Вы здесь

Товарищ Кот, английский жмот и человек-патефон, или Добро пожаловать в Велкомбританию. Глава 1. Рассказ Леонида Стоцкого, человека, желавшего лишь добра (Александр Вяземка)

Глава 1. Рассказ Леонида Стоцкого, человека, желавшего лишь добра

То был счастливейший момент моей жизни. Мои волнение и радость были так велики, что я едва различал слова, доносившиеся до меня словно сквозь ватную стену:

– Согласны ли вы… – Старик почтенных лет, в каждой черте лица которого сквозила благожелательность, внимательно смотрел на меня через золотую оправу очков озорными глазами, в которых блестели искры веселости. – Согласны ли вы любить…

Согласен ли я!

– …уважать, заботиться и беречь…

А то! И уважать, и заботиться. А уж как я буду беречь! Да и приумножать буду.

– …до конца своих дней?

Да! Да! Да!

– А теперь повторяйте за мной, молодой человек… – Опять эти искры веселья; я был словно околдован ими до полузабытья… – Уважать, заботиться и беречь, пока смерть не разлучит нас.

– Уважать, заботиться и беречь, пока смерть не разлучит нас, – произнес я вслед за ним, и все мое тело задрожало от предвкушения, мои внезапно ослабшие колени подогнулись, а сердце воздержалось на секунду от своих обязанностей и чуть было не остановилось.

– Теперь можете приложиться губами, молодой человек.

Что я и сделал, поцеловав пачку из ста пятитысячных купюр – примерно четыре моих годовых оклада, – которую протянул мне один забавный тип, богатый делец, которому суждено было стать моим первым клиентом и прожить свою жизнь в качестве одной из моих золотоносных жил. Я сразу же почувствовал несказанное облегчение: все оказалось таким, как мне и представлялось, а не ловушкой, в которую я мог попасться в силу своей наивности. Обрекать себя на гроши? Увольте. Увольте сразу!

Итак, обмана не было и в помине: едва я произнес «Торжественную клятву российского бюрократа», как мир переменился! Мне тотчас выделили новенькую служебную иномарку и забросали приглашениями на всякие корпоративные вечеринки, которые так любят посещать всякие корпоративные любители выпить.

Стоит ли говорить, что на последовавшем фуршете мне следовало быть счастливейшим из смертных? Именно таким я себя и ощущал! Я был бескрайне счастлив, что принадлежу теперь к элите, к величайшему мужскому братству – корпусу государственного чиновничества! Море анекдотов, шуток, улыбок, подмигиваний, похлопываний по плечу, полезных подсказок и наводок, рукопожатий, Ну и, конечно, столы, ломящиеся под горками икры, ароматными ломтиками салями и эксклюзивными марками шампанского, которого было столько, что в нем могла бы захлебнуться и утонуть сама реальность… Теперь я понял, отчего Директор Департамента так любил нам повторять с улыбочкой беспечного блаженства: «Что наша жизнь? Икра…»

Я был пьян, хотя во рту у меня не побывало и капли спиртного. Я был пьян от всех этих приветливых и радостных лиц вокруг меня, ведь они были приветливы со мной и рады за меня! То было ощущение триумфа, ради которого стоит пройти путь, полный любых испытаний, причинить любую боль, выведать и продать любую тайну, попрать все принципы и простить все грехи, продать душу и отдаться дьяволу. Я был на шестом небе блаженства и уже должен был вот-вот достигнуть седьмого, как ребята сунули мне в руки ножницы и многозначительно подмигнули, как бы давая понять, что главное в нашем деле – делиться. Откуда мне было знать, что эти чертовы ножницы были просто символом и что мне не нужно было ничего ими резать?

Разговоры и смех сразу стихли. Все повернулись в мою сторону и уставились на меня то ли в ужасе, то ли в недоумении. Тишина была настолько полной, что я едва не завизжал. Когда я пришел в себя, зал был пуст. Полубанкноты номиналом в две с половиной тысячи рублей лежали в сейфе. От приглашений же на корпоративные вечеринки, служебной машины и золотой авторучки остались лишь воспоминания. Из красноречивого взгляда моего уже бывшего начальника мне стало ясно, что он меня теперь и с телескопом не узнает, стой я от него в ясный солнечный день всего в паре шагов.

Ну что ж, по крайней мере конец мой был славным. Славным не в том смысле, что я мог бы гордиться таким концом. Но все же всем присутствующим будет о чем вспомнить, о чем многозначительно покачать головой и глуповато улыбнуться. В одном сомневаться не приходилось: то был конец. Надеяться на что-то было бесполезно. Мои бывшие «братья» – не такие люди, что легко все простят и забудут.

Конец мой был к тому же и внезапным. Конец моей сказки. Зато теперь я мог с определенностью гордиться тем, что всего, чего я в жизни не добился, я не добился сам.

На меня разом нахлынули гнусные чувства и ощущения: жалость к себе, гнев, першение в горле, банальные мечты о мести, зуд в мокрых подмышках, видения моего будущего триумфального возвращения в лоно бюрократии. Проку от всех этих чувств и ощущений не было никакого, поэтому я быстренько разделался с ними, выпив три бокала ледяного шампанского и завалившись в горячую ванну. Не стоит поддаваться сантиментам. Надо оставаться реалистом. Я вот им остался – у меня попросту не было другого выбора, когда невозможное вновь стало невозможным.

И вот тут-то, оценивая свою жизнь, пока пузырики шампанского будоражили мне кровь, я понял, что ненавижу эту страну. Да, да, именно так: единственным оставшимся во мне ощущением после того, как я снял першение в горле шампанским и поскреб в подмышках, была смесь разочарования и ненависти. Непросто, знаете ли, любить Родину, когда она вынуждает тебя жить всякого рода ухищрениями, особенно когда ухищрения не срабатывают. Вы ведь не любите мачеху, если она обращается с вами как со своей забитой Золушкой? Да, да, приходится жить ухищрениями, знаете ли… Вот хотел ли я стать чиновником по зову сердца? Да ничего подобного. Сколько себя помню, я всегда хотел стать уличным продавцом мороженого, катить перед собой белоснежную тележку, облачившись в замызганный фартук и обжигая прохожих обледеневшей улыбкой: свежий воздух в любое время года, милые перебранки с покупателями, обнаружившими у себя в сдаче меньше копеек, чем рассчитывали там найти, а вокруг – лица, лица, лица… Море приветливых, радостных лиц…

Но мечте моей не суждено было сбыться: от нас ожидается выбор рода занятий, к которому приемлемо слово «успешный», в котором есть место ухищрениям, а не обледеневшим улыбкам, в котором расплачиваются толстыми пачками купюр, а не мелочью, в котором ценится хватка волка, а не безобидные перебранки с покупателем. От жизни со смыслом мы бежим к жизни с вещами. Раньше рождались поколения, желавшие сделать что-то для человечества. Теперь же – если и делать что-то, то только для себя. Кто богаты, тем и рады. Если у тебя непрестижная работа, сколько ты способен заработать? Достаточно, чтобы насмешить девушек, но недостаточно, чтобы быть им интересным. Не вышел ни рожей, ни зарплатой, короче… Это обо мне.

Вот действительно, что зарплата мороженщика против самоуверенных и, куда ни глянь, совершенно неприветливых цен? С некоторых пор слова «дорогая моя столица» приходится воспринимать исключительно буквально… Зашел тут на днях в магазин: литр молока 2,5% жирности уже 48 рублей стоит! При таких ценах поспевать за ритмом жизни и ее соблазнами совершенно невозможно. При таких ценах я сам себя скоро доить начну! Недаром в связи с обнищанием широких слоев населения в России прижился новый вид подарка: поздравительная шоколадка.

Вообще, Россия – забавная страна: в ней растут не зарплаты народа, а прибыль спекулянтов. Прочитал недавно, что цены на квартиры стали падать и трехкомнатную в спальном районе Москвы можно купить теперь за «какие-то там», как выразился автор статьи, 12 миллионов рублей. Представляете, за каких лохов нас держат, если надеются впарить нам несколько бетонных плит и четыре пластиковых окна за 12 «лимонов»? Последнее время, если я встречаю где-то надпись «Программа жилья», мне почему-то ненароком читается: «Программа жулья»… В России хорошо быть спекулянтом, а вот народом – не очень…

Все это и привело меня однажды к мысли, что неплохо бы стать чиновником. Если знаешь нужных людей в государственной машине, стать одной из ее шестеренок нетрудно. Стоит ли говорить, что как шестеренке тебе регулярно перепадает маслице и все такое. Однако, чтобы тебе регулярно перепадало маслице и все такое, нужно что-то давать взамен. Платить благодарностью, пусть и материальной. Делиться. А где взять это что-то? Для этого-то и нужны ухищрения, уловки, махинации, изворотливость и лукавство. Я, конечно, понимаю, что махинациям не место в государственной машине. Ну, вы еще понимаете. Кто-нибудь еще? То-то и оно…

Ну вот, теперь, когда вы усвоили, что идеальная государственная машина существует лишь в воображении авторов утопических романов, вы в состоянии будете понять следующее: функции ее больших и малых шестеренок определяются не столько конструктором, сколько самими шестеренками, потому как существуют не только государственные интересы, но и частные. Последние существуют, и уже потому их необходимо удовлетворять. Вы можете спросить, можно ли считать государственным служащим государственного служащего, удовлетворяющего свои частные интересы методами, которые больше подходят какому-нибудь пройдохе? Ответ утопической литературы будет отрицательным, а вот ответ объективной действительности – утвердительным. И сто, и двести, и тысячу лет назад среди чиновников преобладали воры, среди трудящихся – пьяницы, среди отпрысков благородных кровей – законченные мерзавцы, среди интеллигенции – бездари, среди солдат – трусы. Ну? Вы по-прежнему не согласны с товарищем Котом и не верите в несовершенство природы человека?

Меня всегда занимал вопрос: откуда в России столько пыли? Мы не пустыня, и тем не менее пыль везде. Пыльные улицы. Запыленные окна. Запылившиеся верования. Запылившиеся понятия… И как-то до меня дошло! Пыль – это наши мысли, которые оказались никому не нужны. Мы, русские, любим подумать, порассуждать, повертеть идею, будто это тушка кролика на костре, облизать ее со всех сторон, как петушка на палочке. Если бы мысли могли превращаться, скажем, во взрывоопасные вещества, мы бы взорвали планету одной мощью своей мысли. Но каждому наплевать, что там думает кто-то еще. Поэтому умом Россию не пронять и не поднять. Нет, только не умом.

Мне захотелось крикнуть:

– Куда, куда плетешься ты, двуглавая тройка Русь?

И я закричал. Я повторял свой вопрос снова и снова; я кричал навзрыд, уставившись в потолок, всматриваясь в запотевшее зеркало, любуясь элегантной линией моих коленей…

Кричал, пока в ванную не заглянула мама и не утихомирила меня веником, после чего в моей умиротворенной голове долго гудело, а я пытался разобраться в хаосе смешавшихся в кучу мыслей, в котором солировала одна, которую я поначалу никак не мог опознать. В конце концов я разобрался, что это была за мысль: я же брюзжал по поводу того оптимистического бардака, в котором пребывает и будет пребывать страна наших отцов и детей. Точно, то была именно эта мысль. Раньше Россия была лишь неумытой, а теперь еще и непричесанная, и с невыбранными вшами. Историческая беда России – в ее размере и всех правительствах, которые эту беду принимают за преимущество. Такая вот она, наша тайна за семью печалями. Зачем мы приумножились таким количеством земель? А ведь русскому человеку нет ничего милее уголка, где он родился. Это властителям нашим неймется. А нам… не нужен нам берег турецкий: нам турок хватает и здесь.

«Почему же размер – беда?» – спросите вы. Отвечаю. Возьмем последние новости: в Арктике обнаружены невиданные запасы нефти. Вроде я радоваться должен, что обнаружены они не где-то в Аравии, а у нас под боком. Но ведь нам же драться придется за эту нефть. Драться с оружием в руках, а не только с «Паркерами» в карманах. А потом? Вы представляете, сколько еще миллиардов тонн бензина и керосина будет сожжено? И ими будет отравлен воздух, которым я дышу. В чем тут выгода-то? Подвох это очередной и издевательство над здравым смыслом. Мы производим клей, который не клеит, лыжную мазь, которая только мешает лыжам скользить, лекарства, которые калечат, несмываемую краску, которая отваливается сама по себе… Я так думаю, все это мы производим из одного и того же вещества, в которое каждый раз добавляем разного цвету и запаху. А как иначе это объяснить? Понятно, что не боги горшки обжигают, и посему горшки наши далеко не идеальны. И все же…

После того как вместо автоаптечек у нас узаконили пародию на них, у меня не осталось никаких сомнений, что и Россия – не страна, а пародия на страну. У нас ведь не автомобили, а пародии на них, не дороги – а пародии на автотрассу, не президенты, а пародии на президентов. У нас только беды и дураки настоящие. Да такие, что врагу только и пожелаешь.

Безалаберности этой конец настанет не скоро: пусть у нас заводы и останавливают, но только чтобы отдать их под торговлю еще более низкосортным китайским ширпотребом. Вот говорят, одежда не красит человека. А что тогда у меня ноги посинели, едва я надел новые китайские джинсы?

Почему в стране самых красивых женщин выпускаются самые страшные легковушки? Кстати, у вас не возникает мысль, что отечественные автомобили дополняют впечатление помойки, в которую превратился наш придорожный ландшафт? Да, да, именно помойки. А сами дороги? Кажется, посыпь их зимой дробленым камнем, и дело с концом. Но нет! Мы будем посыпать их песком, еще одним источником вездесущей пыли. Но и это еще не все. Власти нашей управы разродились просто феноменальной технологией: поскольку весной, когда сходит снег, обочины дорог все равно не уступают по засоренности пляжам после морского шторма, зачем завозить песок? Дешевле посыпать обледеневшее полотно мусором. Хотя определенные проблески разума все-таки налицо. Например, асфальт теперь кладут не только зимой, но, бывает, и летом! Сам видел. Но делать дороги хорошими тоже нельзя: плохие дороги в России – не зло, а благо. Чем хуже дороги, тем с меньшей скоростью носятся по ним дураки. Да, тормоза придумали трусы. Те, что не хотели быть задавлены идиотами. И что? Не вижу, за что здесь в трусов можно бросить камень.

Кстати, мне удалось вновь заполучить то, чего я, казалось, лишился навсегда при изгнании из рядов бюрократов: я повторно вытянул билет в прибыльный мир ухищрений, уловок и махинаций, и более не маюсь, как какой-нибудь бюджетник со списанной торбой. Работаю я теперь в одной юридической конторе. Работа такая, что мы то и дело преступаем закон, и даже чаще, чем «то и дело». И в этом, как я убедился, и кроется истинная природа юридических фирм, во всяком случае, когда речь заходит о неписаных законах этики, морали, справедливости и чести. С другой стороны: ухищрения, не ухищрения – кому какое дело? Приходится зарабатывать себе на жизнь, и делать это можно по-разному. А вот если нормально зарабатывать ты не в состоянии, что у тебя может быть за жизнь? Эх…

Только не подумайте, что мы – люди без принципов. Принципов у нас как раз навалом. Первый принцип нашей конторы гласит: «Наши возможности не должны мешать нашим желаниям». Поэтому возможности наши желаниям под стать. Я вот в Отделе сказок. Нет, у нас, конечно, нет ни фей, ни колдунов. Нет даже эльфов или троллей. Зато у нас есть один парень с невероятно выдающимся лбом, насаженным на невероятно умную голову. Вот он-то и сочиняет сказки. Да, да, сказки. Вы не ослышались. Вы просто еще не слышали, какие именно сказки. Надеюсь, вы слышали о людях, вынужденных покидать родину по политическим и религиозным мотивам? Так вот, беженцы эти бывают разными. Есть среди них люди, которые будут биться за свои политические или религиозные убеждения до последней капли крови. А есть такие, что будут выдавать себя за людей, готовых биться за свои политические или религиозные убеждения до последней капли крови. И они будут выдавать себя за них до последней капли крови, потому что это – их единственный шанс уехать из России в одну из стран Запада. Мы – юристы, специализирующиеся в вопросах эмиграции, а сказки – одна из составляющих успеха в нашей сфере.

Работы у нас хватает. Есть немало людей, которые в силу глупости или лени не получили в свое время хорошее образование. А ведь хорошая профессия сама открывает эмигранту двери. С другой стороны, они не настолько глупы, чтобы драться за ключи от этих дверей до последней капли крови. За них деремся мы. На бумаге. Если бы листы бумаги были живыми существами, многие из них умерли бы от стыда от того, что бывает на них выжжено. А так никто и ничто этого сраму не имет. Мы-то точно не имем.

Что касается собственно нашего литературного кружка, выгода от него двоякая. Во-первых, не будь Отдела сказок, не было бы в этой фирме и нас самих. Во-вторых, увлекательнейшее чтение здесь не редкость. Буквально на днях я весь изошел слюной над последним творением Гениальной Головы, а именно – его сказкой о приключениях некоего Александра Митина, одного из наших последних приобретений в ряду претендентов на отправку в дальние страны. А отправить его туда мы могли, только сочинив очередную басню о том, как наш клиент настрадался в руках ментов и прочих супостатов, не погнушавшихся оскорбить, избить, унизить и расчленить его – что они регулярно и делают на бумаге со всеми нашими подопечными.

На самом деле сказкой этот документ можно назвать лишь условно: все ключевые события, служащие основой для повествований о трагической доле наших клиентов, и имена действующих лиц реальны. Да, собственно сами рассказы – плод воображения Гениальной Головы. Ну и что? В этом и заключается его работа, а Россия сама себя уже настолько дискредитировала, что наши сказки и подтасовки фактов не могут повредить ее и так донельзя испорченному имиджу. Поэтому совесть моя столь же чиста, что и совесть любого другого человека, которому платят за то, чтобы он забыл о порядочности. Кристально чиста.

Недавний пикет феминисток перед Центром пластической хирургии пришелся как нельзя кстати. Девчата устроились перед входом в Центр, чтобы приветствовать представительниц прекрасного пола, решивших прибегнуть к подтяжке лица и переработке фигуры в надежде, что это поможет им обрести счастье, спасти разваливающуюся семью, рушащиеся отношения или резко пошедшую под откос карьеру. Ну, вы в курсе, сейчас это крайне модно: рестайлинг там, ребрендинг, ремординг… Приветствовали они их следующим плакатом: «Ну что, счастлива? Тогда улыбнись! Если сможешь…» На их беду именно этот день выбрала для посещения Центра третья леди государства. Закончилось все вмешательством ОМОНа и невероятными приключениями уже упомянутого А. Митина, по любимой мозоли которого омоновцы прошлись не менее десятка раз, а самого его арестовали, отлупили, полузадушили пластиковым пакетом, заставили пить мочу и есть гашиш, лишили ежедневного свидания с любимой газетой, нового свитера и человеческого достоинства.

– Тебе бы детективы писать, – сказал я Гениальной Голове, закончив читать эту невероятную историю.

В ответ тот скорчил кислое лицо и задумчиво пробормотал:

– Да писал я когда-то уже, писал…

– Да ты что? И как?

– Слушай, не хочу об этом…

Ну и ладно! Все равно это был настоящий шедевр эпистолярного жанра!

Однако товарищ Митин отчего-то был другого мнения, о чем он не преминул заявить мне, едва появившись в то утро перед моим рабочим столом и швырнув мне в лицо копию замечательной истории, живописующей его приключения. Он даже позволил себе назвать эту историю ложью. Представляете себе? Ложью! Его выпученные глаза при этом были какими-то квадратными. Насколько я помнил, раньше у него были выпученные глаза обычной, круглой формы.

– Что именно здесь ложь? – грозно спросил его я, закипая праведным гневом.

– Да все! Взять хоть это ваш пикет. Что мне там было делать, среди феминисток?

– Вы имеете что-то против феминисток? – Гениальной Голове пришлось явно не по душе подобное отношение к его гениальным мыслям.

– Вовсе нет… Что вы, что вы… – пробормотала, заикаясь, эта несуразность, ради которой беззащитные женщины сражались с беспощадным ОМОНом.

– Вот и отлично. – Гениальная Голова признал свою победу легким наклоном своего светлейшего лба и вновь погрузился в чудесный мир фантазий.

Товарищ же Несуразность снова повернулся ко мне и, придвинув свое лицо к моему, прошипел:

– Этот человек в вашей небылице…

– Кто именно?

– Который пытался задушить меня пластиковым пакетом, тушил о меня бычки, красил мне ногти гуашью и лизал уши…

– Так?

– Лейтенант Бурков…

– Так, так, так?

– Я его знаю…

Я же говорил, что мы оперируем только реальными фактами и реальными именами. Мне было совершенно непонятно, на что этот человек вообще мог жаловаться, если он сам признавал достоверность наших сведений.

– Он – мой шурин…

– Ага… – Я с сочувствием вздохнул. – Так, так, так?

Я пристально посмотрел на нашего клиента, приглашая его взглядом дополнить наш рассказ собственными впечатлениями, не щадя при этом своего недостойного родственника.

– Он никогда не стал бы измываться над арестованными. Надо мной – тем более, – заявил этот покрыватель неслыханных жесткостей, без сомнения про себя посмеиваясь над нами. – Я ручаюсь вам за его репутацию…

– Не надо все настолько усложнять, товарищ Митин.

При этих словах Начальника Отдела, следившего за нашим разговором из-за стопок последних сочинений Гениальной Головы, занимавших почти весь его стол, свежеупомянутый товарищ крутанулся вокруг собственной оси, будто подстреленный преступник.

– Да ничего я не усложняю! – Как видите, клиент наш отличался просто отвратительным характером. – К тому же… к тому же тут путаница с датами выходит: как раз пятнадцатого у шурина был день рождения, и он даже не дежурил. Нас вообще не было в городе: мы уехали отмечать день рождения на природе…

Босс грозно посмотрел на него:

– Не надо все запутывать до невозможного, товарищ Митин.

– До невозможного? Да это смешно! – Товарищ Митин кончил запинаться и принялся орать: – Это все ложь! Наглая ложь!

– Никакая это не ложь, а всего лишь плод необычайно богатого воображения, – Босс никогда не упускал случая выразить свою гордость нашим гением рассказа.

– Плевать: я пришел расторгнуть договор.

– Товарищ Митин, я вижу, те неприятные, даже шокирующие вещи, которые вы узнали о своем родственнике, сильно расстроили вас. – Никогда не премину лишний раз показать Начальнику Отдела, что ему стоит видеть во мне нашего гения убеждения. – Только представьте себе, какие еще невзгоды вам придется пережить, если даже люди, которым вы доверяли, оказались способными на подобную подлость. Единственный для вас выход – сотрудничество с нами. В России сама ваша жизнь подвергается постоянной опасности, в то время как мы предлагаем вам исключительные эмиграционные перспективы.

– Вы знаете… Вообще-то, я бы лучше остался… Если вы не возражаете…

Ситуация становилась критической. Я попытался быть еще более убедительным:

– Есть страны с ужасно низкими показателями в сфере защиты прав человека. Примером здесь, к сожалению, может служить наша страна. А есть страны с ужасно высокими показателями. Подумайте о этом… Подумали? Согласны? Что? Давайте уже, соглашайтесь: наше предложение не вечно.

Терпеть не могу людей, которые не в состоянии разобраться, что для них хорошо, а что – плохо.

– От него и не требуется никакого согласия, – сказал Босс.

– Не требуется?

– Все уже организовано.

– Организовано? Что значить «организовано»? – Судя по его реакции, товарищ Митин на дух не переносил это слово.

– Послушайте, милейший, вы не можете вот так вот взять и помахать нам ручкой после всего, что мы сделали для вас, – пояснил Босс. – Людям, которые финансируют нашу работу, требуется, чтобы мы выдавали в год на-гора определенное число политических эмигрантов. Сейчас экономическая ситуация в России начинает выправляться, и число желающих уехать падает. У нас каждый клиент на счету. Мы не можем просто взять и отпустить вас.

И тут товарищ Митин совершил поступок, который предрешил его судьбу: он вскочил на ноги и отчаянно бросился к двери, словно безгрешная душа, улепетывающая из Ада.

– Тревога! – заверещал Босс, жертвуя своим мокасином из нежнейшей замши ради того, чтобы остановить грязные ботинки беглеца.

Когда товарищ Митин очнулся, он уже был крепко зафиксирован на стуле, который так необдуманно покинул несколькими минутами ранее, а Босс готовился скормить ему содержимое одного пузырька, наполненного таблетками.

– Надеюсь, вы не станете сейчас уверять меня, будто знаете, что делаете? – пискнул наш клиент, с ужасом косясь на пузырек.

– Да знаем мы, знаем, – кивнул Босс и запихнул в рот товарища Митина полную горсть таблеток, вырубив его повторно за менее чем пятиминутный срок.

К сожалению, я не могу привести здесь название данных таблеток, поскольку дети тоже читают книги, а потом пытаются на практике применить всякую ерунду, которая там встречается. Достаточно будет сказать, что подействовали эти таблетки быстро и эффективно.

– Мы делаем это из лучших побуждений, товарищ Митин, – напутствовал я его. – Исключительно из лучших побуждений.

Гениальная Голова вынул изо рта сигарету и прижег ею уже бесчувственное тело.

– Какого черта… – я схватил его за руку и грозно посмотрел ему в пространство между бровями.

– Для наглядности. Теперь никто не скажет, что мы экспортируем некондиционный товар.

– Отлично! – Начальник Отдела был снова бодр и доволен жизнью. – А теперь позовите-ка кого-нибудь из секретарш…