Сны о чём-то большем
Рывок, взрыв, боль.
И резкое пробуждение. Кошмар, предвестник страданий. Мысли, вложенные в мою голову чьими-то чужими руками.
Лучик утреннего солнца пробивался через щель между тяжёлыми бордовыми портьерами. Спальня была погружена в сумрак.
Чёрный шёлк постельного белья ещё больше оттенял этот странный сонный сумрак. В груди часто билось сердце, и что-то там сильно болело, словно кошмар, что испугал меня, ещё не растворился в утреннем луче, а только отступил в самый тёмный угол комнаты.
Встаю, раздвигаю шторы и смотрю на солнце. За стеклом окна – седой туман и смазанное небо, затянутое дымкой облаков.
Где я и кто я… вопросы заваливают мою пустую голову, но ответов нет.
Может, кто-то расскажет мне. Бросаю взгляд на спальню, но здесь я один. Большая кровать хранит только мой смятый след. Рядом с ней стоит тумба, и на ней лежит жёлтый пергамент.
Подхожу, читаю и узнаю, что здесь я один и весь дом в моём распоряжении. И странная подпись: «Твой старый друг».
Рядом с листком стоит чернильница и небрежно брошено перо.
И возникают новые вопросы: что за дом и кто он, мой старый друг.
И кто же всё-таки я?
Надеваю висящий рядом с дверью халат и иду смотреть, что за дом оставил мне мой «старый друг».
А за дверью – коридор, который приводит меня к широкой лестнице на первый этаж. Три двери в коридоре открывают мне только две пыльные спальни и одну большую ванную комнату.
Сполоснув заспанное лицо из массивного бронзового крана, я спускаюсь на первый этаж.
Здесь стоит широкий обеденный стол. На нём недопитый бокал красного вина и распечатанная бутылка. Тут же лежит пробка и сорванная печать с изображением орла в круге…
И опять пергамент с ровным размашистым подчерком. «Выпей, станет легче».
Пить действительно хотелось. Вино было густым и терпким. Налив ещё полбокала, я пошёл дальше.
Большая округлая прихожая. На вешалке рядом с резной дверью висят два чёрных пальто и большой старинный зонт. С зонта капает вода, кто-то попал под сильный дождь. Может быть, я, когда шёл сюда… а может, и не я…
Иду дальше. Следующая дверь приводит меня в библиотеку. Комната с высоким потолком и с множеством стеллажей до него, все они заставлены книгами толстыми и не очень, в тёмных обложках с золотистыми тиснениями.
Рядом с большим окном стоит кресло и читальный столик, на котором лежит раскрытая книга.
Подхожу, смотрю и вижу искусные рисунки человеческих органов. И ровные столбики чьих-то записей непонятным мне шрифтом.
Несколько закладок в книге не открывают мне ничего нового. Тот же язык и рисунки. Беру наугад книгу со стеллажа, листаю. Теперь на рисунках изображены символы, вписанные в разные узоры.
Ставлю книгу обратно, отпиваю вина и сажусь в кресло.
Довольно удобно. А за окном по-прежнему клочья тумана, из которого торчат ветви дерева. Что дальше? Кухня, подвал или что-то другое… Меланхолично пью вино, осматриваю библиотеку. Засохшие лепестки цветов рассыпаны на полу рядом с окном. След вазы на подоконнике, но самой вазы нет. И нет цветов.
Может, сходить в сад, нарвать новых, а то дом такой безжизненный и очень запущенный. Редкие следы присутствия моего старого друга, тонкие черты к портрету пустого, почти забытого дома… здесь не часто бывают гости, а может, я и есть первый гость здесь.
Встаю, иду дальше.
Пустая комната. Только один пыльный диван. Чёрная от времени роза лежит в середине его. Большое засохшее пятно чего-то бурого рядом с ним.
Ещё одна загадка падает на дно моей пустой памяти.
А дальше стена. Всё, это крыло дома закончилось.
Беру в руки засохшую розу, отрываю один лепесток и дую на него… Он улетает и теряется от моего взгляда в тени.
Резко бросаю цветок на пол и ухожу. Здесь уже ничего не изменить.
Библиотека, прихожая, обеденная комната и кухня. Большая, с множеством шкафов и каменной печью, в которой горит огонь. Массивный деревянный стол в середине. Две тарелки с недоеденным… завтраком?.. Ужином?..
Серебряная вилка, воткнутая в надкусанный кусок жареного мяса. Подсохший хлеб на белой скатерти… Всё-таки ужина…
Вижу ещё одну дверь. Открываю её, и в дом влетает холодный утренний ветер. Несколько широких каменных ступенек, дорожка, вымощенная гладкими булыжниками и непроглядная стена тумана.
Всё же ещё очень рано. Закрываю дверь и доедаю остывший ужин.
В шкафах посуда и столовые приборы и никаких продуктов, значит, должен быть подвал. Но идти искать его пока не хочется.
Вернувшись в обеденную комнату, наливаю ещё вина и иду наверх в спальню. Почему-то очень тянет в сон и не хочется даже ходить.
Прохладный шёлк постели с радостью принимает меня вновь.
Пустота… Чёрная космическая пустота растворяет меня частицу за частицей. И вот когда остается последний кусочек сознания, я просыпаюсь…
В спальне ничего не изменилось. То же солнце светит из окна, так же тихо.
Только вот… в стоящем воздухе комнаты чувствовался новый аромат – пахло табаком. Не сильно, едва уловимо, но меня этот запах подстегнул не хуже полной чашки крепкого кофе.
На тумбе стояла прямоугольная деревянная коробка. И снова лежал листок пергамента. Старый друг писал, что не стал меня будить и привёз мне подарок.
Новая открытая бутылка вина и изящный бокал. Отпив немного, я достал длинную сигару, чиркнул спичкой и выпустил под потолок облако дыма.
Выглянув в окно, я удивился: была ясная солнечная погода, от утреннего тумана не осталось и следа. В обеденной комнате – серая каменная пепельница, в которой лежит ещё тлевшая сигара.
Опять он ушёл на минуту раньше, чем я проснулся.
Открываю дверь, и лучи яркого солнца ласкают моё заспанное лицо. Прохладный ветерок играет листьями кустов в саду. Нагретый солнцем камень дорожки радует мои босые ступни.
И запах океана.
До слуха доносится рокот прибоя. Иду по дорожке через цветущий сад, открываю калитку и вижу белый песчаный пляж.
Приятное чувство радости накрывает меня. Бегу словно в детстве, в забытом мною детстве, по песку к синей дали океана.
Волны, солнце, покой.
Тихая радость окутывает меня, и я, улыбаясь, ложусь на горячий пляж. Начинает исчезать непонятное мне чувство пустоты в груди, и невольно в голове всплывает фраза: «Время лечит».
Чья это фраза? Моя или чужая, и что же может лечить время?
Шум воды успокаивает, а яркое солнце гонит прочь все мысли. Моё тело расплавляется под его приятными лучами, и нега течёт по моим венам.
Как хорошо, только одиноко…
Далёкий звук колокола разносится над пустым кладбищем. Идёт дождь. Из размытой земли виднеется белый человеческий череп. Он смотрит на меня, и мы разговариваем.
– Что тебя гложет?
– Не знаю. Пустота в сердце…
– Трудно жить. Нам, мёртвым, легче, нам хорошо. Лежишь и смотришь в небо, скоро ты сам поймёшь…
– Но я же ещё жив!
– Надолго ли? – череп смеётся. – Жизнь – это сплошная пустота в сердце, смерть – это покой и отсутствие сердца.
– А любовь? А чувства?
– Ну и где твоя любовь? Где твои чувства? Жизнь – это ещё и одиночество. Приходи к нам, мы уже ждём тебя, мы не одиноки…
Вздрагиваю и резко открываю глаза. Опять кошмар. Солнце висит над горизонтом. Сижу на пляже, смотрю на закат.
Рядом со мной стоит раскрытый этюдник с незаконченной картиной. Вижу слово, написанное на песке: «Отдыхай».
Друг опять приходил, и он же не стал дорисовывать картину. Чёрная ленточка, привязанная за край этюдника, развивается на ветру. Белые буквы на ней гласят: «Любимому сыну от матери и отца».
Неужели подарок? Ветер срывает ленту и уносит её в море. Что-то знакомое всплывает в моей памяти. Это не вешают на подарки. Что-то такое уже было со мной. Невосполнимая потеря. И в памяти всплывают слова, написанные на такой же чёрной ленте: «Любимому отцу от детей и внуков».
Я был внуком. Семья, моя семья – все в чёрном, все очень хмурые…
Семья. Где они? Почему я здесь один? Где другие люди? И кто же всё-таки я?
Смотрю на вечернее небо.
– Лежишь и смотришь в небо.
На кухне пахнет свежим чаем. В печи задорно сверкает огонь. Уютная теплота дома радует душу. Все страхи и томления отступают.
Брожу по дому с кружкой чая.
В комнате с засохшей розой вдруг начинаю плакать. Слёзы льются сами по себе, и так тоскливо.
– Вернись. Вернись ко мне…
Шепчу засохшей розе. Но кто она? Я не знаю. И от этого ещё тоскливее.
– Глупая, глупая девчонка. Глупый, глупый я.
Встаю и иду в спальню. Сон принесёт мне покой.
Мне снится время. Дни, наполненные одиночеством, проносятся мимо меня. Эти странные дни оседают в душе чёрными кристаллами и затмевают свет чувства и любви, принося исцеление душевным ранам.
Неужели всё так глупо?
Самообман, привязанность, юношество, детство, глупость.
Неразделённая любовь. Дайте и мне испить от этого кубка.
Глупость сердца, терзающая мозг.
Последний огонёк гаснет во тьме, впереди дорога, приносящая покой.
Самое дорогое во вселенной.
И вдруг я обретаю себя. Память вновь приходит ко мне. Я снова знаю, кто я такой, где живу и чем занимаюсь.
Картинки последнего фильма скользят в моей голове.
Открываю дверь машины. Сажусь за руль, сзади гремит музыка и слышны крики пьяных друзей. Кого-то тошнит у дерева.
Усмехаюсь.
Я и сам пьян до тошноты. Рядом лежит полупустая бутылка водки. А что ещё надо? Скорость и водка. Выезжаю с дачи. Впереди лежит пустая ночная трасса.
– Опять мы с тобой одни, – говорю я сам себе и усмехаюсь своему отражению в зеркале, – один на один… Мой старый друг.
Взгляд блуждает по тёмному лесу у края дороги. Несусь на всей скорости навстречу с неведомым.
И оно тоже спешит ко мне.
И вот пройдена точка невозвращения. Мир открывает мне мистическую сторону, словно гарантию того, что встреча состоится.
И она действительно состоялась.
Неведомое принимает облик толстого бетонного столба, стоящего на краю дороги. И в самый последний момент я понимаю, что это конец. Смерть. Умирая, я слышу, как кричит моё будущее, умирая вместе со мной.
Пустая ночная дорога. Тёмная фигура моего старого друга. Ветер играет с краями его пальто.
Встаю и иду к нему. Он поворачивается и уходит к горизонту. А мне так хочется посмотреть назад.
– Там только грязь и огонь, – говорит он мне.
И я не смотрю, хоть и чувствую запах гари.