Глава 8
Новые старые знакомые
Не начавшийся толком процесс препирательств между дремлющей лиловоглазой крошкой шеилд и призраком прервал сам Адрис. Он отвлекся на нечто иное, привлекшее его внимание, и проинформировал собеседницу:
– На пороге гости. Стоят, не стучат. Наш вчерашний знакомец – Ксар и его большая тень.
– Ты про Торка? – улыбнувшись уголком рта, догадалась о личности гостя по короткому определению Тиэль.
– Про него. Выйдешь или пугнуть?
– Выйду, – неохотно согласилась эльфийка и пошла к двери, не тратя времени на переодевание. На ее взгляд, не стоили незваные гости торопливых сборов ради соблюдения нелепых формальностей встречи. С Тиэль, напрочь лишенной приписываемой всем эльфийским девам стыдливости, сталось бы выйти и нагишом, попугать незваных гостей мощами, да погода осеннего сезона не располагала.
– А твой дар, выходит, на мелочь всякую не действует, если ты паука углядеть-услышать не смогла? – полюбопытствовал по дороге призрак.
– Мой дар, к сожалению, ограничивают только расстояние и неживые преграды, – печально призналась талантливая целительница. – Но, кажется, у Теноби или всей расы шеилд – точно не скажу, надо бы проверить, хоть и совсем не хочется по катакомбам гулять, имеется собственный талант. Она настолько отчаянно желала стать незаметной, что я ее почувствовала лишь тогда, когда паучок перестал прятаться в волосах.
– Хм, и венец тебе знака не подал, когда рядом с ним ядовитая тварь ютилась, – коварно напомнил Адрис о вопиющем просчете исторической реликвии.
– Венец блюдет выгоду хозяйки и ориентирован на преумножение могущества владельца. Полагаю, он посчитал Теноби полезным компонентом преумножения.
– Боюсь-боюсь, когда власть над Миром Семи Богов захватывать планируешь? – демонстративно содрогнулся призрак.
– Когда паучок с тролля вырастет и поставит под свою лапу всех шеилд катакомб, так и начну, – на ходу отшутилась эльфийка.
Спустя пару минут – ровно столько понадобилось хозяйке, чтобы дойти от кухни до крыльца особняка, – она открыла дверь перед парой визитеров. Очаровательно-пушистый небесно-голубой халатик в пол, капюшон, накинутый на влажное темное золото волос, пушистые тапочки – вид у хрупкой эльфийки был бы умилительно уютным. Все портила прохладно-любопытствующая зелень глаз той, кто словно смотрит не только на тебя, а и в тебя, и куда-то еще разом. Тиэль стояла и молчала.
Пауза затягивалась. Неумолчный шум большого города отступал, вовлекая пришедших в водоворот бесконечной зелени, где нет места спешке, громким звукам и резким движениям. Взирающий отчаянно тряхнул головой, прогоняя эльфийское наваждение, и заговорил первым:
– Милости богов, лейдин. Приятного вечера.
– Находите? – вроде вполне искренне заинтересовалась эльфийка и отвела колдовской взгляд, вновь превращаясь из непостижимого создания во вполне обычную тощенькую и мокроватую девицу. Она, зараза, даже высунула головку наружу и повертела ею, пытаясь найти что-то, сочетающееся в ее понимании со словом «приятный», не нашла и, кажется, немного разочаровалась.
– Я желал бы переговорить, – предпринял следующую попытку продолжить вежливую беседу Ксар. Он слишком привык к приказам даже в общении с женским полом, чтобы быстро выстроить нужную линию поведения со странной и, судя по слухам, бродящим в городе, не только полезной, но и опасной травницей.
– Заходите, только вытрите ноги, – поколебавшись, отступила Тиэль, разрешая гостям пройти в особняк. Живой коврик из невзрачного мха, смотревшийся, как блекло-бурый половичок, едва слышно чавкнул, вбирая всей поверхностью грязь и пыль с обуви гостей.
Напряженный Ксар и настороженно зыркающий по сторонам Торк проследовали за тонкой фигуркой эльфийки в пушистом халатике через холл в приемный зал. Тролль шел строго по центру коридора, чтобы его никуда не засосало ненароком, и все пытался высмотреть призрака. Есть или нет? Он все хмурил брови от мурашек, табунами носящихся по хребту. Видеть ничего не видел, а лишь ловил на периферии зрения серебристый призрачный отблеск и чувствовал едва уловимые порывы леденящего сквозняка. Особняк точно был не просто каменным зданием, и уж точно он был обитаем не только живыми. После вчерашнего дня Торк убедился в правдивости слухов на собственной шкуре. И пусть призрак вчера помог, но не видеть его, а лишь ощущать присутствие и давящую тяжесть потолка на плечах – это нервировало стоика-тролля. Лучше бы Проклятый Граф появился во всем своем ужасном обличье. Бояться очевидного всегда проще и как-то спокойнее, что ли. Но нет, зловредный дух не являлся, продолжая играть на нервах незваных гостей.
Тиэль довела визитеров до приемной залы – небольшого и совсем не роскошного покоя, где давно уже по воле новой хозяйки все предметы меблировки были представлены лишь в необходимом минимуме.
Так шарикам-чистильщикам было проще собирать грязь и пыль, принесенные посетителями. Ненастная погода в Примте случалась частенько, потому от голода растения-уборщики не пухли, скорее наоборот! Адрис хоть и был доволен тем, как оживает пропылившийся особняк, порой начинал ворчать. Дескать, совсем скоро шары-пылесборники отожрутся настолько, что вытеснят из дома всех живых и немертвых обитателей.
Когда кресло и стул обзавелись временными владельцами, эльфийка констатировала:
– Я слушаю.
Ксар смутился и выложил на стол тугой, выразительно звякнувший металлом мешочек, откашлялся и глухо сказал:
– Вот, это за мою жизнь, целительница.
– Так мне уже тролль заплатил, – рассеянно откликнулась Тиэль. – Или тебе еще что-то нужно?
– Торк, обожди за дверью, – велел Взирающий, и тролль, не прекословя, вышел.
– У меня теперь нет наследников. Давно, с четверть века назад, налетел на проклятие бесплодия. Нарт был единственным. Потому, наверное, и вышло то, что вышло, с Киаль, разозлила меня не измена ее даже, а ложь… – начал говорить Ксар.
Теперь Тиэль до некоторой степени понимала резкость его действий, повлекшую за собой цепочку страданий и смертей. Одна глупая или, напротив, слишком умная девушка решила укрепить свое положение при Взирающем. Греть его постель ей показалось недостаточным, захотелось стать матерью его детей. И не беда, что с самим Ксаром зачать не вышло, вокруг мужчин хватало, вот и воспользовалась кем придется, не ведая о проклятии Ксара и рассчитывая на успех в обмане. Просчиталась до смерти. И не важно уже, сама ли лишку с отравой хватила, или Нарт «по доброте душевной» с дозировкой определиться помог.
Эльфийка вскинулась и принялась сканировать незваного гостя внимательным взглядом, да еще склонила головку набок, словно прислушиваясь к чему-то. Потом тряхнула головкой и цокнула языком:
– Нет на тебе проклятий. Большее выжгло малое. Плечо да, болит. Травма старая. Ее эльдаль не излечит. Чтоб быстро исцелить, специальную мазь под повязку готовить нужно и наложенной с полдня держать. До полудня завтрашнего сделаю. Но средство дорогое. Есть в кошеле четыре золотых?
– Есть и более, – растерянно отозвался Ксар, снова упуская нить разговора. – Но…
– За тебя уже заплатили, я не беру платы дважды, – напомнила о своих принципах Тиэль.
– Тогда вот, посмотри амулеты из тех, про которые ты Торку сказала, будто изъян нашла. Этого хватит для оплаты твоих трудов? – Перед хозяйкой на стол легла россыпь всевозможных клыков, когтей и монет – всего того пестрого набора истинно мужских чепуховин, из которых мастерил амулеты от зачатия неизвестный эльфийке мастер. Скверно мастерил, стоило сказать после нескольких секунд изучения вещиц.
Тиэль развязала кошель, оценила золотой запас приношения и резюмировала:
– За определение свойств предметов и указание брешей в плетении я беру по ползолотого. За однотипные вещицы десятку серебром сверху за каждую. Потому здесь даже много.
– Считай кошель подарком, целительница, – сориентировался Взирающий, уважительно склонив стриженую голову, посыпанную солью времен и событий. – И просьбой, случись что, за советом к тебе кого подослать. За труды сполна заплачено будет, и, коль от нас помощь понадобится, всегда зов послать сможешь!
– Хорошо. Пусть Торк приходит, а амулеты твои все с браком, кроме одного, – согласилась эльфийка и ткнула пальчиком в кривую квадратную монетку с дырой на боку. Подумала еще чуток и присовокупила, пытаясь спасти отчетливо скрежещущие зубы Взирающего от непоправимых травм: – Похоже, не злой умысел тут, а работа невнимательного недоучки. Звучащие заклинания могут брать силу разных стихий, а плетения, что на срок долгий рассчитаны, лишь эфиром питаются и из него плетутся. В этих амулетах узел, закрепляющий и направляющий действие узора, увязывается последним. Две передние нити и четыре задние в скрепе. Тут из четырех то одна, то две, то три вместе собираются. Нарочно с таким небрежением халтурить сложно. Полагаю, артефактор копировал узор, не рассмотрев его во всех подробностях, которые без должных усилий не разглядишь. Или он не видит нитей, а плетет на ощупь. Такая грань дара тоже встречается. Словом, все вещицы работают, но надежности в них никакой.
– Понял, лейдин. А ты не могла бы поправить? – вкрадчиво уточнил Взирающий, намеком скосив взгляд на монеты, дескать, ценой не обидим.
– Нет, – отрезала Тиэль, которую вовсе не радовала перспектива копаться в примитивных побрякушках для контроля рождаемости бандитов. – Я не артефактор, лишь вижу плетение и порой могу сказать, для чего оно сотворено и где нарушена гармония. Потому на многое не рассчитывайте.
– И на том спасибо, лейдин, пойдем мы. Извиняй, коль в неурочный час потревожили. – Ксар небрежно сгреб со стола барахлящие амулеты, отдельно сунул в поясную сумку работающий, молча поднялся со стула и пошел к выходу.
– Милости богов, лейдас, – напутствовала его хозяйка дома.
Чуткие ушки Тиэль еще слышали разговор Взирающего с Торком:
– Гордая и умная, уважаю таких, сдохнет с голоду, а лишнего не возьмет. Надо бы за ней присмотреть, чтоб не обидели. За мной долг.
– Присмотрим, – прогудел в ответ озадаченный тролль. – Хотя у нее ж дом любого врага сожрет, костей не выплюнет и цепной призрак в приятелях…
– Призрак – оно хорошо, да только иной раз живой глаз надобен, – хмыкнул Взирающий. – А недоучку Ризга сегодня ждет серьезный разговор! Пусть исправляет все, что наворотил, или с ним обиженные ребята побеседуют.
– Я первый поговорю, – мрачно пообещал Торк, хрустнув суставами.
Голоса визитеров затихли, отрезанные входной дверью особняка.
– О, Тиэль, овечка моя, теперь тебя вся волчья стая окрестностей Петли опекать будет, – принялся глумиться над предложением Ксара дух Адриса, которому совсем не по нраву пришлось высказывание касательно его возможностей по защите подруги и звание цепного пса.
– Если бы в катакомбах был кто-то, способный подержать веревку, нам было бы проще, – задумчиво проронила эльфийка, и граф осекся, запыхтел сердито, забормотал себе под нос что-то мрачное и смылся из комнаты.
– И почему чаще всего мужчины, угодив в неловкую ситуацию, предпочитают бегство? – риторически поинтересовалась Тиэль у пустой залы, совершенно уверенная, что тот, кому надо, ее услышит, даже если слышать не захочет вовсе.
– Боимся мы дураками выглядеть, – проворчал издалека голос призрака. – Особенно перед теми, чей взгляд для нас хоть что-нибудь да значит.
– Спасибо, – почти умилилась плохо замаскированному комплименту одного из немногих близких сердцу созданий Тиэль и отправилась на кухню за спящей питомицей.
Пока эльфийка беседовала о бракованных амулетах и здоровье Взирающего, прошло достаточно времени, чтобы мелкая паучиха проснулась, снова слазила в шкаф с едой и успела полакомиться еще одним яичком. Размазала по столешнице, конечно, больше, чем съела, зато выглядела при этом донельзя гордой и довольной. Еще бы, сама еду заполучила, добытчица!
Оттерев еще не засохший белок с паучьих шерстинок влажным лоскутком, Тиэль призадумалась, куда поселить малышку. По всему выходило, что лучшее местечко для нее – подвал. Несколько пустых помещений там имелось, но все варианты расселения были моментально забракованы самой Теноби. Шеилд не желала отдаляться от той, которую избрала в спутницы и благодаря которой могла любоваться на поверхности светом дневного светила Алора и его ночных сестер – Димары и Веары. Остался лишь один вариант размещения – комнаты самой эльфийки, когда-то во времена живого Адриса числившиеся гостевыми апартаментами. Вселяться в бывшие обиталища графа или его покойной жены новой хозяйке особняка совсем не хотелось. Сильнейшие эманации смерти до сих пор давили на эльфийку.
Комнату в зелено-бежевых тонах, с широкой кроватью, малым туалетным столиком, стульчиком перед ним и угловым диваном мелкое порождение катакомб одобрило мгновенно и тут же пообещало украсить своей паутиной.
Обещание Тиэль насторожило. Серые грязные шторы в каменных недрах Примта ей совершенно не понравились. Уловив мысль эльфийки, Теноби обиженно заверещала. Оказалось, серыми лохмами становится лишь та паутина, которую насовсем оставили шеилд. Для проверки лиловоглазая крошка тут же забралась на высокий столбик кровати, с которой Тиэль сняла пыльный выцветший балдахин с линялыми букетами белоцветника и до сих пор не купила новый. Расцветки, настолько подходящей, чтобы разориться на покупку, не попадалось, да и денег свободных вечно не было. До вчерашнего дня зарабатывала изгнанница Дивнолесья не настолько много, чтобы спускать монеты на украшение особняка.
В считаные минуты шеилд сплела посверкивающую в закатных лучах паутинку размером с хорошую кружевную салфетку. Тиэль осталось только восхищенно ахнуть и забрать все сомнения в искусстве мелкого создания обратно. Шеилд сотворила паутинное великолепие! Не белоснежные, а полупрозрачные, будто присыпанные алмазной крошкой ниточки и изысканный – не каждая мастерица такой для своего изделия подберет – узор сняли все сомнения и претензии.
Теноби самозабвенно творила, а эльфийка неожиданно широко зевнула, скинула халат на диванчик и юркнула под одеяло. После всех приключений спать хотелось даже больше, чем проведывать любимую оранжерею.
«Все утром!» – пообещала себе она и крепко заснула, чтобы вновь во сне, как и всякий раз, до рассвета бродить по заповедным тропинкам Дивнолесья и Священной Рощи Златых Крон. Только она и лес, и никого иного вокруг. Дивнолесье! Оно приходило к ней всегда или это она возвращалась? Кто к кому, наверное, не так уж и важно, если все равно встречи случались. И без них, даже имея в оранжерее росток мэллорна, Тиэль осознавала это ясно, она бы давным-давно тихо скончалась или превратилась в безумную тощую кликушу, скитающуюся по улочкам Примта. Но, несмотря на всю боль разлуки, в одном эльфийка была уверена четко: обратно она, даже на коленях, сломленная и сумасшедшая, не приползла бы никогда. Когда потеряно все, остается честь, и лучше сдохнуть или сойти с ума, нежели утратить ее.
Конец ознакомительного фрагмента.