4
Джереми отошел на шаг назад. Он увидел, как рука Раша приближается к его локтю, и инстинктивно отвел ее в сторону. Первый шок уже прошел, и на смену ему пришло любопытство.
– Доктор Логан, – проговорил Портер. – Мне не хотелось так вас удивлять, но, несомненно, вы поймете, что я вынужден держаться в тени.
Он улыбнулся, но лишь глазами, за которыми скрывался не только пытливый ум, но и неутомимый голод антиквара – то ли по отношению к богатству и сокровищам, то ли к чистому знанию; Джереми так и не смог определить это. Стоун кивнул Рашу, пожал Логану руку и жестом показал на стул. Рукопожатие оказалось неожиданно крепким, совершенно не соответствующим хрупкому на вид телосложению и почти женственному облику искателя сокровищ.
– Не ожидал вас здесь встретить, доктор Стоун, – сказал Джереми, присаживаясь. – Я полагал, что теперь вы предпочитаете держаться вдали от работ над вашими проектами.
– Мне пришлось постараться, чтобы люди так думали, – ответил тот. – И в большинстве случаев это действительно так. Но со старыми привычками трудно расстаться. Даже теперь я не могу удержаться от раскопок – другими словами, от того, чтобы не запачкать руки.
Логан кивнул. Он прекрасно понимал его.
– Кроме того, если предоставляется возможность, я предпочитаю лично общаться с членами моей команды – особенно с такими важными, как вы. И, конечно же, мне очень любопытно познакомиться с вами лично.
Джереми чувствовал, как его тщательно изучают пронзительные голубые глаза. Им приходилось оценивать очень многих людей.
– Итак, я – один из ключевых членов вашей команды? – сделал он вывод.
Стоун кивнул.
– Естественно. Хотя, если быть честным, я и не предполагал, что вы станете одним из них. Вы оказались на борту одним из последних.
Раш сел за стол напротив них. Портер отложил в сторону манускрипт, который читал, и под ним обнаружилась узкая папка.
– Конечно, я знал о ваших работах. Прочитал вашу монографию о драугах[6] из Тронхейма.
– Это был интересный случай. И мне посчастливилось опубликовать эту работу – редкий случай, когда мне позволили это сделать.
Стоун понимающе улыбнулся.
– Похоже, у нас есть кое-что общее, доктор.
– Зовите меня Джереми, пожалуйста. И что же это?
– Пембридж Бэрроу.
Логан удивленно выпрямился.
– Вы хотите сказать, что прочитали…
– Точно так, – ответил Стоун.
Джереми взглянул на охотника за сокровищами со все возрастающим уважением. Пембридж Бэрроу было одним из небольших, но самых впечатляющих из его открытий: погребальное захоронение в Уэльсе, в котором находились останки Боудикки, по мнению большинства ученых, королевы Англии в I веке нашей эры. Ее обнаружили похороненной в древней боевой колеснице, окруженной оружием того времени, позолоченными нарукавными браслетами и другими погребальными атрибутами. В ходе этих раскопок Стоуну удалось разрешить тайну, мучившую английских историков сотни лет.
– Как вы знаете, – продолжил Портер, – ученое сообщество всегда полагало, что Боудикка окончила свои дни в руках римских легионеров в Эксетере, или, возможно, в Уорквикшире. Но основной идеей вашей диссертации было утверждение о том, что королева уцелела в тех сражениях и позже была похоронена со всеми воинскими почестями, что и привело меня в Пембридж.
– То, что я взял за основу предполагаемые передвижения римских поисковых отрядов вдалеке от Уотлингской дороги, – ответил Логан, – думаю, делает мне честь. – На него произвела впечатление детальность исследований Стоуна.
– Однако я не намеревался говорить на эту тему. Просто хотел, чтобы вы поняли, во что ввязываетесь. – Портер подался вперед. – Я не требую от вас клятвы на крови или чего-то еще столь же мелодраматического.
– Рад это слышать.
– Кроме того, мало кто в вашей сфере деятельности может сохранять конфиденциальность. – Стоун вновь порывисто наклонился вперед. – Вы слышали о Флиндерсе Питри?
– Египтологе? Насколько я помню, он обнаружил Новое Царство в Тель-эль-Амарне, не так ли? И, среди прочего, стелу Мернептаха?
– Совершенно верно. Очень хорошо. – Стоун и Раш обменялись многозначительными взглядами. – Тогда вы, вероятно, знаете, что он был редчайшим из египтологов: настоящий ученый, наделенный безграничным аппетитом к знаниям. За последние восемнадцать веков, когда все бешено искали и выкапывали сокровища, он единственный гонялся за другим: за знаниями. Предпочитал проводить изыскания вдали от общепринятых мест раскопок – пирамид и храмов, – исследуя территории в верховьях Нила, разыскивая обломки керамики и глиняные пиктограммы. Во многом он превратил египтологию в уважаемую науку, борясь против расхищения гробниц и бессистемного документирования.
Логан кивнул в знак согласия. Общеизвестные сведения.
– К 1933 году Питри стал грандом британской археологии. Король произвел его в рыцари. Он завещал свою голову Королевскому хирургическому колледжу, с тем чтобы его блестящий ум мог изучаться бесконечно. Он и его жена удалились на покой в Иерусалим, где археолог смог провести свои последние годы среди древних руин, которые так любил. Вот, собственно, и всё.
Короткая тишина повисла над архивом. Стоун водрузил на нос старые очки, затем снова снял их, повертел в руках и положил на стол.
– За исключением того, что история не закончилась. Потому что в сорок первом году, после многих лет уединения, Питри неожиданно оставил Иерусалим и отправился в Каир. Он не сказал ни одному из своих старых коллег из Британской школы археологии о новой экспедиции. А в том, что экспедиция действительно была, нет никакого сомнения. Он взял с собой минимум помощников: двух-трех человек, не более. Да и тех-то взял, я подозреваю, лишь из-за своего преклонного возраста и растущей слабости. Ученый не просил грантов; оказалось, что он продал несколько своих наиболее ценных артефактов, чтобы финансировать поездку. Все это совершенно нехарактерно для Питри и, что самое странное, проделывалось в большой спешке. Он всегда считался очень осторожным, тщательно планирующим всё ученым. Однако эта поездка в Египет, в то время когда Северная Африка уже глубоко увязла в войне, являлась поступком, полностью противоречащим здравому смыслу. Этот поступок казался безумным, почти отчаянным.
Стоун сделал паузу и отхлебнул кофе из крошечной чашечки. Воздух в комнате заполнился запахом qahwa sada[7].
– Куда точно направился Питри и почему – неизвестно. Он вернулся в Иерусалим спустя пять месяцев, один и без денег. Не хотел говорить о том, где был. Его состояние отчаяния не проходило. Путешествие еще больше подорвало здоровье ученого и окончательно ослабило его тело. Вскоре после этого он умер в Иерусалиме в сорок втором году, собирая средства для еще одного путешествия в Египет.
Портер вернул чашечку на глиняную подставку и посмотрел на Джереми.
– Ничего из этого не зафиксировано в документах, – произнес Логан. – Как вам удалось выяснить это?
– А как я узнаю́ обо всем? – развел руками Стоун. – Заглядываю в темные уголки жизни других людей, в которые никто другой не удосужился заглянуть, исследую государственные и частные архивы, охочусь за потерянными документами, куда-то засунутыми и забытыми. Читаю все, что могу найти по интересующему меня вопросу, изучаю дипломные работы и диссертации.
Логан приложил руку к сердцу и насмешливо поклонился.
– Люди говорят о секрете моего мидасовского прикосновения. – Стоун произнес последние слова с неприкрытым негодованием. – Какая чушь! Здесь нет никакого секрета или чуда – лишь долгая кропотливая исследовательская работа. Состояние, которое я сколотил благодаря находке испанского золота, обеспечило ресурсы для исследований. Которые я веду, как считаю нужным: посылаю ученых и исследователей в разные уголки земли, спокойно ищу, чем бы закрыть ужасающие бреши в исторических хрониках, ворошу древние слухи и предания, которые могут оказаться интересными, и выискиваю в них рациональное зерно.
Горечь ушла из его голоса так же быстро, как и пришла.
– В случае Флиндерса Питри я нашел потрепанный дневник, купленный вместе с другими вещами на Александрийском базаре. Дневник хранился у помощника в последние годы жизни археолога в Иерусалиме: молодого мужчины, которого не взяли в последнюю экспедицию. Потом с досады он поступил на службу в армию и погиб в сражении на Кассеринском перевале. Конечно, история, описанная в его дневнике, возбудила мой интерес. Чем был одержим Питри, безразличный к богатствам и интересовавшийся только наукой? Имевший полное право наслаждаться старостью в покое и благоденствии, но отринувший все это? Вот что было для меня загадкой.
Стоун сделал паузу.
– Вы, должно быть, понимаете: у меня в запасе сотня… нет, две сотни подобных тайн и загадок, которые ожидали разгадки в моей исследовательской лаборатории на Кипре. С некоторыми я справился сам; за другие мне пришлось хорошенько заплатить, чтобы добраться до истины. Все они интересны. Но мое время ограничено, и я не берусь за проект, пока не уверен, что у меня есть достаточно знаний и сведений, гарантирующих успех.
«Прикосновение Мидаса», – подумал Логан. Вслух же он произнес:
– Полагаю, что дневник помощника Питри – не последний аргумент в принятом решении?
Стоун опять слабо улыбнулся и, отвечая на вопрошающий взгляд Джереми, произнес:
– Экономка Питри. Один из моих помощников узнал о ее существовании, нашел, где она живет, и поговорил с ней незадолго до ее смерти в хосписе для престарелых в Хайфе. Это случилось шесть лет назад. Она отрешенно бродила по саду и выглядела полоумной. Но в ходе моих ненавязчивых расспросов выяснилось, что она четко помнит один день в сорок первом году, когда Питри показывал часть своей обширной коллекции древностей какому-то гостю. Они рассматривали содержимое некоего деревянного сундучка, найденного в ходе одной из ранних экспедиций в верховьях Нила. Неожиданно Питри встрепенулся, сел прямо и замер, как соляной столб. Минуту он мямлил что-то невразумительное, а потом поскорее избавился от посетителя под надуманным предлогом. Потом запер дверь на ключ, чего никогда раньше не делал. Именно поэтому экономке запомнился тот день. Через несколько дней он отправился в свое последнее путешествие в Египет.
– Питри что-то обнаружил на своем складе артефактов, – проговорил Джереми.
Портер кивнул.
– Что-то, что все время лежало там на виду. Или, скорее, не исследовалось тщательно до дня прибытия гостя; Питри собрал такую большую коллекцию, что и сам не подозревал о существовании этого артефакта.
– И я могу предположить, поскольку мы здесь, что вы нашли тот артефакт.
– Нашел, – медленно подтвердил Стоун.
– Можно спросить, как?
– Нет, нельзя.
Если это была шутка, то какая-то неуклюжая.
– Мои методы, если можно так сказать, являются частной собственностью, не так ли? Это долгая, трудоемкая, нудная – и очень дорогостоящая задача. Если вспомнить, сколько времени и денег мне понадобилось, чтобы отыскать журнал и экономку… Но это не главное. В двадцать раз больше всего этого мне понадобилось на то, чтобы узнать, что открыл Питри в тот день в сорок первом году. Однако я поделюсь с вами информацией об этом артефакте. Вкратце.
Портер вновь протянул руку к чашечке кофе и поднес ее к губам. Логан ожидал, что он покажет тщательно запечатанную шкатулку или скажет Рашу взять артефакт из какого-то потаенного уголка пыльной комнаты. Однако вместо этого Стоун продолжал потягивать кофе. Потом кивнул на изношенную подставку на столе, на которой остался кофейный кружок.
– Возьмите его, – проговорил он.