Вы здесь

Тот день. Книга прозы. Семьдесят семь на Марата (Вячеслав Овсянников, 2015)

Семьдесят семь на Марата

Почистим пистолет. Разбираю на части, пальцы работают автоматически. Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф паф! Ой-е-ей! Умирает зайчик мой…

Стоп. Пальцы в полном составе, вышколенные, отсутствующих нет. Личное оружие нападения и защиты, предназначенное для поражения противника на коротких расстояниях. Восьмизарядный системы Макарова.

Сборка в обратном порядке. Магазин снаряжен, вставлен в рукоятку. Оружие в кобуру.

В коридоре колонна дверей, одетых в черные кожаные куртки, движется навстречу. Так всегда: яркость ламп, таблички, таблички.

Синие «Жигули».

– Курнем! – кричат собратья по оружию. Гогочут, шлепая себя по ляжкам.

Здания, брызги из-под колес, погодка. Пукалка, в слона не попадешь. Это тебе не товарищ Маузер!

Ул. Заслонова, вылезаем, план прост: идем к «месту» и ждем «клиента».

Они свистят, у меня мысли. Мутный денек, слякоть. Мы окружены домами. Спортплощадки, огороженные стальной сеткой. Подростки в хоккейных шапочках убирают лопатами сырой снег. Дом-урод, кофейная жижа, рога антенн. Трое нам навстречу: рослая, флотская шинель без погон, башка в грязных бинтах, звякают в обеих руках сумки. За ним – две опухло-багровые бабы в цыганских платках.

Стиснутый амбарами, узкий двор. Кирпич – точно запекшаяся кровь, с карнизов ледяные струи. Двери в нишах, ржавчина, замки-лапти. Два одинаковых каменных крыльца по четыре ступени глядят через двор друг на друга. Над правым вывеска:

МЕБЕЛЬ И СОПУТСТВУЮЩИЕ ТОВАРЫ

В конце двора арка, улица, мелькают машины. Через улицу – такая же подворотня, чугунные ворота. Номер дома – 77. Это и есть улица Марата. Без четверти три. «Клиент» будет с минуты на минуту. Расходимся: они поднимаются на левое крыльцо, я – на правое, с вывеской.

Тот, кого мы ждем, вероятно, появится не один, он приведет двойника. Две бритоголовые уголовные капли в черных кожаных куртках взойдут, один – на одно, второй – на такое же крыльцо, возьмутся за железную ручку и разверзнут перед собой дверь, а за дверями – ку-ку.

В помещении ярко, люстра-хрусталь, зеркала, мягкие кожаные диваны. За прилавком азартно режутся в карты два милиционера, в шинелях, шапки на затылке. Развернув удостоверение, сую в усатые рожи. Они отшатываются, как будто я показал им раскрытую рану.

Поднимаю палец. Шаги на дворе, шум слякоти, плеск капель. Зверь на ловца бежит, тоскливый, не повернуть ему вспять. Бежит в нашу ловушку. Ближе, ближе. Шорх-шорх по ступеням. Пришелец у двери, дышит со свистом. Мы по другую сторону тоненькой перегородки из досок, у нас пистолеты. Момент напряженный.

Пришелец – дерг дверь, черная куртка. Кричу:

– Стой! Стреляю!

Он, слетев с крыльца, стремительно удаляется. Доли секунды – и нырнет под арку, на Марата. Медлить нельзя. Навожу оружие. Хлопок. Валится в лужу.

Он лежит головой в луже, назвать это головой – было бы грубым искажением действительности. В грязной воде плавает розовый медузообразный сгусток. Отворачиваюсь, волна тошноты, черное небо.