Штабная землянка 1-го батальона 138-й морской стрелковой бригады
Ленинградский фронт, конец апреля 1942 года
– Товарищ капитан третьего ранга, сержант Акулич по вашему приказанию прибыл!
– Проходи, присаживайся, не на плацу. Разговор есть серьезный.
Сержант, позванивая медалями, деликатно присел на край снарядного ящика напротив комбата со Звездой Героя на черном кителе. Бригада стояла во втором эшелоне, поэтому бойцы и офицеры могли позволить себе носить классные значки и награды (у кого они были) не завернутыми в чистую тряпицу на дне вещмешка, а на штатном месте.
– Рука, надеюсь, не беспокоит? – уточнил Казарский.
– Заживае помалу, уже норма!
– Ну и ладно. Разговор не о ней. С отделением ты справляешься. Через неделю идем на передовую – и там при первой же возможности я добавлю тебе на петлицы еще по треугольнику и займешь должность замкомвзвода, готовься.
– Товарищ комбат! Ну куды мне?
– А что ты тут прибедняешься, а, сержант? Как ты думаешь, сколько у меня в батальоне кадровых младших командиров? С нормальной, полной подготовкой, а? Под каждой елкой, думаешь, сидят? Так вот, вас, сержантов и старшин «довоенного производства» в бригаде у нас семьдесят шесть человек – включая кладовщика, повара, ездовых и санитаров. Строевых – сорок девять. Меньше, чем кадровых офицеров! Был бы ты старшим сержантом – уже бы назначили, на уровне роты решили бы.
Казарский перевел дух, посмотрел на изрядно присмиревшего Акулича и продолжил уже гораздо спокойнее, задушевным тоном:
– Ну кого мне еще ставить на «замка»? Кадровый сержант, с образованием, боевым опытом, ранениями, наградами. Литературный герой, в конце концов!
Акулич явно смутился. На следующий день после награждения у него получился довольно длинный и под конец – почти приятельский разговор с «товарищем из фронтовой газеты». А потом оказалось, что этот товарищ был корреспондентом «Красной Звезды» Симоновым и дал в газете статью на полразворота, посвященную захвату «Фрунзе» и украшенную фотографией сержанта. Один экземпляр этой газеты Осип в большом секрете хранил в своем «сидоре» – и именно на нее намекал комбат.
– Авторитет у рядовых бойцов высокий и заслуженный. Ты посмотри, каких мне взводных прислали? Одному девятнадцать лет, другому двадцать, ускоренные курсы младших лейтенантов, «три тренировочных, десять зачетных». Немца живого видели по три раза не ближе двадцати метров. Честно признаюсь – не «замком» бы тебя ставить, а взводным. Ничего, дорастешь до старшины… А пока нянькой побудешь.
Казарский пару секунд помолчал и продолжил:
– Короче говоря, ты не красна девица, я не добрый молодец – уговаривать не буду. Я тебя предупредил? Предупредил. Готовься, присматривайся ко взводу. Меня в штаб бригады забрать хотят, а я хочу в батальоне порядок оставить. И вот еще что учти – это я добрый, мне хороший сержант важнее неизвестно какого офицера. А стоит тебе попасть в госпиталь – в бригаду вернешься только через фронтовые курсы и с кубиком в петлице, ясно?
– Так точно! – вскочил сержант Акулич, всеми силами стараясь голосом выразить свое отношение к подобной перспективе и при этом остаться в рамках Устава. – Разрешите идти?
– Иди уж – и береги себя, сержант, – Казарский подмигнул (Акулича передернуло) и усмехнулся.
Эх, вот же нескладуха! Был бы отделенный старшим сержантом – после первого же боя аттестовать на старшину и на взвод. Мамлея из пополнения – в третью роту, там кадровый лейтенант на взводе сидит. Взвод крепкий, слаженный, под молодым не развалится. Свиридова-лейтенанта на роту, ротного – в замы моему сменщику, и порядок. А так – крутись, как знаешь. Ладно, сам виноват – не догадался после абордажа звания участникам раскидать, теперь раскладывай пасьянсы на штатном расписании…