Глава 11. Это нежное слово: «мамаша»!
– В воскресенье вам предстоит командировка! – объявил мне Дамиано после очередной тренировки.
– И куда это теперь?
– В «Мёртвую Зону».
– Куда-куда?
– Есть такой город! – и он назвал его.
Я бывал там пару раз, помогая своим знакомым в переездах в «чистилище».
Весь этот населённый пункт, в котором проживали в основном русские, держался на единственной фабрике по производству керамики.
Но она не выдержала конкуренции с испанцами в период смены экономической формации, и все жители остались без работы.
В поисках лучшего молодёжь дружно рванула за границу.
Некоторым из тех, кто остался, повезло: они нашли работу в столице, и ездили на электричке туда и обратно, по два часа в одну сторону. Потом «прогрессивное государство» разобрало железную дорогу, чтобы её рельсы не сдавали на металлолом, и дорога в город стала отнимать ещё больше времени.
А остальные стремительно скатывались «на дно».
Скоро туда, всеми правдами и неправдами, начали выселять тех, кто потерял жильё в других местах, а за пятьсот долларов там можно было купить трёхкомнатную квартиру.
Новые жильцы, обосновавшись в своих апартаментах, очень быстро проедали все накопления, полученные от продажи своих квартир в прежних местах, но обещанных правительством и «серыми риэлтерами» рабочих мест так и не появилось.
Сначала они продавали электроплиты, а скоро пришла очередь радиаторов.
А затем стали продавали всё, что было можно: унитазы, краны, паркет.
За ящик водки, за пять бутылок, за одну!
Скоро в городке появились пятиэтажки, в которых не осталось ни единого жильца.
Пара парламентариев и кучка журналистов попытались было вякнуть о «гуманитарной катастрофе», но их тут же заткнули: «Мы пришли к власти под прекрасным лозунгом: «лучше быть голодными, но свободными»! Вот вы теперь и голодайте!»
Правительство было больше озабочено соблюдением прав человека в сопредельных странах, финансированием тамошних диссидентов и участием в военных операциях по принудительному «насаждению демократии» за тысячи километров от своих границ.
А на борьбу с безработицей и нищетой в своём государстве средств уже не оставалось.
Дамиано опять раскрыл свой дипломат:
– Это ключи от вашей машины, а это – её техпаспорт. Она будет стоять там же.
У меня отвисла челюсть: именно этой «Шкоде» я совсем недавно прокалывал колёса!
Дамиано, увидев моё изумление, спокойно пояснил:
– Да-да, это именно та машина! Но теперь её хозяин – не совсем для нас посторонний, хотя пока что не агент. Мы с ним просто переговорили, я намекнул ему на тот мост, и он всё сразу понял. Только не подумайте превратно: мост мы не подрывали, это обыкновенный строительный брак. А покрышки ему давно уже следовало поменять! И не потеряйте эти «браслеты»!
Дженни смотрела у меня дома телевизор.
Лежала она всё время в своей постели, или куда-то выбегала – я её никогда не спрашивал.
Она могла оставаться дома безвылазно несколько дней, а могла и исчезнуть на целую неделю, после какого-нибудь звонка.
Где и кем она работала, Дженни мне не рассказывала. И, в отличие от предыдущих моих подруг, никогда не вытягивала из меня денег: у неё были свои.
Такая неопределённость меня не совсем устраивала, но в своё время я насмотрелся фильмов, где главный герой начинал «внутреннее расследование». И, в конце концов, он докапывался до такой грязной правды, в том числе и о себе лично, что единственным выходом оставалась только пуля в лоб: «не будите спящую собаку!»
Никаких иллюзий в отношении себя лично я не испытывал, да я и не строил никаких серьёзных планов.
Вдобавок, мне это строго запрещено, поэтому пусть всё остаётся так, как есть!
Дженни уже сделалась моей «визитной карточкой», и я не стеснялся показать её друзьям и сослуживцам.
Выглядела она всегда эффектно, и я часто слышал томные вздохи за спиной: «Мне б такую!»
Но мне никак не удавалось заставить её одеваться поскромнее: она категорически не признавала длинных юбок или строгих платьев. Изредка она всё-таки напяливала джинсы, но лифчик – только на пляж.
– Но ты же всех мужиков провоцируешь своим видом! – уговаривал я её. – Надень что-нибудь построже, на тебя и так все похотливые кабаны пялятся!
– Пускай пялятся! Ты всё-таки мужик, и защитишь меня, если надо будет! А одеваться так, как ты хочешь, я буду: когда стану бабушкой! Давай-ка сходим в общагу, я там забыла кое-что.
Йен угрюмо сидел на диване.
На столике напротив стояла трёхлитровая банка свежего молока.
По своему опыту я знал, что на опохмел надо пить соки, кисломолочные продукты или рассол, но Йен же в этом случае пил только этот напиток, и ничто другое ему не помогало.
– Привет, Ромео! – провозгласил он, накидывая рубашку на голое тело.
– Привет, Отелло! – ответил я, расстёгивая сумку. – Похмел прибыл по расписанию.
Упрашивать его не пришлось, и стаканчик организовался самым волшебным образом.
– Можно Ариэля пригласить? Ему тоже плохо! – спросил он, поправив здоровье.
– Нет проблем!
Йен три раза стукнул кулаком в стенку, и через пять минут на пороге появился заспанный писатель, который после опохмела тоже стал вполне свеженьким и бодреньким.
В коридоре послышался топот шагов и детский визг.
Дверь открылась, и в комнате появились две девочки, одной было лет пять, а другой – восемь. Они сказали: «Здрассьте», и тут же открыли холодильник, который стоял у самого входа. Малышки нашли там копчёную колбасу, пропищали «спасибо!», и убежали, хлопнув дверью.
Йен пожал плечами:
– Местная специфика!
И закрыл дверь на замок.
Этажом выше жила мама, которая выполняла демографическую программу государства.
Первый раз она просто «залетела» после пьянки, и когда родила первую дочку, её за это не побили камнями, а выдали детское пособие. Вполне справедливо и логично для страны, где население, вследствие невероятно высокой эмиграции и суицида, постоянно уменьшается!
С тех пор это стало её профессией. Замуж её с таким приданым не брали, но переспать после пьянки некоторые мужики не отказывались.
В Швеции даже неработающая мать-одиночка может нормально жить и содержать детей, отдыхая на южных курортах. Наши же гроши позволяют только сводить концы с концами, да и то, если и у тебя, и у твоих детей есть железное здоровье.
Выпить мама очень любила, особенно в компаниях, а детям после всего оставались только крохи. Но кушать хочется всегда, и если их мамаша засиживалась у соседей, они прибегали сначала просто её проведать.
Никто не смел отказать этим малышкам в куске хлеба со стола.
Они это быстро усвоили, и скоро приходили туда уже без мамы, прося покушать, и их угощали всем, что имелось. А потом они перестали даже спрашивать, и начали совершать набеги на чужие холодильники без предупреждения.
Мама не блистала особой свежестью, но все её пять дочерей были просто красавицами.
Она уже строила планы выдавать их всех замуж, по очереди: за бизнесменов, депутатов и артистов. Но самой старшей было пока пятнадцать, и процветания это семье приходилось только дожидаться.
Ариэль, хряпнув второй стаканчик, стал энергично мне подмигивать.
В этот раз я понял его намного быстрее, выйдя за ним на балкон.
– Ну что? Ты прочитал мою книгу?
– Ничего вещица, довольно занимательная, но там нет и половины текста.
Он не понял:
– Как нет?
– Так нет! Извольте ознакомиться!
Ариэль стал пересматривать фрагменты своего творения, и мне показалось, что я услышал звуки вращения шестерёнок в его голове, сильно заржавевшие «после вчерашнего».
Он тут же хлопнул себя по лбу:
– Точно!
Через десять минут в моих руках были все недостающие страницы.