Глава 7
Устав от шума на берегу, Рита пошла искупаться, а когда вернулась к своему лежаку, обнаружила, что он занят девочкой, по виду школьницей младших классов. Тело ее было покрыто прыщами, полотенце Аморади и ее сумка валялись на песке.
– Деточка! – возмутилась Рита. – Немедленно встань!
Девочка даже не шевельнулась, Аморади ее толкнула.
– А-а-а! – заорала та.
– Как вы смеете! – завизжала сзади женщина. – Отвяжитесь от крошки!
– Она сбросила мои вещи, – начала Рита, повернулась и тоже взвизгнула: – Светка! Лукашина!
– Я, – с неохотой откликнулась бывшая любовница Гинзбурга. – Ты что здесь делаешь?
– Отдыхаю, – засмеялась Аморади. – А ты?
– Аналогично, – ответила Света.
– Откуда у тебя ребенок? – не утерпела Рита и тут же покривила душой. – Очень милая девочка, только она лежаки перепутала!
Светлана моргнула.
– Это Варя, дочь Юры и Лизы Гинзбург.
– Да ну? – поразилась Рита.
– Она заболела ветрянкой, – пояснила Светлана. – Юра с Лизаветой испугались, их в детстве инфекция миновала, ну и попросили меня Варьку увезти, ей солнце полезно.
– Странно, что они дочь на третьесортный курорт отправили, – пробормотала Рита.
Светлана села на песок.
– Торопились очень, горящие путевки схватили, в один день нас собрали.
– Что же няню не послали? – продолжала изумляться Аморади.
– Она за неделю до болезни Вари уволилась, новую пока не нашли, – объяснила Света.
– А ты, значит, вместо воспитательницы? – съехидничала Рита.
– Надо же друзьям помочь, – без налета агрессии сообщила Светка, – и на море хотелось смотаться, да у меня сейчас с деньгами туго. А тут прекрасный вариант – за счет Гинзбурга отдохнуть.
– Хочу колу, – заявила Варя.
– Солнышко, – засюсюкала Света, – тебе нельзя.
– Купи, – нахмурилась девочка.
– Нет, – твердо ответила Света, – врач запретил. Могу принести апельсиновый сок, свежевыжатый.
– Залей его себе в задницу, – заорала малышка. – Я буду пить только колу. Не хочешь принести, сама пойду, но потом папе расскажу, как ты за мной ухаживала! Давай кошелек!
– Варечка, смотри, включили самую большую горку, – Лукашина попыталась отвлечь внимание нахалки.
Но девочка встала и заявила:
– Деньги мои, что хочу, то и покупаю! Или отдавай валюту, или плохо будет!
Света протянула ей портмоне, Варвара выхватила его, показала Лукашиной язык, сделала несколько шагов, затем остановилась, обернулась и ткнула пальцем в Риту:
– У меня память как фотоаппарат! Один раз увижу и не забуду! Вернусь в Москву, расскажу папе, как ты меня с лежака скинула! Пнула! Наорала! Папа тебя накажет! Светка, как ее фамилия?
Лукашина заморгала.
– Хорошо, – процедила Варвара, – я все равно узнаю, а вас обеих папа из музыки выгонит! Даже в подземный переход пиликать не возьмут! Я скоро вернусь! Не хотите неприятностей, придется извиняться!
Высказавшись, исчадие ада бодрым шагом направилось к киоску, где торговали прохладительными напитками.
– Сколько ей лет? – спросила пораженная Рита.
– Девять, – мрачно ответила Света.
– Ну и ну, – пробормотала Аморади, – вроде у Гинзбурга семья приличная.
– Варя больна, – решила оправдать подопечную Лукашина, – температура высокая.
– И ты ее на пляж привела? – запоздало удивилась Рита.
– Педиатр сказал, что солнечные лучи благотворно действуют на сыпь, – пояснила Света.
– Ну ладно, – увидав, что Варя возвращается, Рита свернула беседу. – Удачи тебе и хорошего отдыха.
Следующие дни Аморади провела на пляже чужого отеля. Меньше всего ей хотелось снова пересечься с Варей.
– Вот какие люди бывают, – шипела сейчас Рита. – За свое здоровье испугались и отослали больную дочь подальше, на солнышко, но о других детях и не подумали. Варька – ходячая зараза! Сколько малышей из-за нее домой из Туниса ветрянку привезли! Понимаешь теперь? Два раза этой гадостью не болеют, вырабатывается стойкий иммунитет, практически на всю жизнь!
– Ну и что? Не вижу ничего странного, – заметила я.
– Лизка Варьку на самую пафосную детскую тусовку не привела, выдумала, что у нее ветрянка, почему?
– Объяснений много! Девочку наконец-то решили наказать и лишили праздника, – предположила я.
– Зачем про болезнь заливать?
– Не захотели сообщать правду окружающим, мало кому нравится посвящать посторонних в семейные проблемы.
– Лизка ради лицезрения собственной морды на глянце готова на все, – фыркнула Рита. – Под Новый год Варвара ногу на катке подвернула, она с мамулей тогда участвовала в забаве «Лед в парке». Знаменитости всякие катались, их журналисты снимали. Лиза с Варей взялись за руки и начали из себя олимпийских чемпионок изображать, но получилось плохо, обе упали. Лизка нормально встала, а у Вари колено в подушку прямо на глазах превратилось. И как поступила заботливая мать?
– Схватила ребенка в охапку и помчалась к врачу?
– Не угадала! – взвизгнула, забыв об осторожности, Рита. – Она ее на скамейку посадила и сказала: «Сиди тихо. Сейчас приедет телевидение, снимет нас, и мы отправимся в больницу». Для Лизы пиар всего важнее. А на вечеринке «Ах» Гинзбург-младшей не было. Тут что-то не так.
– Что?
– Не знаю, – понизила голос Аморади, – думаю… она давно пропала… вот почему на тусу не пришла… Можно по журналам проверить.
– Как? – не поняла я.
– Боже! Элементарно! Берешь, допустим, «Старз», он ежедневный, и смотришь снимки, они там про все вечеринки сообщают. Сразу ясно станет: когда Лиза веселиться перестала, тогда что-то и случилось.
– Здравая мысль, – протянула я. – Кстати, у тебя есть координаты Светы?
– Лукашиной? Естественно. Сейчас… где он… вот! И мобильный, и домашний, и рабочий, звони с утра до вечера, все сообщу, – сказала Рита, страшно довольная, что я перестала интересоваться Варей.
Сотовый Светланы не отвечал, к домашнему телефону тоже никто не подходил, а по рабочему откликнулась бойкая женщина:
– Продюсерский центр.
– Здравствуйте, – сказала я, – позовите Лукашину.
– Света, – заорали в трубке, – эй! Кто-нибудь видел Светку? Люди! Найдите Лукашину! Ее к телефону… Светка! Ау! Она не пришла пока, будет через час.
Последняя фраза относилась ко мне.
– Спасибо, а как к вам проехать? – спросила я.
Тетка, как пулемет, оттарабанила адрес.
– Светлана обязательно приедет? – решила уточнить я.
– Конечно, – заверили на том конце провода, – она всегда здесь!
Я быстро оделась, вышла из спальни и услышала басовитое:
– Хозяйка!
От неожиданности я вскрикнула:
– Ой! – Потом повернулась и увидела Амару, одетого, как и вчера, в идиотский красный костюм с золотыми пуговицами.
– Хозяйка, – повторил он.
– Что случилось? – напряглась я.
– Яйца! – закатил карие глаза парень. – Яйца! Вы о них знаете? Откуда они берутся?
– Из курицы, – растерялась я.
– А где живут куры?
– Во дворе, в сарае, – изумилась я, – или на птицефабрике.
– Понял, – кивнул Амара и испарился.
Я постояла пару секунд, спустилась по лестнице и снова услышала:
– Хозяйка!
– Ну?
– Во дворе нет сараев, – улыбаясь, заявил домработник, – и кур не видно.
– Мы не разводим птицу, – ошарашенно ответила я.
– А где же яйца взять? – заморгал Амара. – Вы сами сказали про кур!
Я уставилась на юношу, он, чуть приоткрыв рот, преданно смотрел мне в глаза, и тут до меня дошло, что временная прислуга… как бы это помягче выразиться, чтобы не обидеть…
– Ты идиот? – вырвалось у меня. – Ой, прости! Ищешь яйца? Хочешь сделать завтрак?
Амара кивнул.
– Да, да. Кролик велела быстро состряпать! Она приказала: «Что-нибудь по твоему вкусу», значит, яйца, а где их найти?
– В холодильнике.
– Там нет.
– Загляни в кладовку, Ира всегда держит про запас пару десятков.
– Понял, – кивнул Амара. – Вам сварить?
– Одно яйцо, – сказала я.
– Еще паштет, – заявил Амара, – этот толстый просит его к гренкам… Я все облазил. Не нашел.
– В шкафчике под кофемашиной есть банки, тебе нужна та, на которой написано «Патэ» и нарисована свинка.
– Понял, – затряс кудрявой головой Амара и убежал.
Минут через пятнадцать домашние уселись за стол, Амара внес блюдо, на котором лежало штук десять яиц, и торжественно водрузил его на стол, объявив:
– Горячая еда, пожалуйста.
– Очень мило, – приободрила я парня, схватила одно яйцо, поместила его в подставку и постучала ложкой по верхушке.
Скорлупа не дрогнула.
– Похоже, курам стали давать кальций в таблетках, – заметил Кеша, тоже безуспешно пытавшийся разбить скорлупу.
– Странные какие, – удивилась Маша, – не кокаются.
– Где мой паштет? – зашумел Дегтярев, входя в столовую. – Фу! Яйца! У меня от них изжога!
– И тебе приятного аппетита, – сказал Кеша. – Между прочим, моя печень приходит в ужас, глядя на твой жирный паштет!
– Печень не имеет глаз, – авторитетно заявила Маша. – Этот орган является непарным, он расположен в…
– Лучше без подробностей, – живо остановила я девочку и принялась изо всей силы бить по яйцу ложкой.
– Хочу паштета, – раскапризничался Александр Михайлович.
– Он здесь, – Амара ткнул пальцем в никелированную миску.
Я подавила улыбку. Парень старается изо всех сил, он учел мою просьбу говорить как можно меньше и обходится минимальным набором слов. А то, что Амара положил любимую еду полковника в миску, которой пользуется кошка Клеопатра, это пустяки. Клепа не обидится, она хорошо воспитана, а полковник не поймет, в чем паштет. Надо будет потом объяснить Амаре про разделение посуды на «человеческую» и «животную».
– Что-то вкус странный, – отметил Дегтярев, кусая бутерброд.
– Свинья, – гаркнул домработник.
Полковник уронил хлеб, намазанный толстым слоем паштета.
– Кто? – растерялся он.
– На банке свинья, – телеграфным стилем ответил Амара, – этикетка. Рисунок. Патэ. Все точно.
– Интересно, если я брошу яйцо на пол, оно треснет? – обозлилась Зайка.
– Можно попробовать, – оживилась Маня.
Я, тоже безуспешно боровшаяся с яйцом, не успела сказать «стой», как Манюня вскочила и швырнула «куриную икру» на плитку. Яйцо подпрыгнуло и укатилось. Жюли, решив, что ей купили новую игрушку, со счастливым визгом нырнула под сервант и выкатила абсолютно целое яйцо.
– Прикольно! – поразился Аркадий. – Интересненько, ну-ка…
Второе яйцо, упав на пол, тоже осталось целым. Радости Жюли не было предела, количество ее любимых мячиков резко увеличивалось.
– Дай сюда, – прокряхтел полковник и схватил стоявшую передо мною подставку, – вы хотели слопать ЭТО? Не поняли, что завтрак из пластика?
Маша и Кеша переглянулись, Зайка вперила взгляд в Амару.
– Ты решил пошутить? – зловещим тоном осведомилась она. – Здорово! Мы повеселились! А теперь неси настоящие яйца.
– Я думал, это куриные, – замямлил домработник. – Простите… я не хотел.
– Где ты их взял? – спросила Маша.
– В кладовке, на полке среди лампочек, хозяйка подсказала! – Парень решил спрятаться за меня.
– Это остатки муляжей для пасхальной росписи, – осенило меня. – Ну конечно! Я сама купила их ранней весной, потому что не хотела варить в луковой шелухе настоящие. Их потом никто не ест, продукты пропадают. Очень обрадовалась, когда увидела в супермаркете эрзац, а к нему коробочку с красками! Ирка разрисовала один десяток, а второй оставила про запас!
– Ловко, – ухмыльнулась Зайка. – Ты решила подшутить над Амарой, а он купился. Но сегодня не первое апреля! Я хочу есть!
– И в мыслях у меня не было над вами издеваться! – попыталась я оправдаться. – Он спросил, я ответила, Амара сам перепутал.
– Поеду на работу голодной, – с мученическим видом протянула Ольга.
Амара испугался, сложил молитвенно руки, потом заорал густым басом:
– Кролик! Простите! Милый кролик! Не ругайте меня! Дорогой кролик! Извините! Более это не повторится! Ласковый кролик!
С каждым новым восклицанием глаза Зайки делались все круглее, Кеша с Машей потихонечку сползли под стол, один только Дегтярев как ни в чем не бывало продолжал бодро выковыривать паштет из кошкиной миски: ничто так не отвлекает полковника от реальности, как вкусная еда.
– Кролик! – всхлипнул в последний раз Амара. – Только не выгоняйте меня!
В столовой повисла тишина, нарушаемая только чавканьем Александра Михайловича. Я лишний раз удивилась экстрасенсорным способностям собак. Только что Жюли бойко катала по полу муляжи яиц, а остальные псы преданно смотрели на полковника в надежде, что он уронит на пол кусочек паштета. Но при первом стоне Амары про кролика все четвероногие испарились, даже глухая и почти слепая пуделиха Черри резво прогалопировала прочь. Говорят, у большинства японцев дома есть аквариумы, жители Страны восходящего солнца наблюдают за поведением рыбок и, если те начинают вести себя непривычно, понимают – скоро будет землетрясение. А наши собачки чуют приближение скандала и заранее смазывают лапы салом, чтобы не очутиться в его эпицентре.
Зая покраснела, выпрямилась во весь свой не особо большой рост, набрала полную грудь воздуха…
– Солнышко, – ласково сказал Аркадий, – мы же воспитывались в советские времена, читали книги о плохих белых плантаторах, которые убивали бедных рабов-негров! И глубоко осуждали рабовладельцев.
Ольга с шумом выдохнула и вылетела в холл.
– Ну я пошел, – весело сказал Кеша. – Медаль «Укротитель тигров» первой степени прошу вручить мне вечером, во время торжественной линейки.
– Довези меня до метро, – воскликнула Маня и ринулась за братом.
– Паштет суховат, – заметил Дегтярев, – покажи банку!
Амара мухой сносился на кухню и поставил перед полковником пустую жестянку.
– Вот, – ткнул он пальцем в картинку, – свинья.
Я заморгала.
– Так и знал, – кивнул Дегтярев, – купили другой сорт. Я всегда ел из красной упаковки, а эта бело-синяя. Ну ничего!
– Вы сердитесь! – опять ужаснулся Амара.
– Нет.
– Совсем?
– Конечно!
– Простите.
– Ты не виноват.
– Извините.
– Я не злюсь, – повысил голос толстяк.
– Ой! Вы нервничаете, – прошептал Амара.
– Нет!!! – завопил Дегтярев.
– Простите.
– Хорошо!!! – рявкнул толстяк. – Замолчи!
– Смерть пришла, – обморочным голосом заявил Амара, – можно, я водички перед кончиной хлебну?
Я, не в силах сказать ни слова, кивнула.
Домработник поплелся к раковине, Дегтярев вытер лысину салфеткой.
– Где ты взяла это чудо болотное? – спросил он.
– В агентстве «Подруга», – честно ответила я.
– Объясни ему, что у меня тихий, интеллигентный нрав, и я не собираюсь расстреливать его из-за перепутанных упаковок, – заорал полковник. – Донеси сию информацию до его мозга, запихни туда, утрамбуй и… и…
Я быстро подала приятелю стакан воды, Александр Михайлович залпом выпил и сказал:
– Ты совершила ошибку. Нужно было сначала объяснить Амаре, ху из ху в нашем доме, а уж потом требовать от него безупречной службы.