Ростовская область, база спецназа. 22 апреля 2021 года
К утру начали возвращаться из Ростова бойцы, и тут я понял смысл слова «маргиналы», понял сам, без лишних расспросов. Дело в том, что, когда осуществлялся контролируемый вывод войск обеих сторон из ДМЗ, на нашей территории оказались десятки тысяч мужиков, молодых и не очень, которые уже забыли, как держать в руках отбойный молоток или лопату, но хорошо помнили, как держать в руках автомат. К решению проблемы подошли комплексно. Тех, кто успел сколотить банды на территории России, посадили, кого на двадцать, кого на пожизненку, многих застрелил при задержании отчаянный Ростовский ОМОН и спешно переброшенные в регион отряды спецназа из СКФО[17]. Кто высказал желание воссоединиться с семьями и взяться за труд – тем дали такую возможность. Кого отправили на профессиональную переподготовку. А наиболее опытным, прошедшим реальную школу боевых действий, предложили поступить в военное училище или просто подписать контракт и служить. Тем более что контрактников всегда не хватало. Часть из тех, кто подписал контракт, так и осталась служить на границе или на территории ДНР и ЛНР. Демилитаризованную зону они знали, как собственный сортир, потому что это и был их дом… бывший дом. Задачи были простыми – шариться по украинской стороне ДМЗ, партизанскими действиями подрывать моральный дух и наносить материальный урон противнику, вести разведку, не допускать прорыва противника через ДМЗ… ну и так далее. С точно такими же задачами с той стороны действовала НГУ – Национальная гвардия Украины.
Бойцы эти проходили курсы молодого бойца, но дисциплина у них оставляла желать лучшего. Так что в отряды давали специалистов по сложным специальностям, например, профессиональных снайперов, саперов, связистов, медиков. Вот в качестве приданного специалиста – снайпера – в группу попал я.
Снайперы в группе уже были – четверо на двенадцать человек, видимо, они при необходимости разделялись на четверки как в 22 САС, и в каждой четверке обязательно должен был быть снайпер. Сейчас эти четверо стояли передо мной, и младшему из них было столько же, сколько и мне, а старшему – аж пятьдесят три года. За каждым из них – несколько лет войны…
– Оружие к осмотру…
Усмехаются. Мол, чему ты нас научишь. Но команду выполняют.
Неплохо. СВД, «Мосинка», семисотый «Ремингтон» и «Вепрь». «Вепрь» – сто двадцать третий, но со стволом длиной в семьсот миллиметров, тяжелым – ни у одной СВД такого ствола нет. Плюс бесшумное оружие – один карабин СКС с оптическим прицелом и глушителем, один ЧеЗет, под 7,62*39, тоже с самодельным глушителем, один ВПО-209 и один МР-378[18]. На ВПО и на МРке стоят прицелы ПУ 3,5, на одном явно новодел, на другом военный, но у этих прицелов есть новоделы намного лучше военных, их сейчас Новосибирск выпускает. И глушаки. Назначение понятно – оружие для ближнего и для городского боя, бесшумное. На «Чезетке» видны следы на патроннике, что-то с ним сделали. Я достаю патрон – так и есть. В автоматную гильзу запрессована тяжелая винтовочная пуля. А патронник, скорее всего, токарным станком кустарно развернули под самодельный спецпатрон, но долго такая штука не протянет.
– И что, на сколько такая тянет? – спросил я обладателя этой винтовки, парня с длинными волосами.
– Семьдесят… восемьдесят.
– А дальше?
Он пожал плечами:
– А зачем? Это – для близи. Зато вблизи она совсем тихая – котенок громче пукнет. И плиты пробивает[19].
– Покажешь?
– Да без проблем…
Думаю, проблемы будут, но потом.
– Так, общее внимание…
…
– Я – Брусникин, Александр Иванович, звание – старший лейтенант. Закончил Рязанское воздушно-десантное по специальности «специальная разведка» и Красногорский центр. Чем занимается Красногорский центр, думаю, все знают.
…
– Назван в честь деда, Брусникина Александра Всеволодовича, Героя Советского Союза, погибшего при выполнении воинского интернационального долга в Демократической Республике Афганистан.
…
– Я хочу выжить и выйти на пенсию старым и мудрым полковником, написать пару книг, на которые поставят гриф «ДСП» и удалиться на покой. Купить, скажем, домик где-то в Сибири и бить марала. Или стать генералом и получить возможность исправить ошибки, которые мы допустили, с появлением на наших границах фашизма.
Кто-то криво усмехнулся. Понятное дело – веры нам теперь нет. Хотя мы сделали все, что могли на тот момент, и очень сильно подставились. Я это знаю, потому что у отца собирались офицеры… разговаривали.
– Я понимаю, что это ваша земля и мне многому придется учиться у вас. Вы же наверняка думаете, что вам нечему учиться у меня. В таком случае приглашаю на стрельбище, посмотрите, сделаете выводы…
Молчание.
– Вопросы?
Самый пожилой, почти полностью седой мужик с подведенными черным от угля глазами спросил:
– Дед где служил?
– Пятнадцатая бригада спецназ. Еще вопросы?
Проверят. Этот, скорее всего, афганец, на первом этапе афганцы и вынесли на себе всю тяжесть этой войны. Пусть проверяют, я не вру.
– За мной, шагом марш…
Как и все снайперы, окончившие Красногорский центр, я получил винтовку, ее только так и можно было получить, обычным снайперам такие не выдавали. Если первым выпускам выдавали Steyr SSG, то я заканчивал уже в эпоху санкций и получил Точность – ОРСИС. Теперь где она, там и я, потому что ни винтовка такая не имеет смысла без снайпера, ни обученный снайпер не имеет смысла без такой, подстроенной под себя винтовки. Винтовка ничем не уступает тому же «Штайру» или находящемуся на вооружении американцев «Ремингтону» и стреляет самым распространенным «дальнобойным» патроном – триста тридцать восемь apua. Если из старой СВД граница уверенного поражения ростовой фигуры составляет пятьсот-шестьсот метров… и то если опытным снайпером[20], «Лапуа» начинается от километра и примерно до километра восьмисот. Дело в том, что до километра триста тридцать восьмая пуля летит на сверхзвуке[21], что значительно повышает точность. А на пятьсот-семьсот метров особо и поправок считать не надо.
Чтобы не считать поправки на угол места цели, я залег на «Урал», который принадлежал группе. Целью была стопа бетонных плит – противовес, на неизвестно откуда здесь взявшемся неработающем кране. Один выстрел из винтовки триста тридцать восьмого калибра, как говорил инструктор в Красногорске, обходится государству в семьсот рублей[22]. И потому промахиваться – слишком дорого…
Каждый выстрел – в цель.
Прицел выставил на максимум – двадцать пять. При такой кратности чувствуется, отражается на картинке даже дыхание…
Замер. И – раз…
Изображение на мгновение стерлось… Я даже смотреть не стал. Знаю, что попал, без вариантов.
– Есть! – заорал кто-то. – Ты смотри, есть!
Правильно, что радуетесь. У украинцев давно и «Барреты» есть, и кому на них работать есть – американцы, поляки их учат. А мы… с СВД много не набегаешься…
Встал… потянулся… мышцы затекли, да еще мокрый как мышь. Триста тридцать восьмой – строгий и неприятный калибр, у пятидесятого, например, отдача мягче. Это даже не «Барретт», из которого довелось пострелять в Красногорске, – трофей.
– Учиться будем?