Глава 7
Коул была потрясена и зла. Она уже представила себе горы золота и счастливую жизнь со своей любимой, где-то на юге страны, где всегда солнечно и нет зимы. Изначально ее планы были гораздо скромнее, но чем больше она узнавала о своих родителях, тем больше денег рисовало ей воображение. Теперь сладкие грезы рассыпались, как пепел на ветру.
Дура! Как можно быть настолько наивной, ругала себя Коул. Крит притащил меня сюда ради этого проклятого дома, а я ведь его убирала, чистила!
Она сидела на полу родительской спальни и курила. Прошло несколько часов, как иглоликий толстяк сообщил ей о долгах. Теперь она была Клариссой Марс, но какой в этом толк? Новая фамилия принесла ей лишь разочарование и долги. И да, был еще старый сломанный меч и браслет, лежавшие сейчас перед ней.
Старье! Кусок старого металлолома. В ломбарде за них дадут не больше сотни.
Девушка корила себя за легковерность, злилась и курила одну сигарету за другой. Ее обвели вокруг пальца, а ведь старушка Врабье учила их всю жизнь быть начеку. Но прекрасные перспективы и обещания вскружили ей голову.
– И что дальше? – спросила вслух Коул, держа в одной руке сигарету, а в другой – сломанный меч.
– Ты у меня спрашиваешь, самозванка? – раздался вопрос от стен.
Коул вздрогнула от неожиданности. Дом явно скучал, раз уж стал отвечать на риторический вопрос.
– Не называй меня так! – сказала Коул, затянувшись сигаретой. – Скоро нам придется расстаться дружок. Мне надо расплачиваться с долгами родителей и тебя придется продать.
– Разве не за этим ты сюда явилась? – уточнил дом. – Продать меня и уехать в ту сточную канаву, которую вы называете городом, где моих собратьев используют, как живые заводы? Я слышал твой разговор с дворецким. Но рано еще отчаиваться, скоро удача снова будет благоволить тебе.
– Может быть, – ответила Коул без энтузиазма. – Расскажи мне о родителях. Надо было еще вчера тебя спросить. Какими они были?
– Не самые лучшие хозяева, – с явной неприязнью произнес дом. – Я долгие годы принадлежал Марсам, изначально Тордалю Марсу, потом его сыну, а позже внуку. После его смерти я достался твоему отцу. Он редко появлялся здесь. Но после женитьбы прятал свою жену именно в моих комнатах.
– Прятал? Мою… мать? О чем ты?
Коул замолчала, заметив в окне, в рамках с фотографиями и в зеркале множество своих отражений. Десятки ее лиц, маленьких и больших, выражали разные эмоции: улыбались, корчили рожицы, показывали языки, хмурили брови или просто таращились на Коул немигающим взором.
– Неспокойные времена, – заговорили лица голосом Коул. – Когда снаружи были слышны крики и выстрелы. Революция, гражданская война. Город сошел с ума. Люди убивали друг друга. Аристократы, простолюдины, жандармы, маги, все против всех. Вальма Марс пряталась в этой самой комнате, когда ее муж пытался защитить императора и юного принца. Они попрощались здесь. Феликс обещал вернуться, обещал все исправить, а беременная Вальма плакала и умоляла мужа остаться с ней. Они собирались уехать из города. Сбежать. Рыцарю оставалось лишь вытащить молодого принца из дворца. Какова ирония! Он не смог спасти никого!
– Расскажи мне то, какими они были. – с нажимом сказала Коул, которой осточертели россказни о революции.
– Вальма Марс – красивая, добрая и глупая. Дочка какого-то графа. Она любила рисовать, несколько ее картин, кстати, висят на первом этаже. Я знал ее мало времени, чтобы сказать больше. Но я знаю одно, она безумно любила своего мужа и очень ждала своего ребенка.
Меня она ждала, поправила про себя Коул.
– Феликс – гордый, смелый и глупый, – продолжал дом. – Рыцарская честь, верность императору, дружба с юным принцем. Доспехи и плащ, меч и браслет. К сожалению, он выбрал не ту сторону. Надо было ему согласиться на предложение учителя.
– Какое предложение?
– Такое же, какое ты услышишь сегодня из уст Крита.
Лица в отражениях нахмурились, исказились, будто все стекло в комнате вот-вот лопнет. Дом явно был зол.
– Может быть, расскажешь подробности? – Коул стало жутковато.
В этот момент в дверь постучали, и лица тут же исчезли.
– Эм… Извините, – сказал за дверью Стром. – Скоро вам ехать на встречу.
– Я в курсе, – бросила Коул. – Сейчас спущусь.
– Дело не в этом…
Коул ругнулась и пошла открывать дверь.
– Ну что? – спросила она, глядя на дворецкого с большой коробкой в руках.
– У меня посылка для вас, – с ухмылкой на лице сообщил Стром.
Коул открыла коробку и недоуменно воскликнула:
– Платье!?
– Не совсем. Скорее парадный костюм. Господин Крит хочет, чтобы вы пришли в этом.
– Да в бездну все! Я не буду носить эту хрень!
– Ну… – пожал плечами Стром, чья наглая улыбка растянулась от уха до уха. – Решать вам, но господин Крит очень настаивал. Я бы послушался, особенно учитывая факт, что вы должны ему.
– Ему? Это с какого черта, рыть-копать?!
– Напомню, что он является заместителем городского наместника, – вздернув свой крючковатый нос, сказал дворецкий. – А должны вы городу. Если будете умнее и станете выполнять небольшие распоряжения господина Крита, то возможно, дело с долгом можно будет замять. Просто совет.
Коул хотела накричать на дворецкого, а еще лучше избить его, содрать с его лица нахальную улыбку, заставить извиняться и умолять на коленях! Но вместо этого, она прорычала что-то невнятное и с силой захлопнула дверь.
– Проклятие!
От бессилия захотелось кричать, но Коул не доставит мерзкому дворецкому такого удовольствия. Швырнув коробку на кровать, она уселась на пол, упираясь спиной к двери. К горлу поступил комок, хотелось домой, в Мансель, к сироткам Врабье, к любимой! В данной ситуации Коул чувствовала себя заложницей. Сегодня платье, завтра косметика, а потом что? Даже представить было противно!
Может сбежать, проскользнула лукавая мысль в голове Коул. Скрыться. Переехать куда-нибудь далеко. Ага, попасться, а потом гнить на рудниках Шоллы, добывая сангум до самой старости! Какая еще старость? Там мало кто и пары лет может продержаться!
– Черт! Во что я впутался? – шепотом спросила Коул.
Дом молчал, и Коул была этому только рада.
Через несколько минут собравшись с силами, она решилась открыть коробку. Каково было ее изумление, когда наряд оказался не женским платьем, а черным костюмом с закрытым воротником. Под ним лежали брюки и белоснежная рубашка. Здесь же находились и черные блестящие туфли. И все ее размера! И самое главное мужское! Никакого корсета, никакой юбки, чулок, бантов или ленточек, как ожидала увидеть Коул.
Черт подери, а Крит не так уж плох, с облегчением подумала Коул и принялась примерять обновку.
– А вам идет, – без сарказма сказал Стром Фрустофер, когда девушка спустилась на первый этаж. – Только вот кепку вам придется оставить.
Коул молча вручила дворецкому головной убор и последовала за ним к выходу. Костюм был удобным, но из-за малого размера Коул чувствовала себя немного неловко. К ее неудовольствию, у нового наряда был большой минус – он плохо скрывал грудь. В этой одежде перепутать ее с парнем мог только человек с очень плохим зрением. Брюки были слишком узкими и плотно облегали ее бедра, а под костюмом легко узнавалась тонкая женская талия. Теперь ей негде было прятать свое тело и лицо.
Лучше так, чем в платье, подбадривала себя Коул, садясь в машину.
На освещенных многочисленными лампами улицах было по-прежнему многолюдно. Кто-то, ссутулившись, шел домой после тяжело трудового дня, кому-то наоборот, предстояло отстоять ночную смену. Все куда-то шли, быстрой поступью или неспешным шагом, поодиночке или шумной кампанией. Вот оно единственное сходство с Манселем – пешеходы, кровь города, текущая непрерывным потоком по венам-улицам, неважно днем или ночью.
– Хороший розыгрыш, – нарушила тишину Коул, сидевшая на заднем сидении. – Ты специально вручил мне коробку, зная о моей нелюбви к…
Стром ответил коротким смешком.
– Ко всему женскому? – уточнил он. – Я сам выбирал этот наряд. Извините, если размер не тот.
– Терпимо, – спокойно произнесла Коул.
Оставшийся путь она молчала, и дворецкий общительностью тоже не отличился. Не было больше экскурсий, никаких «а вот это здание справа, знаменито тем…» или «а этот памятник был воздвигнут в честь того…». Либо Строму это надело, либо он думал, что Коул уже никуда не денется.
Вот от чего их оберегала мадам Врабье, старая толстая монашка. Доверие – слабость. Надежда – яд. Слезы – смерть. Старуха выдавала много подобных «мудростей», настраивая маленьких девочек против всего мира. «Полагайся только на себя!», – твердила она постоянно.
Она умерла бы от стыда, услышав мою историю, с грустной иронией подумала Коул.
Узнать величественное строение с колоннами у входа и статуями на краю крыши не составило особого труда. При виде освещенной десятками прожекторов Арены доблести вспомнилась и безумная женщина с вокзала, говорившая о неких ужасных деяниях. Коул нахмурилась, размышляя о странном стечении обстоятельств, приведших ее именно сюда.
Может быть, та сумасшедшая действительно знала о чем-то, подумала Коул. Может она работает на Крита, как тот сыщик, сообщивший ей о наследстве и учтивый банкир-иглоликий?
На специальной стоянке были припаркованы десятки других машин. У входа, за ограждениями толпились журналисты, ожидающие местных знаменитостей. На Коул и Строма они не обратили никакого внимания, и лишь некоторые присмотрелись, пытаясь понять, кто они: новые члены местной богемы или обслуживающий персонал. Среди них Коул заметила знакомое лицо. Молодой парень в очках и клетчатом костюме курил сигарету и разговаривал с каким-то рыбоголовом. Коул видела его днем, перед зданием оперы. Заметив ее, журналист украдкой щелкнул своим ламповым фотоаппаратом.
– Почему они стоят здесь? – спросила Коул, поднимаясь по каменным ступеням.
– Бои им не интересны, – ответил Стром, идущий впереди. – Они пишут о скандалах. О знаменитостях, артистах, политиках и богачах. Здесь есть черный выход, но те, о ком они пишут, никогда им не пользуются. Все это – игра. Притворство. Если ты знаменит, ты делаешь вид, будто пытаешься скрыться от газетчиков, хотя заранее знаешь, что они будут тебя поджидать.
– Зачем? – засмеявшись, спросила Коул.
– Игра, – пожал плечами дворецкий. – Известность и слава – наркотик. Увидишь свое лицо в газете один раз и сделаешь все, чтобы увидеть ее снова.
– Как-то нелепо.
– Подождите. Ваш час еще настанет.
Стром показал приглашение портье, и стражники-конструкты, скрытые под тяжелыми накидками, расступились. Пройдя по большому залу, где по обе стороны стен возвышались статуи прежних чемпионов, гости оказались на развилке, ведущей к трибунам.
– Нам на балкон, – сообщил Стром, как бы невзначай.
Туда вела винтовая лестница, которую стерегли еще двое конструктов. Те посмотрели на конверт и отступили. И тут Коул услышала первый приглушенный гул толпы. Бои начались. На зрительские трибуны мог попасть любой желающий, купи билет и взирай на зрелище. Но вот, чтобы посетить верхние уровни, нужен был особый статус или приглашение.
– Так здесь проходят гладиаторские бои? – спросила Коул.
– Не только. Есть также Гонки доблести, Игры доблести и Испытания доблести.
– Доблесть-доблесть-доблесть, – фыркнула Коул. – Странное место. Оно отличается от других зданий.
– Чем же?
– Никаких лиц, труб и проводов. Только камень, мрамор, статуи и колонны. И черт подери… мне оно нравится.
– Оно многим нравится, – мягко улыбнулся Стром. – Прекрасное место для отдыха.
Винтовая лестница с красной дорожкой вскоре кончилась, и они вошли в длинный коридор с приглушенным светом и древними фресками на стенах.
– Пришли, – сказал Стром, остановившись перед дверью №131. – Желаю приятного времяпровождения.
– Кровь и кишки. Это всегда приятно! – мрачно съязвила Коул.
Она постучала в дверь, и вскоре ей открыли. Стром остался в коридоре, а Коул вступила в полумрак персональной ложи заместителя наместника Арраса. Юноша открывший дверь, утонченным жестом указал вглубь зала и остался стеречь дверь. Почему-то крики толпы здесь не были слышны. Вместо них, из приземистого конструкта-граммофона звучала спокойная оркестровая музыка. В полутьме Коул не сразу заметила роскошный интерьер ложи: дорогие ковры на полу, картины на стенах, буфет в углу, с выпивкой в хрустальных бутылках, кожаные диваны и кресла. Как раз в одном из них прямо перед самым окном сидел господин Крит. Коул молча подошла, ожидая, когда тот заговорит.
– Как думаешь, кто победит? – спросил старик, глядя вниз на арену.
Коул подошла поближе и только сейчас увидела, что балкон огражден толстым стеклом. Зрители внизу сходили с ума! Сотни, а возможно и тысячи людей, скрытых в темноте, вскакивали с мест, махали кулаками и хлопали в ладоши, всячески высказывая свое возмущение или восхищение. Услышать их ругательства или увидеть лица было невозможно, но Коул хорошо представляла, что там творится. Окинув взглядом трибуны, Коул глянула на соседние балконы, установленные почти у самого потолка и так же защищенные от шума.
Под светом больших прожекторов на покрытой песком арене дрался маг и воин-иглоликий. Долгожданный бой непобедимых фаворитов этого года.
– Один с Телоса, другой родом из Аварры, но всю жизнь прожил в столице, – любезно пояснил Крит. – Бой только начался.
Маг в рунных перчатках и длинной мантии всячески избегал близкого боя, метал в соперника пурпурные молнии и сферы из синего огня. Иглоликий тоже был не прост. Вооруженный длинным мечом, светящимся призрачно-зеленым огнем, он совершал почти невозможное: отбивался от магических зарядов, словно от стрел, уходил от них, исчезая на несколько секунд в яркой вспышке и подходил все ближе.
– Он рассеивает магию врага, – пояснил Крит, внимательно следивший за боем. – Ты знаешь, что изначально преторианцы были созданы не для защиты императора, а для убийства различных монстров и магов? – он бросил на гостью короткий взгляд. – Каждый из них делал то же самое, что делает сейчас этот иглоликий.
Бойцам на вид было около тридцати, достаточно опытные и сильные, чтобы не терять голову в пылу схватки и показать достойное представление толпе. Для них самым главным сейчас являлась тактика, понять слабости противника и спрятать свои.
– Они только разминаются, – наконец решила заговорить Коул. – Сейчас трудно сказать, кто победит. Я бы поставила на мага.
– Хм. Зря. Я думаю, победит Полумесяц. Это прозвище того воина.
Крит жестом предложил сесть в соседнее кресло, и гостья не заставила себя ждать.
– Будешь чего-нибудь? Алкоголь или еды?
– Нет, спасибо.
– Извини, что откладывал наш разговор, но мне нужно было уладить дела, – сказал Крит и задумчиво потеребил странную брошь у шеи.
– Ничего страшного.
– Я сожалею, что так получилось с домом и твоим наследством.
– Нет.
– Что? – Крит отвлекся от боя и посмотрел на гостью.
– Не сожалеете. – Коул было сложно сдерживать свою злость, и она чувствовала, как сейчас наговорит чего-то лишнего. То странное ощущение, когда падаешь и ничего сделать не можешь. Ее постоянно так заносило. Логика предупреждала о неприятностях, но к сожалению, оставалась проигнорированной. – Вы специально это подстроили, чтобы отобрать у меня дом. Вы забрали деньги моих родителей. А теперь повесили долг. Заставляете носить одежду, которая вам нравится. Вы ни о чем не жалеете. Все идет по вашему плану, так что не надо делать из меня дурака.
Крит ничего не ответил и отвернулся, посмотрел, как воин подступает все ближе к магу. Тот слабел под яростным натиском клинка иглоликого. Казалось, молнии, исходящие из рунных перчаток, вот-вот иссякнут. Между противниками оставались считанные метры.
– Подумать только, – задумчиво произнес Крит. – ведь всего несколько столетий назад при рассвете Империи здесь казнили язычников и рабов на радость горожан. Ты знаешь, что публичные казни до сих пор не отменили?
– Это угроза?
Крит улыбнулся.
– Нет. Твои суждения обо мне ошибочны. Мне нет дела до инсулома и твоих долгов. Я искал тебя, чтобы предложить работу, особую миссию. Я очень сожалею, что со мной нет твоего отца, при нынешних обстоятельствах он был бы очень кстати.
– Какая миссия? – спросила Коул. – Какие обстоятельства?
– Я хочу восстановить Орден.
– И?
– И для этого мне нужна ты. Серре необходимы преторианцы.
– Меня это не касается! – буркнула Коул.
– О, еще как касается. Ты дочь одного из самых доблестных и благородных рыцарей, которых знала Империя. Ты последняя из Марсов. Таково твое предназначение.
– Нет. Мне плевать на политику и ваши интриги.
– Тогда… – протянул Крит. – Будет тяжело уладить вопрос с твоим долгом.
– Это шантаж.
– Я предлагаю тебе возможность прожить осмысленную и насыщенную жизнь. Деньги, влияние, известность. У тебя будет все, чего ты пожелаешь. И главное, – Крит снова повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. – рядом будут твои близкие. Люсьен.
Стоявший у двери юный прислужник кивнул и вышел.
– Что вы задумали? – настороженно спросила Коул, хмуря брови.
– Ничего, – пожал плечами старик и снова улыбнулся.
– Как бы вы меня не запугивали, чем бы не угрожали, вам меня не сломить! Я не буду вашей собачкой!
Крит засмеялся, глядя на нее каким-то странным взглядом, полным снисхождения. Так обычно смотрят родители на своих маленьких детей, несущих какую-нибудь глупость.
– Ты знаешь, что такое кадуцей? – спросил Крит и продолжил, не дожидаясь ответа. – Во времена Адама, кадуцей являлся символом примирения и переговоров. Позже философы древности стали придавать ему иное значение. – Крит указал на свою брошь. – Змея с двумя головами символизировала ключ между светом и тьмой, добром и злом. Без одного – нет другого. Преторианцы следовали этой философии и изображали кадуцей на своих знаменах и доспехах. Они были не просто воинами или охотниками на монстров, а являлись и судьями, послами, учеными. Теми, кто стоял выше таких абстрактных понятий, как «добро» или «зло». Не каждое доброе дело влечет за собой благо, не каждое злодеяние приносит горе. Истина слишком тонка и всегда скрыта где-то по середине. И порой преторианцам приходилось жертвовать самым дорогим. Я хочу, чтобы ты был выше добра или зла в том их значении, как привыкли думать люди. Я хочу, чтобы ты стал носителем идеи кадуцея.
– Змееносцем? – криво ухмыльнулась Коул, глядя на брошь собеседника. На короткое мгновение ей показалось, что тянущиеся друг к другу змеиные головы вот-вот сомкнут незаконченное кольцо.
Люсьен вернулся, но уже не один. Коул хотела что-то сказать, но, увидев спутницу юноши, вскочила из кресла.
– Мерил?! – выдохнула она.
– Коул!
Девушка в длинном синем платье с аккуратной шляпкой, из-под которой выглядывали золотые волосы, пулей пересекла комнату и заключила Коул в объятия. Та чуть не упала, с трудом удержав равновесие. Тут же последовали громкие, бесстыжие поцелуи. От счастья голубки даже забыли о присутствии достопочтенного господина Крита.
– Что… что ты здесь делаешь? – наконец спросила Коул, с трудом дыша.
– Как «что»? Приехала навестить тебя! – улыбнулась Мерил.
Коул бросила взгляд на Крита, который делал вид, что его вообще здесь нет.
Понятно. Он использовал главный козырь, подумала Коул, продолжая улыбаться. Теперь не отвертеться! Если отказаться от предложения, то в опасности буду не только я, но и Мерил. Ненавязчивый намек на свое всемогущество. Старый хитрец, а у тебя длинные руки!
– А как же твои родители? – вспомнила Коул. – Они хоть в курсе, что ты здесь?
Мерил помотала головой и захихикала.
– Я сбежала! К черту их! Как только я получила твое послание, я собрала вещи и села в первый же поезд. Теперь ты важная шишка. Мы можем не бояться моего папаши!
Мое послание?!
Крит все запланировал на несколько шагов вперед. Частные сыщики, Блимдан и Секатук хорошо изучили Коул, узнали обо всех ее слабостях. После доклада, сыщики были отправлены в Мансель вновь, для исполнения этого «маневра». Теперь Коул поняла, что деваться ей точно некуда.
– Эм, Мер, можешь подождать меня немного? – мягко попросила Коул. – Мне нужно закончить дела. Пять минут, и мы поедем.
При последней фразе она краем глаза посмотрела на Крита. Тот еле заметно улыбался.
– Хорошо. – с милого, невинного личика Мерил не сходила радостная улыбка. – Конечно! Не задерживайся.
– Иди.
– Кстати, тебе идет! – похвалила Мерил и вышла из комнаты.
– Она не первая, кто мне это сегодня говорит. – мрачно заметила Коул и повернулась к старику. – Как все продумано. Все просто… что от меня требуется?
– В свое время ты узнаешь все детали. – кивнул Крит. – Сейчас могу лишь сказать, что ты станешь первым преторианцем восстановленного Ордена. А пока тебя будут учить. Жаль, что с мечом твоего отца так вышло. Но ничего, мы найдем тебе другое оружие.
– Учить чему?
Крит кивнул на арену. Полумесяц уже вовсю кромсал клинком незримый магический щит соперника. Силы мага истощились. Ему оставалось только защищаться.
– О, я оказался прав! – воскликнул Крит. – Тебя научат сражаться с монстрами и людьми…
– Для чего? – перебив, спросила Коул.
– Чтобы спасти этот город, – мягким голосом ответил Крит. – И Серру. Над городом… над всем нашим миром нависла страшная угроза. И ты будешь нашем спасителем. А пока, наслаждайся обществом своей любимой. Ты заслужил.
– Избранный? – фыркнула Коул. – Я не такой, как мой отец. С чего вы взяли, что я справлюсь?
– Тебе придется.
Коул ничего не сказала на прощание и молча направилась к выходу. В дверь снова постучали. Перед Коул возник низкий сутулый старик в толстых очках и конусообразной странной шляпе.
– Дедал, вы опоздали. – услышала Коул голос Крита, уже выходя из ложи.
– Ну что? Куда идти? – спросила Мерил, ждавшая рядом со Стромом.
Ответом ей стал долгий, жадный поцелуй. Девушка приглушенно засмеялась от радости. Лицо Строма помрачнело при виде любви странной парочки. Он прочистил горло, потом еще раз, потом еще, но уже чуть громче и, поняв, что это бесполезно, просто вздохнул и уставился в потолок. Дворецкий вздыхал весь обратный путь в Желтую рощу, пока влюбленные ворковали на заднем сидении машины, целовались, шептали друг другу непристойности и смеялись.
На какое-то время счастье взяло вверх, вскружило голову, заставив Коул забыть обо всем на свете. Прошлое, будущее, Врабье и Крит, Мансель и Аррас. Все исчезло. Теперь ее вселенная заключалась только в одном человеке, которого она не желала отпускать ни на секунду.
Что бы сказала Врабье, спросил внутренний голос. Неужели тебя так легко провести? Показали конфетку, и ты тут же согласилась…
– Заткнись! – вырвалось у Коул.
– Что?! – округлила глаза Мерил.
– Да я не тебе, – засмеялась девушка и продолжила целовать ее.
Стром подвез их до дома, но входить не стал. Он сказал что-то о делах и уехал. Но девушки его не слушали. Охваченные страстью, они зашли домой, целуясь и лаская друг друга, не отрываясь ни на мгновение. На ходу скидывая одежду на ступени лестницы, девушки поднялись на третий этаж и скрылись за дверью родительской спальни.
Оценить интерьеры Мерил не удалось, ей предстояли дела гораздо важнее.