Глава 3
Уже почти стемнело, когда Сэнди вернулась домой после поездки в Хуму, которая находилась в двадцати милях от Бон-Шанс. Если она и до этого была уставшей, то теперь едва не падала с ног. По дороге она купила молочный коктейль с шоколадом. Она слишком устала, чтобы готовить еду, сил хватало только на то, чтобы выпить коктейль.
Сэнди поставила машину на подъездной дорожке у патио и, взяв пакет с продуктами, направилась к дому. Уже подойдя к двери, она заметила на земле следы чьих-то ног.
От испуга она чуть не выронила продукты и огляделась, но вокруг никого не было. Она осторожно толкнула застекленные двери. Они были заперты.
Не увидев грязных следов на пороге, она с облегчением вошла в дом и заперла за собой двери, затем сквозь стекло стала рассматривать следы на дорожке.
Размер отпечатков трудно было определить, они были размытыми. Рифленых отпечатков не было видно, значит, ботинки либо сильно изношены, либо подбиты гладкими подошвами.
Бодро носил старые разбитые башмаки, может, это он приходил. «Ну конечно», – облегченно вздохнула она. Это Бодро оставил здесь следы. Тристан всегда предупреждал ее, что в его отсутствие за ней будет присматривать Бодро.
На дисплее ее мобильного телефона было восемь часов. Она потянулась и зевнула.
– Как думаешь, горошек? Не рановато нам ложиться?
Она включила сигнализацию, взяла стакан воды и коктейль, куда бросила два кубика льда, и направилась в спальню.
Уже забравшись в кровать, Сэнди вспомнила, что не задернула шторы. Вылезать было лень, но она знала, что иначе не сможет заснуть, особенно после того, как заметила, что Мюррей Чо и его сын заглядывают к ним в окна.
Задернув шторы, она забралась под одеяло и взяла книгу, которую начала читать еще у свекрови, но, вспомнив, что она ей не понравилась, бросила книгу на пол. Затем достала с полки тумбочки старый номер журнала мод и стала рассеянно его просматривать.
Неожиданно ребенок начал энергично толкаться.
– Ого! – воскликнула она. – Молодец, горошек! Вот это толчок!
Она погладила место на животе, где прощупывалась его крохотная ножка, но это не помогло.
– Успокойся! А то мне придется снова идти в туалет. Пожалуйста, не колоти по мочевому пузырю! – Она хмыкнула. – Ах, вот ты как! Прямо по нему. Выходит, ты у меня непослушный мальчик!
Она пошла в ванную и увидела, что там занавеси тоже раскрыты. Задернув их, она воспользовалась туалетом и стала мыть руки, поглядывая на себя в зеркало. Глаза у нее были испуганными.
«Ну же, Сэнди, выше нос, – укорила она себя, – в доме бояться нечего».
– Здесь нам ничто не грозит, – объясняла она ребенку. – Это дом твоего папы. Здесь жили его отец и дед. Он уверял меня, что тут мне всегда будет спокойно и безопасно. А теперь и тебе со мной.
К глазам ее подступили слезы, и она сердито смахнула их.
– Это все из-за Мюррея Чо и его сына Патрика, они подглядывали в окно в тот день, когда хоронили твоего папу. Не уверена, что когда-нибудь я снова буду храброй. – Она вздохнула. – Даже когда ты родишься, – тихонько добавила она, поглаживая живот в том месте, где, как ей казалось, была его спинка. – Это они виноваты, что я стала такой трусихой.
Она выключила свет и легла, но сон не шел к ней, как и прошлой ночью. Как только она закрывала глаза, возникали жуткие видения. Вздохнув, она села, включила свет, достала из тумбочки бутылочку с лекарством и внимательно прочла прикрепленный к ней рецепт: «В качестве снотворного примите одну или две таблетки». Можно принять одну, так будет безопаснее, поскольку доктор прописал две таблетки.
Запив таблетку водой, она снова легла.
– Что ж, попробуем еще раз, – прошептала она, повернулась на бок и обняла свой выпирающий живот. – Спокойной ночи, горошек, – проговорила она нежно, чувствуя, как по лицу стекают на подушку слезы. – Господи, ну почему я плачу? – вслух пробормотала она. Она редко плакала и практически никогда не принимала снотворное, чтобы заснуть. Но почему-то сегодня у нее на душе было очень тревожно, но не из-за воспоминания о двух мужчинах, заглядывающих в ее окно.
Она сама заявила матери Тристана, что должна возвратиться домой, где жила с мужем. Сказала, что только это поможет ей залечить душевную травму. Так она думала тогда, но теперь сомневалась, правильно ли поступила. Когда она разговаривала с Мэдди, ей в голову пришла невероятная, дикая мысль, которая не могла быть правдой. Но она не могла выкинуть ее из головы.
Что, если это не сын и отец Чо нагнали на нее страху и не давали уснуть? Что, если это был человек, которого она видела в день похорон Тристана уже потом, позднее? Фигура, которая, должно быть, была видением. Или это был он? Что, если именно он забрал ее планшет?
Был ли это Тристан – или его призрак, которого она так боялась? Она помнила, как он стоял снаружи, у самого окна в спальню, весь мокрый, с бледным измученным лицом. С его головы стекала кровь, смешиваясь с каплями дождя. Сэнди передернулась. Господи, избавь меня от этого страшного зрелища! Она не верила в вуду, не верила в призраков, демонов и гоблинов. Но она знала, что не сможет здесь жить, если Тристан снова будет являться, даже если это только игра ее потрясенного горем воображения.
Он наверняка только привиделся ей, потому что, будь он жив, ни за что не заставил бы ее так страдать, притворяясь мертвым.
Если бы Тристан был жив, он был бы сейчас здесь, с ней и с их ребенком.
Тристан открыл застекленные двери запасным ключом, который всегда хранился под цветочным горшком, и осторожно стряхнул с себя капли дождя.
И снова Бодро оказался прав, когда говорил, что Тристан еще очень слаб: в ноге пульсировала боль, голова кружилась от усталости. Но у него не было иного выхода.
Бодро рассказал ему, что, пока он плавал в море, к нему приходила Сэнди. Но он уже видел ее на берегу. Вряд ли Сэнди разглядела его из-за слепящего солнца. Иначе она вернулась бы к Бодро, чтобы спросить о нем.
По словам Бодро, она была взволнована, очень нервничала, будто чего-то боялась и очень хотела поговорить с ним. Но Бодро, зная, что Тристан вскоре вернется той же дорогой, прогнал ее, чтобы они не столкнулись лицом к лицу.
Тристан прокрался через кухню к сигнальному устройству за дверью в коридоре, нервничая из-за скрипа своих кроссовок. Он успел отключить сигнализацию всего за две секунды до того, как должна была зареветь сирена тревоги, так медленно он двигался.
Свою палку он оставил снаружи у дверей, чтобы не уронить ее и не задеть что-нибудь. Затем осторожно пробрался к детской, где спрятал флешку. Тогда ему казалось, что лучшего места не найти. Но возможно, ее все-таки обнаружили, хотя в таком случае Бодро узнал бы об этом. Он пришел забрать ее, тогда у Сэнди не будет того, за чем охотятся бандиты.
Разумеется, нужно еще придумать, как убедить таинственного главаря контрабандистов, которые воспользовались его причалом для ввоза оружия, что Сэнди понятия не имела о том, что он тайный агент, работающий под прикрытием, и что в доме нет ничего, что помогло бы установить личность главаря.
Он начал осторожно открывать дверь в детскую, когда ему послышался позади какой-то шум. Он замер и прислушался. Нет, ничего. Он снова взялся за ручку двери, и тихий, приглушенный шум повторился. Он прислушался, и у него защемило сердце.
Это была Сэнди, точно Сэнди. Она с кем-то разговаривала. Было два часа ночи. Она должна была крепко спать, ведь она всегда ложилась до двенадцати и вставала в семь утра, максимум в половине восьмого. Но ведь она беременна, а его мать говорила, что последние месяцы беременности она очень часто ходила в туалет.
Значит, она вставала в туалет. Но может, Сэнди говорит или стонет во сне. Он ждал и настороженно прислушивался. Торопиться ему некуда, когда она успокоится, он потихоньку выскользнет из дома, так что она и не узнает о его приходе.
Он стоял на правой ноге, приподняв левую и упражняя мускулы, оставшиеся под безобразным швом, которым Бодро зашил его рану. Напрячь, расслабить, напрячь, расслабить.
Наступила тишина, и Тристан с величайшей осторожностью повернул ручку, собираясь проскользнуть в комнату, когда услышал знакомый звук и вздрогнул. Это было шлепанье босых ног Сэнди по деревянному полу. Затем круглая ручка повернулась. Пока он раздумывал, успеет ли скрыться в детской, дверь спальни отворилась, и его жена вышла в коридор. В лунном свете, падающем из кухни, он увидел ее в пижаме, короткая куртка которой задралась над округлившимся животом. Во время их последней встречи он был едва заметным.
Как же хотелось погладить его, поцеловать, ощутить шевеление ребенка. Он так тосковал по Сэнди, и вот она здесь, рядом, на расстоянии протянутой руки, а он не смеет ее обнять.
Узнав, что он жив, она придет в ярость из-за того, что заставил ее поверить в его смерть. Она не поймет грозящую ей опасность. Всю жизнь Сэнди считала, что рядом с ним ей нечего бояться. Тристана всегда восхищала эта ее беспредельная вера в него.
Зевнув, она пригладила спутанные волосы. Тристан невольно улыбнулся. Как ему знакомо каждое ее движение, каждый жест. Она была сонной, и ее босые ноги автоматически несли ее в кухню. Ее привычка глотнуть среди ночи воды, практически не просыпаясь, могла спасти его, если он будет стоять неподвижно. Люди часто замечают только то, что движется.
Он напряженно следил за больной ногой: если он слишком напряжет мускулы, нога может непроизвольно дернуться.
– Все хорошо, – прошептала она.
Его пронизал ужас, и сразу мышцы больной ноги заныли. Уж не с ним ли она разговаривает?
– Ох, прости, горошек. Я разбудила тебя. Мне нужно положить льда в воду и, пожалуй, взять немного крекера. Что-то меня подташнивает, – ворковала она, поглаживая живот. – А потом мы с тобой вернемся в постельку.
Она говорила не с ним, а с ребенком, с их ребенком. У Тристана защипало в глазах. Сердце его сжималось от тоски по ней. Он подолгу отсутствовал дома, смена на буровой платформе длилась по две недели, а то и больше, и он пропустил большую часть ее беременности. А теперь, теперь она считает его мертвым.
Он затаил дыхание, когда она шагнула в коридор. Она не могла пройти мимо, не заметив его. Как же быть? Заговорить с ней или дождаться, когда она сама его увидит?
Сэнди вздрогнула, когда, брыкнув ножкой, ребенок окончательно разбудил ее.
– Ну почему тебе обязательно нужно брыкаться?
Она испуганно охнула и замерла на месте. Что это было? Сердце у нее чуть не выпрыгнуло из грудной клетки. Она прижала руки к груди.
Господи, помоги! Там, в темноте, что-то есть. Прямо перед ней. Она хотела убежать, но ноги ее не слушались.
– Кто вы? Что вам надо? – Она старалась говорить строго и холодно, но голос ее осекся.
Темная тень не шевелилась. Она отступила на шаг, чувствуя, что ее опять подташнивает. Ее бросало то в жар, то в холод.
– Уходите! – хрипло проговорила она, затем набрала в легкие побольше воздуха и закричала: – Убирайтесь вон! Вот отсюда!
– Сэнди, – услышала она голос, который так любила.
Она отпрянула назад, уперлась в стену. В горле сразу пересохло, она хотела закричать, но у нее вырвался только жалкий писк.
Обеими руками она уперлась в стену, будто могла ее сдвинуть, а пятками в пол, пытаясь удалиться от маячившей перед ней тени.
– Пожалуйста, – в отчаянии прошептала она. – Давай же, Сэнди, проснись! Какой глупый сон…
– Сэн, ты не спишь, – ласково сказал голос. – Не бойся.
Она снова попыталась вздохнуть, но не смогла. Руки ее взлетели к горлу, перед глазами закружились радужные пятна, и затем она оказалась на полу.
– Я сплю, – пробормотала она помертвевшими губами. – Я в постели, сплю.
– Нет, ты не спишь, – произнес знакомый до боли голос.
– Нет, нет и нет, – шептала она. И вдруг, почувствовав на щеке прикосновение руки, она вскрикнула и попыталась отползти назад, но за ней уже была глухая стена.
– Нет! – вскричала она. – Нет, нет! Уходи!
– Сэнди, послушай меня. Прости меня. Мне очень стыдно. Я не хотел тебя напугать.
Он дотронулся до ее щеки, она ощутила его слабое дыхание. С его бледного, измученного лица стекала вода – все было, как в том кошмаре.
Только теперь она поняла, что в день его похорон ей приснился сон. Он маячил за тем самым окном, откуда за ней подглядывал Патрик Чо. Но, в отличие от Патрика, Тристан был не материальным субъектом, а дрожащим страшным призраком, который растворился в ночи у нее на глазах.
Сегодня он не растворился. Она дотронулась до его лица.
– Тристан, – прошептала она. – Ты настоящий, живой! – Она не спрашивала, а утверждала.
Лицо его было болезненно бледным, но теплым на ощупь, а, главное, оно не растворялось в воздухе. Она захватила прядь его волос и крепко сжала пальцы – рука ее стала мокрой. Она посмотрела на нее и рассмеялась, но смех сразу сменился плачем.
– Да, живой, – сказал он и криво усмехнулся, в глазах блеснули слезы.
Она снова зарыдала и зажала себе рот, чтобы заглушить судорожные рыдания.
– Все хорошо, Сэнди, все хорошо.
– Как… – Она робко протянула руки, затем осторожно коснулась его плеча. Оно было теплым, сильным… живым. О господи!
Он был здесь, и с его волос стекали капли дождя. Но она еще не полностью доверяла своим ощущениям. Она взглянула на свою мокрую руку, потом на него.
– Сэн! Успокойся. Это я.
Его голос. Его глаза.
– Да, это ты. Но как? Разве ты не умер?
– Я действительно едва не умер. Как ты себя чувствуешь? Как…
– Но где? Еде ты был? Куда ты делся? Тебя не было целых два месяца!
– Меня нашел и спас Бодро, а потом он меня выхаживал.
– Бодро? Ты хочешь сказать, что все это время ты был у него?
Она отодвинулась от него.
– Мы… мы похоронили… тебя. Мы плакали, горевали о тебе. Я хотела умереть, думала, что больше никогда тебя не увижу. А ты все время был так близко?!
Она сильно толкнула его в грудь, и он упал.
– Сэнди, все хорошо.
– Хорошо? – Она глухо рассмеялась. – Ты так считаешь? Я просыпаюсь среди ночи и обнаруживаю, что мой умерший муж крадется по дому и пугается, когда я натыкаюсь на него. Что ты здесь делаешь, скажи на милость?
И вдруг в ее мозгу словно плотину прорвало. Мысли и вопросы бурлили в голове, так что она едва могла говорить. Она не успевала задать один вопрос, как у нее напрашивался другой. Внезапно ей вспомнилась сцена на кладбище.
Гроб, стоящий у открытого входа в склеп Дюшодов, и отец Даффи, который нарочно отводит ее в сторонку, отвлекая разговором.
Сэнди в ужасе уставилась на мужа.
– А кто же тогда там был? Кто был в гробу? Кого мы похоронили в вашем склепе? – Она истерически засмеялась и, икнув, зажала себе рот.
Тристан озадаченно смотрел на нее.
– В нашем склепе? – повторил он, будто ему и в голову не приходило, что гроб с его телом мог быть помещен только в фамильный склеп Дюшодов. – Н-не знаю… – сказал он.
Затем он сел прямо, обеими руками уперся в пол и подтянул левую ногу. Она видела только его профиль, но обратила внимание на стиснутые зубы, когда он с помощью одной ноги и рук поднялся с пола.
Только теперь она поняла, почему он упал от ее толчка в грудь.
– Боже мой! – прошептала она.
Наконец он выпрямился и прижал руку к стене, чтобы сохранить равновесие. Он хрипло дышал, и в темноте его смертельно бледное лицо казалось призрачным.
– Что с тобой?
Сэнди с трудом поднялась, ласково успокаивая ребенка:
– Все хорошо, горошинка. Со мной ничего не случилось, с тобой тоже.
Она посмотрела на мужа, ее испуг и ужас прошли, осталась только злость.
– Тристан! Отвечай мне! – проговорила она сквозь стиснутые зубы.
Он искоса взглянул на нее.
– Извини, но это длинная история. Слишком долго рассказывать.
Гнев прорвался, затуманив ей голову. Перед ней стоял Тристан – живой, настоящий. Подумать только, все это время он был жив!
– Длинная история? И это твой ответ?
Он отвел взгляд.
– Я не хотел тебя будить. Я заглянул сюда всего на пару минут и должен был сразу уйти.
– Всего на пару минут?!
Он развел руками:
– Даже не знаю, с чего начать… Это…
– Длинная история. Да, это я поняла. Но ничего страшного, милый. У меня впереди целая ночь.