Глава 8
Я долго и с вызовом смотрела ему в глаза, в то время как трое из участников группы, а также мистер Вонг и бородатый дядечка переговаривались. А Шейн смотрел на меня. Точнее – сквозь меня, так, пожалуй, будет правильнее. И этот его взгляд лучше всяких слов говорил о том, что пора бы мне уже двигать к выходу, ловить такси и покупать на последние деньги билет на самолёт.
– Тейт, – позвал мистер Вонг, и я наконец заставила себя отказаться от игры в гляделки с Шейном, – я могу к тебе так обращаться?
– Да, конечно.
– Отлично, – мистер Вонг подровнял стопку бумаг на столе, сцепил пальцы в замок и внимательно поглядел мне в лицо, – сейчас вам нужно будет ответить на несколько вопросов, прежде чем судьи и мистер Ларсен – наш многоуважаемый музыкальный критик – примут совместное решение о вашей дальнейшей судьбе на шоу. То есть о том, проходите вы в следующий тур или нет.
Не уверена, что мне это поможет, но всё же приятно осознавать, что кроме как кучке самовлюблённых идолов, судить участников доверили ещё и кому-то со здравым смыслом и многолетним опытом.
– Хорошо, – кивнула я.
– Хорошо, – повторил мистер Вонг. – Итак, Тейт, где вы обучались мастерству игры на гитаре?
Дыхание наконец пришло в норму, эйфория отступила и началась, на мой взгляд, самая сложная часть.
Камеры продолжали съёмку.
Глубоко вздохнула, облизала губы и коротко пожала плечами:
– Дома.
– Дома? – удивился куратор, изогнув бровь.
Кто-то сбоку фыркнул, но на голос Шейна не похоже. Возможно, блондин, или кореец.
– Это запрещено? – без стеснений поинтересовалась я.
Мистер Вонг сделал пометку в блокноте:
– Нет, разумеется. Как давно вы играете на гитаре?
– На акустической – с пяти лет, на электро, в общей сложности, четыре года, но до тех пор, пока не приобрела свой инструмент, играть выходило не очень часто.
– И как давно вы приобрели свой инструмент?
– Год назад.
– Всего? – теперь обе брови куратора изогнулись домиком. – Значит целиком и полностью вы смогли посвятить себя игре на электрогитаре лишь год назад?
Мистер Ларсен, судя по выражению лица, не упускал из внимания ни единого слова. На судей смотреть не хотелось. Даже на Калеба с его этим странным выражением лица.
Что ж… ответим честно:
– Я не могла позволить себе раньше совершить такую покупку. Точнее могла, но… не хотелось приобретать инструмент сомнительного качества и с неважным звучанием.
Куратор продолжал диалог:
– То есть вы предпочли подождать и при первой возможности приобрести себе этого красавца? – кивнул на моего жгуче-чёрного Гибсона.
Я кивнула в ответ.
– Похвально! – звонко протянул мистер Вонг, совершая очередную пометку в блокноте. – Простите за нескромный вопрос, Тейт: выходит, вы закончили только школу?
– Я закончила старшую школу при православной церкви в Нью-Йорке, а также два года отучилась в колледже.
– Только два? Почему не продолжили обучение? – без стеснений интересовался куратор.
Потому что счёт в банке, что остался мне от матери, опустел нереально быстро – о чём, конечно же, я говорить не собиралась. Как и о том, что лишь половина из оставленных мне средств ушла на первые два года обучения в колледже, в то время как вторая часть была потрачена на съём квартиры и мой обожаемый Гибсон.
В день его покупки мне исполнилось девятнадцать, это было чуть больше года назад. Тогда я решила, что электрогитара вполне справедливо станет подарком от мамы на такое важное событие в моей жизни, хотя и самой её уже давно нет рядом. Думаю, она была бы рада. Конечно, если не задумываться над тем, что эти деньги можно было легко потратить на следующий год обучения. К тому же у меня ещё подработка была, так что вполне могла с этим справиться. Но я решила иначе.
С невинным видом дёрнула бровями и послала мистеру Вонгу милую улыбку:
– Работать захотелось. Непреодолимо.
– Вот как?.. И кем же вы работаете, если не секрет?
Я уже поняла, что мистер Вонг из той категории людей, которые из-за своей открытой натуры совершенно не замечают, что некоторые вопросы иногда задавать ну совершенно неуместно, ибо они могут поставить ответчика в неловкое положение. Но не могу ведь я его попросить сменить тему и поинтересоваться, например, о том, как быстро я могу выучить незнакомую мне гитарную партию.
Нет, мне не было стыдно за незаконченный колледж, тем более что планирую в него вернуться; и за работу в супермаркете, но в данной ситуации меньше всего хотелось слышать очередные насмешки Шейна – самовлюблённого богатого мальчика.
– Тейт? – улыбался мистер Вонг.
– Думаю, меня уже уволили.
– Уволили?
– Да, я взяла два выходных, но пропала на неопределённый срок.
– Не жалеете? Всё ещё нет гарантий, что вы пройдёте дальше.
– О чём? – фыркнув, усмехнулась. – О ночной смене в супермаркете? Даже не знаю… переживу, скорее всего.
Куратор шоу усмехнулся и отложил мой профайл на край стола. Со стороны «великолепной пятёрки» доносилась возня, но Шейн всё же удержался от комментариев. Что удивительно!
– Мисс Миллер, – низким тембром заговорил мистер Ларсен, прищуренно глядя мне в глаза и теребя пальцами густую бороду, – вы знаете, что в соло-партии были оплошности?
– Да, – твёрдо кивнула. Конечно, я знала, что сыграла далеко не чисто.
Ларсен не сводил с меня пронзительного взгляда:
– Довольно много оплошностей… Ритм-партия была на отличном уровне, но соло… Не сказал бы, что оно вышло плохо, но всё же… Признаться, когда услышал, что именно вы собираетесь исполнить, думал всё будет гораздо хуже, ведь эта песня одна из тех – в репертуаре всеми нами известной и легендарной группы, – которую целиком и в совершенстве может повторить далеко не каждый. Но вы рискнули и… риск был вполне оправдан. Ваш уровень игры далёк до идеала, но и возраст у вас располагает к тому, чтобы продолжать учиться. Так что… пожалуй, лично я ЗА то, чтобы вы продолжили участие в проекте.
С благодарностью кивнула. Вот уж приятно услышать подобное от музыкального критика. Правда сомневаюсь, что от его слов сейчас много чего зависит.
– Вы играли в коллективе раньше? – поинтересовался мистер Ларсен, совершая пометки в блокноте.
– Пару месяцев.
Критик стрельнул в меня взглядом из-под бровей.
– И что же вынудило вас уйти?
Улыбнулась и пожала плечами:
– Не сошлись характерами.
– Поясните, пожалуйста, – а вот Вонг выглядел озадаченно. Оно и понятно – сказала так сказала: кому в группу нужна девчонка, которая не в состоянии поладить с остальным коллективом?
Коротко вхдохнула, натягивая на лицо безмятежное выражение и терпеливо заговорила:
– Малоизвестные рок-группы, знаете ли, сильно отличаются от коммерческих.
– Вы имеете в виду – уличные группы? – перебил Вонг.
Кивнула:
– Можно и так сказать. Мне нравилось играть в группе, но не нравилась их безответственность и отношение к работе. На первом же выступлении вокалист напился в такой хлам, что нас попросту не выпустили на сцену.
– Но не все ведь группы… такие, – сомнительно улыбался Вонг, постукивая карандашом по стеклянной столешнице.
– На постоянной основе я играла только в одной.
– Значит, есть ещё не постоянная? Я правильно понимаю? – поинтересовался Ларсен.
– Я подрабатываю на заменах.
Вонг непонимающе сдвинул брови:
– В каком смысле?
Перевела взгляд на него:
– Как раз в таких случаях, как с напившимся вокалистом. Я заменяю гитаристов различных групп по мере необходимости.
– Прямо перед выступлениями?
– Не всегда, но довольно часто. У меня хорошая память, я могу выучить все партии ритм-гитары минут за двадцать-тридцать.
Ларсен удовлетворённо закивал, опустив вниз уголки губ. Седая борода то опускалась на край стола, то подскакивала обратно.
– Благодарю вас за открытость, мисс Миллер, – произнёс критик.
– И последний вопрос, Тейт, – заговорил Вонг, пристальным взглядом исследуя мои волосы, – сиреневый – хороший цвет, безусловно, но допустим, вам решат поменять имидж, как вы к этому отнесётесь?
Весело усмехнулась:
– В зависимости от того, какой имидж будет предлагаться.
Пометка в блокноте.
– Итак, – Вонг приподнялся из-за стола и кивнул всем жюри по очереди, – мистер Ларсен, парни, прошу вас принять решение.
Вот и наступило время посмотреть на судей. И… ну надо же, мы больше не выглядим безразлично! Презренный взгляд Шейна вернулся на место, мерзкая ухмылка на один бок, скрещенные на груди руки. Само высокомерие во плоти!
– Я уже высказал своё мнение, – раздался голос мистера Ларсена, а я всё продолжала жёстко смотреть на недоумка и ждать его – момента, когда меня с позором выставят за дверь.
– Прошу вас, не затягивайте, – произнёс куратор шоу, – у нас ещё куча работы.
– Не вижу смысла обсуждать это, – ледяным голосом отрезал Шейн, слабо, но категорично мотая головой.
– А мне понравилось, – обратился к нему черноволосый парень, пожав плечами.
– Согласен с Джаредом, – закивал азиат. – Мощно было.
– Да она просто больная фанатка, – простодушно усмехнулся Шейн.
– Тейт участвует в проекте, как и все остальные! – недобро напомнил ему Калеб.
– Тейт? – прищурив глаза, будто ослышался, скривился Шейн.
Калеб злобно нахмурился:
– Да, её так зовут.
Новый короткий смешок Шейна. Вид такой, будто он искренне не понимает, о чём они вообще тут так долго разговаривают и только зря тратят время.
– Правда? – недоумок растянул губы в глумливой улыбке. – Она играла? Когда это? Когда я отлить выходил?
– Шейн, не будь ты идиотом, – заступался за меня Джаред, раскачиваясь на стуле. – Девчонка отлично сыграла!
Вот уж неожиданность!
– Ей не нужен проект! – повысил голос Шейн, видимо, порядком подустав от несущественной болтовни. – Или мне напомнить, кто она такая?!
– Ну, и кто я?! Сталкер? – подала голос я, глядя на придурка со всем отвращением, которое только могла из себя выдавить. – Или настолько отстойно играла?
Глаза Шейна предвзято сузились, голова слегка накренилась набок, словно такая пыль, вроде меня, вообще не имела права разговаривать с его Высочеством без официального разрешения.
– Разве имеет значение то, как ты играла? – устало протянул он.
Я выпрямилась, как по стойке смирно, сжимая кулаки и едва удерживая ноги на месте, потому что желание сбросить недоумка с этого стула с каждым его поганым словом становилось всё более и более безудержным.
– Ребята, вы знакомы? – прозвучал голос мистера Вонга, с интересом наблюдающего за разворачивающимися военными действиями.
– Нет! – одновременно рявкнули я и Шейн.
Мне хотелось уничтожить его взглядом, прожечь дыру в самом центре лба и в лишний раз убедиться в полном отсутствии мозгов!
– Выключите камеры, – с опасением в голосе дал команду мистер Вонг.
– Не выключать! – прогремел Шейн, не сводя с меня глазного прицела. – Это ведь шоу! Разве нет? Так пусть оно продолжается!
– Шейн, за дверью ещё много участников! – как-то не очень убедительно спорил Вонг.
– А мы скоро закончим, – хищно улыбнулся Шейн.
Калеб, надув щёки, устало выдохнул и с обречённым видом прикрыл глаза рукой.
– И это по вашему объективно?! – я яростно всплеснула руками, глядя на куратора.
– Вырежьте это! – воскликнул Вонг. – И… и уходим на перерыв! – Стул с визгом проехался по плиточному полу. Стул мистера Ларсена следом.
Серьёзно?!.. Вот так вот возьмут и уйдут?!
А как же дать мне ответ?! Что значит перерыв?! Всем плевать, что ли? Я ведь так и не получила однозначного ответа! Что это ещё за безответственное отношение к работе?!
– Мы вернёмся через десять минут, – добавил Вонг. – Чтобы решение было принято!
Опасная улыбка растянулась на губах недоумка. Очень опасная. Такая, что мурашки невольно побежали по коже.
У него что-то на уме. Ну точно. Прямо чувствую это всем своим мягким местом.
А-а, чёрт с ним – с ответом! И с недоумком тоже! Я ухожу!
Послала Шейна взглядом в самое пекло и принялась упаковывать Гибсона в чехол. С гораздо большим усердием, чем требовалось.
– Докажи, что проект тебе нужен, – прозвучал вкрадчивый, пропитанный ядом голос мистера Одуванчика.
Удостоила его взгляда:
– А чем я, по-твоему, тут занималась? – выпрямилась, с раздражением откинула пряди волос за спину и, с вызовом глядя на Шейна, упёрла руки в бока. – Ах да, прости, чуть не забыла: не мог бы ты расписаться на моей груди? Я ведь за этим пришла, да?!
– Я не расписываюсь на груди, – усмехнулся недоумок, и чёрные глазищи застыли на месте чуть ниже моей ключицы. – Да и где тут грудь?
Мой ответ был настолько нецензурным, что вряд ли я ещё когда-нибудь решусь его повторить.
Натянуто улыбнулась, глядя на застывшее в удивлении лицо Шейна, вновь схватилась за чехол и продолжила манипуляции по упаковыванию гитары. Руки не слушались, так что молния просто-напросто отказывалась подчиняться!
Надо просто валить отсюда! Просто валить! Скорее! Пока я не разбила этому кретину нос!
– А у принцессы-то грязный язычок, – отвис Шейн, коротко усмехнувшись.
Кореец и парень с хвостиком давились беззвучными смешками.
Челюсть Калеба играла желваками, брови сдвинуты, взгляд прожигает пол где-то в области центральной камеры, которая, к слову, и не думала выключаться.
Шоу! Шейн творит шоу!
Резко дёрнула на себя и от чрезмерного усердия сломала молнию на чехле. Чёрт.
Прикрыв глаза, медленно выдохнула.
«Не теряй самообладания, Тейт».
Взяла Гибсона в одну руку, чехол в другую, сделала шаг назад и на кого-то наткнулась – Шейн стоял позади меня. Подбородок слегка опущен, что делало взгляд ещё тяжелее, губы плотно сомкнуты и выражение жестокого убийцы на лице.
– Я ухожу, – бросила с омерзением и направилась к двери.
Но не тут-то было! Шейн схватил меня за локоть и потянул на себя.
Ларсена и Вонга, конечно же, не было на месте! И это нормально? Это тоже входит в рамки шоу, что ли?! А если меня тут убьют?! Или убью я…
С силой выдернула руку:
– Не прикасайся ко мне!
– Ты хочешь остаться в проекте или нет? – прошипел Шейн, на этот раз не улыбаясь, отчего казался ещё более опасным.
Сузила глаза:
– Что у тебя за неудовлетворённость по жизни?
– У меня нет времени с тобой разговаривать, – равнодушно отозвался Шейн. – Отвечай на вопрос: ты хочешь остаться в проекте?
– Даже если хочу, ты мне этого не позволишь, так что отвали и дай пройти!
– Зачем тебе это? – Шейн продолжал свой идиотский бессмысленный допрос.
Я мрачно усмехнулась:
– Что?
Недоумок с важным видом скрестил руки на груди и приблизился на шаг, нависнув надо мной, как подошва ботинка над приговорённым к смерти муравьём.
– Слава? – слегка склонил голову на бок.
– Почему бы и нет? – вкладывала ненависть в каждое слово.
– Деньги?
– Никому не помешают.
– Известность?
Презрительно сузила глаза:
– Разве не то же, что и слава?
Шейн издал приглушённый смешок:
– Не одно и то же, но ты не такая уж и безнадёжная.
– О, правда? Без этих слов моя жизнь была такой бессмысленной.
Шейн продолжал гнусно улыбаться, находясь в опасной близости от хука справа:
– Зачем тебе проект?
– Разве я не ответила?
– Думаешь, здесь намного лучше, чем на улицах? Думаешь, только в клубах творится одно дерьмо, а здесь у нас праздник каждый день? Что ты знаешь?
– Шейн, да отстань ты от неё! – с неуверенным смешком воскликнул кореец. – Пусть идёт.
Шейн, не разрывая контакт с моими глазами, вкрадчиво произнёс:
– Мы ещё не дали ответ. Как она может уйти?
Не сдержала абсурдного смеха. Просто в голове не укладывается. Как я вообще до всего этого докатилась?
– Вот же псих…
Бровь с пирсингом озадаченно взлетела:
– Я псих?.. Серьёзно?.. В отличие от одного фрика-сталкера я никого не преследую и не лажаю перед всеми, пытаясь повторить гениального гитариста «Металлики».
– Ещё бы… – фыркнула я, отведя взгляд в сторону.
Шейн хмыкнул, вновь натянув мерзкую улыбочку:
– Ты слаба.
На этот раз мои брови оказались не в состоянии оставаться на месте.
Вы только посмотрите, кто это у нас себя опупенным критиком почувствовал!
– Я не имею в виду твой уровень, как музыканта, – легкомысленно пожав плечами, добавил Шейн. – Плевал я на него. Ты слаба, как человек. Сломаешься уже в следующем туре.
– О, так я прохожу в следующий тур? – поинтересовалась с сарказмом.
Холодная улыбка Шейна стала шире, чёрные глаза недобро блеснули:
– Только если избавишься от своей слабости.
Что это только что за звук был?..
Не моя ли это челюсть стукнулась о пол?
Совсем сбрендил? Что в башке у этого идиота?! Кто это у нас тут идол?! За что его любят миллионные толпы фанаток по всеми миру?! Весь мир с мозгами, что ли, не дружит?!
Избавиться от слабости? Это он про мою «крошку» сейчас что-то вякнул?
– Разбей гитару, – Шейн кивнул на Гибсона.
С силой прикусила нижнюю губу, чувствуя, что последнее моё ругательство было не самым оригинальным на сегодня.
Шейн игриво дёрнул бровями.
– Цена за проход в следующий тур? – мой голос дрожал, но не от испуга – от злости. От злости в чистом виде!
– Докажи, что ты не сталкер. Докажи, что проект и желание играть на большой сцене для тебя важнее всего. Если пройдёшь в следующий тур, репетиционный зал для оставшихся участников будет под завязку набит инструментами. Бесплатными, – Шейн многозначительно поиграл бровями. – А если вдруг дойдёшь до конца, сможешь купить себе с десяток таких же, – он кивнул на Гибсона и пристально уставился мне в лицо. – Сюда приходят люди, для которых проект, возможно, единственный шанс чего-то добиться. Уверен, предложи я им нечто подобное, ни у кого бы и сомнений не возникло. А ты… сомневаешься…
Кажется, даже лицо покраснело от ярости! Руки дрожали от злости. Меня разрывало на части! Так хотелось наброситься на самодовольного кретина и поломать каждую косточку в его звёздном теле, но разве не этого он хочет? Шоумен проклятый.
Я широко улыбнулась:
– Предлагаешь мне предать единственного друга и взамен получить с десяток фальшивых? Хотя… о чём это я? Разве такому, как ты, понять?
– Друга? – громко фыркнул Шейн, и на раздражённом выдохе на секунду отвёл глаза. – Это неодушевлённый предмет, которому проще простого найти замену… Слушай, принцесса, я устал от этого разговора и от дряни, что несёт твой рот. Разбей гитару, сделай шоу и получи билет в следующий тур, или… – короткий вздох без сожалений, – или проваливай и упусти свой единственный шанс пробиться в люди. Можешь не верить, но я даю тебе дельный совет. Мир, в который ты так стремишься попасть, сожрёт тебя со всеми потрохами, если не избавишься от слабостей.
Пред глазами вдруг потемнело, в нос ударил приятный и уже знакомый мне аромат парфюма: широкая спина Калеба заслонила собой всего Шейна целиком, спрятав его от меня… или наоборот.
Тут же сделала шаг в сторону. Спасибо, конечно, большое, но я уже взрослая девочка и умею за себя постоять.
– Хватит, – прозвучал пугающе тихий голос Калеба. Пронзительно серые глаза превратились в два хрусталика льда, которыми он жёстко взирал на лидера своей группы.
– Ты ей в рыцари, что ли, нанялся? – весело усмехнулся Шейн. – Отвали, Калеб. Я сделал ей выгодное предложение. Пусть сталкер расставит приоритеты.
– Ты не имеешь права просить её об этом.
– Почему? – улыбался Шейн. – А? Почему? Потому что ты запрещаешь мне это? – Шейн бросил брезгливый взгляд на меня. – Кто она тебе такая, Калеб? Что с тобой, приятель?
Взгляд Калеба стал ещё более холодным, он медленно приблизился к Шейну; тот не сдвинулся с места.
– В первую очередь – она девушка, а это уже повод для того, чтобы не накидываться на неё, как больной на всю голову кретин, – сдержанно прорычал Калеб. – Во-вторых, за последние три дня, она лучший гитарист из всех, что мы здесь видели, и если ты не признаёшь даже этого, значит у тебя ещё и со слухом проблемы с недавних пор.
– Ну и что? – Шейн удивлённо усмехнулся. – Ты себя-то слышишь? Мы сейчас спорим из-за девки, которая ничего существенного, кроме как потрясающих способностей в преследовании, из себя не выдала! Посмотри на неё, Калеб. Ты серьёзно сейчас?
– Ты самый жалкий кусок дерьма из всех, что я видела в своей жизни, – спокойно произнесла я. – Мне жаль тебя.
Шейн глядел на меня широко распахнутыми глазами:
– Слушай, принцесса сиреневых единорогов…
– Всё, что у тебя есть, – это группа, которая не вечна, – решительно перебила я, сделав шаг вперёд, – и толпа фанаток, каждая из которых любит тебя исключительно за смазливую мордашку. Думаешь, им музыка твоя нужна?.. Да уж, конечно! Только если для того, чтобы на рингтон поставить, просто потому что быть фанатом FB модно! Твоя музыка – всего лишь фон во время проведения ритуала по пусканию слюней над твоим фото! Это ты имел в виду под пониманием «слава»? – Сделала ещё шаг к обездвиженному Шейну. – И знаешь что… однажды… даже это исчезнет. И тогда… тогда ты останешься одинок, потому что у такого куска дерьма, как ты, просто не может быть настоящих друзей. У тебя ничего не останется, кроме воспоминаний, и то – не особо стоящих. И можешь прямо сейчас добавить к ним ещё одно: как девка, ничего существенного из себя не представляющая, только что послала тебя и твои условия в задницу. Потому что, даже если и меня одиночество не обойдёт стороной, я сделаю всё, чтобы гитара, которая за последний год стала частью меня, была рядом до конца. Но тебе ведь и этого не понять, – язвительно улыбнулась, – наивно веришь, что такого, как ты, всегда будут помнить.
И как оказалось, лучше бы я молча ушла из комнаты. Лучше бы молча покинула проект, пусть и с позором… Лучше бы было так по сравнению с тем что произошло в следующие секунды.
Думаете, Шейн из тех, на кого подобные слова могут произвести впечатление?
О нет… Думаете, его мозг способен поразмыслить над важностью сказанных слов и над тем, что большинство из них были правдой? О нет… Этот парень не так прост, как хотелось бы. Его гордость и самолюбие способны двигать города! Да что там города – целые страны, планеты! Он ни за что не отступится! Ни за что не проиграет! А я только что бросила ему вызов.
Шейн развернулся ко мне всем корпусом, внимательно глядя в глаза. Без презрения. Взгляд стал другим – заинтересованным, любопытным. Как у ребёнка, получившего на Рождество долгожданный конструктор, из которого он собирается долго-долго лепить разные фигурки.
Я почувствовала себя этим конструктором.
Шейн облизнул губы и едва заметно улыбнулся:
– А знаешь, я передумал. Кажется, с тобой будет интересно, принцесса. Поздравляю, ты проходишь дальше. Я дарю тебе билет в следующий тур и даже помогу избавиться от слабости. Не стоит благодарностей. Спасибо скажешь потом.
А затем Шейн ловко вырвал у меня из руки Гибсон, схватившись за гриф. Развернулся в сторону и со всей дури ударил им о плиточный пол.
С громким треском и звоном струн гитара разлетелась в щепки.
Моя «крошка» умерла и часть меня вместе с ней.
Клянусь, я буду ненавидеть Шейна до конца своей жизни.