Глава 2. Рассказ Кондора Фрауна, весьма многообещающего молодого человека
Мало что способно воодушевлять меня в той же степени, что и заседания Кабинета на Даунинг-стрит, 10. Все дело здесь, бесспорно, в нашем дражайшем Премьер-министре, Пони Эклере. Он способен вывести вас из глупочайшей апатии, подобно острейшей шпоре, уже одним своим словом.
– Всем доброго утра! – именно так, воодушевляющее, поприветствовал он нас сегодня, и уверяю вас, целый баррель колумбийского кофе не смог бы встряхнуть меня – а я вздремнул немного за занавесочкой – лучше, чем этот голос. – Леди и джентльмены, хочу сразу же поведать о главном: нам необходимо восстановить доверие к нашему Правительству.
Вот! Теперь-то уж никто ни из наших соратников, ни противников не осмелится утверждать, что Премьер-министр недостаточно компетентен: он сразу же взялся за решение самой насущной проблемы. Что может быть важнее доверия к Правительству? Стоит ли разочаровывать электорат снова и снова, если в итоге доверие восстановлено быть не может?
– Значит, вы уже решили, что скажете в своем выступлении по проблеме кризиса, сэр? – внезапно спросил кто-то, перепрыгивая с одной темы на другую, словно лягушка, за которой гонится любопытный щенок, хотя мои мысли все еще были заняты проблемой удержания доверия к Правительству на должном уровне; иногда просто невозможно участвовать в беседе, которая ведется буквально галопом!
Однако нашего дражайшего Премьер-министра этим с толку не сбить: он неподвластен подвохам диспутов или, скажем, здравого смысла. Человек, доложу я вам, исключительнейший!
– Это все безответственность предыдущего Правительства, – заметил он не без оснований. – Совершенно очевидно, что оно оказалось неспособным выполнить возложенные на него обязанности…
– Предыдущее Правительство возглавляли вы, господин Премьер-министр.
– Как некстати… – Как бы то ни было, сбить с толку нашего Премьер-министра – задача не для дилетантов. – Ну ничего… Я просто обращусь к нации и расскажу людям, во что я верю. А верю я в безотказность моей харизмы, моего нимба, моих белых крыльев, которые неплохо было бы почистить – но это уже другой вопрос. Таким вот, собственно, и будет наш ответ! – Подобно Ахиллесу, он вырвал швабру из рук проходившей мимо уборщицы и торжествующе поднял ее над головой в знак того, что если нас что и может напугать, то только не чистка и не уборка, а самоуспокоенность; если бы мы жили в эпоху Античности, Премьер-министр был бы одним из тех героев, о титанических подвигах которых слагались песни и поэмы; он настолько выше простых смертных, что нет такой проблемы, которая могла бы от него так просто отмахнуться. – Когда я снова растолкую нашим соотечественникам, что мы – величайшая нация на Земле, они не смогут ничего возразить. Им нечего будет возразить в ответ на мое обаяние и мой посыл. Главное здесь – говорить о вещах, о существовании которых люди даже не подозревают, и таким образом заставить их поверить в то, что все, что я говорю – истина, поскольку нисходит она к ним с губ высшего государственного управленца, стража страны, кормчего нации, вершителя свершений, главного верователя веровений!
У Премьер-министра уже вошло в привычку время от времени фиксировать на мне свой взгляд, как бы испрашивая моего одобрения относительно своих высказываний, на что я неизменно отвечаю вежливым и грациозным наклоном головы, давая понять, что я полностью разделяю его драгоценнейшее мнение. Ко всему прочему, я записываю в свою записную книжку его наиблестящие мысли. Кстати, я и сам уже неоднократно высказывал наиблестящие мысли, в связи с чем Премьер-министр лично поздравил меня, что стало для меня величайшей честью. «Масло масляное, а государство государственное» – один из шедевров моего авторства. Слышали, конечно? Весьма надеюсь, что войду в историю не только как наипрекраснейший политик, но и наивыдающийся оратор.
Сила политических деятелей кроется прежде всего в том, что они говорят, а не в том, что делают, и уж поверьте, наш дражайший Премьер-министр – политик наисильнейший. Никаких сомнений по этому поводу быть не может: что бы он ни говорил, его слова всегда преследуют определенную цель; что бы он ни делал – когда он делает что-то, кроме как говорит, – делает он это просто наивосхитительно. Благими намерениями выложена дорога в ад, а благими обещаниями – в политику.
– А что думает Министр финансов? – спросил кто-то с явно злым умыслом, в то время как я еще был полон раздумий об искусстве красноречия.
Я сразу понял, откуда брошен камень. Стоит Министерству иностранных дел совершить очередную оплошность и очутиться на краю не своей тарелки, как его глава пытается скрыть собственную несостоятельность путем нападок на жертву своих низких инстинктов самосохранения. Однако в этот раз он жестоко ошибся, надеясь возложить вину за нынешний кризис на финансовую политику или обращение денежных знаков в стране.
– Кстати, Министр иностранных дел… – наш дражайший Премьер-министр ткнул пальцем в направлении этого зубоскала, как будто вспомнив о чем-то важном, – мне хотелось бы услышать ваши разъяснения по поводу экстравагантного поведения одного из ваших сотрудников, а именно Посла Ее Величества в Узбекистане.
– Пос… пос… пос… послал Ее Величество? – зубоскал иностранных дел чуть было не проглотил свой язык, когда понял, что в этот раз он попытался выплеснуть ведро помоев против ураганного ветра.
– Именно! Это абсолютно недопустимо, знаете ли, милостивый государь, чтобы наш Посол позволял себе публичные заявления о Президенте Узбекистана, критиковал его Правительство за нарушения прав человека и слал мне письма с подробным описанием пыток и убийств узбекских оппозиционеров. Это может нанести непоправимый вред нашим деловым интересам в Узбекистане. Это может нанести непоправимый вред диктаторской стабильности других дружественных нам режимов в этом регионе. Вы только представьте себе: он шлет эти досье о якобы имевших место преступлениях узбекских сил безопасности. И шлет их напрямую мне! Он что, рассчитывает, я буду это читать? Он что, думает, мне это интересно? Кого, по его мнению, он представляет? «Международную амнистию» или ответственную державу? Вам понятно?
– Понятно, гос… гос… гос… господь Премьер-министр.
У меня нет привычки топтать поверженного врага, но на этот раз я не смог удержаться от того, чтобы хорошенько пнуть его.
– Я могу ошибаться, – сказал я, ища глазами взгляд нашего дражайшего Премьер-министра и – да будь он благословенен! – находя его, – но не кажется ли присутствующим, что безответственное нанесение ущерба нашим деловым интересам уже само по себе представляет достаточно серьезную основу для зарождения финансово-экономического кризиса? Какое нам дело до того, что творится в этой стране дикарей, если у наших компаний есть доступ к их природным ресурсам?
Я не мог не ощутить в себе тепло довольства при виде Премьер-министра, подавшегося вперед и внимавшего каждому моему слову.
– Нам необходимо восстановить доверие к нашей внешней политике, – подвел я итог, бросая красноречивый взгляд на поверженного оппонента. – Мы не можем допустить, чтобы отдельные государственные служащие критиковали страны, которые рассматриваются нашим Правительством в качестве стран с благоприятным для нас деловым климатом. Я считаю, что существует достаточно стран, которыми намеренно блокируется доступ наших компаний к их природным ресурсам и которые наше Правительство соответственно неоднократно критиковало в вопросах защиты прав человека. Взять, к примеру, Москву. Разве не логичней было бы слать соответствующие досье в Канцелярию Премьер-министра оттуда?
– Вот-вот… Эти чертовы Советы! – с жаром воскликнул Премьер-министр, как будто вспомнив о чем-то важном.
– Чертова Россия, – поправил кто-то.
– Россия? У-у… Это еще хуже, чем Советы. Россия растеряла значительную часть своего былого влияния, а теперь хочет вернуть утраченное. Невероятнейшая наглость! С нашей стороны было бы глупо вернуть русским когда-то отобранную у них часть международного влияния.
– Или неосмотрительно, господин Премьер-министр.
– Спасибо. С нашей стороны было бы неосмотрительно не возвращать русским когда-то отобранную у них часть международного влияния.
Главное в нашем деле – говорить так, чтобы никто тебя не мог понять. Соответственно, окружающие решат, что ты знаешь толк в вещах, в которых они ничего не смыслят. Порой даже я, несмотря на свои наивыдающиеся наинтеллектуальные способности, не могу постигнуть всей глубины слов нашего великолепнейшего Премьер-министра. Можно лишь восхищаться его несравненнейшим талантом красноречия. А понять и уж тем более принять смысл его слов нам не дано.
– Неужели русские не могут быть правы хоть раз? – пробормотал глава нашего внешнеполитического ведомства.
Кто этот человек? Где откопали этот реликт диссидентства? Хоть раз своей головой он подумать в состоянии? Подобная дерзость могла бы привести в замешательство кого угодно, но только не величайшего человека, который ведет нас за собой и для которого подобные выпады и критические ситуации вообще – как французская кухня для гурмана.
– Нет, нет и нет, – таков был твердый ответ нашего дражайшего Премьера. – Чтобы русские были правы хоть раз? Только не в наших глазах! Не надо опять об этом. Они неправы уже в самом своем существовании. А как насчет неправоты их менталитета? Они предлагают самые большие деньги за наши яхты, но поголовно отказываются платить за нашу интеллектуальную собственность. Это уму непостижимо!
А вот интересно, какого размера была бы яхта у Абрамовича, если бы баррель нефти стоил пятьсот фунтов? Длиной с милю, я думаю. Ого!
– Вы должны понимать, что русские всегда будут плохими парнями, – Премьер-министр терпеливо продолжил свои разъяснения, – а мы всегда будем хорошими. Если русские опять попытаются показать себя хорошими парнями, мы вновь спровоцируем их на необдуманные поступки и заставим выглядеть плохими. Эта подозрительность к русским – да что уж там скрывать, нелюбовь – являет собой генетическую составляющую нашей природы. Мы не можем допустить, чтобы столь важная составляющая ослабла и выродилась. У русских амбиции планетарного масштаба. Мы не можем им этого простить. Это их главный порок.
– У нас тоже амбиции планетарного масштаба, сэр. – Попытка со стороны раздавленного червя поднять свою мерзкую голову.
– Конечно. – Умение соглашаться со своими оппонентами по незначительным вопросам, по которым невозможно не согласиться, – признак сильного лидера. – Это наша главная добродетель.
– Вы собираетесь как-то решать эту проблему? – Иногда мне кажется, что если какой мерзавец настроен возражать вам, то сколько его ни бей, заставить его одуматься невозможно.
– Как-то решать! – вскричал Премьер-министр наизычнейшей нотой своего прекраснейшего голоса. – Мы не просто решаем. Мы делаем все возможное! Но и на этом не остановимся. Мы ослабим Россию. Мы лишим Россию ее людского капитала. Ее истинная сила в людях, а не в разваливающейся армии. Мы сделаем все возможное, чтобы ее лучшие кадры, а также просто те, кто не прочь, перебрались к нам и стали нашей истинной силой. Ну а заодно мы будем и дальше чернить имидж России. Чернить чужой имидж крайне целесообразно: на черном фоне наши испачканные белые крылья выглядят намного белее.
Да, такой вот он человек, наш Пони Эклер: снисходительно строгий и нанеобычайно справедливый. Единственно неповторимый и неповторимо единственный. Благословенный Премьер-министр нашей благословенной нации. Но, к сожалению, даже великие люди подвержены сомнениям.
– Я твердо верю, что то, что я говорю, правильно, – двумя часами позже, как раз когда мы направлялись в Малую трапезную, где у нас была назначена аудиенция обеду, он доверил мне свои сомнения, – но что, если мое мнение о России окажется очередной бесстыжей ложью? С моими публично высказанными мнениями такое случалось не раз, как бы твердо я ни верил в то, что говорю.
Ну разве эта наитрогательнейшая манера верить в себя не харизматична? Да она одна стоит того, чтобы даже враги прощали нашему дражайшему Премьеру любые ошибки, сколь бы ужасными те ни были.
– Мы, политики, должны вести за собой людей своим блестящим слогом, а если повезет, и мыслью! – Премьер-министр всегда неотступно следует данному постулату, что не может не подкупать.
Мы, политики, живем постулатами. На них зиждутся наши дражайшие принципы. Принципы – это правила, в соответствии с которыми мы правим, действуем, говорим, молчим. В связи с этим крайне важно правильно подобрать себе постулаты уже в самом начале политической карьеры.
– Кондо, мой мальчик, можешь называть меня просто Поней, – добавил Премьер-министр, усаживаясь на ближайший к камину стул и призывая меня жестом побыстрее занять второй ближайший к камину стул, поскольку день выдался довольно морозным.
…Можешь называть меня просто Поней! Ах, это был наищедрейший комплимент, которого я когда-либо удостаивался, и получил я его из уст величайшего человека современности! Это был один из тех комплиментов, что способны взбодрить подобно ящику энерготоника. Он взбодрил меня настолько, что я почти объявил войну России. Но лишь почти: к сожалению, объявление войны не входит в компетенцию членов Кабинета министров. Поэтому войны нам не видать. Но я быстро утешился, вступив в единоборство с нагловатым куском курятины, который, надеюсь, в итоге сильно пожалел о своей дерзости и неуступчивости.
Трапезы на Даунинг-стрит, 10, всегда отличались монументальным величием, но при этом они по-домашнему уютны и неформальны. Одно из несомненных преимуществ профессии политика – это возможность потакать своей слабости к изысканной кухне. А если приплюсовать сюда прочие преимущества нашей профессии, становится понятным, что отказаться от карьеры политика – скорее, даже от судьбы политика – может только человек недалекий. Политика дает нам возможность вывести свое уже немаленькое самомнение на новый уровень. Все газеты вдруг наполнены тобой, и все, что ты говоришь, важно! Мне в связи с этим вспоминаются слова одного политика, хотя совсем не вспоминается, кто именно это был. А сказал он следующее:
– Меня могут убить в любую минуту! Совершить мое убийство могут в любой момент, понимаете? Они просто ждут не дождутся возможности расправиться со мной самым жестоким образом!
– Почему же вы тогда не уйдете из политики? – таким вот был абсолютно нелогичный вопрос на это признание.
– Вы с ума сошли! Я особо ничего и не умею, кроме как наслаждаться властью, – был ответ этого истинного и ответственного государственного мужа.
Я готов был предаваться подобным размышлениям вкупе с изысканным обедом неопределенно долго, но мысли мои были прерваны наибесцеремоннейшим образом. Получасом ранее Премьер-министру удался отличный стратегический маневр, когда он избавил нашу обеденную процессию от Министра иностранных дел. Однако он совершил тактическую ошибку, пригласив на высвободившееся за обеденным столом место Министра торговли и несварения желудка, чья способность раздражать окружающих не менее феноменальна, чем у Министра иностранных дел: именно он прервал мои размышления, подняв бокал вина с намерением заставить нас поверить в то, что он собирается произнести тост, и таким образом безраздельно завладеть нашим вниманием.
– Китайские компании интенсивно инвестируют в наши предприятия, сэр, – вдруг заявил нам этот политикан после того, как заручился глазами и умами всех присутствующих. – Существует реальная угроза, что рано или поздно они используют свои инвестиции в качестве политического рычага. Это недопустимо! Нам следует интенсивно инвестировать в китайские предприятия. Нет – политическому рычагу для Китая! Да – политическому рычагу для нас! Да здравствует Великобритания! Ура!
А… Все-таки это был тост… Эмоциональность Министра торговли и несварения желудка для моей язвы хуже виски, честное слово: мы едва переварили эту вспышку патриотизма, как он опять принялся ерзать.
– Господа, у нас серьезная проблема, – заявил он с озабоченным видом. – Дезодорант «Акс» поставил нашу экономику на грань катастрофы. Миллионы несчастных женщин днями напролет преследуют мачо, сдобренных этим дезодорантом, и никто из них и минуты не думает о работе!
– Подумать только… Получается, эффект от этого дезодоранта стал экономическим фактором… – Премьер-министр был озадачен. – Миллионы! Вы уверены?
– Я лишь привожу цифры с официального сайта компании, сэр. Мы на грани экономического коллапса.
Вот! Что мне оставалось делать после подобного откровения? Только допить кофе и переодеться для вечера в клубе. Кризис был вне моей власти и вне моей вины – как я честно и желал, чтобы так оно и было, все это время.
– Поэтому нам нужно привлечь еще больше трудовых мигрантов, сэр. – Министр труда, пенсионного обеспечения и внутреннего умиротворения поднял свой бокал. – Мы должны последовать примеру других ведущих стран в этом вопросе и вновь встать в их главе. В сегодняшнем мире перегонка людей из одной страны в другую видится решением любых проблем, как реальных, так и надуманных. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Так? – Наш дражайший Премьер-министр был неподдельно заинтересован. – Да, да?
Мне не оставалась ничего другого, как спокойно допить кофе: наше продвижение к победе над кризисом было в надежных руках.