Слово второе
О том, что нам необходимо найти истинного делателя умной молитвы и научиться от него способам и знамениям таковой молитвы. И о том, что имеющий ее внутри себя всегда и поучающийся в ней в глубине сердца с большим благоговением и вниманием иногда по некоторым знамениям постигает, что душа его незримо приобщается Иисусу, о Котором помышляет. Также и о том, что́ является плодом таковой умной молитвы.
Человеку, чтобы освободиться от страстей и искоренить их из своего сердца, необходимо стяжать внутри него умную молитву. Ибо если в том месте, откуда исходят страсти, не будет обитать умная молитва, то страсти не отсечь.
И как следствие, если страсти не будут отсечены от человека, то не отступят от него и демоны. Потому что демоны обыкновенно скапливаются там, где страсти, подобно мухам, собирающимся у смрадной раны. И как коршуны слетаются отовсюду туда, где заметили или почуяли зловоние издохшего животного, и пожирают его, так и демоны: где они увидят плотского и страстного человека, там устраивают свое гнездо и мысленно, то есть постыдными похотями, пожирают это плотское тело. Посему и Пророк говорит: Внегда приближатися на мя злобующим, еже снести плоти моя[63]. Но чтобы освободиться от страстей, необходимо, как сказано выше, стяжать в своем сердце умную молитву.
И еще, чтобы стяжать в своем сердце умную молитву, необходимо просить о сем Бога множество раз со смирением, уничижая свое тело постом, коленопреклонениями и другими телесными и видимыми трудами, дабы Бог умилосердился на труды и указал какого-нибудь непрелестного наставника, в сокровении творящего умную и сердечную молитву, от которого можно было бы в точности научиться ей. Если же в том месте не найдется такого наставника, то нужно просить Бога Самого устроить это, то есть чтобы Он Сам известил о том человека. А если найдется таковой делатель и наставник, но сам человек не сможет уразуметь в точности этой молитвы, то, говорю, пусть просит об умной молитве Бога, чтобы Он через какое-нибудь знамение наставил его в том, как стяжать и сохранить в себе эту молитву.
Некогда один брат, услышав рассказ об умной молитве, уязвился сердцем, помышляя о том, что бы ему сделать, дабы и самому стяжать ее. Но поскольку он был не в силах не только стяжать, но даже и уразуметь ее, – ведь умная молитва трудна для понимания и тем более для стяжания, – то начал непрестанно просить Бога уведомить его о том, как подвизаться в ней, что говорить и как не впасть в прелесть. Потому что те, кто в этой молитве следуют своему помыслу, не имея никакого божественного извещения, не могут не впасть в какую-либо диавольскую прелесть, за исключением тех, кто чрезвычайно смиренномудр и при помощи божественного просвещения избегает сатанинских козней. Поэтому, говорю, брат с великим смирением просил Бога об умной молитве. Ведь с того часа, в который услышал о ней, он проявил очень большое усердие к ее стяжанию. Но у него не было истинного извещения: Без Меня, говорит Спаситель, не можете делать ничего[64].
Итак, Бог, видя желание брата, послал ему во сне Ангела в образе некоего известного ему монаха, которого он знал как совершенного в этой молитве. Ангел таким образом истолковал брату сию умную и сердечную молитву. У Ангела была обнажена грудь, и, произнося из глубины сердца: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», он ясно и отчетливо показывал брату все знамения внутреннего делания. Когда Ангел говорил молитву, брат видел его усердие: от сильного внутреннего напряжения Ангел как бы проливал пот, харкал кровью, чрезвычайно утеснял сердце и имел большое внимание к молитве. Иногда его лицо становилось прославленным, светлым и исполненным благодати Божией от радости, которую сердце получало внутри себя благодаря молитве, как сказано: Сердцу веселящуся, лице цветет[65]. Иногда же от непрестанных стенаний вид лица его был горек и печален, как сказано: Душа моя скорбит[66]. Иногда же было видно, как Ангел действием молитвы умиротворял гневное и свирепое лицо. А иногда он чуть не падал на землю от предпринимаемого усердия к сердечной молитве, от большой слабости и отсутствия сил. Иногда как в зеркале было видно, что его сердце едва не разрывалось и не выпрыгивало со своего места от большого напряжения в молитве. Иногда же все его тело казалось мертвым.
И сказал Ангел брату: «Ты видел, как я произношу молитву. Таким же образом твори ее и ты, и душа твоя найдет упокоение». И это брат видел и два, и три, и много раз, и когда стал так делать, успокоился его помысл.
Подобно и некоторый другой брат, когда однажды молился очень неторопливо, пришел в созерцание. Он увидел перед собой двух Ангелов, несущих открытую книгу под названием «Добротолюбие». Ангелы пальцем указали брату то место в «Добротолюбии», где говорится об умной молитве, что монах должен при каждом вдохе медленно и очень чисто проговаривать одну молитву. Брат, прочитав это изречение, снова пришел в себя.
Но этот образ умной молитвы, насколько высок и почитаем, настолько большой подготовки требует и от занимающегося им, как говорит об этом и авва Исаак в одном из своих слов: «Премудрый Господь благоволил, чтобы ищущие хлеба обретали его с потом. И это для нашей же пользы, чтобы мы, приобщившись его прежде времени, не пострадали от несварения и не умерли»[67]. То есть всепремудрый Бог благоволил, чтобы этот дар умной молитвы получали те люди, кои проливают пот и несут чрезвычайные подвиги ради любви к умной молитве (как сказал один отец, что от многого усердия к умной молитве он харкал кровью, доколе не стяжал молитву внутри себя).
И это так, потому что Бог благоволил, чтобы мы ради нее подвизались. Это, говорю, произошло по божественному Домостроительству для нашей пользы, чтобы мы были внимательны и не прилагали руки к этой молитве просто и как случится. Ибо если мы займемся ею просто и как случится и без должной подготовки вкусим ее, то умрем душевно или даже телесно (что случилось со многими, и видим, что случается и по сей день). Потому что тогда у нас происходит несварение и мы лопаемся, ибо твердая пища – это удел совершенных, а не младенцев, сосущих грудь.
Это происходит с нами, потому что творящий сию умную молитву с должной подготовкой – сей, говорю, когда произносит ее из глубины себя с огромным благоговением и крайним вниманием, невидимо приобщается Иисуса Христа. Это познает человек от умиления, которое приходит к нему в тот час. Ибо когда он множество раз произносит из глубины сердечной с теплой верой, с безмерным смирением, премногим благоговением, чистым сердцем, живой надеждой и многим тому подобным: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», тотчас умиление начинает источаться в сердце от имени Господа нашего Иисуса Христа, в котором поучается человек, как от некоего сладкотекущего источника.
Чем больше он умиляется от поучения в божественном имени Христовом и чем больше пьет и напояется его душа от божественного источника Христова, тем больше он любит поучаться сердцем в этом имени с еще большей теплотой. Потому что когда он достигает такой меры умной молитвы, не только тело его успокаивается от страстей, но и сердце уже не беспокоится постыдными помыслами, и человек, как бесплотный, проводит спокойную жизнь. То же самое происходит и с тем, кто достойно приобщается Пречистых Таин. Он проводит весь тот день в мире и покое, размышляя все время только об одном Христе. Он не желает знать о мире и мирских вещах, потому что им обладает эрос и любовь непорочного Агнца, Которого вкусила душа. Агнец же этот – Христос.
Но те, кто дерзают и употребляют этот способ умной молитвы без всякого приготовления, не советуясь ни с кем из отцов, познавших ее на опыте, подобны тем, кто дерзают причащаться Пречистых Таин Господних без исповеди и недостойно. Поэтому и Господь наш Иисус Христос, в имени Которого они поучаются, не благоволит к ним и гнушается ими за их неподготовленность и высокомерную гордость. Тогда они страдают несварением и лопаются. Ибо как Святое Причастие приобщающихся достойно освящает, просвещает и орошает, а приобщающихся недостойно мучает, опаляет, омрачает и умерщвляет, так и умная молитва: постников, воздержников, смиренномудрых умиротворяет душевно и телесно и укрепляет их на делание Господне, а у страдающих гортанобесием, обжор и гордых одурманивает рассудок, помрачает душу, ослепляет сердце и предает их во власть развращенного ума. И когда таким образом они станут безумными, слепыми сердцем, помраченными душой, тогда зло им кажется добром, а горькое – сладким. Потому таковые уже не могут ни слушать кого-либо, ни испрашивать совета. Ибо сатана, который вселился в них по причине их возношения, учит их своему и извещает их прельщенный ум, что только они нашли истину и находятся на истинном и спасительном пути, а остальные им кажутся прельщенными. И по причине их гордости это случается с ними справедливо. Ибо они, вместо того чтобы от молитвы собирать зрелый плод, собирать сладкий виноград, по причине своего неведения собирают незрелый плод и за свое высокоумие собирают кислый виноград. Но те, кто занимаются умной молитвой, пребывая в послушании, подвиге, смирении и посте, советуясь со святыми отцами и богоносными духовниками, те от умной молитвы получают плод спасительный, плод законный, плод зрелый, плод благой, плод духовный, плод сладкий и благодатнейший!
Плод же, рождающийся от умной молитвы, таков. Он хорошо познается из следующего слова.
Человек состоит из души и тела. Тело – чувственно и вещественно, как сказано: И создал Господь Бог человека из праха земного[68]. Душа же – невещественная и умная[69], как сказано: И вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою[70]. Потому тело, будучи от земли, любит земное, а душа, будучи от Небесного Бога, любит небесное и невещественное. Кроме того, поскольку душа обитает в вещественном и чувственном теле, то встречает препятствия от действия телесных желаний и не может согласно своему желанию и достоинству поучаться в небесном. Наипаче же это происходит с душой тогда, когда человек сотворит пред Богом некое зло. Как только зло будет сотворено, оно тут же изгоняет из человека эрос Божий, небесную любовь и надежду будущего божественного наслаждения.
Как только покинут человека эрос Божий, небесная любовь и надежда рая, тотчас начинает царствовать в нем похоть мира, плотская сласть и прелесть диавольская. Потому впредь он проводит жизнь в распутстве и духовном небрежении, с попранной совестью и ослепленным душевным оком.
И если человек, находясь в таком состоянии, то есть в удалении по духу от небесного, впоследствии пожелает уклониться от зла, которым побежден, чтобы душа его смогла воспомянуть небесное, которому подобна, и ум человека взошел от чувственного к умному, от вещественного к невещественному, от зримого к незримому, от тленного к нетленному, от земного к небесному, – чтобы произошло, говорю, это, сердцу необходимо сокрушиться молитвой «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». И сердце должно некоторым образом вскиснуть и соединиться с именем Господним, подобно тому как мука соединяется с водой и под действием огня (то есть благодати) становится хлебом. Ибо если человек произносит из глубины сердечной: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», то сердце его наполняется небесными помышлениями и духовными мыслями. И когда сердце наполнится такими духовными помышлениями (когда придет Святой Дух), тогда от сердца это божественное действие передается всем членам тела и всем чувствам. Потому что бы ни увидел телесными чувствами человек, соединенный тогда с благодатью молитвы, тотчас от этого чувственного видения его помысл сам восходит к умному и невещественному видению. И сердце его не наслаждается и не побеждается красотой и наслаждением чувственного видения. Например, если делатель умной молитвы увидит какого-нибудь благовидного и красивого человека или некое иное прекрасное и чудное творение Божие, то это становится для души поводом для размышления о красоте небесного и невещественного творения Божия.
Потому что такой человек говорит сам себе, или, лучше, душа говорит человеку, следующее: «Если, о человек, это чувственное творение, которое сегодня есть, а завтра его уже нет, Бог сотворил таким прекрасным и чудным, что радует видящих и наслаждающихся им, то насколько красивее и прекраснее те небесные и вечные райские блага, которых не видел глаз, не слышало ухо и которые не приходили на сердце человеку[71], но которые Бог уготовал Своим рабам от сотворения мира?».
И снова оттуда душа возводит его к более высокому видению, потому что приносит ему воспоминание о Самом Боге, Который есть блаженное и крайнее желание, и говорит ему следующее: «Если и то, что является творением Божиим, чудесно, восхитительно и невыразимо, то, стало быть, Бог, его Творец и Создатель, насколько чудеснее и прекраснее Своего творения!». Так же и когда делатель умной молитвы увидит своими очами звезды небесные и луну, молнию и сияющее солнце, тотчас его разум возвышается к красоте рая и невыразимой светлости Бога – Творца и Создателя всего. Потому что душа снова тайно говорит человеку: «Значит, смиренный и ничтожный человек, если это видимое исполнено такой красоты и светлости, то, стало быть, Бог – Творец солнца и Создатель неба, Зиждитель звезд – насколько ярче и светлее солнца?». Некто же из отцов об этой божественной светлости поведал следующее.
Некий монах просил Бога показать ему славу и светлость святых. Посему он удостоился просимого следующим образом. Ангел Божий, придя, сказал: Просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят[72]. И тотчас он открыл правое умное око души брата, и брат увидел ту божественную славу и невыразимую радость всех святых, которой они наслаждаются на небе. Потому что монах этот говорил, что видел всех святых в той славе и божественном блаженстве, в которой каждый святой сиял не меньше чувственного солнца. Сияя подобно светилу, они испускали такие лучи, какие испускает чувственное солнце. И все святые пели единым сладчайшим гласом: «Аллилуиа».
Посему, если здесь видимое солнце, являясь только одним светлым телом, сияет и освещает всю вселенную, стало быть, там, на небе, где тысячи тысяч и мириады мириад святых, каждый из которых сияет и светит подобно солнцу, – какая светлость, какие лучи, какая яркость? И еще упомянутый монах говорил о том, что все святые, сиявшие так, получали свое сияние от сияния и светлости Бога. Потому что один луч Божией светлости был подобен всему солнцу. Теперь подумай сам, о слушатель, насколько позволяет тебе твой малый и куцый рассудок, каков тогда тот свет Божества и та невыразимая и неизъяснимая слава невидимого Бога и непостижимого Творца и нашего Создателя Господа?
Так же если делатель умной молитвы обоняет благоухание розы или каких-либо других цветов или видит какой-нибудь полевой цветок, тогда ум его как молния спешит к неизреченному благоуханию благовонных цветов рая. Поминая и помышляя о них, делатель умной молитвы орошает слезами свое лицо и бороду. И чем больше он воздыхает из келии сердечной, тем более возвышается и удаляется от земного. И он воздыхает из глубины сердца не только потому, что желает вкусить райских благ, но и потому, что помнит о том, какую муку испытывают те, кто их лишен, ввиду того что каждому человеку предстоит быть либо с Богом на небе, либо с диаволом в преисподней.
Еще тот монах говорил, что после того, как он увидел ту чудную славу святых, увидел и страшное мучение находящихся в геенне. Он рассказывал следующее. Когда закончилось небесное видение божественной славы, закрылось правое око его души и тотчас открылось левое, которым он увидел геенну, подобную морю, глубокому, как небо. Гееннское море было очень темным и мрачным. Мучимые перемешивались в нем, как перемешиваются при варке бобы в котле. Геенна бурлила так, что одного человека она поднимала наверх, а другого увлекала вниз. У одного человека виднелась только рука, у другого – только голова, у третьего – только нога. Один жалостным голосом кричал: «Увы! Увы!». Другой же проклинал и хулил того, кто стал причиной его мучений.
С таким негодованием и гневом один восставал против другого, что если бы они могли схватить друг друга, то, подобно грызущимся псам, зубами разорвали бы друг друга на куски. Там блудник гневался на блудницу, потому что она стала причиной его мук. А блудница гневалась на блудника, потому что он явился причиной ее страданий. Там родители дышали неизмеримой яростью на своих чад, потому что, желая обогатить их и упокоить в земной жизни, были преданы мучениям. Дети же гневались на родителей за то, что родители позволили им жить по своей воле и не воспитывали их в страхе Господнем. Если сказать коротко, там царили великий беспорядок, неразбериха и несносное зловоние.
Помышляя в себе о том и подобном тому, добрый подвижник воздыхает из глубины себя, и чем больше воздыхает, тем более возвышается от земного к небесному. Поэтому он не только не попадает в сети, которые расставил диавол посреди земных вещей, но становится еще более теплым по отношению к умопостигаемым и небесным предметам. Тогда он называется и становится поистине бесстрастным, потому что никакая диавольская страсть не имеет в нем места. Но тот, кто не занимается умным деланием с сокрушенным сердцем, не таков. Потому что как только он увидит какое-либо красивое лицо или дорогую и красивую земную вещь, тотчас сердце его наслаждается и помысл пленяется ею, цепляется за нее, как рыба цепляется на крючок. И спешит человек насладиться этой вещью, как пес спешит к мясной лавке, помышляя о том, чтобы насладиться до сытости, и прилагая к этому все силы, по сказанному: И он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи[73]. Этой участи да избавимся благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа. Ему же слава и держава во веки веков. Аминь.