Часть четвертая. Блудный отец
Глава первая
«Нельская башня»
Провозгласим «ура» в честь этой мелодрамы,
Она вчера до слез растрогала Марго.
Революции похожи на болезни с коротким инкубационным периодом, но бесконечно долгим выздоровлением. Первые годы правления нового короля протекали в неспокойной обстановке, театр от этого страдал. В Париже не прекращались волнения, в Вандее герцогиня Беррийская* вербовала недовольных; повсюду свирепствовала холера, и страх перед заразой вредил сборам. Тогда никто в точности не знал причин этой грозной эпидемии – микробы еще не были открыты, но по всему свету от нее умирало множество людей, возможно, в результате испуга и самовнушения. Врачи запрещали есть сырые овощи и фрукты. Дюма в то время, впрочем, как и всегда, испытывал денежные затруднения. Приятель, который имел привычку упрекать Дюма в мотовстве, был однажды очень удивлен, увидев, что тот ест огромную дыню-канталупу.
– Какая беспечность! – закричал гость. – Ты ешь дыню? В такое время?
– Мой милый, зато их отдают почти даром.
После чего он заболел холерой, как и все остальные, однако в отличие от всех излечился, выпив полный стакан эфира. Он уже выздоравливал, но еще не вставал с постели, когда ему нанес визит остроумный и коварный Феликс Арель, директор Порт-Сен-Мартен.
– А, это вы, Арель? – приветствовал его Дюма. – Не боитесь холеры?
– Эпидемия кончилась.
– Вы в этом уверены?
– Она перестала окупать себя, и ей пришлось свернуться, – ответил Арель. – Ах, друг мой, сейчас очень подходящий момент, чтобы предпринять новую постановку… Успокоившись, публика накинется на развлечения, и это самым благоприятным образом отразится на театре… Дюма, напишите для меня пьесу.
– Но посудите сами, Арель, разве я сейчас в состоянии написать пьесу?
Арель объяснил, что речь идет лишь о переделке пьесы. Молодой человек из Тоннера (департамент Ионн), по имени Фредерик Гайярде, принес в Порт-Сен-Мартен «недурно задуманную», но очень плохо написанную пьесу. Арель все же договорился с ним и с его разрешения передал рукопись критику Жюлю Жанену, жившему в том же доме, что и чета Арель – Жорж. Жален переписал драму.
– В чем же дело?
– А в том, что теперь она написана лучше, но не стала более сценичной.
Словом, Арель хотел, чтобы Дюма целиком переделал пьесу.
– А у меня не будет неприятностей с этим юношей из Тоннера?
– Да что вы, дорогой мой, это сущий барашек!
– Понимаю… И вы хотите его остричь?
– С вами положительно невозможно разговаривать.
Арель не ушел, пока Дюма не дал ему обещания переделать пьесу за две недели.
– Позаботьтесь, чтобы там была хорошая роль для Жорж! – крикнул на прощание директор.
Удивительно, что самая известная из драм Дюма, выдержавшая не одну тысячу представлений и по сей день считающаяся типичным образцом французской мелодрамы, трескучие реплики из которой цитируют (смеясь) и поныне, вышла первоначально из-под пера Фредерика Гайярде, обитателя Тоннера (департамент Ионн), о чем никто или почти никто сейчас не знает. Заключается ли в этом жестокая несправедливость по отношению к Гайярде? Нет, потому что понадобилось вдохновение Дюма, его наивная и великодушная философия, чтобы сообщить этой нелепой истории динамизм и стиль, сделавшие ее классическим образцом театральных излишеств.
Конец ознакомительного фрагмента.