6
Проснулась она оттого, что тот, кто на ней лежал, громко захрапел.
Сара открыла глаза и обнаружила себя в узком пространстве, ограниченном синим парусиновым сводом, который уже успел нагреться от утреннего солнца.
В двухместной палатке троим было тесно; по всей видимости, Эрик, когда вернулся, лег посередине, а у Нади во сне хватило решительности спихнуть его на новую подругу.
Дышалось с трудом не только из-за его тяжести – палатку наполнял настой пивного перегара. Сара нащупала очки, отодвинула храпевшее тело, вылезла из мешка и выползла наружу.
Перед ней струился непрозрачный Тибр; в быстром потоке зеленоватого цвета катались чайки. Сзади, с верхней набережной доносился шум машин и звуки проснувшегося города. Она села у воды, зажмурилась, кончиками пальцев потерла виски, пытаясь сообразить, что она здесь делает.
Во рту пересохло, в голове что-то гудело и трескалось; из-за похмелья Сара какое-то время не могла вспомнить свой вчерашний день, а когда вспомнила, пришла в ужас. О каком хэппиэнде она думала, засыпая?
Все ее проблемы никуда не делись: она дважды в розыске (а может и четырежды, если дальнобойщик и Стив заявили о нападении), русские наверняка ее тоже ищут, денег нет, телефона нет, и помощи до понедельника ждать неоткуда. Этот милый гей говорил вчера, что он что-то придумал, но чего спьяну не напридумываешь.
Из палатки выбралась заспанная Надя с зубной щеткой в кулаке:
– Привет, подруга. Побежали к Марко, очень хочется писать.
Она выпрямилась, чтобы застегнуть джинсы и натянуть майку, и Сара смогла рассмотреть сожительницу при дневном свете. Складная фигурка, милое смуглое лицо – если ее Карло не Бред Питт, то он пробросается. Может нос чуть крупноват и голос грубый, но в этом даже есть некоторый шарм.
Марко, объяснила Надя, держит кафе на другой стороне реки. У него можно позавтракать, помыться, ну и все остальное.
Но Сара не могла идти ни в какое кафе. Фак! Она вообще никуда отсюда пойти не могла. Ее наверняка опознают.
– Ах да, совсем забыла, что ты у нас беглая порнозвезда, – Надя вернулась в палатку.
Я хотя бы точно знаю, от чего бегу, подумала ей вслед похмельная Сара, вспомнив вчерашние разговоры.
Надя вылезла обратно с объемистой косметичкой в руках:
– Я тебе говорила, что я профессионал. Но имей ввиду – мой организм дает тебе не больше пяти минут, чтобы стать другим человеком.
Пяти минут, конечно, не хватило, но через пятнадцать Сара увидела в маленьком зеркале действительно совсем другого человека. Очков нет, лицо выбелено, челка вздыблена и покрыта лаком, по бокам свисают разноцветные пряди, веки и губы черные, вокруг левого глаза намалевана большая черная звезда. Если это и контркультура, то слишком древняя – кто еще помнит о группе «Kiss»? Видимо, Надины родители.
Но сейчас было не до стилевых тонкостей: зато в этом виде ее точно никто не узнает. Да и писать действительно хотелось.
Сара с Надей перебежали через мост к Марко.
Завтракавшие гости покосились на радикальную девушку, но мужчина за стойкой поприветствовал их с видом хозяина, привыкшего к любым посетителям. За кофе с бутербродами заплатила Надя: «потом отдашь».
Через час, закончив с завтраком и сокращенным утренним туалетом (душа в кафе не было), они вернулись к палатке с кофе в бумажном стакане для Эрика.
Он только проснулся и, глядя на Сару в новом образе, тоже явно пытался вспомнить вчерашний день:
– Привет. Ты здесь на гастролях?
– Похоже, она здесь живет, – напомнила Надя. – И только что сменила визажиста. А ты обещал ей жениться и завтрак в постель.
– Не было такого, – засмеялся Эрик, – последний раз я обещал папе, что стану адвокатом. Молодец, ты отлично над ней поработала. Хотя, по-моему, немного перестаралась.
– А мне нравится, – покривила Сара душой, подозревая, что визажист может обидеться. – Зато меня никто не узнает.
– Это точно. Разве что какая-нибудь старушка узнает в тебе себя в молодости. Но ты несколько выпадаешь из ансамбля.
– Могу поработать над другими участниками. – усмехнулась Надя. – Из тебя выйдет отличный гей-панк.
– Уверена? Тогда еще перепиши нам «Yesterday» в стиле gay heavy metal.
– Ансамбля? – Сара не вполне поняла, о чем они.
– А ты думала, он бескорыстный? Наивная. Этот бесполезный милашка заставит тебя отработать ночлег. Будешь подпевать ему на мосту.
– А ты? Ты тоже?
– У нее нет слуха, – махнул рукой Эрик. – И голоса. Местные чайки тонут, когда она поет.
– Говорила тебе, нам бы больше платили, чтобы я замолчала. – Надя нисколько не обиделась.
Так вот что он имел ввиду, когда сказал вчера, что спрячет ее у всех на виду. Гениально! Это утро, наконец, перестало быть хмурым, и Сара взглянула в будущее с оптимизмом. Она в безопасности, у нее есть ночлег, новые друзья и даже возможность заработать на еду. Что еще нужно, чтобы почувствовать себя почти счастливой?
Эрик вынес из палатки гитару, и после первой репетиции Сара засомневалась в возможности заработать. Дуэт из них получился странноватый: белокурый гитарист, который лупил по струнам, заботясь больше о громкости, чем о попадании в ноты, и черная панкерша, выводившая тихим голосом «All my troubles seemed so far away»15.
Но Эрика все это смущало меньше, чем Сарины разноцветные кроссовки. Тяжелых ботинок ни у кого не нашлось; продюсер принял решение, что солистка будет босиком и в рваных джинсах. Сара вяло попыталась отстоять джинсы (других-то нет), но стилистка с ножницами была полна решимости довести новый имидж своей клиентки до эстетической завершенности. Сарина майка с университетской эмблемой не пострадала только потому что ее было велено сменить на Эрикову белую с лямками.
Не помешало бы еще кольцо в носу. Но, не тратя времени на тонкую настройку образа новой уличной звезды, вся компания поднялась на мост.
Субботним утром он выглядел совсем не так, как вчера ночью. Под ярким солнцем, с выключенными фонарями понте Систо не напоминал больше пьяную тропу из музея в кабак. Большинство вчерашних молодых гуляк еще отсыпалось; мост заполнили туристы постарше и семьи с детьми. Сара засомневалась в соответствии своей нынешней внешности такой аудитории.
Зато ее партнер ни в чем не сомневался. Он усадил солистку рядом с собой спиной к ограде, сказал ей «Yesterday» и без всякого конферанса начал концерт. Роль Нади, как объяснил он по дороге, – иногда подходить и бросать в пластиковое ведерко, которым была прижата картонка с надписью «не хватает на пиво», несколько монет, чтобы стимулировать прохожих.
Однако, первый взнос сделала не Надя, а элегантная дама лет шестидесяти в шляпке, явно не туристка. Она шла в сторону Трастевере под руку с высоким брюнетом (сын, решила Сара), и остановилась напротив дуэта. Неизвестно, что ее больше тронуло – невыдающийся вокал, бурный аккомпанемент или их негармоничное сочетание. Дама дослушала песню, достала из сумки кошелек, вынула пятиевровую бумажку, протянула ее своему спутнику и что-то сказала, кивнув на ведерко. Сын не одобрил инициативу, но, выгуливая в субботу маму, не стал ей перечить, положил в ведерко пять евро. Наклонившись, он встретился глазами с Сарой – по его взгляду было понятно, что ее он тоже не одобряет.
Едва ли Эрик, самозабвенно колотивший по струнам, разглядел детали этой мизансцены. Но деньги он заметил, и объявил партнерше, что купюра в начале – хорошая примета. День будет удачным.
За следуюшие пару часов несуразный ансамбль огласил пространство над древним мостом десятком старых хитов Битлз. Могли бы успеть и больше, знай Сара слова – их приходилось перед каждым следующим номером искать в интернете на эриковом телефоне.
В антракте солистка безуспешно постаралась убедить продюсера сменить репертуар (и табличку). Тот был непреклонен:
– Оставь свои панковские замашки, платят только за классику.
– Я же тебе не «Секс Пистолз» предлагаю, а Адель.
Сара не поверила заявлению о том, что он не знает такой певицы. Проще было заподозрить аккомпаниатора в неспособности сыграть что-нибудь, кроме Битлз.
Она сделала еще пару предложений с альтернативами и оставила попытки, представив, как будет звучать в его исполнении «Summertime»16. Достаточно было бы уговорить его не подпевать.
Как ни странно, два недоговорившихся между собой артиста пользовались у публики популярностью. Настолько, что похожий на злобный шампиньон старичок пришел предъявить претензию: якобы они своей какофонией мешали прохожим на другом конце моста наслаждаться исполняемой им на замшелом аккордеоне «Голубкой». И вообще, достали гастролеры, это его место.
– Смени имидж, Марчелло. В этом успех. – Эрик кивнул на Сару. Зачерпнул из ведерка монет, высыпал их в протянутую ладонь аккордеониста. – Или научись уже играть.
Даже после мзды старому рэкетиру улов был неплохой. Когда Эрик решил, что пора обедать, в ведерке над бездуховной табличкой оказалось почти тридцать евро, не считая трех Надиных.
Дебютантке пришлось признать, что она ничего не понимает в современном шоу-бизнесе.