Оставленная книга
После холодной затяжной зимы наступила весна, но не яркая и цветочно-радостная, а тусклая и дождливая. Солнце показывалось на несколько минут и снова смущенно ныряло в ватные грязно-серые тучи. Небо будто прорвалось: крупные капли непрерывно стучали по асфальту, окнам и крышам домов. Обгоняя безликую толпу, Станислав Ильич, стремительно вышел из стеклянных дверей метро и в который раз мысленно чертыхнулся. Дождь опять уныло лил, и, выходя из сухой подземки, люди торопливо раскрывали еще не высохшие в дороге, зонты. Одно обстоятельство его утешало: от метро до перрона железнодорожного вокзала идти недалеко, а значит, скоро он снимет с себя мокрый плащ, сложит зонт и расслабится в теплом купе со стаканом горячего чая. В отличие от многих приезжих и проезжающих, Станислав Ильич любил суматошную Москву. Ему казалось, что столица наполняет его какой-то космической энергией, дает стимул для новых планов и дарит неясную надежду на счастье. Продвигаясь по узкому коридору вагона поезда, он вдруг подумал про попутчиков и тихо пробормотал:
– Только бы не женщина с ребенком…
Хотелось отдохнуть, проанализировать прошедшие переговоры, да и выспаться в тишине. Дверь в его купе была открыта, а на нижней полке в распахнутом одеяле и пеленках лежал грудной малыш в голубом костюмчике и хныкал. Станислав Ильич с усмешкой подумал о своём «невероятном везении», аккуратно поднял свой чемодан наверх и сел на свободное место. Через минуту вошла пухленькая молодая женщина с миской воды, из которой торчала детская бутылочка и, приветственно улыбнувшись попутчику, наклонилась над ребенком:
– Ну, тихо-тихо, не возмущайся, – она сунула ему соску, – мама подогрела тебе молочко.
Щечки маленького путешественника активно задвигались.
– Проголодался, – кивнула она на своего малыша и, глянув в окно, заметила, —
поехали!
Станислав тоже посмотрел в окошко, за которым на перроне мелькали провожающие.
– Он у вас совсем маленький, вам не страшно путешествовать с таким? – для поддержания беседы вежливо спросил он.
– Ага, – поворачивая бутылочку, – ответила женщина, – Стасику только три недели, а ехать нам недалеко – всего пять часов, и мы – у бабушки. Да, сыночек? – уже обращаясь к ребенку, закончила она.
«Стасик», – про себя поморщился Станислав Ильич. Он всегда не выносил, когда его так называли, вспоминая советские анекдоты про тараканов. Их почему-то называли именно так: «Стасики». А вот вторая новость про короткую дорогу своих милых попутчиков ему понравилась:
«Все-таки высплюсь».
И уже воодушевленный этой мыслью, Станислав снял мокрый плащ и попросил пробегавшую проводницу принести чай с лимоном.
«Ну вот, жизнь как-то налаживается!» – иронично подумал он, отхлебывая горячий напиток из стакана с металлическим железнодорожным подстаканником. Ребенок тем временем уснул, сытый и укаченный монотонным стуком колес, а его мама, достав из дамской сумочки увесистый многослойный бутерброд и книгу, устроилась на полке рядом со своим малышом «валетом» и углубилась в чтение. В купе стало тихо.
«А вот я чтиво не взял», – подумал Станислав и вспомнил, как аврально собирался он в эту командировку, как из-за затянувшихся переговоров с деловыми партнерами сдал билет на свой самолет и в последний момент решил ехать поездом.
«И правильно сделал, – подумал он, усаживаясь удобнее на полке, – куда спешить? А главное: к кому?»
Иногда на Станислава Ильича накатывала такая волна невероятной жалости к себе, что хотелось плакать или хотя бы кому-нибудь пожаловаться на жизнь свою, в которой все не так, как мечталось в юности. Но единственный человек, который любил и понимал его – мама – умерла год назад, а больше некому душу открыть. Да, и как повторял всегда отец:
«Мальчики не плачут!»
Если сказать, что ему не повезло с женой, то это будет неправильно. Разве тридцать лет назад он не знал, что Инна – посредственный человек, которого кроме шмоток и сплетен ничего в жизни не интересует? Как однажды, еще в школе, назвала ее учительница по математике – «Серая троечница», и это определение точно соответствовало хохотушке и моднице Инне. Ее знания по всем предметам были поверхностны до невозможности. Она даже не утруждала себя учить стихи, считая, что они ей в жизни не пригодятся. Зато к Стасу она воспылала любовью примерно с восьмого класса. И за годы знакомства как-то медленно и уверенно убедила его, перспективного и симпатичного одноклассника, что любить его так, как она, никто не будет. И прощать его походы «налево», и содержать в чистоте дом, и вкусно готовить. А когда она сообщила Стасу после единственной проведенной вместе ночи в пьяной компании друзей о том, что ждет от него ребенка, и аборт врачи не советуют, все (она и ее родители) приняли решение – делать свадьбу. И момент «для решающего наступления» Инна выбрала подходящий – он как раз переживал разрыв в отношениях со своей любимой девушкой.
Шумную свадьбу сыграли в самом солидном ресторане города. Инна, в роскошном белом платье и воздушной фате, радостно принимала подарки и комплементы от гостей. Она смотрела влюбленным взглядом на жениха и была удивительно хороша в состоянии счастья и удовлетворения от собственной победы. Но прошло время, и оказалось, что беременности у нее нет и быть не могло в силу физиологических причин. Когда он возвращался поздно домой – закатывала истерику с крепкими рабоче-крестьянскими словцами. Готовила она так себе, не проявляя кулинарных способностей и энтузиазма. За порядком в квартире следила от случая к случаю, сама мимоходом, разбрасывая вещи по комнатам.
Миф о настоящей вечной любви быстро развеялся, детей не было, и семейная жизнь напоминала старую скрипучую телегу, которая тоскливо и однообразно тащится по колдобинам унылого быта. С такими невеселыми мыслями Станислав Ильич провалился в сон. Его неожиданно разбудил шум открывающейся двери купе и яркий свет из коридора, направленный прямо в лицо.
– Ой, раз уж вы проснулись, мужчина. Не поможете мне чемоданчик до выхода донести? – попутчица стояла в куртке, завязывая голубой бант на одеяльце ребенка, – а на станции братья у вас его заберут.
Еще не совсем проснувшись, он вяло кивнул головой в знак согласия, взял с полки ее чемодан и тихо пошел по коридору за своей попутчицей. Поезд остановился, противно скрипя тормозами, а как только проводник открыл дверь, Станислав увидел радостные лица встречающих мужчин, которые протягивали руки к его мимолетной спутнице и ее ребенку. Уже на перроне женщина оглянулась и благодарно махнула рукой. Станислав улыбнулся, тоже махнул в ответ и тихо произнес:
– Удачи тебе, тезка!
Молоденький проводник стоял внизу и смотрел вслед удаляющейся группе. Стас поежился от ночной свежести и глянул на часы.
– Уже полночь, – пробормотал он и, обращаясь к проводнику, спросил, – сколько здесь стоим? Покурить успею?
Парень повернулся к нему и весело ответил:
– Еще пять минут. Конечно, успеем! – и достал из кармана сигареты.
– А я за своими в купе смотаюсь, – начал было Станислав.
Однако доброжелательный парень остановил его.
– Пока вы бегать будете, стоянка закончится. Угощайтесь моими, – и он протянул ему пачку.
– Ну, спасибо тебе, земляк! – Стас затянулся, и ему стало, как-то необычно хорошо.
Он стоял на том же перроне, что и пять минут назад. Но ему показалось, как будто он переместился в другой мир. Пахло весной, несмотря на знакомый специфичный запах поезда. Ночное небо было как будто рядом, переливаясь драгоценной россыпью сверкающих звезд. И уже не хотелось идти назад в душный вагон, а остаться здесь на маленькой неизвестной станции и поселиться в каком-нибудь деревянном домике, перед которым будет цвести сирень. Его минутные фантазии прервал голос проводника:
– Заходите в вагон, сейчас поедем!
Станислав кивнул и бойко поднялся по металлическим ступенькам. Он вернулся в свое купе, но спать совсем не хотелось. Мужчина включил ночник и увидел книгу на соседней полке.
«Барышня оставила женский роман, – Стас взял небольшой томик в руки, – интересно, что читают современные дамочки?» – подумал он, листая чужую книжку.
На одной из страниц Станислав прочитал:
– В пятом классе на восьмое марта Марине подарил куклу с голубыми волосами мальчик, который ей очень нравился…
Было что-то невероятное в этом обычном предложении, потому что ОН подарил куклу с голубыми волосами девочке, в которую был влюблен. И именно на восьмое марта в пятом классе! Станислав резко захлопнул книжку и посмотрел на обложку: фамилия автора была незнакомая. Тогда он открыл первую страницу и начал читать. Да, это был женский роман, но описанные в нем события удивляли его и волновали с каждой строчкой все больше и больше. Эта была история его первой любви с одноклассницей Верой.
Стас всегда нравился девочкам: они ему писали записки, звонили домой и даже сами приглашали в кино и в гости. Только не Вера. Нет, она не была замкнутой, не была тихоней, но всегда точно знала: что такое хорошо и что такое плохо. Однажды, уже в десятом классе, Стас решил проводить ее из школы. Он заранее придумал предлог – сказал ей, что в ее доме живет парень из их волейбольной команды, и он идет к нему узнать, когда тренировка… Так что ему с ней по пути. Наверное, тогда Вера даже не поняла, что он соврал и про ее соседа, и про тренировку. Но это было для них обоих тогда не важно. Он помнит, что веселил ее весь недолгий путь от школы до ее подъезда. Она звонко смеялась, когда он рассказывал какие-то небылицы. А первый раз по-настоящему, без придуманных поводов, Стас проводил Веру весной, уже на первом курсе института. Так вот откуда это ощущение счастья от звездного неба и весеннего запаха на перроне! Тогда им было по восемнадцать, и они впервые поцеловались. И кружилась голова, и казалось, весь мир должен знать об их любви! Он прижимал худенькую Веру к себе, а она, смущаясь, шептала ему:
– Стаська…
И он иронично отвечал ей в ответ:
– Не Стаська, а Станислав Ильич, можно просто Ильич, – и они смеялись, влюбленные и счастливые…
Мужчина читал книгу и чувствовал, будто обретает, потерянное когда-то по глупости или молодости, счастье.
Он дарил ей цветы, а она читала ему стихи, и не было дня, чтобы они не виделись! Стас вспомнил, как, однажды проходя мимо, они зашли в церковь и поставили свечки перед иконами. Потом Вера спросила его:
– Стаська, а ты попросил что-нибудь у Бога, когда стоял в храме?
– Попросил, – ответил он.
Вера обняла его и тихо сказала:
– Я – тоже…
Спустя месяц после этого случая, Стас стал ее первым мужчиной и точно знал, что они обязательно поженятся. Он был влюблен в Веру и чувствовал, что это взаимно. Ему хотелось заботится о ней, слышать всегда ее смех, смотреть в любимое лицо и отражаться в искрящихся глазах.
А потом они неожиданно расстались, потому что Вера сказала, что она полюбила другого мужчину. Сказала спокойно, без лишних объяснений и чувства вины. Это был как гром среди ясного неба. От чистой и доверчивой возлюбленной он не ожидал такого предательства. Станислав тогда страшно обиделся и не хотел ее больше видеть. Он ужасно переживал и страдал, но тут опять (как бывало и раньше) появилась заботливая и влюбленная Инна, которая затащила его сначала в компанию к своим друзьям, а потом и в постель.
А в книге было по-другому…
Однажды в почтовом ящике Марина обнаружила письмо, адресованное ей, без подписи. В нем сообщалось, что жених ее не любит и у него есть другая женщина. Если она не верит, пусть подойдет к перекрестку рядом с их бывшей школой и убедится. Героиня романа подошла к назначенному времени и действительно увидела своего парня, который дарил цветы другой девушке. Прочитав это, Станислав Ильич даже стукнул рукой по столу. Да, точно, он вспомнил! Инна позвонила ему и сказала, что ее пригласили на день рожденья, но у нее в училище занятия заканчиваются поздно, и она не успевает купить цветы имениннице. Бывшая одноклассница попросила его купить букет и принести на перекресток! Он не мог отказать, потому что она так часто выручала его. Было… Но все же не так! Вот почему гордая, с уязвленным самолюбием, Вера придумала про другого мужчину. А Стас ей тогда поверил. Но он помнит, как она была убедительна в этой своей лжи! Мужчина отложил книгу и стал смотреть в окно. Уже светало… Звезды исчезли, и серое предрассветное небо уже не радовало, а угнетало.
Станислав Ильич взял сигарету и пошел в тамбур. Проводники уже сменились, и немолодая проводница с недовольным видом суетилась у дверей туалета. Закурив, он стал вспоминать события тридцатилетней давности. Перед самой свадьбой он пришел к Вере. Она вышла к нему из квартиры на лестничную площадку, обернувшись толстым клетчатым пледом и, не глядя в глаза, равнодушно сказала, что она занята: готовится к сессии. И тогда он ей сообщил, что женится. Ему безумно хотелось вызвать у нее хоть какие-то эмоции. Стас даже сейчас помнит, как хотел ей отомстить за ее предательство и свои страдания! А Вера лишь опустила голову и, помолчав несколько минут, вдруг резко ответила:
– Я не одобряю твой выбор, – и ушла, хлопнув дверью.
Как это было давно… А сейчас кажется будто вчера. Станислав Ильич затушил окурок, вернулся в купе и вновь открыл книгу.
Марина, героиня романа (а Стас уже не сомневался, что это была его Вера) очень переживала. Она узнала, что ее любимый встречается с другой! Да, с кем? С пустышкой Инной! Бывшие одноклассницы предупреждали ее, что он – слишком влюбчивый, но она не верила. А вот теперь безвыходная ситуация. Он сам пришел и сказал, что женится. А что же будет с ней и с будущим ребенком? Она металась по комнате. Что скажут родители? Как сдавать сессию? Марина в отчаянии накрылась с головой пледом и думала-думала, но ничего не приходило в голову.
– Без паники, – шепотом уговаривала она сама себя.
В замочной скважине повернулся ключ, и прямо с порога, мама весело крикнула:
– Маришка, ты – дома?
– Да, мам, пишу реферат, – как ни в чем не бывало, ответила девушка.
В приоткрытую дверь комнаты заглянула улыбающаяся мама с морозным румянцем на щеках.
– Посмотри, какую красивую открытку с новым годом прислала тетя Лида! – и протянула яркую открытку.
– Да, красивая! – сдержанно проговорила Марина, всем своим видом показывая, что занята. На самом деле, ей очень стыдно было перед родителями, а больше всего она боялась, что мама заметит изменения в фигуре дочери. Когда женщина ушла, Марина автоматически взяла открытку и вдруг подумала:
«Тетя Лида! Наша добрая, замечательная тетя Лида, она обязательно поможет! Выход есть!»
И Марина схватила бумагу и стала писать письмо своей любимой тетушке.
В модных вельветовых штанах—бананах и объемном вязаном свитере Марина сдала все экзамены зимней сессии, и никто не заметил ее округлившийся животик. А через месяц, приехала тетя Лида и забрала племянницу к себе, уговорив свою старшую сестру и ее мужа (родителей Марины) своими вымышленными, но очень серьезными доводами.
Девушка к этому времени перевелась на заочное отделение и, не успев на новом месте устроиться на работу, попала в роддом. В апреле у нее родился сын: семимесячным и очень слабеньким. Малыша перевели в реанимационное отделение Центральной детской больницы. Марина, похудевшая и уставшая, переживала за своего ребенка, а он внешне не подавал признаков жизни. В детскую реанимацию не пускали родственников, даже матерей. Она приходила каждый день справляться о здоровье сына, но врач только качала головой.
– Пока никаких изменений…
Однажды молодая мама упросила старенькую санитарку переночевать в коридоре. Когда медицинский персонал реанимационного отделения разошелся по домам, и осталась только дежурная бригада, она тихонько пробралась к кроватке своего мальчика, аккуратно взяла его за крохотные пальчики и твердо прошептала:
– Сыночек, я тебя очень сильно люблю!
Ей так хотелось, чтоб он просто заплакал, как другие новорожденные, но он молчал. Она поцеловала его ручку и попросила малыша:
– Ты борись, сынок, борись!
От отчаяния Марина встала перед кроваткой на колени. Слезы катились, не переставая, по ее осунувшемуся лицу. Она не знала ни одной молитвы, она просто обратилась к Богу:
– Помоги, пожалуйста! Пусть Он будет жить! Он же ни в чем не виноват, это я – грешная!
Бледно-желтая луна лениво освещала палату и одинокую фигуру молодой женщины, стоящую на коленях перед детской кроваткой. Под утро пришла санитарка и отправила Марину домой:
– Ты ж меня, милая, не подведи! Скоро врачи придут, а ты тут! Иди-иди, а к обеду придешь, после обхода.
Марина, как во сне, с трудом добралась до квартиры тетушки и рухнула на диван, не раздеваясь.
Проснулась она от прикосновения теплых ладоней к ее руке и тихого ласкового голоса тети Лиды:
– Мариночка, вставай, моя девочка!
Она вздрогнула и резко села на диване. Посмотрев на печальное выражение лица своей родственницы, у нее почему-то заныло в груди, а руки и ноги свело от тяжелого предчувствия.
– Тетя Лида, а сколько времени?
– Уже одиннадцать… Ты давай вставай и собирайся. Позавтракаешь сейчас, и мы с тобой пойдем в больницу, – тихо проговорила она и трогательно погладила племянницу по голове.
– Но тебе же на работу нужно! Я сама схожу. Только сначала в магазин зайду, – она устало улыбнулась, – вчера мне в отделении сказали, что нужно свои пеленочки принести. У них не хватает.
– Я уже была на работе. Не нужно идти в магазин. Мне звонили из больницы Пойдем туда вместе, родная…
Марина все поняла, но не хотела переспрашивать. Она надеялась, что сейчас они придут в палату, а ее сыночек жив и здоров. Он будет смотреть на нее своими голубыми глазами, а она развяжет туго перетянутую грудь, и будет кормить своего мальчика молочком. Но в отделении ее повели в кабинет врача, а не в палату. Врач сухо сообщила, что ребенок умер. Последнее, что слышала Марина, прежде чем потерять сознание, как заведующий отделением спросил:
– Как назвали мальчика?
И старенькая санитарка ответила вместо нее:
– Я вчера слышала, она его называла «Борис».
В сознание Марина пришла от едкого запаха нашатыря. Она лежала в процедурной на кушетке, а молоденькая медсестра с повязкой на лице держала ватку и пристально смотрела на нее.
– Вы меня видите? – спросила участливо она.
Марина кивнула в ответ.
– Полежите немного, я Вам сделала успокоительный укол, – и девушка вышла из кабинета.
Марина смотрела в потолок, и боль разрывала ее грудь. Взгляд ее затуманенных от слез глаз упал на мощный карниз над окном.
«Повешусь, – мелькнула дерзкая мысль, – не выйду отсюда без сыночка».
Дверь скрипнула, и вошла ночная санитарка. Она легонько присела на край кушетки.
– Не рви сердце, милая, – сказала старушка, взяв Марину за руку, – как еще моя мать говорила: «Узелок только развязался». Вот, увидишь: будут и у тебя еще детки!
– Вам легко говорить, – всхлипнув, Марина отвернулась к стенке.
– Нет, милая моя, нелегко. Ох, нелегко терять детей, тебе это каждая мать скажет. Всю себя бы отдала до краев, до последней кровинки, чтоб только живы детки были! У меня самой десять лет назад дочка родами померла, – она тяжело вздохнула, – родила двойню: мальчика и девочку… И все, все умерли! Так в гроб троих и положили… Столько я слез пролила, милая! Жить не хотела, от боли по ночам выла… Зять мой тоже сильно переживал, но потом успокоился и женился. А я осталась одна на всем белом свете! Вот и пришла сюда работать. Может быть, кому-то еще помогу, – медленно проведя шершавой ладонью по своему лицу, горестно закончила она.
Марина повернулась к санитарке и рывком прижалась к ней. Старушка обняла девушку своими грубоватыми руками:
– Ты будь сильной. Родишь еще, вот увидишь. Ты – молодая, здоровая женщина. Муж-то у тебя есть?
Марина мотнула головой:
– Нет.
– Ой, Господи-Господи. Я так и думала. А там, на лестнице, кто тебя дожидается? Мать, что ли?
– Нет, это тетя.
– Пойдем к ней, милая! Тихонечко вставай, я тебе помогу.
Они молчаливо прошли по коридору реанимационного отделения. На площадке у двери стояла тетя Лида с заплаканными глазами. Увидев племянницу, она шагнула навстречу и порывисто обняла Марину.
Станислав задумчиво отложил книгу и подумал, почему он не знал, что произошло с Верой? Сколько же ей, девятнадцатилетней девушке, пришлось пережить!
Вспомнил, как кто-то из бывших одноклассников сообщил, что она внезапно перевелась в институте на заочное отделение и переехала в другой город. А он? Что делал он в то время, когда его любимая оплакивала их сына? Да, точно, именно в апреле они путешествовали по Болгарии. Его родители подарили им с Инной туристическую путевку. Молодая жена «сдувала с него пылинки», подобралась веселая компания, солнце, море, «золотые пески»… Кажется, он был тогда счастлив. А потом, все как-то завертелось. Молодость эгоистична. Начало семейной жизни было беззаботным и веселым. Только спустя пару лет, начались громогласные скандалы, театральные истерики, бытовой шантаж со стороны, вдруг переставшей быть милой и покладистой, жены… И у него появились новые друзья, новые подружки. Стас просто научился не обращать внимания на Инну и ее желание перевоспитать его. Со временем и она успокоилась, так и жили: каждый сам по себе. Ему даже казалось, что все семейные люди так живут и терпят друг друга, а большая любовь лишь в романах для сопливых девчонок. И только после сорока лет он начал замечать, что живут и по-другому. Что спешат домой с работы его сотрудники, с нежностью рассказывают в курилке о своих супругах, с гордостью показывают фотографии детей и внуков. Станислав Ильич тяжело вздохнул. Получается, потерял он свою любовь, она прошла мимо, а он даже не заметил. А что же теперь?
Купейная дверь с шумом открылась, и все та же проводница певуче сказала заученную фразу:
– Сдаем постель, через час – конечная!
– Ну, вот и все! Приехали! – усмехнулся он и стал нехотя собирать невзрачное казенное белье со смазанными печатями.
Когда Стас открыл ключом дверь своей квартиры, то с порога услышал радостный голос жены:
– Да, ладно, Димусик! Мой приедет только завтра или даже – послезавтра! Успеем еще покувыркаться! – и она кокетливо засмеялась.
Стас вошел в гостиную и увидел Инну, вальяжно развалившуюся на диване. Левым плечом она прижимала к уху трубку домашнего телефона, из которой был слышен мужской смех. Одновременно она красила ногти на ногах, взгромоздив свой сороковой размер на журнальный столик. Он оставил чемодан в прихожей и спокойно прошел мимо Инны в свою комнату. Разговор мгновенно свернулся, жена попрощалась с абонентом и в распахнутом шелковом халате размашисто пошла за не вовремя вернувшимся из командировки мужем.
– Мог бы позвонить и предупредить, – вместо приветствия язвительно сказала она, кокетливо поправляя прическу.
– Да, ну? С каких пор я должен отчитываться перед тобой? – не скрывая раздражения, ответил он, снимая плащ.
– Чтобы не ставить жену в глупое положение! Так все воспитанные люди делают, между прочим! – нравоучительно проговорила Инна.
– Ну, в умном положении ты еще никогда и не была, – не глядя на женщину, холодно ответил Стас.
Инна открыла рот, чтобы ответить, но муж продолжил:
– А, кстати, кто у нас воспитанный: ты или твой «Димусик?» – фыркнул он и раздраженно добавил. – Немедленно выйди из моей комнаты!
– Да уж точно, не ты! – противно взвизгнула она, но он с силой вытолкнул ее за дверь и повернул ручку.
Все это было до тошноты знакомо и предсказуемо. Инна начала, как обычно, кричать гадости и оскорбления в его адрес, стуча кулаками по стене. Вдруг дверь резко распахнулась, и Стас спокойно спросил:
– Где мои школьные фотографии?
От неожиданного вопроса жена замерла, а потом еще с большим азартом продолжила свой визгливый ор:
– Что, про свою Верку вспомнил? Захотел полюбоваться на несчастную любовь? Да если бы она знала, какой ты придурок и неудачник!
– И что тогда? – Стас сильно схватил жену за плечи. – Что тогда? – сердито повторил он вопрос.
– Аборт бы сделала, – уже не так громко ответила Инна и ловко вывернулась из рук растерянного мужа.
Стас вздрогнул:
– Так ты знала, что она ждала от меня ребенка?
– А че ж мне не знать? – она встала в свою любимую позу «Руки в боки». – Ты забыл, где моя мать работала? Ааааа… Дошло?
Он толкнул ее с такой брезгливостью, что Инна испуганно замолчала. Ему было сейчас противно за нее и за ее мать. И больно за себя.
«Обвели, как дурачка, – грустно подумал мужчина, – все понятно, к чему была такая спешка со свадьбой и эта ложная беременность. Теща работала в женской консультации медсестрой и узнала про Веру. Это в их планы не входило: выгодный жених мог ускользнуть».
Стас вернулся в комнату и встал, как вкопанный. Он медленным прощальным взглядом обвел свое жилище, похожее скорее на холостяцкую берлогу, а не на спальню женатого человека. На полках стояли его любимые книги, которые покупала еще мама, старенький глобус на деревянной подставке, баскетбольный мяч с подписями всей школьной команды на память. Но уже ничего не могло его задержать здесь. Он стремительно метнулся в коридор, схватил чемодан и, притащив его в комнату, стал проворно набивать самыми необходимыми вещами.
– Давай-давай, уматывай, – не унималась беспардонная Инна, – надоел ты мне, сволочь! Ну, какая же я дура, что за тебя замуж вышла!
Она с шумом прошлась по большой комнате и прислушалась. Молчание мужа ее нервировало. Плеснув в хрустальный бокал любимый ликер, она крикнула в сторону закрытой двери:
– Думала, жить буду, как сыр в масле! Шубы и машины менять, как перчатки. Да, если б не твои родители, я…
– Продолжай, – выйдя из комнаты, тихо сказал Стас и уточнил, – так, что мои родители?
– А то! – женщина зло посмотрела на мужа. – Давно хотела тебе все высказать, все-все, что наболело за эти годы!
– Говори, – он стоял, держа в руке чемодан, все еще привлекательный и статный мужчина.
В свои сорок восемь, Станислав Ильич выглядел гораздо моложе своих лет.
– Я тебя внимательно слушаю, – пренебрежительно проговорил он, – что у тебя там наболело?
– Слушай-слушай! – с заметной издевкой, произнесла жена. – Да если бы твой отец не был «шишкой», думаешь, я бы позарилась на тебя! Что же мне, надо было выходить замуж за голодранца какого-нибудь и начинать жизнь в коммуналке? А твои родичи все для тебя были готовы сделать: «Хочешь, сынок, машину? Женишься, сынок, – купим квартиру!»
Стас смерил ее взглядом сверху вниз:
– Неужели из-за этого ты на меня «позарилась»? Клялась же в вечной любви, – усмехнулся он.
– Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда! – Инна с пафосом села на диван, закинув ногу на ногу, и презрительно посмотрела на мужа.
– Не пойму тебя что-то. Ты что – голодала? С родителями жила обеспечено и ни в чем не нуждалась! Одевалась лучше своих ровесниц.
– Ха! – она зло хмыкнула и поправила челку.
Потом медленно отпила ликер и привстала с дивана.
– Да что ты видел? Только обертку!
Мужчина пристально глянул на жену, прищурив глаза. Она махнула рукой и продолжила:
– Мать все деньги «вкладывала» в меня, говорила: «Товар надо лицом подавать!» Да и не все шмотки были мои, я брала у иностранных студентов в вашем институте на продажу. Пару раз надену, а потом подшаманю и – продаю! Я же – умная и практичная девочка! – и Инна довольно рассмеялась.
– Точно, все средства ушли на обертку, а внутри оказалась пустота! – Стас горько вздохнул.
Он взял ее за подбородок и посмотрел в лицо.
– Инна, – он впервые за последние годы назвал ее по имени, – ты даже глупее, чем я думал!
– А тут ты ошибаешься, дорогой мой муженек! – насмешливо выкрикнула она, стукнув его по руке. – После смерти твоей матери мы же тебя отсюда выписали и прописали в отцовской квартире! Правильно?
– Правильно! Ну и что? – совершенно без интереса спросил он и недоуменно пожал плечами.
– А то, что эта квартира теперь – моя!
– Ууууу, вон оно как, – Стас зло усмехнулся, – в этом заключается весь твой ум? И ты, бедняга, столько мучилась, чтоб за тридцать лет супружества, как ты говоришь, с неудачником и сволочью, урвать себе мою квартиру? – он взял чемодан, вышел за порог и, процедив сквозь зубы. – Дарю! – и отчаянно хлопнул дверью.
Станислав Ильич бодро спустился по ступенькам, вышел на улицу и тут он остановился.
«Куда идти? К сотруднице Нине, с которой у него продолжительные отношения? Да нет. Одно дело – с бутылочкой хорошего вина завалиться на „огонек“ к одинокой коллеге, а другое – прийти с чемоданом. И вообще, затянувшийся роман – это тупик. Нина отпадает. Отца не хочется расстраивать, он без того доживает последние месяцы: после смерти мамы он здорово сдал… Друзья? Тоже – нет. У каждого своя жизнь, и не тот сейчас момент, когда хочется отвечать на вопросы, даже участливые», – рассудил про себя он и пошел на автомобильную стоянку. Небрежно бросив чемодан на заднее сиденье, Стас сел в машину и закурил. Сколько раз он думал расстаться с Инной, даже несколько раз после скандалов уходил в первые годы семейной жизни, благо были желающие женщины принять его с одним чемоданом. Но жена его разыскивала, плакала, стояла на коленях и уговаривала вернуться домой, клятвенно обещая быть примерной и послушной. И он думал: «А, действительно, что менять шило на мыло». Теперь он понимал, что человек уходят из семьи не к кому-то, а от кого-то. Как, например, сейчас. И обратной дороги нет.
В кармане неожиданно зазвонил телефон.
– Станислав Ильич, приветствую! Ты придешь сегодня в офис или после дороги отоспишься? – бодрый голос заместителя вернул его к реальности.
– Антон, привет! Давай я завезу документы и возьму пару дней отдохнуть. Я в машине. Скоро буду!
– Отлично! Жду!
Хороший у него заместитель, Антон Викторович. И друг, и сотрудник, и подчиненный. Знакомы еще со студенчества, а работают вместе только последние лет пять. Когда освободилась вакансия заместителя, Стас позвал к себе друга юности. С ним можно поговорить по душам, а можно просто молча покурить – и это молчание порой ценнее самого задушевного разговора.
Конец ознакомительного фрагмента.