Глава 6.
Метод Сократа
Для того, чтобы заставить врага поступить против его воли, завлекай его какой-либо выгодой. Для того, чтобы предотвратить выступление врага, покажи ему вред этого.
Мы стояли на краю обрыва и смотрели на море.
– Какое у тебя странное имя, Иван, – задумчиво произнес Рембрандт. Его зычный голос легко покрывал шум прибоя. – Ты русский коммунист?
– Почему сразу «коммунист»?
– Все русские – коммунисты. Одни явные, другие латентные.
– Довольно спорно.
– Да брось! – махнул бутылкой «великий художник». – Это же у вас сказано: «Счастья всем. Даром. И чтобы никто не ушел обиженный»… Разве не типичная коммунистическая пропаганда?
– Ты что-нибудь имеешь против всеобщего счастья?
– Хм! – сказал Рембрандт, и я испугался, что он сейчас запулит пустой бутылкой в величественный пейзаж, раскинувшийся перед нами. Но живописец сдержался.
– Пойдем в дом, – предложил он, ощупав меня пристальным взглядом. – Начну писать портрет.
Против такого предложения возражать я не стал. Даже если мастер кисти не умеет рисовать, будет по крайней мере отмазка для полиции.
В комнатах арендованного домика, против ожидания, оказалось довольно чисто. То ли носитель бессмертного имени не успел с утра загадить окружающее пространство, то ли маленький робот-пылесос, суетящийся под ногами, имел хорошую производительность.
Бдительный хлюпик, заложивший нас в полицию, счел за благо вовремя смыться, так что ничто не мешало чувствовать себя хозяевами и подробно все осмотреть (накануне вечером у меня не хватило на это времени).
Дом состоял из трех маленьких комнат. Одна отводилась под кухню, другая под спальню, а третья выполняла функции гостиной и была оформлена с претензией на роскошь – все свободное пространство стен заполняли небольшие акварели, на каждой из которых был запечатлен морской пейзаж.
– Похоже, хозяин неравнодушен к морю, – произнес я, неспешно, как на вернисаже, передвигаясь от одного листа к другому.
– Все контрабандисты неравнодушны к морю, – буркнул Рембрандт, расчищая место на столе и готовя причиндалы для рисования.
– Контрабандисты?
– Ну естественно! В этом районе селились сплошь контрабандисты. В былые времена тут все кипело жизнью! Особенно по ночам.
– А теперь?
– Теперь все умерло. Что можно ввести в город, в котором есть всё?
– А вывезти?
– Что можно вывести из города, где производят один ширпотреб?
Тут он цепко посмотрел на меня и нанес несколько энергичных карандашных линий на лист бумаги сомнительной чистоты.
– Стоять смирно, смотреть сюда, – приказал он, повелительным жестом указывая, куда мне смотреть.
Он был так уверен в себе и действовал с такой профессиональной сноровкой, что я невольно подчинился.
И минут пять старался не шевелиться.
Но быстро устал.
– Поговорить-то можно?
– Валяй, – щедро разрешил живописец, вовсю орудуя карандашом.
– Как ты думаешь, почему люди употребляют слег?
– Вот это спросил! – восхищенно хрюкнул Рембрандт. – Что называется «быка за рога».
– Нет, серьезно. Все знают, что наркотик – это дрянь. Что это скверно, грязно, стыдно… И все употребляют. Почему?
– А ты употреблял?
– Да.
– Тогда ты знаешь ответ.
– Не знаю.
– Врешь. Любой наркотик, и слег в частности, – поучительно произнес живописец, воздев перед собой указующий перст, – дает иллюзию мгновенного и полного удовлетворения всех твоих потребностей. Принял, и ты уже ничего не хочешь. И платить не надо.
– Ну, платить все-таки приходится. Здоровьем, например. Жизнью.
– Ф-ф-ф, – скривил губы «голландский гений». – Всё, что дает наслаждение, либо аморально, либо незаконно, либо приводит к ожирению.
– А вы знаете статистику смертей от слега?
– Это не аргумент. Все смертны.
– С каким великолепным хладнокровием вы это произносите…
– А должен метаться и рвать на себе волосы?
– Хм-м, – я задумался в поисках решающего довода. – Речь, вообще-то, идет не о частностях. Если слег победит, и все в поисках наслаждения залягут в ванны, земная цивилизация прекратит существование. Причем не в каком-то отдаленном будущем, а уже через одно-два поколения. Потомки просто не родятся.
Мастер портрета пристально взглянул на меня. Хотя, возможно, его интерес относился к не словам, а был чисто художественным.
– И это не аргумент, – произнес он, слюнявя карандаш. – Закон природы таков, что всякая сущность возникает, растет, крепнет и расширяется до определенного предела. Далее ее ждет стагнация, загнивание и, в конце концов, гибель. Почему наша цивилизация должна стать исключением?
– То есть вы выбираете слег?
– Ха! В таком случае я не беседовал бы тут с тобой, а лежал бы в горячей воде и пускал пузыри счастья. Изо всех отверстий.
– Но тогда почему, – не удержался я, – почему…
– Почему не упал к тебе на грудь и не облил слезами восторга?
– Ну-у…
– Да понял я! – Рембрандт даже на минуту отложил карандаш. – Сразу понял, что ты, русский коммунист, решил спасти мир от наркотической пропасти и повести вперед к светлому прекрасному будущему.
– Не так пафосно, – пробормотал я, отводя взгляд.
– Не важно. Главное суть.
– И в чем суть?
– А в том, что согласно глубинной философии, все ответы сокрыты внутри вопрошающего. И потому я, пользуясь методом Сократа, пытаюсь тонко подвести тебя к мысли…
Да-а, послал Бог родственничка…
– Не надо тонко, – буркнул я, страшно недовольный собой. Этот гад надо мной издевался! – Скажи прямо.
– Ладно, – Рембрандт плотоядно ухмыльнулся. – Великий Сун-цзы когда-то сказал: «Останавливай вредом, увлекай вперед пользой». Ты пытался доказать вред наркотика и не преуспел в этом. Тогда постарайся найти некую пользу – явную и очевидную всем. Пользу, которая отвлекла бы людей от корыта и заставила поднять голову.
– Да ты романтик-утопист.
– Взялся за гуж, не говори, что не дюж, – хладнокровно парировал художник.
– Отвлечь наркоманов от наркотика… Как ты это себе представляешь?
– Разве я придумал тебе задачку?
– Но как разговаривать с такими людьми? Они меня просто не поймут. Не услышат!
– Найди того, к кому прислушаются.
С этими словами великий портретист нанес последний штрих и гордо положил свое творение на стол. Я взглянул на путаницу карандашных линий.
– Блин, да ты не Рембрандт.
– Что?!!
– Ты Пикассо!