Тоталитарное государство и его социокультурная политика в области физической культуры. Монография. Глава 1. Сущность и генезис тоталитарной системы (Владимир Михайлов)

1.1. Сущностные атрибуты тоталитаризма как общественного явления

Как уже отмечалось, выявление сущностных атрибутов тоталитаризма оказалось для исследователей весьма непростой76 задачей. Для её решения, на наш взгляд, уместным было бы воспользоваться системным подходом к этому явлению. Основы системной методологии и примеры её применения можно найти в публикациях В. Г. Афанасьева, Ю. П. Аверина, А. А. Богданова, Н. В. Жмарёва, А. И. Уёмова, С. А. Чернова.

Метод системного анализа позволяет нам рассматривать тоталитарное государство как систему, то есть «взаимодействующую совокупность компонентов, связей и отношений, объединённых единой функцией» (105, с.7). Бытие любой системы определяется тремя основными факторами: влиянием среды; заложенной в систему программой развития, определяющей её структурно-функциональные особенности и самоуправлением системы. Отсюда следует, что сущностные атрибуты тоталитарной системы следует искать в её программе или концепции развития, определяющей структурно-функциональные особенности тоталитаризма и в характере её самоуправления.

В процессе выявления и описания сущностных атрибутов тоталитаризма любой исследователь сталкивается с рядом трудностей. Первая из них заключается в отсутствии объективно и подробно написанной истории всех тоталитарных режимов, то есть в недостатке фактологических материалов.77 Наиболее хорошо и разносторонне исследованным оказался лишь режим гитлеровской Германии, представляющий, однако, только одну из версий тоталитаризма. Режимы другой версии тоталитаризма – СССР, Китая, Северной Кореи и ряда других стран исследованы намного хуже. Так, на всём протяжении существования СССР, многие события и процессы, происходившие в стране, преднамеренно скрывались и мифологизировались по указанию её руководства78. В то же время зарубежные исследователи СССР с одной стороны многого из внутренних процессов и событий по понятным причинам не знали, а с другой – участвуя в «холодной войне», зачастую толковали известные факты превратно. Воссоздание правдивой истории Советского Союза и сейчас идёт с большим трудом: так, например, мемуары ветерана сталинской разведки П. Л. Судоплатова лишь в 1997 г. впервые вышли без цензурных купюр.

Поэтому, в данном случае не ставится задача описания тоталитарной системы целиком и во всех подробностях79, вполне достаточным будет выделить ряд её наиболее характерных черт.

Другая трудность описания характерных черт тоталитаризма заключается в проблеме соответствия представленной модели, реально существующим режимам, чего у многих авторов как раз и не наблюдается, либо из-за плохого знания фактологии, либо из-за неспособности адекватно соотнести абстрактное и конкретное. Это проявляется, в частности, в неполном соответствии абстрактных моделей тоталитаризма действительным реалиям тоталитарных государств (например: 6 пунктов К. Фридриха (см. 260), модель К. С. Гаджиева в источнике 66). Следовательно, при выделении сущностных атрибутов тоталитаризма следует стремиться к их соответствию реальности, либо специально отмечать их принадлежность к абстрактной, идеальной модели тоталитаризма.

Третья проблема заключается в наличии у любой системы не только неизменных статических, но и изменяющихся в процессе её развития динамических характеристик. Поэтому следует выявить и описать как статические, так и динамические характеристики тоталитаризма, учитывая также существование нескольких его версий.

Попробуем, для начала, выявить и описать статические, неизменные качества тоталитарной системы. Такими качествами являются определяющая его структурно-функциональные особенности концепция развития и особенности самоуправления.

Описание в подробном, полном и целостном виде концепции тоталитаризма в принципе, на наш взгляд, соответствовало бы такому же описанию реализующей её практики тоталитаризма, а потому здесь приводиться не будет. Соответствующие описания можно найти у Х. Арендт, М. Джиласа, Ж. Желева, Р. Х. Кочесокова, Н. В. Работяжева и многих других авторов. Важнее для нас будет выявить некое ядро тоталитарной концепции, найти её системообразующий фактор. (Следует отметить, что некоторые авторы, например С. А. Гомаюнов, считают тоталитаризм антисистемой).

Как показали в своих исследованиях Г. Моска, Р. Михельс и В. Парето, в обществе постоянно существует своего рода две группы или типа людей: принадлежащие к элитам и не принадлежащие к ним. При этом элиты (олигархии) всегда управляют, а не элита – народные массы всегда подчиняются. Исходя из этого, системообразующим фактором тоталитаризма является потребность некой элитной группы (партии, «номенклатуры», «нового класса») в тотальном управлении и контроле над обществом.80

«…„тоталитаризм“ – крайняя форма толпо-„элитаризма“, открытый абсолютизм мафии… прямо заявляющий о том, что всё общество, кроме вождя – толпа, „чернь“; …умалчивается только о том, что и „вождь“ – марионетка мафии. Но бывает в истории, что мафия по ошибке, вместо марионетки даёт толпе и настоящего вождя» (161: ч.1, с. 70), – отмечали авторы концепции общественной безопасности81 России «Мёртвая вода»82.

Именно воля элитной олигархии к тотальному управлению и контролю, «сверхвласти» (А. Зиновьев) и является на наш взгляд ядром и стержнем неписаной концепции тоталитаризма, исходя из которой, формируется оправдывающая и прикрывающая её тоталитарная идеология, а также помогающая реализовать эту волю на практике культура, социально-экономическая и политическая система.

При этом воля олигархии, формирующая тоталитаризм во всей его сложности, на наш взгляд, достаточно рациональна и её никак нельзя сводить к синдрому «туго спеленатых младенцев», будто бы в силу этого тяготеющих к тоталитаризму, как утверждал американский фрейдист Дж. Горер, или «клиническому случаю некрофилии» Э. Фромма.

Также очевидной становится несостоятельность доктрины К. Виттфогеля об «азиатском способе производства»83, который не практиковали А. Гитлер и Б. Муссолини, ибо для тоталитарной «мегамашины власти» (Л. Мэмфорд) подходящим будет любой удобный для неё способ производства.

Несостоятельна и модернизаторская концепция тоталитаризма, ибо для модернизации вовсе не обязательно наличие тоталитарной власти, что и подтверждает история многих развивающихся стран84, успешно осуществивших модернизацию в рамках авторитарных режимов: Малайзия, Сингапур, Южная Корея и др.

Тем более абсурдными выглядят построения А. Мейера и Т. Ригби, пытавшихся противопоставить «рациональную», по мнению М. Вебера, бюрократию «иррациональному» тоталитаризму, тогда как уже давно было очевидно обратное, а именно огромная роль бюрократии в становлении любого деспотического, тоталитарного правления. Так уже в сатирических произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина в образной форме показано, к каким чудовищным фантасмагориям приводит всевластие «рациональной» бюрократии. Г. Лебон прослеживает связь бюрократического менталитета с иррациональной и разрушительной «психологией социализма». В действительности же, тоталитарная элита существует единственно в форме бюрократии85, как это хорошо показано у М. Восленского и М. Джиласа.

«Своей системой советская бюрократия сама себя обрекла на заговорщическое мышление и постоянный страх за своё существование… Находящиеся у власти бюрократы живут вне реальностей, под гнётом представлений о неком враждебном им мире» (60, с.9), – писал М. Восленский. О симбиозе бюрократии и тоталитаризма говорят и авторы сборника «Бюрократия и общество» 1991г. Бюрократическое всевластие вполне можно назвать одной из характерных черт тоталитарной системы.

Другим важнейшим сущностным атрибутом тоталитарной системы является тоталитарная идеология.86 Эта идеология служит обоснованием и оправданием для масс властных претензий элитарной группы, а также своего рода экзотерической программой – основанием построения тоталитарного87 общества. При этом сама концепция тоталитарной власти является эзотерической тайной доктриной известной лишь посвящённым из номенклатурной элиты, некоторые её элементы и принципы излагает Дж. Оруэлл в антиутопии «1984»: «соблюдай мелкие правила и нарушай большие», подавляй сексуальную жизнь масс, дабы они сильнее любили партию и вождя, делай идейными тех, кто не понимает сути этих идей, «управляемое безумие» элиты, «незнание – сила» масс, «свобода – это рабство», растворение личности в коллективе, управление прошлым – управление будущим, контроль над разумом, власть как возможность причинять боль, «война – это мир», перманентная война власти против подданных (а не внешних врагов), двоемыслие, благомыслие, самостоп, новояз и т. п.

Функцию идеологии, как оправдания властной претензии элитной группы показал ещё Н. А. Бердяев и схематично она выглядит так: пролетариат – как класс мессия, партия – носитель идеи мессианского класса, руководство партии – как элитная группа наиболее сведущих в идее, партийный вождь – главный жрец и пророк этой идеи. Марксистско-ленинская идеология является наиболее фундаментальным и хорошо разработанным примером тоталитарной идеологии, своего рода её архетипом.

«Идеология нацизма, несомненно, более примитивна. Обращение к биологическим, „естественным“ законам для обоснования захвата власти и ведения войн88 почти полностью лишали её важнейшей функции – дезинформации, маскирующей действительные цели правящей элиты. В нацизме всё предельно обнажено…» (154, с.152), – отмечал А. В. Май. То же самое можно сказать и о фашистской идеологии89. «Что мы обнаруживаем, анализируя фашистскую идеологию? Всего понемногу. Эта идеология эклектична…» (256, с.16—17), – писал П. Тольятти. Показательно, что до обращения в фашизм Б. Муссолини был социалистом, а Гитлер, согласно его собственным утверждениям, перенимал технические и организационные приёмы не только у националистических и буржуазных партий, но и у коммунистов.

Мыслители русского зарубежья выделили следующие основные черты тоталитарной идеологии: а) единая система «законов» и представлений о социальной реальности, претендующая на универсализм и имеющая квазирелигиозный характер; б) постулирование этой системы в качестве высшей цели и смысла существования общества и человека; в) акцент на революционное переустройство мира и человека; г) футуризм; д) сведение личности90 до уровня придатка расы и класса; е) редуцирование сложности социальных процессов до чёрно-белого манихейского видения91; ж) деление на «своих» и «чужих»; з) видение истории как бесконечной битвы добра и зла, ассоциированного с определёнными классами (расами).

А. В. Май в монографии (154), специально посвящённой марксистско-ленинской идеологии рассматривает тоталитарную идеологию как светскую религию, лженауку и систему дезинформации. Автором наглядно показана несостоятельность тоталитарной идеологии и объективный вред92, приносимый ею в процессе управления обществом. В работе А. В. Мая убедительно продемонстрировано, что тоталитарная идеология является важнейшим сущностным атрибутом и компонентом тоталитарной системы.

Из работ И. Л. Солоневича можно выделить формулу специфического «авторитарного менталитета», являющегося благоприятной средой для распространения и произрастания тоталитарных идеологий. Основным содержанием «авторитарного менталитета» является нежелание и неспособность самостоятельно мыслить, соединённые с недоверием к своему эмпирическому жизненному опыту. Оборотной стороной этого феномена является повышенное доверие всевозможным «авторитетам», их теориям, писаниям, речам, а также любому печатному тексту93. Именно такой менталитет служит базой для формирования «отдельной реальности» тоталитарной мифо-идеологии. Очевидно, что без наличия подобной ментальности, тысячелетиями воспроизводимой многими религиями, было бы невозможно широкое распространение тоталитарных идей и функционирование тоталитарного режима. На воспроизводство подобного менталитета направлена вытекающая из идеологии тоталитарная культура, которая будет проанализирована нами в дальнейшем.

Другим важнейшим элементом тоталитарной системы является партия тоталитарного типа, являющаяся институциональным инструментом, организующим стремящуюся к власти элитную группу и подчиняющим ей массы, а после захвата власти и всё общество. Одним из первых прообраз тоталитарной партии описал Ф. М. Достоевский в романе «Бесы». Эту тему разрабатывало русское зарубежье и Дж. Оруэлл. Удачное описание и определение тоталитарной партии можно найти у Х. Арендт: «В центре движения, подобно мотору, который приводит его в действие, находится вождь94. Он отделён от элитных структур внутренним кругом инициаторов движения, который распространяет вокруг вождя ауру недоступной тайны, соответствующую его «непостижимому превосходству» (14, с.490). Снаружи эту структуру взаимовложенных компонентов окружают простые члены партии, а саму партию – «фасадные организации». Х. Арендт обращает внимание на идентичность структур тоталитарной партии и тайных обществ95, также разделяющих своих членов на несколько кругов по степени посвящённости. Посвящённая в «управляемое безумие» (Дж. Оруэлл) элитная группа, таким образом, оказывается надёжно защищённой от вторжения из вне инородной информации кольцами «профанов», одновременно служащих передатчиками, транслирующими это «безумие» в мир. Систему таких концентрических структур мы видим практически во всех тоталитарных государствах. Например, в СССР это выглядело так: октябрёнок – пионер – комсомолец – коммунист; попутчик – сочувствующий – кандидат – член партии; далее партиец – активист – освобождённый работник – номенклатурный работник – вождь. Таким образом, практически каждый гражданин СССР входил в одну из этих категорий. При этом, тоталитарная система стремится к унификации и выравниванию индивидов по всему спектру качеств не имеющих отношения к их положению в партийно-инициатической иерархии и профессиональным обязанностям: отсюда стирание различий между городом и деревней, умственным и физическим трудом, нациями (интернационализм), полами96 (равноправие) и т. п.

Власть тоталитарной партии всегда имеет абсолютно произвольный, неправовой характер. Преимущество тоталитарной элиты перед простыми людьми заключается в ощущении вседозволенности и безнаказанности любых действий. М. Восленский с иронией писал, что среди кабинетов номенклатурной бюрократии не найти кабинета юриста, ибо они – над законом. Идеологическим оправданием вседозволенности становится тезис о том, что партия якобы выражает объективную историческую необходимость, законы природы и т. п. Неправовой характер действий, безусловное господство силы – целесообразности над законами – характерная черта тоталитаризма, отмечаемая многими исследователями: Х. Арендт, И. Ильиным и др.

С произвольным характером тоталитарной власти тесно связана и такая характерная особенность тоталитарной системы как её антитрадиционность и, в частности, атеизм. Как справедливо отмечал К. С. Гаджиев, принципиальным отличием тоталитарной власти от прошлых деспотий было то, что она не находилась под контролем традиции, а, следовательно, становилась неограниченной (67, с.6). Поэтому нельзя согласиться с теми авторами, которые подобно И. Шафаревичу, отождествляют древний и современный тоталитарный социализм, ибо в древности власти выступали лишь в качестве проводников трансцендентальной воли и традиции. Тоталитарная власть напротив, склонна к самообожествлению97, лишь для пристойного вида прикрываясь идеологией. Атеизм, по сути, является в тоталитарном государстве обязательным, так как в ином случае в массах подрывается конечный авторитет вождя.

Другим характерным признаком, отграничивающим тоталитаризм от тотальных деспотий древности, является использование им современных технических средств для управления, контроля и наблюдения за поведением, разумом и психикой граждан и внедрения в их сознание соответствующей идеологии98. Уже в становлении тоталитарных режимов первой половины ХХ в. огромную роль сыграли радио, кинематограф, звукозапись, телефон и телеграф, современные транспорт и вооружение. Сам строй массово-индустриальной цивилизации способствовал превращению человека в биороботизированного «винтика» индустриальной мегамашины. Ещё более возросли возможности манипуляций сознанием и поведением людей после появления телевидения, вычислительной техники, психотроники, искусственных химикатов и т. п.99. Во второй половине ХХ века стала реальной возможностью тоталитарная цивилизация «зомбированных» биороботов, управляемых через компьютеры и средства массовой дезинформации, облучаемых волновыми генераторами и наркотизируемых пищевыми добавками и «лекарствами» (помимо общепризнанных наркотиков, алкоголя и табака). Взаимосвязь технического «прогресса» с тоталитаризмом подробно изучена и осмысленна в западной философии. Так, например, К. Ясперс в статье «Современная техника» (см. 177) показывает последовательную взаимосвязь технизации и бюрократизации управления, ведущих к тоталитаризму. М. Хоркхаймер и Т. Адорно в работе «Диалектика просвещения» демонстрируют закономерную неизбежность тоталитарного фашизма, вытекающего из логики развития технократической цивилизации.

«…машина – это раб, который служит тому, чтобы делать рабами других… технология обеспечивает… широкую рационализацию несвободы человека и демонстрирует „техническую“ невозможность автономии, невозможность определять свою жизнь самому» (157, с. 209), – писал Г. Маркузе, называвший технику «оковами освобождения». Очевидно, что тоталитарная система попросту не в состоянии функционировать без современной техники, служащей для неё одним из ключевых рычагов осуществления власти.

Рассмотрев ряд ключевых признаков тоталитарной системы, перейдём теперь к группе других признаков, считающихся её непременными атрибутами, которые, однако, трудно считать её сущностными компонентами.

Так считается, что важнейшим признаком тоталитарной системы является отсутствие в ней гражданского общества (см. напр.: 66, с.207). Однако А. Зиновьев в книге «Коммунизм как реальность» отчётливо показывает, что в тоталитарной системе существует общество, живущее по своим законам, которое тоже является вполне гражданским, так как состоит из граждан данной страны. Здесь мы сталкиваемся с примитивным, идеологически-пропагандистским пониманием тоталитаризма, в котором «государство» видится как некий самостоятельный субъект, будто бы порабощающий общество, тогда как на деле «…государство господствует над личностью, но не над обществом, оно лишь вожжи управления низшими со стороны высших» (42: книга 2, с.184). Так и в тоталитарной системе государство – лишь инструмент партии, осуществляющей надгосударственное управление, а партия – инструмент «внутренней партии», номенклатуры. Следовательно, тотальное огосударствление можно рассматривать как признак тоталитаризма лишь в узко институциональном, чисто формальном плане, ибо подлинным собственником всего здесь является не государство, а «внутренняя партия». При этом совсем не обязательно огосударствлять всю собственность в стране. «Зачем нам социализировать банки и фабрики? Мы социализируем людей» (цит. по 213, с.153), – говорил А. Гитлер. Следовательно, тотальное огосударствление не является сущностным признаком тоталитарной системы.

Не является подобным признаком и наличие тоталитарного вождя. «Так называемый принцип вождизма сам по себе не является тоталитарным. Он вобрал в себя определённые черты из авторитаризма и военной диктатуры, что во многом способствовало затушёвыванию существа и преуменьшению значимости тоталитарных феноменов» (14, с.479), – отмечала Х. Арендт. Более того, реальный вождь часто исчезает в тоталитарной системе, превращаясь в фиктивный символ или подменяясь «коллективным руководством». В романе Оруэлла вообще никто не видел живого Большого Брата100, от имени которого управляла партия, в истории СССР фиктивный вождизм также обычное явление: В. И. Ленин после 1922 г., Л. И. Брежнев после 1976г., К. У. Черненко.

Рассмотрим ещё один признак тоталитаризма – террор. «Есть перманентный, систематически осуществляемый массовый террор, под страхом которого живёт население страны, – значит, есть тоталитаризм. Нет этого… – нет и самого тоталитаризма. Вот теоретически чёткий критерий… тоталитаризма» (14, с.624), – пытается убедить читателя в послесловии к книге Х. Арендт Ю. Н. Давыдов. Однако, следуя подобной логике, можно обнаружить тоталитаризм у любого тирана древности и средневековья. На деле же террор – лишь инструмент удержания власти «внутренней партией», следовательно, систематический массовый террор есть тогда, когда власти этой партии угрожает опасность, а когда не угрожает – его может и не быть. Это подметил ещё И. Л. Солоневич, связывавший больший размах репрессий в СССР по сравнению с Третьим рейхом с более сильным внутренним сопротивлением тоталитарному режиму в России (см. 231, с.68—69). То же самое можно сказать и о геноциде, нередко осуществляемом тоталитаризмом.

Нельзя считать сущностным признаком тоталитаризма и атомизацию населения, которая, на практике, сопутствует разложению традиционной «общности» (Ф. Тённис) и замене её нетрадиционным «обществом». Исторически достоверно, что все тоталитарные режимы возникли после более – менее продолжительного периода либерально – демократического правления, порождающего атомизацию, которая, таким образом, является причиной возникновения тоталитаризма, а не его следствием. Показательно, что атомизация является закономерным следствием идеологии либерального индивидуализма101.

Следует уточнить, на наш взгляд, и вопрос о тотальной политизации населения как признаке тоталитаризма.

Хотя тоталитарная пропаганда действительно пытается всё увидеть в политическом ракурсе, вызывает сомнения мысль, что «внутренняя партия» действительно стремится приобщить широкие массы населения к борьбе за власть и управлению государством. Скорее, здесь следует вести речь о тотальной индоктринации населения, призванной поголовно втянуть его в дело борьбы за власть тоталитарной элиты и в дело помощи этой элите управлять массами. Фактически, в данном случае, бюрократическая элита, ведущая борьбу с народом за сохранение своей власти над ним, пытается втянуть народ в борьбу против самого себя. Однако сходные процессы мы наблюдаем и в типичной современной «демократии», где конкурирующие элитные группировки вынуждены привлекать на свою сторону массы избирателей. Остаётся только гадать, насколько интересы этих избирателей совпадают с интересами привлёкших их на свою сторону элит. А так как известно, что предвыборные обещания выполняются далеко не всегда, то и в этом случае политизированные массы оказываются в роли борцов за чужие интересы.

Не отрицает тоталитарный режим и принципа конкуренции, разногласия и разномыслия, правда, всё это должно находиться в границах господствующей идеологии и не противоречить последним указаниям руководства. Однако, никакая идеология не в состоянии предусмотреть всех возможных жизненных ситуаций и заранее дать для них соответствующие указания и ответы, не в состоянии этого сделать и тоталитарные руководители. В результате, в тоталитарной системе в подобных непредусмотренных областях и обстоятельствах возникают островки свободомыслия и свободного действия, что ведёт к размыванию идеологии и эрозии тоталитарной системы. Эти факторы необходимо учитывать при определении сущностных черт тоталитаризма.

Широкое распространение получило также представление о тоталитарном «новоязе». Мы не собираемся отрицать написанного по этому поводу И. Ильиным, Г. Маркузе, Дж. Оруэллом и другими авторами, однако, хотелось бы заметить, что «новояз» возникает фактически под влиянием любых, особенно резких, перемен в обществе. Так, в России XVIII – XIX вв. неоднократно происходили реформы алфавита, появлялись и новые слова. Известно и то, что любой язык влияет на мышление его носителя, в том числе и в ограничивающем плане. Попытки же использовать язык как инструмент управления сознанием закономерно вытекают из системообразующего фактора тоталитаризма – воли правящей группы к тотальной власти и управлению обществом. Следовательно, «новояз» – всего лишь инструмент, который может быть использован любым режимом, о чём и писал Г. Маркузе.

После выхода книги К. Поппера «Открытое общество и его враги» широко распространилось приводимое там определение тоталитаризма как некоего закрытого общества. Рассмотрим это определение с точки зрения системного подхода. Известно, что по энергоинформационному обмену со средой системы делятся на четыре типа:

1. Непроницаемые, полностью закрытые от обмена энергией с внешней средой;

2. Односторонне проницаемые, вбирающие в себя намного больше энергии по сравнению с отдачей её во вне;

3. Односторонне открытые – много выделяющие, но мало вбирающие энергии из среды;

4. Открытые – находящиеся в балансе со средой (1, с.55).

Хорошо известно, что все тоталитарные государства вели внешнюю торговлю, осуществляли культурный, информационный обмен с внешней средой, а также активную экспансию во вне. Следовательно, они не могут быть квалифицированы как закрытые общественные системы, несмотря на то, что А. Гитлер и Б. Муссолини любили порассуждать об автаркии, а Й. Геббельс – о «железном занавесе». На практике эти рассуждения оказались обыкновенной пропагандой.

Выделив ряд сущностных признаков и не признаков тоталитарной системы, логично перейти к вопросу о характере самоуправления в ней. Сразу же отметим, что в данном случае разделяются понятия тоталитаризма как социально-политической системы, присущей обществу, от понятия системы управления этим обществом, которая тоже может быть тоталитарной. Система управления обществом рассматривается здесь в качестве его подсистемы самоуправления, своего рода «мозга». Такое выделение в тоталитарной системе подсистемы управления позволяет избежать той путаницы, которую не могут преодолеть многие исследователи тоталитаризма. Эта запутанность особенно ярко проявляется в определении хронологических рамок существования тоталитарного режима в СССР.

Так, например, Н. В. Работяжев в своей диссертации «Политическая система тоталитаризма: сравнительный анализ. (На примере нацистской Германии и СССР)» убедительно доказывает, что тоталитаризм сложился в России в 1920—21гг. и просуществовал до 1987—88гг., а в 1953—64гг., по его мнению, не была затронута ни одна сущностная характеристика тоталитарного режима, а лишь ликвидированы его наиболее одиозные черты (210, с.37). А Ф. Фюре, например, утверждает, что: «Советский Союз при Хрущёве перешёл от тоталитарной стадии к стадии полицейской. Я употребляю эти прилагательные не столько для того, чтобы с точностью (которая была бы иллюзорной) определить два состояния данного политического общества, сколько с целью подобрать какие-то термины для обозначения его эволюции. Совершенно ясно, что при Хрущёве, а также и после него, СССР сохранял тоталитарные черты: например, стремление контролировать мысль посредством языка…» (286, с.534).

Приведённое сравнение показывает, что если Н. В. Работяжев совершенно верно охарактеризовал статические черты тоталитарной системы в целом, то Ф. Фюре не сумел чётко понять динамику её изменений. На самом деле, при Хрущёве произошло не превращение СССР в полицейское государство, а изменение в его системе управления, выразившееся в переходе от тоталитарной системы управления к авторитарной (коллективному руководству) при сохранении тоталитарности системы в целом. Однако с 1958г., устранив соперников по «коллективному руководству» Н. Хрущёв вновь вернулся к тоталитарной системе управления. Последним тоталитарную модель управления использовал М. Горбачёв, отказавшийся от коллегиальности, из-за этого А. Зиновьев стал называть его сталинистом.

Приведённый пример показывает, что при тоталитаризме подсистема самоуправления общественной системы может функционировать в разных режимах, используя различные модели управления102.

Сущность и черты различных типов управления раскрываются в работах Ю. П. Аверина. Автор выделяет 3 основных типа управления в обществе: тоталитарный, авторитарный и демократический. Подробнее различные типы управления будут рассмотрены нами в следующей главе. Здесь целесообразно привести лишь некоторые ключевые характеристики тоталитарной и авторитарной систем управления для общего представления о различиях между ними. Так, для тоталитарной модели управления характерны: абсолютная управляемость, индивидуальный характер субъекта управления (вождизм), единственная управленческая цель, индивидуальная субординация, административное воздействие. Для авторитарной модели соответственно характерны: групповая управляемость, групповой характер субъекта управления, несколько групповых управленческих целей, групповая координация, сочетание административных и экономических методов воздействия. По социально-управленческим параметрам тоталитарная модель управления характеризуется личной зависимостью, неопределённостью личного положения, безнормативностью, индивидуальной взаимной опасностью, атомизацией103. Авторитарную модель управления соответственно отличают групповая зависимость, неопределённость группового положения, групповая нормативность, групповая взаимная опасность, корпоративная связь, групповая закрытость (подробнее см.: 1, с.425—427). Переход от тоталитарной к авторитарной системе управления происходит в результате смерти вождя, либо его устранения в ходе заговора, однако, впоследствии возможно возвращение к тоталитарной модели, в результате подавления одним из членов правящей группы своих конкурентов. Такие процессы неоднократно наблюдались в разных странах.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что подсистема самоуправления тоталитарной системы может функционировать в двух режимах: тоталитарном и авторитарном. Этот вывод подводит нас к характеристике динамических, изменяющихся черт тоталитарной системы.

Очевидно, что изменения в характере подсистемы управления тоталитарной системой в рамках дихотомии тоталитарная – авторитарная носят волновой колебательный характер, что подтверждается историческим примером СССР: тоталитарная модель управления при В. И. Ленине, сменяется авторитарной после заточения вождя в Горках, после победы И. В. Сталина над соперниками на рубеже 1930-х гг. вновь реализуется тоталитарная модель, далее в 1953—57гг. – авторитарная, 1958—64гг. – тоталитарная, с 1964 – снова авторитарная, М. Горбачёв использовал тоталитарную модель управления.

В истории советского тоталитарного режима отчётливо выявляется и другой колебательно-волновой процесс: борьба и соответственно преобладание в политической и культурной жизни двух основных течений в советском коммунистическом движении – национал-большевистского, ассоциируемого с Лениным и Сталиным и интернационал-коммунистического, ассоциируемого с Троцким (подробнее см. 6). Для национал-большевистского течения, было, характерно консервативно-охранительное начало, а для интернационал-коммунистического – реформаторско-прогрессистское. Соответственно можно проследить периоды преобладания того или другого течения в советской политике и культуре.

Так, в 1920-е гг., в период правления Н. Хрущёва, особенно с 1956г. и с 1985г. преобладало интернационал-коммунистическое, реформаторско-прогрессистское течение, а в иные периоды соответственно национал-большевистское, максимум влияния которого пришёлся на конец 1940-х начало 1950-х гг.

Данный пример показывает реалии динамических изменений тоталитарной системы, имеющие колебательно-волновой характер. Очевидно, что можно найти и другие примеры колебательных изменений в тоталитарной и иных социальных системах (см. напр.: 303).

Однако динамика колебательных изменений не несёт в себе качеств эволюции тоталитарной системы, ибо колебательные процессы в ней осуществляются примерно в одном диапазоне и в целом имеют балансировочный характер, пульсируя вокруг одного вектора в процессе движения системы во времени. Это ставит проблему поиска динамически-эволюционных характеристик тоталитаризма, показывающих не его колебания, а его изменения во времени.

Попытки выявить эволюционную динамику тоталитарной системы сталкиваются с рядом трудностей. Например, многие тоталитарные режимы пали в результате военных поражений, другие существуют до сих пор и конец их не определён. Возникла даже концепция статичности тоталитаризма, его «вечного» характера. Очевидно, что эта точка зрения принципиально не верна, так как любая система, в том числе социальная, подвержена процессам циклических изменений (см. напр.: 49).

Существует множество разных мнений и разработок относительно закономерностей развития советской тоталитарной системы, однако нужно ещё доказать, насколько они являются универсальными для тоталитаризма в целом. Например, Ж. Желев показывает на примере Испании режим, который он до 1955—57гг. считает тоже тоталитарным, схему распада тоталитарной системы, которая действительно во многом является универсальной. Ж. Желев выделяет в этом процессе четыре этапа:

Отделение фашистской (тоталитарной) партии от государства;

Превращение фашистской партии в оппозиционную государству;

Распад и ликвидация массовых («фасадных») организаций;

Замена тоталитаризма военной диктатурой (авторитаризмом).

Однако, на наш взгляд, здесь мы видим не процесс распада тоталитарной системы, а процесс демонтажа тоталитарных структур уже в авторитарной системе. Известно, что в Испании партия тоталитарного типа (Фаланга) никогда не имела ни абсолютной полноты власти (т. к. Ф. Франко был военным, а не партийным функционером), ни идеологической монополии (из-за влияния католической церкви). Реально Фаланга лишь использовалась правящей олигархией как инструмент удержания власти, который был отброшен после исчезновения необходимости в нём. В СССР отделению партии от государства в 1990—91гг., также предшествовал процесс демонтажа тоталитарной системы в 1987—89гг.

Главным же недостатком схемы Ж. Желева и других схем эволюции тоталитарных режимов является отсутствие универсальности. В результате в них не учитывается включённость эволюции тоталитаризма в развитие мировой цивилизации и глобальный исторический процесс.

Удачное решение этой проблемы найдено, на наш взгляд, в работе А. В. Шубина «Гармония истории. (Введение в Теорию исторических аналогий)» 1992г. Автор рассматривает историю как систему взаимовложенных 9-ти фазовых циклов различной протяжённости. При этом микроциклы дублируют макроциклы и в каждой фазе цикла в миниатюре воспроизводится весь цикл в целом. Рассмотрим 9 фаз цикла, на период которого приходится существование тоталитарных систем:

Импульс – начало ХХ в., до 1920г.;

Формирование – НЭП в России, Веймарская Германия, режим Муссолини;

Реакция – Сталинизм (1929—53гг.), Гитлеризм, Европейский фашизм;

Патернализм – СССР 1953—64гг., Китай 1976—89гг.;

Равновесие – СССР 1964—85гг., Китай с 1989г.;

Конфронтация – СССР с 1986 по 1993гг., Польша 1976—81гг.;

Нормализация – Россия с 1994г., Польша 1981—89гг.;

Интеграция – Польша, Чехословакия с 1989г.;

Синтез – США с 1980г., Франция с 1981г.

Далее все фазы повторяются заново104, но уже в другой фазе объемлющего их макроцикла. Из работы А. В. Шубина следует, что тоталитарные режимы ХХ в. вписаны в универсальные закономерности исторического процесса и их эволюция и динамика развития могут быть описаны с помощью созданной А. В. Шубиным схемы. Каждая фаза в представленной схеме развития имеет свои характеристики, однако, продолжительность фаз и конкретное выражение базовых характеристик может изменяться в зависимости от конкретных условий существования социальной системы и роли субъективных факторов в ней, т.е. её самоуправления. Подробное описание и объяснение концепции А. В. Шубина содержится в его книге и здесь приводиться не будет, однако можно отметить, что универсальная модель Шубина в целом удачно отражает и показывает динамику существования тоталитарной системы во времени, процессы её формирования, эволюции и распада.

Подводя итоги, целесообразно будет в сжатом виде сформулировать сущностные атрибуты тоталитарной системы и соотнести их с реально существовавшими тоталитарными государствами.

Главным атрибутом тоталитарной системы является её системообразующий фактор – воля правящей группы к тотальной власти и управляемости общества. Отсюда соответственно вытекают и практически все характерные черты тоталитаризма типа идеологического монизма, унификации, тяготения к насилию, отрицания свободы самовыражения, тотального учёта и контроля, огосударствления, культа силы и власти, «новояза», как метода управления мышлением и т. д. Возникновение всех этих феноменов обусловлено требованиями удобства в управлении и реализации тотальной власти над обществом, поэтому в принципе, они не являются сущностными атрибутами тоталитаризма, а являются проявлениями его главного сущностного атрибута – системообразующего фактора. Сущностными атрибутами тоталитаризма следует считать те проявления системообразующего фактора, которые не характерны для других систем. К ним относятся:

Особая тоталитарная идеология, имеющая квазирелигиозный характер и базирующаяся на «авторитарном менталитете»;

Особая, обусловленная идеологией и системообразующим фактором тоталитарная культура;

Всевластие бюрократии, в недрах которой скрываются носители системообразующего фактора;

Особая организация – партия тоталитарного типа, инструмент власти и сокрытия господствующей элитарной группы;

Принципиально неправовой, надзаконный характер власти;

Антитрадиционализм и атеизм, как принцип действия системообразующего фактора, а не просто элемент идеологии;

Использование современных технических средств, как инструмента реализации тотальной власти.

Сущностным признаком подсистемы самоуправления в тоталитарной системе является использование в ней двух типов управления: авторитарного и тоталитарного. Однако следует заметить, что сами по себе эти типы управления могут использоваться и в не тоталитарной системе. Ю. П. Аверин справедливо отмечал, что тоталитарный тип управления часто использовался в древних монархиях и деспотиях, которые в целом, однако не были тоталитарными системами. В настоящее время тоталитарная модель управления обычно используется в армии и иных силовых структурах. Для тоталитаризма же характерно ограничение в использовании типов управления двумя названными его формами.

Для динамики развития тоталитаризма характерны колебательно-волновые изменения и вписанность их в универсальные 9-ти фазовые исторические циклы.

Применяя данную модель для оценки реально существовавших тоталитарных систем можно обнаружить, что наиболее ранним и соответствующим ей был именно советский «коммунистический» режим, который Ф. Боркенау справедливо назвал ещё в 1930-е гг. «чистейшим тоталитаризмом». Восточно-европейские и азиатские тоталитарные режимы (за исключением камбоджийского) возникли, как известно, под влиянием советского опыта и во многом были его копиями с учётом местной, национальной специфики. Хотя в некоторых направлениях они продвинулись дальше советского тоталитаризма (всеобщий атеизм в Албании, культурная революция и «большой скачок» в Китае, преемственность власти в Северной Корее), ничего принципиально нового там придумано не было. Поэтому, советский режим вполне может считаться «архетипом» левой, «коммунистической» версии тоталитаризма.

Особенностью режимов правой версии тоталитаризма105 был их фактически гибридный, не чисто тоталитарный характер. Это обуславливалось широко используемыми в Италии и Германии апелляциями к прошлому, традиции, национализму. Традиционное общество действительно в некотором отношении, похоже, особенно внешне, на тоталитаризм, однако на деле оно не обладает ни системообразующим фактором тоталитаризма, ни его сущностными атрибутами, за исключением использования авторитарной и тоталитарной моделей управления, которые, однако, имеют универсальный характер. В результате, в Италии и Германии не был реализован в значительном объёме принцип антитрадиционализма. Не был последовательно проведён и атеизм, так, даже Гитлер до конца жизни официально не выходил из католической церкви106. Таким образом, в случае правого тоталитаризма мы видим гибрид традиционного, тотального и тоталитарного режимов. Однако считать эти режимы тотальными нельзя, так как в них хотя бы в зачаточном виде присутствуют все сущностные атрибуты тоталитаризма и его системообразующий фактор.

По мнению А. Дугина (см. напр. 96) и некоторых зарубежных авторов практика европейских тоталитарных режимов оказалась изменой идеалам и целям консервативно-революционного движения, в результате деятельности которого они возникли107. Цели эти заключались в восстановлении традиционного, «тотального» общества, идеалом которого многим виделась эпоха Средневековья (см. напр. «штандовую модель» социума О. Шпанна, ист. 44). «…фашизм, единственное творческое явление в политической жизни современной Европы, есть в такой же мере новое средневековье, как и коммунизм» (32, с.17), – писал Н. Бердяев в 1923г. Подмена этих целей тоталитаризмом привела к разочарованию и отходу от германского и итальянского фашистского движения ряда известных мыслителей первоначально ему симпатизировавших: Н. А. Бердяева, М. Хайдеггера, О. Шпенглера, Ю. Эволы, Э. Юнгера и др.

Наименее продвинувшимся в реализации принципов тоталитарной системы оказался режим Б. Муссолини, который был тоталитарным более на словах, чем на деле. Из-за сохранения института монархии и короля, который формально мог сместить диктатора в любой момент, в Италии не были реализованы принципы всевластия бюрократии и надзаконного характера власти. В результате Муссолини действительно был смещён указом короля, а в «республике Сало» место короля занял А. Гитлер.

Гитлеровский режим продвинулся намного дальше в реализации тоталитарной модели, однако, даже он не сумел реализовать её настолько же полно, как режимы левой версии тоталитаризма. Несомненно, препятствием к этому стал разгром Германии во 2-й Мировой войне, благодаря которому германский тоталитаризм также оказался недоразвитым. Показательно, что пика своего развития как системы германский тоталитаризм достиг в последние месяцы своего существования, после подавления заговора 20 июля 1944 года. Это свидетельствует о том, что тоталитаризация Германии при нацистах всё время возрастала, и в фазу разложения тоталитаризма гитлеровский режим так и не вступил, в отличие от тоталитарных режимов левой версии. Поэтому, представить правую версию тоталитаризма в фазе разложения довольно сложно, что в известной мере затрудняет её понимание. Определённое представление о возможном облике правого тоталитаризма в фазе разложения, видимо, может дать поздний франкизм в Испании, однако следует учитывать, что в Испании к тоталитаризму продвинулись ещё меньше, чем в Италии, то есть франкизм вообще не был тоталитарным режимом. Таким образом, можно констатировать, что нам удалось выявить и показать сущностные атрибуты тоталитарной системы и наиболее типичные и завершённые варианты реализации двух его основных версий: германской и советской.

Для более глубокого понимания сущности тоталитарной системы и её политики следует рассмотреть, хотя бы коротко, истоки тоталитарных идей и концепций, а также происхождение и развитие социокультурных механизмов их реализации, ибо очевидно, что тоталитаризм возник не вдруг, не на пустом месте, но имел долгую предысторию. Попытаемся выявить ряд его основных предпосылок и отделить их от предпосылок надуманных.

А. П. Большаков, разработавший оригинальную психоисторию европейского фашизма (который «…мы по прежнему не можем дефиницировать…» (44, с.4)), выделяет широкий круг идей и авторов, интеллектуально способствовавших возникновению этого явления. Здесь мы найдём и Ф. Гальтона, и А. де Гобино, Л. Гумпиловича, Ч. Дарвина, Г. Лебона, Ж.В. де Ляпужа, К. Маркса, А. Мюллера ван ден Брука, Ф. Ницше, М. Нордау, Ж. Сореля, Г. Спенсера, Г. Тарда, Х. Ст. Чемберлена, А. Шопенгауэра, О. Шпанна, О. Шпенглера, К. Г. Юнга, а также обширнейший комплекс идей от теории неравенства рас, сторонниками которой были Вольтер и Д. Юм, до социальной психологии Г. Лебона, и от «штандовой теории» О. Шпанна, до волюнтаризма А. Шопенгауэра. Очевидно, что хотя идеи данных авторов действительно были популярны в среде участников европейского консервативно-революционного (фашистского) движения и даже отчасти вошли в идеологию и культуру нацистской Германии и фашистской Италии, ничего специфически тоталитарного и «фашистского» они, по большей части, в себе не содержали. На наш взгляд, дистанция от философии А. Шопенгауэра, расовых идей А. де Гобино или социальных доктрин О. Шпанна до теории, а особенно до практики правой версии тоталитаризма очень велика. Даже марксизм стал превращаться в тоталитарную идеологию уже после смерти своих основателей, с начала ХХ в. Не следует забывать и о гибридном характере правого тоталитаризма, включавшего в свою идеологию и отчасти практику традиционалистские доктрины, по сути, ему чуждые, и о функциях тоталитарной идеологии – «ложного сознания» предназначенного для оглупления и отвлечения масс от реального и существенного. Поэтому, для нас важно выявить не любые источники тоталитаризма, но связанные с его сущностными атрибутами.

Из идей перечисленных выше авторов, наиболее важные для концептуального оформления тоталитаризма содержались, на наш взгляд, в философии Ф. Ницше. И это не столько мысли о сверхчеловеке, «белокурых бестиях» и полезности войн, сколько обоснование идеи сверхценности власти и этики элитарной вседозволенности, которые кратко можно сформулировать так: «Жизнь – это воля к власти, жизнь по природе своей аморальна и несправедлива, Бога нет (умер), мораль – защитница слабых, больных и неприспособленных к жизни, а потому падающего – толкни, слабого раздави или сделай своим рабом и слугой». Таким образом, именно Ф. Ницше чётко сформулировал и «научно» обосновал эзотерическую «элитарную идеологию», ставшую идейным основанием для появления системообразующего фактора тоталитаризма. Несложно обнаружить, что откровения члена «внутренней партии» у Дж. Оруэлла, как впрочем, и вся система в его антиутопии, являются развитием и конкретизацией властно-элитарной философии Ф. Ницше. Как известно, эта часть философского наследия Ф. Ницше открыто входила в идеологический контекст правого тоталитаризма, а в СССР этот философ был запрещён в 1923г., по причине его несовместимости с официально провозглашённой доктриной. Однако, это не мешало его произведениям быть доступными для допущенной в спецхраны советской элиты108.

Конечно, Ф. Ницше был не первым, кто формулировал этику элитарной вседозволенности, достаточно хотя бы вспомнить Н. Макиавелли, несомненно, внёсшего определённый вклад в политическую культуру тоталитарной тирании. Возможно даже, что Ф. Ницше лишь удачно сформулировал некий «дух времени», который с других, критических позиций уловил Ф. М. Достоевский. Однако именно Ф. Ницше чётко изложил этот комплекс идей и создал его обоснование.

Несмотря на утверждения о «смерти Бога», ницшеанская «воля к власти» в комплексе с другими позитивно утверждающими идеями была типичным примером квазирелигиозной мифо-идеологии, родственной религии, даже в методе иррационализма, в которой место Бога занял сверхчеловек. А. П. Большаков, произведя контент анализ текстов Ф. Ницше, сумел раскрыть их секрет особого воздействия на коллективное бессознательное масс, заключающийся в особой ритмике слова, определённых соотношениях повторов слов и фраз и т. п. (см. 44, с.61—62). Таким образом, «ницшеанство» можно считать характерным примером управляемого безумия, используемого тоталитарными вождями. «…тот, кто лучше всех осведомлён о происходящем, меньше всех способен увидеть мир таким, каков он есть. …чем больше понимание, тем сильнее иллюзии: чем умнее, тем безумнее… если высшие… хотят сохранить своё место навеки, тогда господствующим душевным состоянием должно быть управляемое безумие» (190, с.148—149), – писал Дж. Оруэлл. В принципе, подобным «безумием» является вся квазирелигиозная тоталитарная идеология, религиозные корни которой следует, хотя бы кратко, обозначить.

Конец ознакомительного фрагмента.