Глава вторая,
рассказывающая о том, что боги спускаются на землю чаще, чем принято думать
Мужчине едва за пятьдесят. Он молод, здоров и успешен в бизнесе. Его жена и дочь только что отбыли на отдых в Испанию. И куда, скажите, такому мужчине направляться вечером в субботу (которую, увы, опять пришлось посвятить работе)? Вы почти угадали: в фитнес-центр. На то, о чем некоторые подумали, жалко тратить вечер накануне выходного дня – лучшее время для делового человека.
Впрочем, Георгий Васильевич Пронин более легкомысленные варианты и не рассматривал. Он уже лет десять как отшумел, поднял сына (и не одного, но это между нами) и на склоне молодых лет завел себе «куклу», как он выражался, то есть дочь, после чего проблема досуга была для него решена. Жаль, не так много времени у него оставалось на этот досуг. Но сейчас, когда Пронин проводил семейство за границу и почти на месяц остался один, этот вечер он, конечно же, посвятит железу и беговой дорожке – он ждал его, как ждет любовник молодой минуту верного свиданья.
События, о которых рассказывается в этой главе, происходили 18 августа того же 2007 года в Санкт-Петербурге.
Георгий Васильевич озабоченно пощипывал себя за складку живота, нависшую над ремнем. Два-три лишних килограмма отложились, хоть на весы не становись. Его свободная рука лежала на руле внедорожника, пятилетнего «корейца». Пронин давно мог пересесть на машину, более соответствующую его нынешнему достатку, но он был отчасти консерватором: машина, квартира, дача – все у него чуть ниже статуса. Зачем менять вещи, если ты только-только приспособил их для жизни? Лишь начни – и все захочешь сменить, включая жену.
Что может помешать молодому, здоровому, свободному мужчине провести остаток субботы так, как ему хочется? Ничто. Стихийное бедствие, и то не всякое. Если авария на подстанции обесточит фитнес-центр – это да, помешает. А что еще? Допустим, позвонит олигарх и предложит заработать кучу денег. Бизнес – это святое, но тогда они просто условятся встретиться на неделе. Главный клиент Пронина мог с ним связаться в любое время суток, однако и в этом случае речь бы шла о короткой консультации или задании на понедельник. Все текущие проблемы Пронин разрулил. Георгий Васильевич улыбнулся: через пятнадцать минут он, несмотря ни на что, будет дышать воздухом, который любил с юности. Приятно сознавать, что все у тебя под контролем. Да, твоя жизнь сложна, но она принадлежит только тебе и никому больше.
Тут и зазвонил во внутреннем кармане пиджака мобильный аппарат. В повествованиях определенного рода, рассчитанных на легковесного читателя, непременно было бы отмечено, что телефон зазвонил как-то по-особенному, что герой это сразу почувствовал, насторожился, прокрутил в голове всю свою прошлую жизнь и так далее. Но звонок, который круто изменил судьбу Георгия Васильевича и не его одного (но это выяснится позднее), был самым обычным. Правда, по этому номеру с Прониным могли связаться человек пять, не больше. Георгий Васильевич недоуменно смотрел на экран: звонил кто-то шестой.
– Георгий Васильевич, я не ошибся? – послышался чуть насмешливый голос.
– А кто спрашивает?
– Старый знакомый. Да ты не узнаешь, что ли, Егор?
Узнал он, узнал. Просто услышать этот голос Пронин никак не ожидал. Ни сейчас, ни в другое время. Нет, все-таки ожидал, зачем себя обманывать. Тогда почему он ошеломлен? Спокойствие, его давно отучили обнаруживать свои истинные чувства.
– Сейчас прижмусь к обочине, минуточку. Порядок. Слушаю, Влад.
Вышло сухо, по-деловому, то, что надо. И даже привычное некогда обращение «Влад» не застряло в горле.
– Надо встретиться, Егор. Как на это смотришь?
Он еще спрашивает. Разумеется, Пронин готов встретиться в любое удобное для его собеседника время.
– Когда?
– Лучше не затягивать. Прямо сегодня можешь? Хорошо, тогда я не прощаюсь.
В трубке послышались частые гудки. Что будет дальше, Георгий Васильевич хорошо представлял. Сейчас позвонит другой человек, объяснит, куда и когда надо подъехать. Возможно, Пронину придется сию же минуту выдвигаться в Москву или, скажем, в питерский аэропорт. Что гадать? Одно ясно, что о фитнес-центре придется забыть. Да он уже и забыл. Пронин ждал. Прошло секунд двадцать-тридцать, прежде чем ему позвонили вновь.
– Давайте, Георгий Васильевич, встретимся у Спаса на Конюшенной, – предложил вежливый голос.
– Понимаю.
Имелся в виду храм Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади.
– Когда вы сможете туда подъехать? А, уже через 10 минут? Стало быть, в 22:15. Есть. Ждем.
Он не просто потребовался Владу, он потребовался срочно. И тому должна быть веская причина. Какая? Собираясь с мыслями, Пронин ехал к указанному месту. Он не ошибся ни на минуту: ровно в 22:15, как и было условлено, притормозил у храма, безошибочно определив «ту самую» машину (другой и не было) – представительскую БМВ. Из машины вышел человек, приблизился к джипу Пронина. Георгий Васильевич опустил боковое стекло. Подошедший внимательно посмотрел на него, заглянул в салон, ни слова не говоря, вернулся обратно. БМВ зажгла фары и двинулась с места, джип Георгия Васильевича следом. Не в Москву, не в аэропорт, нет. Скоро они свернули в проулок, затем через арку – во двор. Значит, Влад в Питере? Миновав несколько арок, БМВ въехала в тупиковый двор и остановилась. Приехали. Сопровождающий подвел Пронина к металлической двери, которая при их приближении открылась и впустила Георгия Васильевича (попутчики остались снаружи) сразу в обычную с виду питерскую коммуналку. Здесь его встретил молодой человек, который молча указал на створчатые двери в торце коридора. Георгий Васильевич не удивился бы, если бы его и там кому-нибудь передали. За створчатыми дверями могло находиться все что угодно – вагон метро или, положим, самолет, готовый унести его на встречу с Владом. Однако все оказалось проще. Он вошел в мягко освещенную, прохладную комнату. Работающий телевизор, Г-образный кожаный диван, столик, накрытый для чаепития. На диване сидел светловолосый человек в черном костюме и водолазке. Владислав Владиславович Лукин, друг юности Георгия Васильевича Пронина. Президент Российской Федерации.
Они встретились на конспиративной квартире службы безопасности президента России.
Несколько секунд Лукин внимательно разглядывал вошедшего. Пожалуй, дольше, чем обычно разглядывают друг друга старые приятели перед тем, как обняться. Наконец, на его лице промелькнуло… нет, ничего на нем не промелькнуло. Он протянул руку.
– Хорошо выглядишь, Егор. Сколько сейчас весишь?
«Бороться, что ли, он меня пригласит?»
– Восемьдесят. Около того.
– Это дело поправимое.
«При чем тут мой вес? И зачем его поправлять?»
Георгий Васильевич достаточно хорошо знал своего приятеля. Он понимал: светские слова, изъявления радости по поводу их неожиданной встречи и прочее излишни. Они оба прекрасно помнят все, что их связывало. Не тот человек Влад, чтобы перебирать в памяти общих знакомых, что они да как, с кем хотел, он и так общался. Есть, по-видимому, чрезвычайно важное дело, ради которого Влад вспомнил о его существовании. Лукин указал Пронину на диван, сам расположился в кресле напротив. Без предисловий – к делу.
– Нужна твоя помощь, Егор. Ты не забыл еще свои навыки?
– Смотря какие навыки ты имеешь в виду.
Их знакомство состоялось более 20 лет назад.
В школе Егор (так Георгия называли все его друзья, уменьшительные имена Жора, Гоша ему не подходили) мечтал стать актером. Однако после десятилетки в театральный вуз не прошел. Его призвали в армию – в погранвойска. Фильм «Семнадцать мгновений весны», который Пронин посмотрел раз пять серия за серией, изменил его представления о будущем. Разведка – вот его жребий! Разведчик – тот же актер, только он играет на реальной сцене, полной опасностей и романтики, так казалось Егору. Особист их части, к которому Пронин пришел за советом, объяснил, что добровольцев в штирлицы не берут, надо прежде поступить в органы госбезопасности и терпеливо ждать своего часа. Так он и поступил. Получил диплом юриста, был принят на работу в Комитет государственной безопасности. И заветное приглашение последовало. Так в Краснознаменном институте имени Андропова появился слушатель Георгий Пешков.
Его соседа по комнате в общежитии звали Владиславом Брасовым.
В то время они были похожи, как два однояйцовых близнеца. Их и принимали за братьев. Почему один по легенде Пешков, а другой Брасов, никто, разумеется, не спрашивал. Мало ли по какой причине? Не для того люди идут в разведку, чтобы к ним приставали с подобными расспросами.
Или не братья они? Кто же знал. У Владислава глаза серые, холодные, близко посаженные, как обычно отмечают в особых приметах. Голубые глаза Егора смотрели мягче, добрее и поэтому, наверное, казались другими. Хотя на черно-белых снимках той поры видно: довольно похожий у приятелей разрез глаз. Но овал лица, подбородок, посадка головы… здесь природа наградила их редким сходством. Если бы потребовалось составить фотороботы Брасова и Пешкова, то им подошел бы один на двоих.
В их дружбе – насколько могли дружить будущие штирлицы, еще не ходившие вместе в разведку, – лидерство принадлежало более жесткому Владиславу. Егор постепенно стал усваивать его мимику, интонацию. А однажды – зря, что ли, собирался учиться на актера? – попробовал шутки ради в него перевоплотиться. Он без особого труда освоил походку приятеля – с опорой на носок, словно по борцовскому ковру, раскачивая в такт ходьбы правой рукой. Надел водолазку, темный костюм… И впору выяснять, кто их общий папа – то ли Брасов, то ли Пешков – и при каких обстоятельствах это произошло.
Грех было не использовать такое открытие на практике.
Брасов считался хорошим спортсменом, но плавал он слабенько – Пешков пару раз сдал за него нормативы в бассейне. Зато Брасов как-то подменил его на экзамене по языку. Кульминацией их игры «друг в друга» стало важное для будущих разведчиков испытание. Группе Брасова предстояло продемонстрировать навыки освобождения от наружного наблюдения. Задание заключалось в том, чтобы во время блужданий по городу спокойно, без беготни скрыться от внимания наружки, заложить «контейнер» в указанном месте и вернуться на базу. Произошло следующее. Брасов зашел в магазин, затем вышел оттуда, увел за собой группу наблюдения. Вскоре из магазина появился другой Брасов (настоящий) и отправился выполнять намеченное. Как «контейнер» оказался в положенном месте, никто в результате не понял.
Именно после этого случая друзья решили, что трюки с переодеванием пора заканчивать. Как отнесется к ним начальство, если прознает? С одной стороны, ребята творческие, с выдумкой, с другой – налицо обман руководства, неискренность, что в разведке сурово осуждается. Вполне вероятно, что одного из «двойников» отчислят из разведшколы, чтобы не создавать ведомству проблему. Или, напротив, придумают какую-нибудь хитроумную комбинацию с использованием обоих, но кого-то из них и в этом случае «спрячут». Приятели предпочли не искушать судьбу. Пешков стал носить легкую небритость и очки в толстой оправе – зрение у него действительно начало портиться. Вскоре их расселили в разные комнаты. А затем жизнь и вовсе разбросала Влада и Егора, и о том, что были они когда-то «двойниками», забыли даже их старые товарищи.
Период их тесной дружбы длился около полугола.
Карьера в разведке у обоих складывалась не слишком удачно. Не было ни у того, ни у другого «волосатой лапы» в руководстве ведомства. Они имели репутацию крепких середнячков. Лукин завис в социалистической Германии. А какой там простор для разведчика? В ГДР прекрасно работала «Штази», на долю послевоенных штирлицев выпадали писанина, отчеты, аналитика, за которую обычно выдавалась компиляция статей из местной прессы. Примерно так. А точно кто знает? Пронин с его французской специализацией, вернувшись из командировки в Африку, застрял на майорской должности. В какой-то момент он вполне смирился с тем, что с такой фамилией дальнейшего хода ему и не будет. «Как-как? Майор Пронин? – давились со смеху начальники, когда он являлся к ним с докладом. – Точно, Пронин, майор… Ну, брат, развеселил!»
Когда Лукин в начале 1990-х вдруг резко пошел в гору, став одним из руководителей Питера, Пронин находился во второй заграничной командировке – опять в Африке. Затем Лукин ушел в тень, перебрался в Москву, и там началось его второе – фантастическое восхождение к вершинам власти. Директор ФСБ, премьер-министр, преемник, президент Российской Федерации. Тогда родилась шутка: «Как много зависит от одной буквы! Человек с фамилией Пукин никогда не стал бы президентом России».
А человек с фамилией Пронин не станет даже подполковником, его замаринуют в майорах, – невесело думал Георгий Васильевич.
Он стал подполковником. И тут же вышел в отставку, незадолго до дефолта 1998 года. Вместе с такими же, как он, отставниками создал юридическую фирму. Ее назвали «Тесей» – таким был псевдоним Пронина в период его работы в Африке.
В 1999 году фирма резко пошла в гору. Этому предшествовали события, о которых речь впереди.
– Какие мои навыки тебя интересуют? – спросил Георгий Васильевич. Обращаться к Лукину на «ты», как раньше, оказалось легко – легче, чем он ожидал.
– Театральные. Другие тоже понадобятся, – не спешил раскрывать карты Владислав Владиславович.
– Я должен где-то изобразить президента Российской Федерации?
– Верно. Только не «где-то», а в прямом эфире перед многомиллионной аудиторией. Или в тебе актер погиб окончательно?
Пронин молчал. Он не мог понять: это прелюдия к серьезному разговору или уже самый разговор и есть?
– То, о чем мы тебя просим, связано с риском, Егор. С серьезным риском. Ты можешь отказаться. Но я хочу, чтобы ты согласился. Нам это действительно очень нужно. Очень.
Кому нам? Зачем нужно? «Теперь это другой человек, – ошарашенно соображал Пронин. – Никаких сантиментов. Уже отвык слышать “нет”. И как ловко ввернул про опасность – как будто это главное, что меня может остановить. При чем тут опасность? Это ведь не те приколы, которые мы разыгрывали в разведшколе. С другой стороны, все это в его стиле».
Пронин знал Лукина как мало кто. Но прежнего, двадцатилетней давности. Тот – в молодости даже в большей степени, чем сейчас, – производил впечатление человека в футляре, рационального, безусловно толкового, но как будто без искры божьей. А на самом деле он был способен на легкомысленные поступки и любил неожиданности.
Азартную сторону своей натуры Влад старательно обуздывал, но она часто давала о себе знать. Вот так когда-то он на голубом глазу (на сером своем глазу) предложил Егору разыграть спектакль с уходом от наружки. Теперь Лукин сидит перед ним с невозмутимым видом и предлагает всего-навсего сыграть роль президента России в прямом эфире!
– Поясни, наконец, что от меня требуется. Вы меня загримируете. Я постою на втором плане, где-то пройду, пожму руки, так?
– Загримировать-то тебя загримируют. Линзы, прическа, накладки и так далее – не проблема, сам знаешь. Походку ты вспомнишь. Но надо не просто постоять на втором плане – тут мы бы без тебя обошлись. Ты выступишь на митинге с речью на 2–3 минуты. Ничего особенно сложного. Я это делаю каждый день. И ты справишься.
– А где и когда?
– 1 сентября. В Беслане.
– Ты по каким-то причинам не можешь этого сделать?
– Я не могу этого не сделать, – сказал Владислав Владиславович. – В силу целого ряда обстоятельств, о которых ты узнаешь. Моя служба безопасности стоит насмерть. Они уверены, что готовится покушение. Петрович тебе расскажет детали. Я в это не верю, но какой-то риск, безусловно, есть. Некоторые силы в нашей стране, – добавил Лукин иронически, словно цитируя официальное сообщение, – не могут допустить такого развития событий. А некоторые очень даже хотят допустить.
Георгий Васильевич много раз слышал про те и другие силы. И какие ставки стоят на кону в последний год президентства Лукина, в 2007-м, он прекрасно себе представлял.
– А если я не смогу? Положим, я не справлюсь, что тогда?
– Тогда поеду я. Других вариантов просто не существует.
– Не будем больше про риск. Согласись, Влад, что есть миллион других обстоятельств, которые превращают эту затею в авантюру. Как я понимаю, обнаружить, что ты – это не ты, не должен вообще никто?
– Об этом будут знать три человека: мы с тобой и Петрович. Мои домашние не в счет.
– И твой знаменитый лабрадор…
– С Кони будет сложнее всего. Но мы с ней договоримся.
– Нет, подожди! – Георгий Васильевич чувствовал, что разговор направляется в такое русло, что ему все труднее отказаться от участия в этой странной, мягко сказать, акции. – Ты тянешь меня в какие-то частности. Я пока не понял главного. Например, изображаю я президента, и тут звонит Буш. Что я должен ему говорить? Может, мне войну кому-нибудь от твоего имени объявить?
– Тебе никто не предлагает управлять государством.
Лукина, по-видимому, начал забавлять этот разговор. Он слышал от своего друга вопросы, которые и сам задавал себе еще не так давно. Президентство тоже ведь обрушилось на него как снег на голову. Еще недавно – безработный после проигрыша его командой выборов в Санкт-Петербурге, затем стремительно – преемник, главнокомандующий, разговоры с Бушем, палец на ядерной кнопке. А Егор совсем не изменился: такой же честный, надежный, ответственный, немного наивный, совсем не думающий о своей шкуре, когда слышит слово надо. Напряжение первых минут их встречи спало. Разговор был построен правильно: предположение, что Пронин может испугаться, практически предопределило его согласие сыграть предназначенную ему роль.
– Оставь свои амбиции, Егор, управлять страной тебе не придется. Тебе надо, соблюдая определенные предосторожности, слетать в Беслан и вернуться обратно. Плюс время на вход в игру и выход из нее. Буш до тебя так просто не дозвонится. Такие процедуры долго согласовываются МИДами. К тому же, уверяю тебя, разговор с Бушем мало чем отличается от любого другого делового разговора: «ты сказал, я услышал», игра в «да и нет не говори». Нас с тобой этому двадцать лет назад обучили. Профессионал твоего уровня сможет час разговаривать с Бушем, и тот ничего не заподозрит. Ну, а на случай форс-мажора рядом с тобой остается Петрович.
– А ядерный чемоданчик?
«Не туда, не туда…» Георгий Васильевич и сам догадывался, что ядерный чемоданчик – это скорее элемент ритуала. Им еще в разведшколе рассказывали о том, как Рейган однажды застрял в лифте, и Америка на полчаса осталась без ядерного зонтика.
– Эта штука тебе абсолютно точно не пригодится.
Пронин почувствовал, что он находится во власти своего собеседника. Он уже сказал «да». Ну и ладно, не боги, в конце концов, горшки обжигают. Почему не провернуть эту операцию, раз им так это нужно?
Самые главные вопросы Влад, конечно, продумал, пора переходить к ним.
В общих чертах план Лукина выглядел так. Вечером 31 августа, накануне поездки в Беслан, Пронина доставят в Горки-9 – подмосковную резиденцию президента России. Здесь с ним поработает гример из спецлаборатории ФСБ. Для верности в Беслане на «президенте» будут легкие дымчатые очки – распустят слух, что у него после отдыха в Сочи разыгралась аллергия на солнечный свет. Все последующие действия будут объяснены необходимостью соблюдать повышенные меры безопасности. На президентском борту вместе с ним из обычного окружения летит только Петрович. Местных руководителей попросят в Беслан не приезжать, чтобы не осложнять задачу спецслужбам. Лукин переговорит с ними накануне. Прибудут журналисты президентского пула, камеры основных федеральных каналов, три западных плюс республиканские – Осетии, Ингушетии и Чечни. Отдельной встречи с прессой не планируется. Митинг во дворе недавно построенной бесланской школы, посвященный началу учебного года, начинается в 13:00. Участие президента в этой акции вообще не будет анонсироваться. Просто в дневных теленовостях внезапно начнется прямая трансляция из Беслана. Школьников и их родителей с трибуны поприветствуют учителя, старейшины, затем произойдет главная сенсация: неожиданно к микрофону выйдет президент Российской Федерации Владислав Владиславович Лукин. Сдержанно-оптимистическая речь: перевернута трагическая страница истории, все бандиты получили по заслугам, вечная память погибшим, жизнь продолжается… Достаточно снять сюжет минут на пятнадцать, его повторят в вечерних выпусках новостей, фрагменты покажут основные зарубежные телекомпании. Сильная и очень, очень нужная акция.
– Твои контакты с людьми из моего окружения будут сведены к минимуму, – завершил свой рассказ Лукин. – Я не предвижу слишком больших сложностей. Иногда такие ситуации у нас случаются. Люди в принципе обученные, понимают, что такое работа президента в условиях повышенной угрозы. Это означает: не надо ничему удивляться.
Слушая Лукина, Георгий Васильевич мысленно отмечал недостатки его плана. Нестыковок хватало. Однако своим чутьем разведчика он понимал: это не пороки, перечеркивающие весь замысел, а узкие места, требующие доработки. Вопросы можно задавать бесконечно. Наверное, и в его, Пронина, советах Лукин нуждается, от его профессионализма, смекалки, умения действовать в экстремальных обстоятельствах зависит успех операции – так ее можно назвать. Он сам может внести поправки в этот сырой пока сценарий.
– Сколько времени меня не будет в Питере?
– Сутки или чуть больше. Вернешься 1 сентября вечером, это суббота. А что такое? – спросил Лукин, увидев замешательство на лице Пронина. – В чем сложности?
– Дай подумать. У меня очень специфическая клиентура. По крайней мере с одним клиентом – основным – я должен быть постоянно на связи. Круглосуточно – это условие нашего договора. Надо как-то обосновать свое выпадение из эфира на сутки с лишним… Сейчас соображу.
– Зачем обосновывать? Ты будешь оставаться на связи.
– То есть?
– Я тебя заменю. Пока ты будешь мной, я буду тобой.
Георгий Васильевич уставился на собеседника. Нет, сказанное Лукиным – не импровизация. А тоже, наверное, часть его плана, может быть, не принципиальная, но вполне допустимая.
– Что?! Ты меня заменишь?
– Нет, если тебе по каким-то причинам это неудобно, я настаивать не буду. Но почему ты думаешь, что я не сумею тебя заменить? – с неожиданной досадой спросил Владислав Владиславович. – Ты собираешься с Бушем разговаривать, а я с твоими клиентами не могу? Я же не пойду в твой офис. Буду тихо сидеть дома, смотреть телевизор. Может, выйду прогуляться – в твоем обличии. Составь мне подробную справку, кто и о чем может спросить тебя по телефону. Я им отвечу… простуженным голосом. Переадресую на понедельник, в конце концов. Низко же ты меня ценишь. У меня все-таки юридическое образование. Или опасаешься, что твоя жена меня разоблачит?
– Не опасаюсь. Она прилетает из Испании 10 сентября.
– А я в курсе, – сказал Лукин. – Ну так что? Давай сначала разберемся с первым пунктом.
– Ты уверен, что это единственный выход?
– Может быть, не единственный. Но лучший – уверен.
Пронин понимал: если он сейчас скажет «нет», разговор тут же закончится. О таком не просят дважды. Они тепло попрощаются и… вряд ли встретятся вновь. Фактически Лукин пригласил его в свою команду, доверив секрет государственной важности. Потребность в этой акции вообще может отпасть. Но они все равно останутся вместе. Разве можно упускать такой шанс? В конце концов, ради острых ощущений и выбирал когда-то Георгий Васильевич свою профессию. Он решительно кивнул: «Да, я согласен».
– Значит, ночь на 1 сентября я проведу в твоей резиденции. Это будет (он достал мобильный и высветил на экране календарь) тринадцатая ночь, между прочим, не считая сегодняшней. Забавно.
– Ты стал суеверен?
– Нет, просто констатирую: будет тринадцатая ночь. Не четырнадцатая и не двенадцатая. Забудь. Основное ведь будет происходить утром и днем, а не ночью.
– Так и назовем нашу операцию – «Тринадцатая ночь». Шучу. На, изучи вот это, – Лукин протянул Пронину файл с какими-то материалами. – Здесь о том, что происходило в Беслане за последние три года. Чтобы лучше понимал, зачем мы все это затеваем. С тебя подробная справка о том, чем ты сейчас занимаешься. Во зло не использую, все останется между нами. Ты ведь в этом не сомневаешься?
«Я разве уже согласился с тем, что он меня подменит? Ему надо зачем-то вырваться на сутки в Питер, – укрепился в догадке Пронин. – Тут что-то личное. Может, с бабой хочет встретиться, мне-то какое дело? Не автомат же он. Хочет сидеть у меня дома – пусть сидит. Не вижу больших проблем».
– Я не сомневаюсь, Влад.
– Тогда за тобой справка: бизнес, партнеры, соседи и так далее. Срок – к следующей пятнице. Мне пора, а с тобой еще хотел поговорить Петрович. У него своя тема.
Перед расставанием Лукин обнял Пронина с теплотой, которую он не особенно демонстрировал во время их разговора.
Когда он удалился, в комнату вошел Петрович.