из другой Галактики прилетел!
Даже в полумраке Грохов отчетливо различил, как голубые глаза Анжелы сделались темно-синими.
– Может, ты перестанешь сидеть, как на собственных именинах! Вина нам нальешь! Или у вас там, у пришельцев, за девушками не принято ухаживать?
Видимо, понимая, что спорить с чересчур избалованной вниманием на редкость состоятельных родителей, вечно потакающих ее капризам, и, к тому же, вздорной девчонкой было бесполезно, Грохов достал из ведерка со льдом бутыль дорого вина. Он решил, что, раз его бесплатно угощают, так уж лучше и впрямь повеселиться на славу, а не затевать конфликты с этой весьма опасной кошечкой. Что, если и, в самом деле, Тумский, не долго думая, однажды аккуратно выставит его за порог шахты. Возмущенный Грохов, конечно же, спросит его: «За что?» А Тумский ему также коротко и ясно рубанет с плеча: «За все!» И на этом и, в самом деле, все разом закончится. Где тогда Гаврилу искать новую работу? Куда податься? На других шахтах никто не ждал его с распростертыми объятиями. И должность начальника участка загодя ему не приготовил… На всякий случай! Вдруг и впрямь уволят!.. У работодателя-то всегда больше прав, чем у подчиненного! Потому, что денег – больше. Мысленно представив себе подобную картину, Грохов дурацки улыбнулся.
– Ну, вот! Это – другой разговор! – заметив улыбку Грохова, и, истолковав ее на свой лад, сказала Анжела. – А то, сидишь смурее тучи. Тоже мне – ухажер! Не забывай, для чего мы сюда пришли! Я хочу, чтобы ты остался доволен нашим славным походом против серости и скуки нашего бессмысленного бытия!
– Чего, чего?
Гаврил снова наполнил бокалы очень ароматным и терпким вином.
– Ну, скажи, что хорошего ты видел в своей жизни?
В это время на ярко освещенную сцену под дружные аплодисменты и возгласы хмельной публики вышли полуобнаженные девицы. Проследовав по ней гуськом, они, также, как и появились, вскоре исчезли из поля зрения тех, кто, сидя за столиками, пялился на них во все глаза, кроме одной. Взявшись рукой за шест, она вот-вот должна была начать танец…
– Что нравится? Сознайся! Класс, да?
Но очередной вопрос Анжелы, как и предыдущий, был, скорее, риторическим. Бутылка вина уже заканчивалась, а холодная закуска оставалась совсем нетронутой, когда Анжела сделала знак официанту.
– Неси еще два флакона такого же пойла!
Официант скоро выполнил просьбу Анжелы.
– Ого! Хорошо сидим! – то ли иронизируя, то ли всерьез сказал Грохов, откупоривая новую бутыль.
Он был уже слегка под хмельком.
– Ну, как тебе – винцо?
– Как говорят, задарма и хрен – горчица!
– Любишь, дядя, холявку?
– Кто ж, ее не любит, если – не в особенный ущерб холявкодателю, – рассмеялся Грохов.
– В ущерб или нет, с меня причитается!
– Опять ты – за свое! – к слову, заметил Гаврил.
– Опять! А ты, если собственной жизнью не дорожишь, то хотя бы о тех, кому ты хоть немного дорог подумал!
– Что-то, ты – слишком заботливая!
– Это тебе так кажется потому, что, как видно, в случае чего, о тебе особенно печалится некому будет!
– С чего это, ты так решила?
– С того, что на твоем пиджаке верхняя пуговица на чем-то склизком болтается!.. Если, пришить некому, значит, ты и впрямь не женат…
– Мм… – неуверенно промычал Грохов, не зная, стоило ли ему откровенничать с девицей, которую он видел во второй раз в жизни.
Но, окунувшись в омут Анжелиных глаз, продолжил:
– До недавнего времени был женат!..
– И – что, жене ни разу не изменил?
– А, к чему – такие вопросы? – подозрительно спросил Грохов. – Разве, тебе это – не все равно?
– Ты не это хотел сказать! – перебила его Анжела.
– Может быть! Я уже не помню, что я хотел, а чего нет!..
Грохов снова начинал сердиться.
– Я тебе нравлюсь?
Сделав серьезное лицо, Гаврил отрицательно покачал головой.
– Ты не можешь мне нравиться или не нравиться! Ты – для меня, вообще – непонятно что! То есть, кто! Затащила меня, черт знает куда! И сама, видать, здесь – частый гость. Вышибала и официант, вон как под тебя прогибаются! Не я – твой папаша, а то б подол задрал, да ремнем по заднице…
– Ты это – серьезно?
– Еще как!
– А тогда, зачем ты со мной пошел?
Кусок ветчины едва не застрял в горле Грохова. Прекратив жевать, он пристально посмотрел на Анжелу. Она то ли всерьез, то ли в шутку погрозила ему пальчиком.
– Закусывай, дядя, а то захмелеешь…
Налив полный бокал вина Гаврилу, а потом – себе, Анжела залпом выпила все до капли. Вновь поманив к себе официанта, она что-то шепнула ему на ухо. Он, согласно кивнув, куда-то удалился.
Музыка, что до сих пор была не отягощавшим слух излишними децибелами и потому довольно приятным шумовым фоном, под который вели свою неторопливую беседу Анжела и Грохов, зазвучала громче. Глядя на сцену, на которой, словно змеи подле шеста, одна за другой, не считая коротких перерывов, по очереди извивались телки с соблазнительными формами, они молча созерцали шоу. Грохов – с тупым удивлением, поскольку вживую видел подобное в первый раз, Анжела – с интригующей улыбкой, которая могла означать бог весть что.
– А хочешь, я для тебя станцую?
Достаточно хмельной, Грохов, видимо, до конца не понимая, что имела в виду девушка, с некоторой настороженностью и даже испугом вытаращился на нее.
– Ну, нет, только – не это!
Он сделал протестующий жест рукой.
– И – вообще, кажется, пора закругляться! Хорошего – помаленьку!..
– Я – быстро! – сказала Анжела.
Грохов не успел и рта раскрыть, как она растворилась в полумраке кафе.
– Вот, егоза!
Гаврил в досаде из-за совсем некстати разобравшего его хмеля и невеселых мыслей, и, вероятно для того, чтобы хоть немного придти в чувство, обхватил голову обеими руками. Угораздило ж его в такое вляпаться! Да, как он мог пойти на поводу у еще совсем молоденькой идиотки? Как? А что, если кто-нибудь из ребят на шахте об этом пронюхает? Его ж засмеют! Грохов в стриптизбаре оттягивался по полной программе. И – с кем! А, если еще кое-кому все станет известно?..
В это время зазвучала новая мелодия, и, мельком глянув на сцену, Грохов увидел Анжелу в стренгах и в лифчике. На миг ему стало не по себе, и он машинально отвернулся. Затем, немного осмелев, посмотрел снова. Анжела была удивительно хороша! Так хороша, что на секунду он позабыл обо всех своих страхах и сомнениях. Ее маленькие совсем детские плечи, тонкая талия… Плавно раскачивая бедрами в такт мелодии, она подошла к краю сцены. В этот момент какой-то пьяный мужлан схватил ее за ногу и потянул на себя. Девушка, потеряв равновесие, прямо с освещенной сцены с криком провалилась в полумрак зала. Тотчас послышались шум падающих предметов, звон битой посуды и ужасная ругань. Вскочив из-за стола, Грохов кинулся в самую гущу событий…
– Ну, вот, дядя! Мы и порезвились! – сказала Анжела, когда они уже сидели в машине. – Неплохо все получилось, да?
«Лексус», рыкнул и, рванув с места, нырнул в непроглядную ночь пустынного города.
На следующий день, Грохов сидел на наряде в темных очках.
– Ну, ты, Михалыч, сегодня прямо, как Джеймс Бонд! – не удержавшись, как всегда, пытался острить Ляхов.
Горнякам и, в самом деле, непривычно было лицезреть Грохова подобном виде. С модным аксессуаром на носу, скрывавшим почти треть его лица. Это создавало некоторое неудобство при общении. Когда начальник и подчиненные смотрели друг другу в глаза, между ними было гораздо больше взаимопонимания, поскольку контакт был более плотным. Лишенным каких-либо барьеров в виде непрозрачных стекол. Тем не менее, в том, что Грохов нацепил на себя темные очки, был и положительный момент. В этом крылась какая-то особенная, и даже приятная, новизна. «Может, пофраериться решил начальник, или еще – что?» – затаив беззлобную усмешку во взорах, про себя думали горняки. Возможно, подобное, как они считали, чудачество шефа, сперва и привело их в некоторое замешательство, давая столь желанную пищу для посторонних размышлений, до самого окончания наряда… Ведь шахтерская жизнь, как накатанная колея, весьма однообразна. Но Грохов вовремя направил мысли горняков в нужное русло.
– Дались тебе, Вова мои очки! Ты бы лучше подумал, как перед новым директором в грязь сопельником не ударить да уголька поболее отгрузить!
– Отгрузим, Михалыч! Никуда не денемся! – согласно кивнул Ляхов. – Только ты, сегодня и впрямь, какой-то не такой! Даже голос у тебя хрипит, как у радио, когда оно нужную волну никак поймать не может. Простыл, что ли?.. Или на нервной почве – хандра?.. Так, ты зря не расстраивайся, мы тоже переживаем…
И, понизив голос почти до шепота, и, приставив ладонь ко рту, он продолжил:
– … Что шахту могут прикрыть!
– Что? Что ты сказал?! Да, я тебя …! Я тебя скорей с участка вышвырну, если выработку свою сейчас же не забутишь! – неожиданно взорвался Грохов.
– Это, ты – зря, Михалыч! Если я с шахты уволюсь, то ее точно закроют! – спокойно заметил Ляхов, уже выходя с участка. – Кадры, вроде меня, это, тебе, не куски породы. Ими не бросаются…
– Ага, бросил бы да, боюсь, промажу! – вдогонку ему рявкнул Грохов.