Глава 5
– Мистер Бишоп, давайте вернемся к вашему основному методу, о котором мы успели поговорить до рекламы, – предложил Брэндон Фейн, потирая руки. – Скажите, как метод группового сношения действует на практике?
– Очень просто, – начал уверенно Джеймс, – для многих людей групповой секс считается неприемлемым, и я прекрасно понимаю тех, кто реагирует на подобные виды сексуального контакта слишком критически. При этом, я хочу, чтобы все знали – я с большим уважением отношусь к тем или иным нравственным устоям, что укрепились в нашем обществе, но я также вас попрошу хотя бы ненадолго перестать мыслить негативно и взглянуть на данную ситуацию под другим углом.
– Каким же?
– Само по себе прохождение курса группового сношения является конфликтным для моих клиентов. В чем заключается конфликт? Заключается он в том, что я специально ставлю человека в такое положение, где он оказывается перед трудным выбором между прохождением полноценного курса и его отказом в любой момент. Другими словами, я создаю такие условия для человека, в которых ему трудно отказаться от полного прохождения курса, несмотря на то, что сама необходимость участия в групповом сексе тоже ставит его в крайне неудобное положение.
– Получается, что у человека не остается выбора? Если он решился пройти ваш курс, то он его пройдет, во что бы то ни стало.
– Выбор присутствует всегда. Выход есть из любой ситуации. К тому же, человек прекрасно знает, на что он идет, поэтому морально он готов.
– Но как так выходит, что клиенту сложно отказаться от дальнейшего прохождения курса?
– Признаюсь, для меня это самое трудное, потому что в каждом конкретном случае с каждой семейной парой необходимо учесть различные факторы, а прежде, чем их учесть, их еще необходимо и выявить.
– И как вы их выявляете?
– С помощью простого общения с клиентом.
– Сколько же стоят ваши услуги, мистер Бишоп?
– Вы заинтересовались? – вдруг спросил Джеймс у Брэндона и засмеялся, а вместе с ним засмеялся и весь зал, кроме нескольких экспертов, которые так и сидели с сердитыми лицами. Брэндон Фейн тоже ответил смехом. Он был уверен, что Джеймс сделал это умышленно, вовремя среагировав.
– Ничуть, мистер Бишоп, но я думаю, многим интересно узнать, сколько вы стоите, – Фейн попытался отомстить и, частично, ему это удалось – в зале опять раздался смех, но не такой, как в случае с подколкой Брэндона.
– Опять же, цены на мои услуги могут различаться, а для некоторых я и вовсе могу никаких цен не устанавливать.
– Вы это серьезно? – недоумевающе спросил Брэндон.
«Пенсионерам – специальное предложение», – захотелось сказать Джеймсу.
– Я никогда не шучу о таких вещах, Брэндон. Речь идет о людях и об их душевном здоровье, а не о деньгах.
Циферблат настольных электронных часов показывал четвертый час ночи. Час назад Рик сменил уже третий презерватив, а сорок минут назад он его стянул и бросил прямо на пол. Решив, что они с Джеймсом натрахались вдоволь, три девушки легкого поведения покинули их съемную квартиру. Теперь они просто сидели в разных частях комнаты и потребляли алкоголь, что еще остался у них в достатке: Джеймс сел прямо на пол, прислонившись к стене и вытянув ноги, а Рик курил, сидя в кресле, подвинув его ближе к открытому окну. Он поставил кресло боком, чтобы видеть Джеймса и вести с ним диалог.
– Джеймс?..
– Чего?
– Как считаешь, можно ли заставить человека сделать что-то, чего ему не хочется, или хочется, но обстановка ему этого не позволяет, при этом, не прибегая к насилию?
– Человека можно заставить сделать все, что угодно, не прибегая к насилию вообще.
– Я имею в виду не только физическое насилие, но и психологическое.
– Ни к физическому, ни к психологическому насилию.
– А как это?
– Да очень просто, – сказал Джеймс, сделав последний глоток из почти пустой бутылки. Он открыл следующую и добавил: – И одновременно сложно…
– Как групповой секс может излечивать душевные раны, мистер Бишоп? Вы понимаете, что все, о чем вы тут говорите – полная ересь?
Джеймс проигнорировал второй вопрос, заданный экспертом. Им был Эйден Бирн, один из самых известных авторов одного глянцевого журнала, в котором он писал статьи о сексе и о жизни знаменитых людей. Все это завершалось на последних страницах одними и теми же пошлыми анекдотами, но переписанными каждый раз по-новому, и еще гороскопом.
– Вступить в конфликт с самим собой и перебороть его – это самое сложное для любого человек, – начал Джеймс, – и тот факт, что человеку удалось пройти через это, его излечивает. Точнее, тут речь идет не об излечивании, а о раскрепощении внутреннего Я, об освобождении своих эмоций, долгое время копившихся в нем. Самое интересное заключается в том, что это раскрепощение действует как вирус – оно может распространиться на все сферы деятельности этого человека. Я приведу вам пример: один из моих бывших клиентов, который проходил данный курс, имел проблемы, связанные не только с его сексуальной жизнью. Проблемы могли касаться чего угодно – работы, налаживания деловых контактов, общения с близкими людьми, а не только с супругой, скажем. После завершения курса он решил все проблемы, которые у него были. Все! Если раньше ему казалось, что он оказался в тупике перед решением той или иной задачи, то теперь это было для него вовсе не так – он это сам понимал. Он начинал искать выходы, и он их находил, потому что они есть всегда! Проблема в том, что он их не видел. Это действие носит универсальный эффект – оно переходит на все, что только возможно.
– Я думаю, многие просто не понимают, что вы говорите, – заключил Эйден Бирн.
– Вам важно понять одну деталь – человек после прохождения курса решает свои проблемы не самим фактом своего участия в групповом сексе как таковом – это само по себе ничего не значит. Он решает их тем, что он когда-то переборол себя и сделал то, что от него требовалось, либо он нашел выход из сложившейся ситуации и поступил так, как лучше всего для него самого.
– Ну вы и закрутили, мистер Бишоп, должен я вам сказать, – прокомментировал Брэндон Фейн и расплылся в улыбке.
– Количество, Рик, количество! Ты можешь прославиться, можешь заявить о себе, можешь разбогатеть, в конце концов, за счет количества.
– Коли… – Рик икнул. – Количества чего? Продуктов, что ты выпускаешь?
– Нет! Количество продуктов определяется количеством заинтересованных в твоем продукте. Люди, Рик! Люди – главный источник твоего благополучия!
– Слушай, Джеймс, после продолжительной оргии с незначительными перерывами, что мы тут устроили с теми тремя, меня совершенно выбило из сил. Для меня все эти твои умные мысли сейчас трудны для восприятия…
– Рик, твою мать, я тебе рассказываю о таких простых вещах! Главное – умело забросить удочку, а там рыба сама попадется на крючок. Ты, конечно, всю ее не выловишь, но за счет количества этой рыбы… Ты слышишь меня? За счет количества этой рыбы на твоем крючке будет достаточно.
– Но, если ты забросишь удочку, еще не факт, что хоть одна рыба да попадется. Разве нет?
– Все возможно, но что тебе мешает забросить ее еще раз? Рано или поздно, количество сыграет на тебя.
– Средства?
– Средства… – Джеймс усмехнулся и отпил еще с бутылки. – Средства ты всегда найдешь, если захочешь. В любой ситуации есть выход, Рик.
Джеймс резко поднялся с пола, чтобы пойти и облегчиться, но его ноги подкосились, и он со всей силы грохнулся на пол. Рик закатил глаза.
– Вот и на тебе отразилось количество, – сказал он.
– Мистер Бишоп, признаюсь – то, что вы сейчас нам рассказали, является весьма интересным, – заключил один их экспертов, Джон Скиннер, который до этого внимательно слушал, соединив два указательных пальца и приложив их к губам. В ту же секунду вокруг него начал зарождаться недовольный гул, сначала слабый, но медленно нарастающий. Мистер Скиннер посмотрел в сторону и добавил: – По моему мнению, господа, по моему мнению. Однако! Однако… Вы, мистер Бишоп, не оригинальны, и ваша методика тоже. Хотя бы за это вы достойны критики.
– Да, вы правы, – согласился Джеймс, – я действительно не оригинален, но от этого результаты моей работы не стали плохими.
– Так вот, я бы тоже хотел кое-что прояснить, – продолжил Джон Скиннер. Он вновь повернул голову в сторону, обращаясь ко всем одновременно. – Тот метод, о котором говорит мистер Бишоп здесь, не что иное, как метод выхода человека из зоны комфорта. Многие психологи давно это практикуют, рекомендуя своим клиентам делать что-то, чего они никогда не делали. Я слышал об одном случае в Германии. Это происходило на железнодорожном вокзале. Нескольких добровольцев просили за определенное время обнять как можно больше незнакомых людей. Вначале им могло показаться, что это не так уж и сложно, но, когда время начинало идти и приближаться к концу, это оказалось не совсем простой задачей. Мистер Бишоп, – вновь обратился Джон Скиннер к психологу, – но почему? Почему именно групповой секс? Почему вы пошли таким сложным путем?
Все ждали ответа. Прямой эфир длился уже почти час, и ему был отведен именно один час времени, поэтому передача близилась к своему окончанию. Все это время Джеймс вынужден был тратить свои силы либо на опровержение пустых, по его мнению, догадок экспертов, либо на разъяснения своих подлинных мотивов. Он слегка опустил голову и задумался. В первый раз Джеймс не ответил сразу. Брэндон Фейн заметил, как он, склонив голову, шевелил губами, словно сначала решил проговорить ответ самому себе.
«Выдохся…» – заключил старый ведущий.
Наконец, приглашенный психолог поднял голову, сделал тихий выдох и, взглянув на Джона Скиннера, ответил:
– Это самый легкий вариант.
– Какой? Групповой секс? – в недоумении уточнил Джон Скиннер.
– Да.
– Вы можете пояснить?
– На мой взгляд, вступить в групповой секс гораздо легче, чем подойти к незнакомцу и обнять его.
– А подробнее?
В наушник, вставленный в ухо Брэндону Фейну, сообщили, что до конца эфира осталась одна минута. Ведущий, отчасти расстроенный тем, что к моменту, когда Джеймсу Бишопу стало тяжело отвечать на вопросы, он вынужден был вмешаться. Их программу на телевизионном канале должен был сменить вечерний выпуск новостей.
– Друзья, наше время подходит к концу, и мы должны…
– Подождите, Брэндон, – перебил старика Джон Скиннер. – Я хочу, чтобы мистер Бишоп пояснил.
Испытывая пронзительный взгляд Джона Скиннера, Джеймс молчал. Его голова стала тяжелой, как камень. Больше он не хотел говорить ни слова.
Немного растерянный Брэндон Фейн снял с лица очки и, достав из кармана брюк платок, начал протирать им круглые линзы.
– Мистер Бишоп, время идет. Ответьте на последний вопрос! – Джон Скиннер добивался своего. Напряженность, царившая в студии, накалилась до предела, словно объятая пламенем сталь.
Джеймс ничего не сказал. Брэндон Фейн завершил эфир. Сейчас на многомиллионных экранах телевизоров шла привычная всем заставка новостей.
Когда Бриджет вела Джеймса под руку, при выходе из студии, среди толпы, их нагнал Джон Скиннер. Он взял Джеймса за плечо и сунул в карман его пиджака визитку.
– Свяжитесь со мной, – сказал он.
Джеймс на это никак не отреагировал, кроме как тем, что просто улыбнулся. Они с Бриджет покидали здание.
– Брэд, ты откроешь дверь или нет?!
Мужчина сжал руку в кулак и продолжал стучать по двери, ведущей в комнату его старшего сына. В голове начали вырисовываться местами глупые, местами страшные образы того, что их всех могло ожидать.
– БРЭД!
Такого волнения он еще не испытывал. Внутри что-то защемило.
«Что происходит?»
Снизу раздался встревоженный голос матери. Она услышала, как ее муж крикнул имя их старшего сына и, бросив все дела на кухне, быстрыми шагами подошла к лестнице.
– Что случилось? – крикнула она, посмотрев вверх и взявшись за перила лестницы.
– Брэд, открой дверь!
Мать вскочила на первую ступеньку и через мгновение оказалась на втором этаже, рядом с мужем, который продолжал стучать в дверь.
– Что случилось? – повторила она.
– Ты мне скажи! – проворчал отец семейства. – Он давно в комнате?
– Не знаю, наверное, пару часов, как он поднялся к себе.
– И что, на кухне он ни разу не появлялся?
– Нет.
– Брэд! – мужчина продолжил колотить по двери.
К ним сзади с испуганными лицами подошли Софи и Чендлер. Они ждали, когда, наконец, с той стороны двери раздастся щелчок замка, и они увидят Брэда целым и невредимым.
– Я выламываю дверь, – предупредил отец.
Все отошли назад. Мать встала позади своих детей и обхватила их руками.
Широким плечом мужчина нанес удар по дереву, покрашенному в белый цвет. Одного раза хватило, чтобы дверь поддалась. Замок вылетел. В комнате оказалось темно. Шторы были задернуты. В углу комнаты ярко мелькал экран компьютерного монитора, а с ручек кресла, которое стояло рядом с компьютерным столом, свисали две руки.
– Господи! – вырвалось у отца. – Брэд!
Для одного человека комната была весьма просторной. Мужчина рванул к сыну, а мать, поняв, что произошло что-то страшное, ощущая сильное сердцебиение, тем не менее, смогла сохранить контроль над собой. Она сказала детям, чтобы те оставались в коридоре, а затем вбежала в темную комнату вслед за супругом.
– Что с ним?! – спросила она.
– Звони в скорую!
Из открытого рта Брэда струилась красная пена. Его широко раскрытые глаза смотрели в пустоту, а все тело изредка начинало биться короткими промежутками в конвульсиях.
– Он захлебнется!
Подняв Брэда с кресла, отец положил его на пол на правый бок. Супруга схватила трубку и начала набирать скорую.
– Почему пена красная? – спросила она с волнением.
– Он прикусил язык.
Отец вытер рот Брэду, пока его тело в очередной раз поражал спазм.
– Ничего страшного. Сейчас все пройдет, Брэд, – сказал отец своему сыну спокойным голосом. Он поддерживал его голову снизу, чтобы она не билась об пол. – Кейт, успокойся и не нервничай, – обратился он к своей жене. – Это эпилептический припадок. Лучше выйди в коридор и там вызови скорую помощь. Я побуду с ним. Скажи Софи и Чендлеру, что все в порядке.
Дрожащей головой Кейт кивнула Рику. Держа указательный палец на кнопке телефона, она вышла из комнаты в коридор, откуда сразу же набрала номер скорой помощи.
Норман прерваk разговор с Джоном. Тот являлся молодым сотрудником небольшой кредитной организации, в которой когда-то Норман стал клиентом, взяв у них кредит наличными. Возможно, ему никогда не пришлось бы знакомиться и разговаривать с этим человеком, если бы он расплачивался вовремя, периодически высылая на свой счет определенную сумму, которая была изначально оговорена. В тех случаях, когда Норман, пусть и с задержками, но пополнял свой счет, эти акулы могли списать себе сумму, лишний раз не беспокоя своего нерасторопного клиента. Теперь же, последние три месяца на мониторе компьютера у Джона высвечивалась информации о счете Нормана Булмана с одной и той же цифрой – ноль.
Уже три месяца как Норман Булман не проявлял каких-либо эмоций, свойственных людям, чью жизнь можно было охарактеризовать как «более-менее». Выражением своего лица Норман напоминал окружающим его людям памятник какого-нибудь философа с задумчивым видом, и этот вид был увековечен в куске гранита. Редко Норман демонстрировал даже самую легкую улыбку, и, находясь наедине с самим собой, мог что-то шептать вслух. Каждый день, по вечерам, он разговаривал сам с собой, когда его никто не видел. Так он мог немного успокоиться, пусть и ненадолго. Имея те или иные проблемы, человеку необходимо о них рассказать, одновременно анализируя для самого себя ситуацию, пока собеседник его слушает. У Нормана не было такого человека. Или он мог появиться, если бы Норман сам того захотел. Пока он предпочитал оставаться один.
Безусловно, Нормана Булмана нельзя было назвать человеком, постепенно теряющим рассудок. Он принадлежал к той категории людей, которые, имея самые большие жизненные амбиции и ценности, в конечном счете терялись среди высоких стволов деревьев под названием «ожидания» от жизни.
Сейчас ему было тридцать два года, его супруге Сандре – тридцать лет. Живя в собственном доме, точнее, не совсем в собственном – пока что дом принадлежал банку, они вели простой быт молодой семьи, пытаясь найти и закрепить семейное счастье и благополучие, точно так же, как крепко стояли сваи их дома. Одну из небольших комнат на втором этаже, рядом с их спальней, занимала детская, стены которой были окрашены в розовый цвет – цвет жизни и всего живого. Так же этот цвет говорил о том, что здесь жила девочка, пятилетняя малютка Синди. Оба родителя были очень рады появлению маленькой Синди на свет, оба одинаково участвовали в воспитании девочки, пока Норману не сообщили на работе, что его увольняют. Именно это неблагоприятное событие являлось той точкой отчета, после которой в его жизни и жизни членов его семьи наступило помутнение.
– Попробуй сегодня вот это, Норман, – Стив указывал на тесно уложенные на подносе в два ряда куски мяса. – Отличная вещь! Эй, вы, можно вас? – Стив обратился к девушке, сотруднице кафе, в которое приходили на обед большинство сотрудников бизнес-центра.
– Да? – откликнулась девушка с доверчивой улыбкой и подошла ближе к Стиву и Норману.
– Напомните мне, что это такое? – высказал просьбу Стив в немного приказном тоне.
– Это свинина в молоке, мистер.
– Вот! – Стив поднял указательный палец и посмотрел на Нормана. – Свинина в молоке… Как тебе название?
– Звучит обнадеживающе, – ответил Норман.
– Вот именно. Пожалуйста, нам две порции, мне и моему другу.
– Что будете на гарнир, господа?
– Картофель. Тебе тоже, Норман?
– Да, и мне тоже картофель, если можно, – мягко сказал Норман девушке и улыбнулся.
– Если можно… – передразнил Стив Нормана, растянув каждое слово. Девушка, накладывающая картофель в первую тарелку, ничего не сказала. Она по-прежнему улыбалась. – Ей богу, Норман, иногда ты меня удивляешь.
– Чем же?
– Твоей время от времени чрезмерной скромностью.
Стив по-дружески ударил Нормана по плечу, а потом взял из протянутых рук девушки тарелку и поставил себе на поднос.
– Благодарю вас, – сказал он ей.
– Это не скромность. Это – воспитанность, – запротестовал Норман.
– Ладно, каждый из нас по-своему скромен. Смотри, вон свободная касса. Давай за мной.
Девушка протянула Норману тарелку, наполненную картофелем с румяным куском свинины в молоке.
– Спасибо большое, – сказал он.
– Приятного аппетита.
– Норман, давай сюда, – крикнул ему Стив, стоя у кассы и вытаскивая кошелек из внутреннего кармана пиджака.
После оплаты обеда Норман со Стивом заняли свободные места за длинным столом, за которым вместе сидели шесть сотрудников из другой компании. Пока человек держал в руках поднос, заставленный всевозможными тарелками, следя, чтобы из стакана не вылился напиток, и пробирался по узким коридорчикам между стульями, выискивая свободное место, он мог услышать абсолютно разные темы разговоров людей, которые уже с жадностью протыкали вилками приготовленную для них пищу. Вообще, в местах, подобных этим, в крупных деловых центрах, в бизнес-центрах властвовала особая атмосфера, включавшая в себя одновременно отдых и работу. Причем, отдыху как таковому уделялась малая часть того свободного времени, которым располагал сотрудник. Львиную долю обеденного перерыва продолжали занимать разговоры о работе, к которой каждому предстояло вернуться, недовольные мнения руководства о предоставленных отчетах, разочарования от опустившейся планки продаж на этой неделе или сказанные полушепотом восторженные мысли об их возросшем уровне. Норман, казалось, только один и осознавал эту атмосферу, в которой сам и крутился, чувствовал все «от» и «до». Вот и сейчас, в очередной раз, садясь за обеденный стол со Стивом, начальником отдела логистики, в котором работал Норман Булман, им обоим предстоял длинный разговор о том, что происходило, происходит или будет происходить в их компании, и, в частности, в их отделе.
– Так вот, Норман, я объяснил этому идиоту, как нужно вести переписку с таможенной службой, – Стив взял в правую руку нож и отрезал небольшой кусочек мяса, которым так восхищался. Сунув его в рот и начав пережевывать, он добавил: – И еще как все объяснил! Я все рассказал: с кем можно, с кем нельзя, как можно, а как нежелательно. Только вот все это оказалось бесполезно.
– Не понимаю, почему у него изначально возникли проблемы с таможней? – Норман сделал глоток напитка. – Ведь с ней у нас всегда все проходит по стандартной процедуре.
– Если говорить о таможенных декларациях, то тут все стандартно, как нигде больше. Проблема в другом. Когда компания расширяет территорию своей деятельности, появляются новые страны, где мы планируем реализовывать свою продукцию. Но вместе с новой страной появляется новая система таможни, национальная система, мать их за ногу. А там, как обычно, каждый мнит себя большим боссом. С такими людьми нужно уметь разговаривать, Норман. Просто нужно уметь. Если мы хотим, чтобы местные мужики натягивали себяе именно наши презервативы, мы, как заинтересованные в этом, должны уметь подлизать чей-нибудь зад, да так, чтобы это подлизывание несло в себе их национальный оттенок. Понимаешь? Им нужно почувствовать, что их не просто обласкали, а обласкали так, как это нужно для них.
– Ты слишком категоричен, Стив, – высказал мнение Норман.
– Нет, друг мой, вовсе нет. Это опыт. Вот, скажи, неужели тебе нравится крутиться в этом?
– Ты о чем?
– Тебе нравится эта работа?
Если бы Стив являлся для Нормана простым начальником отдела логистики, а не только другом, с которым был знаком уже как пять лет, то для него подобный вопрос прозвучал бы как тревожный звоночек. При таких же обстоятельствах Норман понимал, что их разговор нес смешанный характер – рабочий и дружественный одновременно.
– Мне нравятся деньги, которые мне платят за эту работу, – честно признался Норман, усмехнувшись.
– Хм… и совсем без фальши, – сказал Стив. – Как тебе мясо?
– Вкусно.
– Еще бы. Скорее всего, его готовят такие же нежные руки, как у той девицы, которая стоит на раздаче. Иначе мясо бы невозможно было положить на язык. Кстати, как поживают Сандра с дочкой?
– Все отлично, спасибо.
– А когда у дочери день рождения?
– Чуть больше, чем через три месяца.
– Быстро время идет. Сколько ей исполнится? Пять лет?
– Да.
– Первый юбилей… Готовитесь к празднованию?
– Да. Уже закупили целую упаковку воздушных шаров. На следующей неделе начнем подбирать агентство по организации праздников. Кстати, может у тебя есть кто на примете?
– Для организации праздника? Вряд ли. Неужели нельзя обойтись без этих агентств?
– Я думал об этом, но когда увидел, что у Сандры самые серьезные намерения, то решил не озвучивать свое мнение. Да и к тому же, это ведь все ради дочки. Кстати, нам еще нужен клоун.
– Клоуна вам там предоставят. Другое дело, что все это затратно…
– Это ведь ради дочери, – повторил Норман.
– Да, да, я понимаю, – согласился Стив. Он смотрел в свою тарелку, ковыряя в ней вилкой, и ничего больше не говорил.
Норман тоже сосредоточился на свинине и картошке. Из-за разговора он не съел еще и половины. С минуту они оба сидели молча, пока Стив не решил прервать молчание первым.
– Просто…
– В чем дело, Стив?
– Сейчас дела наши идут так, что…
Стив увидел, как Нормана сзади толкнул мужчина, который обедал за соседним столом. Тот отодвинул свой стул, чтобы встать, но, так как места было не так много, а сам мужчина был достаточно крупным в своих габаритах, то не потревожить того, кто сидел позади него, он не мог.
– Прошу прощения, – чуть наклонив голову, извинился мужчина перед Норманом.
– Ничего страшного, – ответил тому Норман. Он повернулся опять к Стиву и спросил:
– Так в чем дело, Стив?
У Стива рот был полуоткрыт, а его взгляд то опускался на тарелку, то поднимался на друга и коллегу в одном лице. Он пытался подобрать слова.
– Стив, скажи уже, в чем дело? Может, ты беспокоишься за то, что у меня уйдет слишком много денег…
– Тебя увольняют, Норман, – выдавил из себя Стив, пока Норман говорил. Тот не остановил высказывание своего предположения.
– …на организацию праздника?
Норман услышал Стива, и ему показалось, что новость дошла до его ушей откуда-то издалека, точно так же, как перед выходом из сна, когда человек, еще не до конца проснувшись, слышит что-то, сказанное ему вслед. Если бы в этот момент они находились одни в какой-нибудь комнате, то можно было бы сказать о гробовой тишине, но та ситуация, при которой в этом кафе было слишком людно, не позволяла этого.
– Стив… – проговорил Норман, сглотнув накопившийся сгусток слюны, – как это? Объясни…
Стив с опущенными глазами облизал свои губы. У него пересохло во рту. Он попил из своего стакана.
– Это не мое решение, Норман. Не мое. Но сообщить тебе об этом поручили мне.
– Конечно тебе, твою мать, ты же мой начальник! – Норман почувствовал злость. – Слышишь? Ты руководишь отделом логистики! Да что там, мы же друзья, черт возьми! Так неужели ты ничего не сделал? Неужели ты ничего не сказал в мою защиту?
Стив слушал вполне обоснованные претензии в свой адрес. Сейчас он испытывал эмоции, которые скребли его душу не меньше, чем душу Нормана, человека, с кем он дружил и работал бок о бок на протяжении пяти лет – столько же, сколько и должно скоро исполниться его дочке, Синди.
– Чего ты молчишь, Стив?
– Норман… Мне незачем было тебя защищать, потому что не было для этого повода. Решение о твоем увольнении было принято не за что-то, а для чего-то… Я думаю, что…
– Мне плевать, что ты думаешь! – резко перебил Норман Стива.
Сидевшие вокруг другие сотрудники начали оглядываться в их сторону, так как Норман начал говорить громче принятого, а в его словах все, кто его услышал, почувствовали агрессию, включая и самого Стива.
– Норман, подожди… – Стив оглянулся по сторонам. Он проклинал себя за то, что решил сообщить эту, настолько плохую для Нормана, новость именно здесь, во время обеда.
– Точнее, извини! На самом деле, ты ничего не думаешь! Как ты можешь думать?! Откуда у тебя может взяться свое мнение?! Ты тряпка, Стив!
– Норман, позволь мне…
– Ты два года назад прижал свою задницу к этому мягкому креслу! Слышишь? Ты уже два года руководишь отделом! И за эти два года ты ни черта не приобрел авторитета! Ты не можешь отстаивать своего мнения перед этими ублюдками!
– Потому что я согласен с ними, Норман!
– Господа, простите, у вас все хорошо? – обратился к ним один из мужчин, который сидел в другой компании ближе всех к ним обоим, за одним столом.
– Да, все хорошо, простите нас, – дрожащим голосом сказал Стив. – Норман, послушай, давай сейчас тихо встанем и выйдем отсюда. На эмоциях мы ничего не проясним…
– Тут нечего прояснять, Стив. Я сейчас сам встану и уйду. А ты сможешь доесть свое мясо в молоке. Кстати, передай своему начальству, что мне мясо понравилось. Действительно вкусно. Ведь наверняка это они подсказали тебе подсунуть мне эту дрянь, прежде чем отправить тебя на встречу со мной. – Норман взялся двумя руками за края подноса и запрокинул его вверх вместе с тарелками, отчего поднос чуть не перевернулся. Тем не менее, стакан с напитком упал, и все вылилось на Стива, запачкав его рубашку и брюки. Норман сразу же встал и покинул кафе. Так закончился их последний разговор. Дружбе пришел конец.